Явление Христа народу

       ГУМ, ЦУМ, Детский Мир, Третьяковка - стандартный комплект мест посещения
гостями Москвы в 60-х. Музей Пушкина гостями трактовался впрямую - без аллюзий
и потому в ту обойму не входил. У руля Леонид Ильич, из оттепелей впереди только Перестройка лет через 20 и вся Третьяковка сплошь былинные
русские богатыри в подвигах и бедах, Аленушка Васнецова (это все из школьных учебников) и "Явление Христа народу" - картина не столь часто Учпедгизом представленная, с какими-то не
совсем русскими на ней людьми, но сам художник православный и из русских - Иванов. "Явление" свежей и незамыленной своей загадочностью гипнозом притягивало
и в голову мурашек давало.
       Декабрьский денек 66-го года, сильный с реки ветер, снег, небольшой, но минус. Идем впечатленные
искусством с Третьяковки в ГУМ. У Москворкцкого (ныне Немцова) моста горка дощатых
ящиков с припорошенными снежком оранжевыми мандаринами и им же покрытая темная
очередь среднего размера метров на 50 - народу советского с полстраны и москвичи
с ними местные. Воротники темных пальто подняты, уши ушанок опущены, сгорбились,
ноги в безмеховых ботинках мерзнут, граждане побивают их одна о другую и притопывают,
чтоб не отвалились.
      Встаем с отцом в хвост - шанс получить, если со стороны не набегут, есть - в руки кило.
Нас двое - нам два. Ветер со снегом в лицо - очередь в полоборота и головастиком к ящикам.
Народ, что те англичане с Альбиона, для согрева дружно и с матерком обсуждает не политику
иль статью из "Правды"-газеты, а для безопасности и от греха подальше "мать ее так" погоду.
      Тут из открывшихся дверей "Бухареста" (ныне "Балчуг Кемпинский") явление - высокий
худой иностранец спортивно бежит на нас в вязаной с гербом шапочке и перчатках. Норвег
по гербу, ни нас ни мандарины не замечая, дует с подпрыгом мимо, через Чугунный мост и вниз
по Овчинниковской набережной - видать чемпион лыжный и тренируется.
      Иностранцы в ту пору не часто бегали по столицы улицам, и от того приравнивались народом
советским к инопланетянам с обязательно другой Галактики иль партийно-горним лидерам.
Очередь с погодной темы берется обсуждать божество, что пролетело мимо, и почему-то
связанную с ним исландскую в винном соусе селедку в банках. Отзывы сплошь положительные
и о селедке исландской и о чемпионе норвежском. Чемпиону из-за худобы его даже хотели
интернационально по жизни помочь с питанием, как учили основоположники и газеты "Правда" и
"Известия".
     Очередь любовью к пролетариям всех-всех стран в беседе греется, продавщица без устали
в пуховом платке замотанная в грязно-белоснежном поверх пальто общепитовском фартуке
обмеряет весами по одному кило мандарин и собирает рубли в карман под фартуком - жизнь
течет на московском морозце и отмеряет свой ритм количеством сваленных пустых от мандаринов
ящиков в растущей в сторонке кучке. Людям в хвосте чистый оптимизм за успех мировой
от социализма революции уже не кажется таким важным, а тающая стопка с мандаринами ящиков
уверенно навевает мысль об успешном  переходе к достижению справедливости на планете ровно
половиной марокканского килограмма.
     Пришло время, и божество, Иисус тот норвежский, с Овчинниковской опять мимо, нас не замечая,
трусцой к Бухаресту, но мандарины теперь уже увидел и захотел. Решил купить, где стоял у весов - может, у них в Норвегии
мандарины на каждой пальме и без очереди, но тут уж народ советский из очереди весь от Калининграда до
Магадана встал грудью и традицию пролетарскую от хамства империалистического защитил
мужественно, послав буржуя на. Он что-то, видать и сразу, понял, под суровые взгляды унялся, но
в хвост вставать, следуя искренне дружеским от улыбчивых советских советам, не стал, а на бегу
в "Бухарест" подпрыгивал, громко в прыжке орал и периодически вскидывал правую руку с вытянутым
из сжатого кулака вверх средним пальцем. Слава Богу, жест тот советским гражданам учение
марксистко-ленинское никак тогда еще не трактовало, иначе жерди норвежской, да будь он хоть
миллион раз у них Иисусом, скрыться в спасении дверей "Бухареста" от люлей  интернациональных
не удалось бы никак.