Москва-Одесса

         Посвящается тем славным временам, в кои советские люди были хозяевами 
         самой большой и самой великой страны, имея для этого все основания.


         - Вот и наше купе, – подсказал Михаил Иванович жене, мучительно передвигая огромную потертую сумку и чемодан из прошлого века. Потом срывающимся от одышки голосом добавил. – Сейчас, Мария, сейчас! Погоди чуток в коридоре! Я вещи куда-нибудь приткну, все руки оборвали, а потом и тобой займусь.
         В купе, опередив супругов, уже расположился мужчина лет тридцати приятной наружности:
         - Разрешите я помогу! А то, похоже, и ваши места занял. Посчитал, что наверх мне еще рановато! – Извиняющимся тоном пояснил попутчик и ловко пристроил вещи, принятые из рук Михаила Ивановича, в багажные ящики под сиденьями. – Вы тоже до Одессы?
         - Да уж! Здравствуйте, – в купе протиснулась Мария Петровна, супруга Михаила Ивановича. – Нам тоже в Одессу. Давно собирались, да вот без сборов пришлось.… К дочке…
         - Ну, ладно уж, – миролюбиво прервал ее Михаил Иванович, – всем расскажешь, что, откуда и почём! У человека, Маша, свои дела-проблемы, а ты на него наши взваливаешь! Спасибо вам за помощь. Наши вещи кантовать – только пуп надрывать! Теперь давайте знакомиться. Мою супругу зовут Мария Петровна, а меня - Михаил Иванович.
         - Очень приятно. Зовите меня Вадимом. Да я и надоедать-то вам не стану, поскольку моё семейство - жена и дети - в плацкартном вагоне нашего же поезда едут. Мне с ними билета не досталось, пришлось купейный брать, а это дорого. Хорошо еще, верхняя полка, а то ж - не советское время, нижние места дороже. Теперь за всякое желание приходится платить! – Он усмехнулся и сменил тему. – Ну, что же! Буду в роскоши спать, а остальное время я со своими проведу, вас не побеспокою. Впрочем, в купе у нас пока некомплект; вон, верхняя полка пустует… Может и не придет никто.
         - Говорите, Вадим, будто нижние дороже? – удивился Михаил Иванович. – Я и не знал – давно мы с женой не ездили. Сам-то и попросил в кассе нижние места. Нам теперь на верхнюю подняться, что на Эверест. Гляди ж, ты! А я ещё и радовался, как удачно всё образовалось, ведь обычно, нижних в кассе не достать. Не знаю, то ли дорого всё стало, то ли мы настолько обнищали? Вон, молодежь с немыслимым шиком в спецвагонах ездит! И столовые у них там, и ванные, и кровати двуспальные вдоль вагона. Выходит, им, спекулянтам, денег хватает, а отставному полковнику Родина медной монетой платит! Когда я свой долг Родине отдавал, так и не знал, что он так мало стоит! Да, ладно! Это шутка! Раньше все куда-то ездили, куда-то спешили! Суета! Ни присесть, ни поесть. Очереди везде. В камеру хранения вещи сдать невозможно – всегда мест нет!
         Мы-то с Настей и детворой чаще летали. Обычно транзитом! А в сезон, да чтобы четыре билета на самолет достать, приходилось мне, можно сказать, подвиги совершать! Но мне как-то удавалось всё по-человечески проворачивать. Представляете, Вадим, я в те годы даже в мыслях не держал, что кому-то нужно или можно взятки давать! И при этом мы за сутки успевали сделать по три пересадки, в каждом месте буквально атаковали кассы, в бесконечных очередях регистрировали свои транзитные билеты, но успевали пролететь три, а то и четыре тысячи км! Вот это был Аэрофлот! Самая крупная авиакомпания мира, между прочим. И было ей, чем гордится! Молодежь-то не знает этого! А теперь на самолёт до Одессы… В общем, решили мы поездом. Если даже со стариков и беременных не стыдятся мзду срывать…
         - Не переживайте так, Михаил Иванович! Разница между верхними и нижними копеечная. Вы же проездом через Москву? Коль нет провожающих. Погулять по столице хоть успели? На Красную площадь там, или в Кремль?
         - Куда нам с такими пожитками? Пока с Казанского перебрались на Киевский, без рук остались. Носильщики заламывают! Пришлось самому тащить. За час с передышками добрались. Суворову через Альпы, пожалуй, легче пришлось… Так что, не до гуляния нам с теми Альпами…
         - Ой, Михаил! Да отдал бы ты им ту тыщу. Смотри, дороже обойдется! Поднимать-то тебе ничего нельзя… Да ещё расстояния в Москве космические! Все эти метро, переходы подземные, эскалаторы... А перрон – так это же издевательство над людьми! Он ведь бесконечный! Мы пока до своего вагона доползли… Хотя бы эскалаторы сделали! В аэропорту-то смогли! Или подвесные кабинки какие-нибудь...
         - Ну, конечно! – усмехнулся Михаил Иванович. – Сделать-сделают, а сколько срубят? Ведь не для людей всё делают, а лишь бы в чей-то карман залезть!
         - А уж как мы в метро билеты доставали! – продолжила причитать Мария Петровна. - Не поверите - на самолет раньше было проще! Рано утром, сразу после поезда, дождались мы в каком-то предбаннике открытия метро, а потом в толпе и давке минут сорок толкались перед кассами. К ним и не приблизиться! А рядом «жучки» вьются, всё без очереди предлагают. Только мы и не знали, какие нам билеты на метро нужны и сколько они теперь стоят? Это раньше всё было просто и понятно! Пятачок в щель бросил, и катись, куда хочешь! Теперь всё плохо организовано, хотя молодежь – я о сыне своем - даже расхваливает эти странные порядки! Видите ли, с железнодорожного вокзала их прямо в самолет загружают… А как до вокзала? И зачем мне самолет, если мы поездом? Ох, молодежь! Они ко всему быстро приспосабливаются, даже не стараясь понять, хорошо это или плохо! Пусть всем будет плохо, лишь бы мне…
         Между тем картинка за окном поплыла в сторону, ускоряясь и открывая пассажирам остаток перрона, а затем и заснеженную Москву, вместившую в себя несколько миллионов озабоченных и суетливых человечков.
         Супруги, завороженные картинкой, безотрывно глядели в окно, изредка переговаривались, на что-то показывая руками, восхищались или сравнивали картины столичной архитектуры с оставшимися далеко родными местами.
         - Вот мы и ближе к Одессе, – бодро констатировал Вадим. – Сейчас полупроводник пожалует!
         - Полупроводник? – переспросила Мария Петровна.
         - Успокойся, Мария, товарищ шутит. На вагон положено два проводника, а раз второго мы не видели, значит, остался полупроводник!
         - Ну, да! – подтвердил Вадим. – Очень уж старается! Может и чай скоро будет!
         - Ох, уж этот чай! Мы в зале ожидания за стакан аж за двадцать рублей… Это что же такое? Чай в Москве по цене коньяка продают? – не выдержала Мария Петровна. - А когда старый мой, то бишь, Михаил Иванович, из туалета вокзального вернулся, то в первую очередь посыпались из него самые последние слова. И там оказалось всё за деньги! Двадцать пять рублей! Только Героям России разрешается бесплатно!
         - Это не совсем так, Михаил Иванович! – стал разъяснять Вадим. - Если бы вы показали свой железнодорожный билет, то вас бы тоже пропустили! Словно Героя!
         - Тьфу! – ругнулся ветеран, – выходит, я и здесь не разобрался. Казалось, давно сам в гальюн хожу, да, оказалось, и в этом вопросе тут всё не так! Кто же знал, что в Москве без орденов да билетов помочиться нельзя! Срамота, да и только!
         В дверном проеме возникла проводница. Без лишних слов проверила билеты, оторвала себе какие-то талоны, рассовала их в папку с кармашками, с улыбкой пообещала чай и кофе, но через полчасика, и переместилась в соседнее купе.
За окном поезда уже неслась окраина Москвы, неприглядная даже под слоем белого снега. Мария Петровна спрятала в сумочку документы, убедилась, что билеты на обратную дорогу не перепутались с остальными бумагами, попросила супруга вытащить клетчатую сумку с провизией, дорожной одеждой, сменной обувью и, отложив до поры всё в сторону, принялась накрывать на стол.
         - Михаил, мы с тобой весь режим поломали. Вот таблетки твои – проглоти пока. Запей из стакана … Туалет, конечно, еще закрыт, протри руки этой салфеткой, съешь вот это…
         - Не буду вам мешать, – поднялся Вадим, – приятного аппетита. Удаляюсь к своей милой половинке и детворе, – и вышел из купе.
         - Приятный молодой человек. Как хорошо, что четвертого пассажира нет! – подвела итоги Мария Петровна.
         - Сдается мне, будто наш приятный попутчик - обычный жулик!
         - Миша! Тебе везде одни жулики мерещатся! Ну, сколько можно? Очень приличный мужчина, с двумя детьми, уважительный! Что тебе от него нужно?
         - Знать бы, что ему от нас нужно!
         - Да чего ты к нему прицепился?
         - А зачем честному человеку маскарад? В его билете другое имя указано - Леонид Борисович. Только фамилию я не разглядел.
         - Шутишь! Ты же слепой!
         - Так я готовился, потому очки приготовил. Думал, проводнице что-нибудь понадобится. Ты уж сумку с документами запрячь основательнее. И всегда из нас кто-то при вещах должен оставаться.
         - Ой, Миша, опять нам не везет! И почему эти жулики вокруг нас так и вьются?
         - Но ты ведь цветешь и пахнешь!
         - Да ну, тебя! Может, милицию вызовем или проводнице сообщим?
         - А если они заодно? Ты раньше времени не волнуйся. – Михаил Иванович принялся более настойчиво успокаивать супругу, заметив, как она переменилась в лице. – Давай-ка, пока он не вернулся, переоденемся, а там поглядим! Сами справимся! Не первый раз!
         
         *
         
         Попутчик не появлялся долго. Михаила Ивановича он застал за чтением толстой газеты, купленной на перроне. Мария Петровна, отвернувшись к стене, тихо посапывала на удобном диване вагона какой-то новой серии - «премиум» (так с гордостью сообщила проводница).
         Вагон и впрямь оказался новеньким, чистеньким и аккуратным. Мягкие лежачие места с двойными матрасами, с подголовниками и индивидуальными плафонами для чтения с обеих сторон. Правда, не обошлось без ложки дегтя. Например, в туалете за каждым посетителем срабатывает столь мощный водяной насос, будто снаряд взрывается! Хоть совсем туда не ходи, поскольку всему вагону слышно, кто и что. А уж, каково живется в смежном купе? Там вообще - сплошная канонада!
         - Как расположилось ваше семейство, Леонид? Как дети? – негромко спросил Михаил Иванович, заметив, что Вадим, безусловно, отреагировал на имя Леонид, но мгновенно с этим справился.
         - Всё, как обычно! Дети спят, жена ворчит. Народу многовато, не как здесь. Но там веселее… А вы, Михаил Иванович, случайно, не полковник милиции?
         - С чего бы это?
         - То, что полковник, вы сами сообщили, когда ругали ваше нынешнее, как сказали, благополучие. А про милицию я сам догадался. Вы же криминал везде ищете и выводы интересные делаете, не в мою пользу! Однако, вижу, не опасаетесь меня нисколько, хотя и считаете не весть, кем. Такое поведение характерно для нашей родной милиции! Угадал?
         - Совсем мимо! Во-первых, ничего плохого я о вас пока не думал. Во-вторых, с милицией я вообще не контактирую! Танкист я. Бывший! Восемь лет был командиром полка! А это - как на пышущем вулкане, только вдвое хуже! В военное же время вообще, день за три шел... Но до первого попадания! Такая служба чему угодно научит. Поэтому расслабьтесь, Леонид! Арестовывать я вас не собираюсь. По крайней мере, пока! – приветливо произнес Михаил Иванович, но в его словах прозвучала тень угрозы.
         - Ладно, уж! Вам я откроюсь! Имя своё я действительно изменил. Давно. Из-за ревности. Не удивляйтесь, это жена моя в своё время… Ну, как вам объяснить? Имела конкретные намерения в отношении совсем другого Леонида, моего тезки. А когда в поединке самцов, простите за натурализм, я одержал почетный верх, то поставил ей условие, чтобы с того времени у нас Леонидов не было. Чтобы, называя меня этим именем, она не могла, ненароком, вспоминать моего соперника! Не подумайте лишнего, я жене доверяю, однако в жизни всякое случается! Женская логика – это непостижимая тайна непостижимой женской души! Замечали, когда у женщины всё хорошо, она вдруг может вообразить, будто где-то ей станет ещё лучше… И начнет себе мозги всякой дурью забивать, семью лихорадить. В общем, перестраховался я! В документах, разумеется, всё осталось по-прежнему, но уже десять лет благоверная зовет меня только Вадимом. Я сам это имя и выбрал, потому что редкое. Надеюсь, второго Вадима она себе пока не организовала!
         - Занятно! – ухмыльнулся Михаил Иванович. – Но объяснение принято.
         Мария Петровна перевернулась на другой бок и присела на своей полке, вероятно, пассивно участвуя в разговоре:
         - Так вы, Вадим, не стесняйтесь, приводите сюда детей. Здесь-то им просторнее!
         - Спасибо! Только пока их проведешь через все вагоны и тамбуры… Пусть уж там остаются, а то прищемят что-нибудь в дверях! Они у меня неугомонные. Так откуда же вы едете? Надеюсь, не секрет?
         - Да из Урюпинска! Дети поразъехались, а мы после Мишиного увольнения туда и вернулись. Я там родилась и жила до поступления в ленинградский политехнический.
         - Весьма интересно! Знаменитый у вас город!
         - Это вы, Вадим, Урюпинск имеете в виду? Чем же он известен? Город наш маленький, районный центр в Волгоградской области. Правда река красивая, Хопер называется! Всё в зелени. И собственная железнодорожная станция есть! – принялась нахваливать Мария Петровна, угадав обидную для нее иронию.
         - Как же это понимать - собственная станция? – подзадорил ее Вадим.
         - Так у нас ветка тупиковая! Она только до Алексиково протянута. А от него идет очень-очень загруженная, очень шумная магистраль Поворино-Волгоград. А у нас всегда тихо и спокойно! Все знакомые в округе, поскольку вместе живут или трудятся. Ведь заводов в Урюпинске не мало. – Мария Петровна принялась загибать пальцы, взглядом приглашая и супруга ей помогать. – Крановый, «Сельхоззапчасть», ламинированной бумаги, консервный! А еще фабрики - трикотажная, мебельная и обувная! Миша, а еще этот завод упустила, как его? Ах, да! Маслоэкстракционный! Во, как! Ещё комбинаты пищевой промышленности были – маслодельный и мясоконсервный! И строительные материалы у нас выпускали, правда, только для своих потребностей! А нынче все заводы стоят или лежат. И что тут скажешь? А девчата в наше медицинское училище могли поступать. Парни-то после армии редко домой возвращались. В основном, по комсомольским стройкам разъезжались. Да и я девчонкой из дома подалась…
         - Действительно, солидная промышленность для столь маленького города! – с удивлением одобрил Вадим. – Уж не знаю, уместно ли это вспоминать, боюсь обидеть, но в советское время об Урюпинске иное мнение распространяли…
         Михаил Иванович его прервал, намериваясь перевести разговор в другое, менее обидное направление:
         - Анекдот что ли? Так мы все его знаем.
         Но вмешалась Мария Петровна:
         - Миша, да что за анекдот такой? Не помню что-то. Вадим, расскажите уж, пожалуйста!
         - Тогда умоляю, без обид! Он хоть и о вашем городе, но не мною придуман! После этого анекдота вся страна и узнала о существовании Урюпинска! Так вот! Скучает как-то профессор в приемной комиссии института, потому как все абитуриенты кажутся ему совсем серыми. А тут и вовсе попался такой слабак, что вообще ни на какие вопросы не отвечает. Вспомнил тогда профессор с тоской, как сам поступал когда-то в университет, таким же бестолковым мальчишкой, и от сострадания надумал вытянуть этого парня. Может, когда-то и мне зачтется, подумал профессор. А потому задал наипростейший вопрос:
         - Скажите, молодой человек, в чем заключается цель одиннадцатой пятилетки?
         - Не знаю, – испуганно засопел абитуриент.
         - Ладно! – удовлетворился профессор и этим. А каким по счету стал последний съезд нашей родной Коммунистической партии? – и опять испуганное:
         - Не знаю…
         Тогда профессор задал последний вопрос, легче которого сам не знал:
         - А кто сейчас занимает ответственный пост Генерального Секретаря?
         Но услышал прежний ответ. Надолго задумался профессор, а потом и спрашивает бестолкового абитуриента:
         - Молодой человек! И откуда вы такой образованный взялись?
         А тот, не размышляя, впервые выдаёт вполне определенно:
         - Я из Урюпинска!
         Помолчал профессор, как-то странно повертел авторучку, и задумчиво спрашивает сам себя:
         - Может бросить всё это к чертовой матери, да податься в тот Урюпинск?
         Мария Петровна красиво рассмеялась. Михаил Иванович ее вежливо поддержал:
         - Смешно! Да разве только Урюпинск бестолковостью прославился? Теперь не то, что абитуриентам - студентам-выпускникам вопросы задавать бесполезно! Или они тоже все из Урюпинска?
         - Наверное! – согласился Вадим, и обратился уже к Марии Петровне. – Мне показалось, будто вы извиняетесь за свой маленький городок, а мне, например, только маленькие и по душе!
         - Да, что вы! – удивилась Мария Петровна.
         - Да-да! – подтвердил Вадим. - В них меньше суеты, расстояния небольшие, люди приветливее, добрее. Особенно нравится в Австрии. В Германии тоже неплохо или в Голландии… Только я, себе на беду, убежденный патриот! На второй день на родину тянет… А здесь очень Пенза нравится. Город аккуратненький, весь в цветах, сосны, люди незлые. Но всё познается в сравнении… Знаете, самое плохое впечатление оставил Саратов. Это, где фонари золотые и парней так много холостых! Во-первых, это вообще не город, а крупный населенный пункт! В нем прозябает почти миллион несчастных жителей. Чтобы там выжить, нужны крылья, иначе всегда грязным будешь! Представьте, кучи мусора повсюду. Местами и промежутков не осталось! Всё убого, всё заплевано. Видимо, Саратову всегда не везло с градоначальниками и архитекторами. И хоть бы нищета тому виной! Так нет же! В центре автомобильные пробки из дорогих иномарок не рассасываются. И в каждой кобылка в черных очках пузыри из жвачки надувает! Выпендриваются одна перед другой! А в пробке это делать даже удобнее! И что очень странно! Честные люди, которые никогда не смогут купить себе подобную машину, глядят на этот срам без осуждения. Более того, еще и сами о нем же мечтают! На таком фоне нелепо вспоминать Чернышевского, который боролся в Саратове за просвещение и освобождение российского народа от нищеты. Видимо, напрасно боролся, коль в Саратове до сих пор чванство бесполезных людишек принимается всеми за проявление их достоинства, а подобострастное холуйство или, как минимум, покорное молчание остальных – за интеллигентность. В общем, по уши в грязи, но всем довольны! Даже приговаривают, будто жизнь прекрасна – была бы водка, картоха, да резиновые сапоги! И патриотами себя чувствуют, искренне полагая, будто жизнь человеку дается один раз, потому прожить ее нужно только в Саратове!
         - Вадим, да вам просто не повезло! И потому вы в Саратове не встретили нормальных людей. Вот и озлобились на весь город, – посетовала Мария Петровна.
         - Ну, вот! Мой же шар, да ко мне в огород! – усмехнулся Вадим. – У нас всегда так – если кто критикует, тот сам в этом и виноват! А я, между прочим, уважаемая Мария Петровна, не говорил, что в Саратове нет нормальных людей. Более того, я просто уверен, что они там есть. Человек пять, скажем! И хороших, и даже выдающихся. Только не они, знаете ли, определяют лицо родного города! Ведь замечали, когда впервые знакомишься с городом, то в первую очередь отмечаешь особенности местной архитектуры, красоту и удобство парков, цветочки всякие. Быстро составляется мнение о системе магазинов, общепита, объектов культуры и отдыха, о транспорте. А вот самих горожан так быстро не познать! Уверен, в городской суете вы даже Ломоносова проглядите. Точно так же не узнаете и прошедшего мимо уникального токаря, заслуженную учительницу или удивительного врача. Все они, безусловно, гордость и достояние этого города, но вы заметите отнюдь не их. Вам обязательно запомнится злобность продавца, наглость какого-то водителя на перекрестке. Не обойдете своим вниманием хулиганье всякое, девиц вульгарного вида с сигаретами, юнцов, гуляющих с банками пива напоказ. Да, мало ли всякой гадости! Вот и получается, будто лицо города определяют не те, кто его прославляет, а наоборот – те, кто его позорит! Стоит от них освободиться, как город преобразится не только для приезжих, но и для всех жителей!
         - Судя, по-вашему, перспектив у Саратова нет! – усмехнулся Михаил Иванович.
         - Более того! – слегка разгорячился Вадим. Если бы в нем по невероятному недоразумению когда-то поселились какие-нибудь там голландцы или немцы, то, как вы понимаете, сегодня Саратов считался бы образцом зодчества, культуры, безукоризненной чистоты на улицах, в подъездах и даже в душах людей. От туристов отбоя бы не знали. Потому как все эти качества города зависят от живущих в нем людей! Люди, вот кто всё определяет! И если они желают прозябать в убогом Саратове – пусть там и живут! Но тогда не следует обижаться на нелестное мнение о себе! Только, прошу вас, не связывайте столь эмоциональное моё выступление – что-то я разговорился сегодня – с отсутствием у меня патриотизма. Я же эти недостатки высвечиваю от досады. И мечтаю, чтобы в нашей стране всё вызывало гордость за нее, за ее людей, а не брезгливость, чувство горечи и безнадежного отчаяния.
         - Занятные у вас наблюдения, Вадим. И ездите вы, смотрю, немало! И по стране, и за границей. – заметила Мария Петровна. – Кем же вы работаете?
         - Хм! Нынешнюю молодежь такой вопрос всегда оскорбляет! – усмехнулся Вадим.
         На лице Марии Петровны выразилась растерянность и недоумение:
         - А как же надо спрашивать?!
         Вадим приветливо засмеялся в ответ и охотно пояснил:
         - Надо спрашивать, чем занимаетесь? Знаете ли, нашей молодежи работать теперь стыдно! В ее среде это воспринимается как неполноценность. Мол, не умеют бабки в мутной водичке делать! Ну, а я, если вам интересно, в основном, с деловыми людьми общаюсь. Всякие договоры заключаю. С теми, конечно, на кого начальство мне перстом укажет. Вроде инженера радиоэлектронного производства, только мне ближе вопросы поставок и вообще, снабжения.
         - И нравится?
         - Когда как! Если всё удачно, то, конечно же, приятно бывает. Дело-то полезное, не в офисе штаны протирать!
         Немного помолчали. Потом Вадим обратился к Михаилу Ивановичу. – А как сегодня в танковых войсках, если не секрет?
         - Там, уважаемый, давно, как и везде, порядка нет! Да и танк в современной войне, игрушка очень дорогая и, как правило, бесполезная. Анализ событий последних лет неумолим: армии, имеющие много прекрасных современных танков, громит не только авиация, но и полудикие моджахеды или вьетнамские недомерки. Зачем такие танки? Ведь они не только не защищают пехоту, как изначально задумывалось, но и сами нуждаются в защите; не только не обеспечивают победу в войне, но существенно истощают экономику!
         - Извините, Михаил Иванович. Я неудачно спросил. Я ведь служил рядом с танками, будучи связистом. А танк мне всегда казался машиной не только грозной, но и красивой.
         - А что танк? – отозвался Михаил Иванович. – Он действительно подобен красавице! На большом расстоянии, красуясь, она может всех покорить, а вблизи – сама беззащитна словно мотылек!
         - А что вы думаете, как специалист, о наших танках в сравнении, например, с «Абрамсом» или «Леопардом».
         - С «Леопардом» мне встретиться не пришлось, но немцы в любом деле мастера. Особенно, в военном. Надо думать, что и танк свой сделали хорошим. По крайней мере, боевые характеристики у него чудесные, но я их видел лишь на бумаге! А с американским «Абрамсом» я знаком накоротке. По случаю испытал его в Африке. Там мы с американцами миротворческую миссию ООН выполняли. Больше часа гонял я их «Абрамс» по барханам, словно сидорову козу! Он быстро перегрелся, сконфузился окончательно. А американцы в то время нашим Т-90 занимались. Танк-то у них неплохой, но не для войны! Он для фильмов о войне. Огромный, как никакой другой! Шестьдесят тонн! Такого мастодонта подбить - большое удовольствие! Зато в нем кондиционер, телевизор, кресла лежачие. Всё время приходится на спине лежать, приподняв голову на специальной подушке. Вроде бы воюешь, отдыхая, но по-настоящему сражаться в нем неудобно! Впрочем, может, мне с непривычки. А наша машина в бою позволяет многого достичь, ошибки экипажа прощает, хотя и требует недюжинной силы, большой выносливости и воли. Теснота и шум неописуемый, механизации мало, газы после выстрела плохо отсасываются, жара и летом, и даже зимой, когда двигатель прогреется! А до этого – зуб на зуб, ледяной металл кругом. Американцы из нашего Т-90 вылезли подобно мешкам, сами знаете, с чем! А мне, хоть бы что! И в нашем танке, а в их «Абрамсе» – и подавно!
         Михаил Иванович помолчал, бесцельно поглядывая в окно, потом продолжил, с заметным сожалением возвращаясь в реальность нынешнего дня:
         - Только давно всё это было, а после меня многое изменилось! Тогда, к примеру, я не видел на лицах американцев пренебрежения к нам. Более того, они не могли нас не уважать, а потому побаивались. Сегодня же, как я понимаю, напугать их нечем… Они нашу страну разгромили на удалении, даже не приблизившись для сражения. Нашими же руками. Дореформировались мы с нашим руководством из предателей!
         - Ой, разговорился ты сегодня, – обращаясь к мужу, вступила в разговор Мария Петровна. А затем, в сторону Вадима, пояснила, – он о службе, как уволился, никогда не вспоминал. И не рассказывал ничего, а тут, на тебе…
         - Тогда, прошу прощения, Михаил Иванович! Теперь вы отдохните, а я расскажу вам весёлую историю. Знаете ли, недавно я выиграл семьдесят тысяч!
         - Шутите! В наше-то время! – бурно удивилась Мария Петровна. – И неужели такие деньги вы получили?
         - В самое яблочко, Мария Петровна! В том-то и проблема! Я тогда покупал себе в хорошем магазине, фирменном, где, говорят, не обманывают, очень дорогие кроссовки. Пустяк, конечно, но удобные, а я бегать люблю! Тогда всё удачно для меня совпало, вот я и купил. Уже на кассе мне предложили вместо пятисот рублей сдачи приобрести счастливый лотерейный билетик. Сдачи не было, а продавцы устроили волокиту. Вот я и согласился, в конце концов, на их билет мгновенной лотереи! Взял его и решил вскрыть где-нибудь в стороне, чтобы не на виду у них. Почему-то мне так захотелось, хотя понимал, что пятьсот рублей на ветер выбросил, сам не знаю зачем. Стер защитную пленку, поглядел и… Себе не поверил. Написано: «Ваш выигрыш составил тридцать пять тысяч рублей. Поздравляем и всегда будем Вам рады!»
         - Так вы же говорили, что семьдесят выиграли?
         - Об этом чуть позже. Помню, как полной грудью вдохнул я два раза и сильно выдохнул, чтобы успокоиться. Потом внутренний голос подсказал сфотографировать этот билетик на мой телефон. У него, знаете ли, очень хорошее разрешение. Изображение проверил – всё четко получилось. Подошел я к кассе и предъявил свой выигрышный билет. Вот тут и начался спектакль.
         - Интересно! – не утерпела Мария Петровна.
         - Для начала они заявили, будто столь больших выигрышей в их мгновенной лотерее вообще не бывает. Ну, что после этого делать? Стал я вежливо настаивать на соблюдении их же правил: мол, положено рассчитаться со мной на месте, причем без сбора какой-либо комиссии и уплаты налога. Они на меня наседают, будто я сам билет подделал, когда отходил в сторонку. Их старший менеджер взял мой билет в свои руки, якобы для углубленной проверки, и ушел с ним в служебное помещение, а меня попросил подождать в кресле. Раз всё вежливо, то я согласился! Сижу десять минут. Сижу полчаса – никто не подходит. Кассирше жестом показал - пора, мол, определиться, время немалое прошло. Она на меня и внимания не обращает. Просидел так еще полчаса - та же ситуация! Попросил позвать старшего менеджера, того самого, но услышал, что они крайне удивлены, зачем я сижу в их зале уже два часа, и что именно здесь высматриваю. Не собираюсь ли что-нибудь украсть? Ведь давно же мне сказали, что таких выигрышей не бывает. А между собой тихо переговариваются, чтобы и я услышал, мол, пора милицию вызывать. Охранник их, мордоворот, огромными мышцами рядом со мной поигрывает и пока еще вежливо вопрошает, не пора ли мне понять, как следует себя вести в фирменном магазине? Тут-то я окончательно прозрел - меня изящно развели!
         - И что же делать в такой ситуации? Свидетелей-то у вас нет, а если и найдутся, то против вас и покажут! – проявила сострадание Мария Петровна.
         - А я сам вызвал милицию по телефону! Обидчики мои сообразили, куда я звоню, и без объяснений вытолкали меня за пределы магазина. Ничего, думаю! Я приезда милиции дождусь. Она приехала очень скоро, уже зная от меня, что продавец и старший менеджер украли у покупателя тридцать пять тысяч! Меня попросили ещё раз все подробно рассказать (о фотографии я, конечно, умолчал), после чего менты вошли в магазин.
         - Ну и ну!
         - Вышли они оттуда через полчаса, однако тональность разговора со мной изменилась! И не в лучшую сторону. Опер сразу заявил, что я известный аферист, который занимается этим промыслом давно и замечен не впервые. А они, магазин, стало быть, есть пострадавшая сторона! Я удивился такому обороту и заметил, что не присутствовал при разговоре милиции с подозреваемыми, но могу предоставить доказательства того, что именно меня обокрали. Но свои доказательства представлю только начальнику этих самых оперов, поскольку они в моих глазах себя дискредитировали. Вижу, на них это подействовало. Оно и понятно, кому охота дураком предстать перед начальством? Но доказательства велели предъявить на месте, стало быть, лично им. Я согласился, однако уточнил, знают ли они, что сегодня технически возможно эти доказательства в виде фотографий переслать на другие телефоны? И сообщил, что именно так я уже и поступил. И, в случае, если, как говорят, со мной что-то случится, эти доказательства получит не только их начальник, но и прокурор. А также начальник прокурора и так далее. А номера телефонов, на которые я всё переслал, я для безопасности своих друзей уже стер. Их было более двадцати! Друзья у меня надежные, не предадут, и просьбу мою выполнят. Так что принудить их всех к молчанию вряд ли получится! После этого опера стали ругаться между собой и давить на меня. Так продолжалось, пока я не показал им фотографию с четким изображением размера моего выигрыша. Тогда они снова приняли мою сторону, зашли в магазин и объяснили старшему менеджеру, что ему и всем причастным к делу следует сейчас же проехать в отделение милиции для дачи показаний. Магазин следует закрыть и поставить на сигнализацию, поскольку никто не знает, на какой срок они будут задержаны по подозрению в мошенничестве.
         - Прекрасный ход! – восхитился Михаил Иванович. – И как же события развивались дальше? Ведь сия история обещает очень затянуться во времени?
         - Я тоже этого не хотел, – подтвердил Вадим, - но мне невольно помог сам старший менеджер. Он предложил уладить конфликт полюбовно, не доводя его до регистрации криминала. Милиция оказалась «за», так как создавать себе дополнительную работу им не резон! Старший менеджер протянул мне пачку денег и сказал, что в ней тридцать пять тысяч. Но я, поняв, что моя взяла, закусил удила!
         - Нет! Теперь, – говорю ему, – для улаживания конфликта сумму надо удвоить.
         - Он возмутился, изобразил благородное негодование моей меркантильностью, стал речь произносить, ориентируясь, большей частью, на милицию. И хотя защитников в них он не обнаружил, решил идти до конца:
         - Хорошо! Пусть дело слушается в справедливом суде! А там поглядим. И вообще, на каком основании магазин должен увеличивать ваш выигрыш в два раза?
         - Эт-т-то м-мне н-на лечение! Вы в-в-идите, к-к-к-ак я заик-к-к-каюсь? – стал я откровенно дурачиться. – И за м-м-моральный у-у-ущерб! Я т-т-теперь и г-г-говорить п-п-понятно не с-с-смогу! На что я стану д-д-дальше жить?
И знаете, именно этот прием добил менеджера. Он сдался, добавил ещё какие-то деньги, а я уселся в кресло и тщательно их пересчитал. Две помятые купюры велел заменить; они униженно выполнили. Только тогда я сообщил оперу, что инцидент исчерпан, но попросил его, если возможно, отвезти меня подальше от этого ужасного магазина, в котором я купил кроссовки, но чуть не потерял здоровье.
         - Действительно, интересная история! Но какой-то осадок от подобного исхода всё же остался. Не следовало, наверное, так с ними поступать, - усомнился Михаил Иванович.
         - Нет, нет! Так им и надо! Так и следовало проучить! Правильно, Вадим, – высказала согласие с финалом Мария Петровна.
         - Что бы ни было тогда, но теперь вопрос закрыт. И, надеюсь, вы меня поймете - я же на них невероятно разозлился. Однако теперь, хотя и остыл, ничего поправить не смогу! Да и рассказ этот - только для поддержания нашей милой беседы, не более того! Если же он прозвучал не очень весело, то прошу меня извинить и строгих выводов обо мне не делать! Кстати, Мария Петровна, пока вы не сидите за столом, можно я посижу у окна?
         - Будьте любезны, – отодвинулась женщина, пропуская Вадима на своё место.
         - Знаете ли, – стал он объяснять свою детскую, на первый взгляд, просьбу, - Давным-давно на этой дороге я заметил дерево. Самое обычное дерево, неопознанной породы. Но его ствол загадочно, прямо-таки сказочно расщепился, а вверх вытянулись новые самостоятельные стволы. И образовалась странная, двухъярусная крона. Это немудреное, вроде бы, зрелище ко мне часто приходит во сне. Иной раз думаю, не знак ли какой свыше? Может, следует отыскать то дерево, приблизиться вплотную, поговорить с ним? Возможно, что-то сокровенное для меня откроется? Впрочем, я понимаю, что всё это - вымыслы моего сознания, но освободиться от навязчивой идеи не могу. И броситься в поиски нет возможности. Допускаю даже, что от встречи с этим деревом в моей жизни ничего бы не изменилось. Но душа, пожалуй, успокоилась бы, перестали бы ночью давить необъяснимые видения. Знаете, я даже не уверен, есть ли то дерево в реальности – может, рухнуло от старости или сгорело? А, может, и не было его никогда? Игра воображения…
         - Как вы интересно рассказываете, Вадим! – восхитилась Мария Петровна. – Вот послушала вас и, думаю, что сама заболею одержимостью в поисках этого странного дерева. Только мне ещё сложнее его отыскать; я даже не знаю, какое оно из себя?
         - Вот уж, нет! Не для того я рассказал. Просто мне неудобно, что согнал вас с места.
         - Уж об этом не беспокойтесь, Вадим! Какая ерунда!

         Михаила Ивановича эти разговоры не занимали. Он старался по купленной карте проследить маршрут, но в его представлении всё очень изменилось. Казалось, ну что на дороге можно поменять, проложив ее однажды между двумя городами? Тем не менее, теперь почти всё не соответствует старому железнодорожному справочнику.
         Это удивляло и забавляло полковника. Он не понимал, почему не может совладать с этой примитивной картой, потому посмеивался над собой, якобы постаревшим и отупевшим, утратившим былую остроту ума и прежние навыки.
         - Схожу к расписанию. Погляжу, какой дорогой едем?
         - Да ты, Михаил, беспокоишься, словно собираешься танковую колону вести! Остынь! Машинист сам довезет!
         - Результат, конечно, важен, но и процесс – не менее того, - парировал Михаил Иванович и скрылся за дверью.
         Разглядывая расписание на стене вагона, он так и не понял, почему теперь в Одессу едут по другой ветке. Но следующей станцией для их тридцать третьего скорого окажутся Сухиничи. А через два часа прибудем Брянск. Последняя остановка в России. И потянется уже украинская земля. Граница, таможня, декларации, контроль, проверка документов…
         Все это в жизни Михаила Ивановича случалось много раз, но тогда он направлялся в недружественные и даже враждебные страны! Между друзьями-то границы не возводят! По крайней мере, раньше их не было. Потому теперь простые люди недоумевают, но кто-то упорно старается их рассорить, убедить в необходимости подозревать друзей в скрытой враждебности. Оно и понятно! Куда проще подключить население к поиску пресловутых врагов, нежели навести реальный порядок в экономике, культуре, образовании, морали… Но именно такая задача и не ставится.
         Возможно, и поезда идут другими маршрутами, чтобы продемонстрировать расходящиеся исторические пути нынешней России и Украины. А с чего им расходиться, если всегда вместе шли?
         Размышления Михаила Ивановича прервала супруга, выглянувшая из купе и присоединившаяся, чтобы разглядеть красиво оформленное расписание:
         - Пойдем, Миша! Пора лекарства принимать. Разузнал, что впереди?
         - Одно лишь хорошее! Но я же просил тебя, не оставлять купе без присмотра.
         - А ты до сих пор в нем сомневаешься? Зря, Миша! Прекрасный молодой человек!
Вернувшись в купе, Мария Петровна в преддверии обеда принялась извлекать на стол содержимое пустеющей сумки, а Вадим, чтобы не мешать, извинился и ушел к жене и детям.
          На станции Сухиничи «скорый» стоял полчаса. «Значит, меняют локомотив» - догадался Михаил Иванович.
         На перроне продавцов мягкой игрушки оказалось больше, нежели пассажиров.
         Кто-то выскакивал из вагонов без верхней одежды и из множества диковинных существ выбирал себе странное создание, приемлемое по цене, сходству с реальным животным, раскраске и прочему. В это время остальные пассажиры через окна оценивали его приобретение и лениво следили за перемещением продавцов.
         А продавцы, со всех сторон увешанные нереально огромными яркими игрушками, обреченно ходили вдоль вагонов, сознавая, что опять удача их обошла. Они часто сталкивались, не в силах привыкнуть к своим габаритам, и постепенно кучковались, опираясь на фермы станционных столбов, чтобы разгрузить уставшие спины. И мечтали, чтобы в следующем поезде нашелся-таки веселый чудак, скупающий всё без разбора.
         Наконец старый вокзал Сухиничей, недавно выкрашенный в непривычные для железной дороги цвета, остался позади. А вдоль путей заплясала череда красиво заснеженного хвойника. Он столь близко примыкал к поезду, что глаза не отслеживали детали, и кружилась голова. Деревца, ровные, как на подбор, в безветрие еще не стряхнули с ветвей сверкающий снег, подчеркивающий сказочную реальность природы.
         Супруги и далее любовались бы на однообразную красоту, но время призывало отдохнуть.
         - Следующим будет Брянск, – предупредил Михаил Иванович и, прекратив борьбу с собой, стал похрапывать.
         Мария Петровна неспешно убрала со стола банки и пакеты, затем нащупала дамскую сумку с деньгами и документами, ловко втиснутую под подушку. От этого она сразу успокоилась и задремала, удивившись напоследок, как неплохо складывается их дорога, которая перед отъездом пугала неизвестностью.
       
         *
         
         В купе коротко и уверенно постучали. Это проводница предупредила, что подъезжаем к Брянску. А там будет пограничный и таможенный контроль, потому следует приготовить документы, а для украинских таможенников заполнить еще какие-то декларации. Бланки она оставила на столе.
         Михаил Иванович, вооружившись очками, стал разбираться в странной декларации, да еще на украинском языке:
         - Мария! Дай-ка паспорта. Это же надо! Каждый обязан своей рукой! Тогда я начну, а ты - по аналогии.
         Зачитавшись, он не заметил, когда Мария Петровна изменилась в лице, а потом неестественно заваливалась на бок. От растерянности у Михаила Ивановича сжалось и защемило в груди, однако спасение, как он мгновенно оценил, могло прийти только от него самого. И танкист, издавна привыкший выполнять свои обязанности в условиях стресса, не спасовал и теперь.
         Распахнув дверь, он призвал в купе проводницу и неведомых врачей из числа пассажиров. Потом подложил подушку под голову супруги, приподнял ее ноги на полку, вытряхнул на стол косметичку с лекарствами и вдавил жене нитроглицерин сквозь зубы.
         После такого минимума действий он получил право на передышку. И весьма кстати, поскольку все предметы вокруг уже закружились по часовой стрелке - последствия инсульта. В падении Михаил Иванович прижался к стенке купе и напряженно замер, обдумывая дальнейшие действия. Он никогда не знал, как помочь себе в минуту обострения. Этого не знал никто! По личному опыту Михаил Иванович не верил в помощь медицины, даже если сюда явится специализированная бригада «скорой». Чаще всего и она не знала, чем ему помочь в момент приступа.
         Еще позавчера два пенсионера не первой свежести, собираясь в дальнюю дорогу, более всего опасались именно этого – внезапного обострения своих хронических болезней. Что будет, если заболеют оба одновременно? Для Марии Петровны угрозы исходили от стенокардии и диабета, а Михаил Иванович, перенесший тяжелый инфаркт головного мозга, больше всего боялся повторения нестерпимого головокружения. Тогда он уже не человек! Из-за чертовой карусели полностью нарушается ориентация в пространстве, сразу тошнит и неудержимо рвет.
         Супруги понимали, что беда может настигнуть их вдали от дома. Тогда их могут снять с поезда и оставить неизвестно где! Без лечения, без денег, без помощи близких людей. И всё же надеялись, что беды, если и придут, то не разом, и останется возможность оттаскивать друг друга подальше от черной пропасти.
         Всё же есть бог на свете, обычно приговаривает Мария Петровна. Потому и проводница примчалась немедленно, а следом явился уже немолодой человек, представившийся врачом-терапевтом.
         - Что случилось, уважаемая? – обратился он к проводнице, заметив через ее плечо двух лежащих в купе стариков. – Надеюсь, это не криминал?
         - Ничего не знаю… Я сама на крик…
         Михаил Иванович, сознавая, что их судьба зависит от его самообладания, не открывая глаз, произнес сразу распухшим языком:
         - Всё в косметичке. Нитроглицерин я супруге дал. Кружится…
         Терапевт мгновенно разобрался в ситуации: нашел что надо, прочитал, смешно поднимая брови, перерыл лекарства, наполнил шприц и стал медленно вводить препарат в оголенную руку Марии Петровны. Совсем бледная, она не открывала глаз.
         Между тем врач, не сводя глаз со шприца, бросил себе за спину:
         - Вы здесь? Тогда найдите среди лекарств никотинку!
         - Не поняла, - растерялась проводница.
         - Ну, никотиновую кислоту, и приготовьте шприц с тремя ампулами. Смелее! Вы справитесь! Вон, спирт во флакончике… Ватку возьмите! Ну-ну, смелее, смелее… Я не могу отвлечься. Вы только подумайте, какие всё же, молодцы, эти дивные старики! Всё приготовили! И даже диагнозы расписали. Как мне без этого? Ой, молодцы! Ну, вот! Женщине уже полегчало; веки задрожали. Всё-всё, красавица наша, больше не буду причинять вам боль. Всё-всё! Полежите спокойно, а мы вашим супругом займемся. Это почему же он с нами разговаривать не хочет? Ничего, мы люди не гордые, подождем…
         Проводница протянула наполненный шприц:
         - Руки почему-то дрожат! То ли я сделала?
         - Всё хорошо, милочка! Всё чудненько! – успокоил терапевт, занимаясь стариком. – Вот! Первую помощь мы с вами, милочка, оказали! Поздравляю вас! Теперь я посижу с ними, а у вас, полагаю, дел и без них хватает… Вы идите…
Мария Петровна приоткрыла глаза. Из них на подушку стали струиться слезы:
         - Документы… и билеты… и деньги, – шептала она.
         - Что? Увели? – вскинулась проводница. – Вот и причина нашего дуплета! Я же сразу заподозрила вашего соседа… В таких вагонах обычно до конечной едут. Но не предъявлять же в лоб свои подозрения?
         - Нет их там… В сумке нет… там были, – захлебываясь слезами, причитала Мария Петровна. – Что с нами будет? Миша, ты где? Что с Мишей? Миша! Миша!
         - Еще немного, и начнется истерика, – прошептал врач проводнице в ухо. – Этого допустить нельзя! Успокаивайте ее, как сможете… А я займусь мужчиной. Вроде он в сознании. Если заговорит, во всем разберемся… Мужская, знаете ли, логика мне привычнее.
         - Я слышу, доктор, но… кружится… боюсь, сейчас вырвет… Но никотинка сработала, уши уже горят! Всего на минуту купе оставили… Этот Вадим с семьей в плацкартном вагоне. Потрясти бы его…
         - Поздно, – подытожила проводница, – он ещё в Сухиничах сошёл. А насчет семьи, ничего не знаю, он один был, и без вещей! Но в билетной кассе должны остаться его паспортные данные и прописка. Милиция отыщет!
         - Вряд ли. Он такой вариант заранее просчитал, и билеты взял по чужим документам, - предположил Михаил Иванович, покрывшийся красными пятнами от никотиновой кислоты. – А документы где-нибудь в вагоне сбросил.
         Терапевт удивился:
         - Верите в благородство воров?
         - Нет! В целесообразность действий неглупого человека. Он ведь постоянно ожидает, что с поличным возьмут. Вот от улик и избавляется, – пояснил свою догадку Михаил Иванович.
         - Замечательно! Значит, искать будем прямо здесь! Или в соседних купе! – подхватил идею терапевт. Он поглядел по сторонам, пошарил рукой под матрасом на верхней полке и, поднявшись на ее уровень, заглянул в багажное отделение над коридором. – О! Друзья! Пусть меня возьмут сыщиком работать! Какие-то документы здесь веером разбросаны. Но пыль такая… Подайте полотенце, будьте так добры.
         Через мгновение документы оказались на столе. Мария Петровна опознала обложки знакомых паспортов, пенсионных и ветеранских удостоверений. Увидела именные билеты на обратную дорогу и опять заплакала:
         - А деньги там есть?
         - Деньги ему самому пригодятся! Искать их бесполезно, - усмехнулся Михаил Иванович и обратился к проводнице. – Вы по своим каналам милицию можете вызвать. Хоть других людей убережем.
         
         *
         
         Поезд давно катил по Украине. Остались позади пограничные и таможенные контроли, а также дотошный, хотя и симпатичный сотрудник транспортной милиции, лейтенант, успевший, к удивлению всех, ещё до отправления из Брянска узнать все обстоятельства и подробности дорожного происшествия, описать их, оформить протоколы свидетельских показаний и много чего еще! Ну, что скажешь? Просто молодец! Притом наши ветераны сами ничего не писали. И это важно, поскольку Мария Петровна после злополучного приступа пока не вставала.
         Окончательно измотанные происшедшими неприятностями супруги, оставшись в одиночестве, сидели на мягком диване, крепко обнявшись, и уже спокойно, без слез и бурных эмоций, думали, как им быть дальше.
         - И зачем мы только едем, Миш, без денег-то?
         - Во-первых, деньги у нас есть! Я же отложил пять тысяч на Одессу. Вполне хватит!
         - Не крути! Ты знаешь, о чем я! – упрекнула Мария Петровна.
         - А я и говорю, потому что знаю! Вераше перед операцией в ее делах поможем, потом внуков на себя возьмем, пока она в больнице… Да ты и сама всё знаешь!
         - А деньги на операцию? Где нам эти двадцать тысяч взять? – настаивала Мария Петровна.
         - Деньги – не проблема! В музей пойду работать… Поначалу - экспонатом!
         Мария Петровна впервые хихикнула, а потом легко рассмеялась, поняв, что супруг не очень-то унывает, а когда успокоилась, то уже веселее поинтересовалась:
         - А мне прикажешь на панель идти?
         - Это преждевременно! - ухмыльнулся Михаил Иванович, немного помолчал и добавил, - Впрочем, у тебя бы получилось!
         Мария Петровна высвободилась из объятий мужа, демонстративно отстранилась от него и, тоном, предполагающим обязательный отчет, уточнила:
         - Ты действительно так считаешь? – но не выдержала своей же показной серьезности и расхохоталась.
         - Машка, ты моя хорошая! У тебя же всегда и всё отлично получается, но я уже придумал, где деньги взять!
         - ?
         - Вот приедем в Одессу, и я тамошним хохлам Родину продам!
         Мария Петровна принялась заливисто смеяться:
         - Ты? Ты свою Родину продашь? Ты, который за нее всегда был готов горло всем перегрызть? Да никто ее, такую, уже не купит! А во-вторых, ты, старый хрыч, и здесь опоздал! Тебя самого давно продали!
         - Это правда! – полковник помолчал. - А не знаешь, за сколько? Хоть немного бы вернули! Ладно! Я, как тот Бендер, знаю несколько сравнительно честных способов отъема денег…
         - Миш! Я что-то не пойму! Ты меня смешишь и удивляешь? Недавно у самого все деньги отняли!
         - Что было, то забудь, жена! А теперь вникай! И учись широте экономической мысли! Я надумал продать свою долю нефти и газа! Раз они являются общенародной собственностью, значит, и моя доля там есть! Маленькая, но нам, думаю, с тобой хватит! Другим же хватает! Какова идея?
         - Доболтаешься ты, Михаил! Хорошо, что тебя никто не слышит!
         - За это, как раз, не беспокойся! Те олигархи, которые наши доли присвоили, в таких вагонах не ездят! Значит, не подслушают!
         - За них усердно другие подслушивают! И хотя ты совсем наивный человек, но я почему-то верю, что деньги для Вераши мы как-нибудь достанем.
         - Конечно! Не переживай! Это моя задача. Для начала, позвоню нашему старшему ребенку. Объясню ситуацию… Надеюсь, он что-нибудь придумает. Понятно, сам не в масле катается, но уж такие деньги найдет. Для сестры своей он и не то достанет! Мы ведь раньше его в Верашины проблемы не посвящали, хотели всё сами решить, но теперь и ему придется репку потянуть! Не бойся, вместе всё осилим.

         *
         
         Всю ночь за поездом гнался дождь. Он, столь неожиданный после крепких российских морозов, гулко барабанил по стальной коробке вагона, завывал в оконные щели и вызывал тревогу в душе. Лишь перед рассветом ветераны перестали прислушиваться к каждому звуку и заснули.
         После забытья трудной ночи старики приходили в себя. Собственно, почти как обычно по утрам, но теперь ещё долго вспоминались непривычные матрасы, каменные подушки, остановки поезда, хождения по коридору, стук дверей...
         Утреннее солнце уже пронзило купе жизнерадостными лучами и прикончило хандру от прошедшего дня и непростой ночи. Солнечные блики, повинуясь мельканию нумерованных столбов за окном, скользили по купе.
         Мария Петровна, не шевелясь, грелась через стекло под лучиком удивительно приятного зимнего солнца, и счастливо улыбалась. Как мало, в общем-то, человеку нужно для счастья!
         Она радовалась, что всё как-то обошлось, а самое страшное, что могло случиться, минуло их стороной. Ее главная опора, муж Михаил, украдкой простонавший полночи в подушку, массируя правый бок, часто поднимавшийся, уходивший в коридор, теперь держится молодцом! Уже умылся, побрился и дочитывает газету, сильно пахнущую типографской краской. Что он в ней нашел? Обычно, пролистав секунд за десять всю, чертыхнется на бессовестность рекламщиков, да и отбросит кипу бесполезной макулатуры.
         - Мишка! – нежно позвала Мария Петровна. – Доброе утро!
         - Конечно, доброе, любовь моя! Однако есть хочу как из ружья! Мы вчерашний ужин упразднили, а ночью пришлось в темноте что-то забрасывать! Едва моя топка не прогорела.
         - Я сейчас… Сейчас поднимусь… Неужели сегодня будем в Одессе!
         - Всего-то три часа осталось. С небольшим. А там новую жизнь с тобой начнем! Долгую и счастливую! – Михаил Иванович широко раскинул руки. – Вот такую!
         - Так разве мы в Одессе останемся? Ты что задумал?
         - Почему же останемся? Вот развяжем старые узелки, дочери поможем, да и вернемся в свой Урюпинск. Разве он без нас обойдется? Дел у нас с тобой - невпроворот! Значит, найдутся и силы! И всё остальное приложится!

         *

         - Вам, простите, полегчало? – в дверном проеме показался спаситель-терапевт.
         - Ой, слава богу! И вам, конечно! – за двоих ответила Мария Петровна. - Вы заходите к нам, пожалуйста… Мы так благодарны! Уж не знаю, что делали бы без вашей помощи. Спасибо большое… А за окном-то весна разыгралась! Даже не верится, что вечером полуметровый снег до горизонта...
         - Меня в Одессе сын встретит. Поможет и вам. Только не поднимайте свои вещи, ради бога! Не рискуйте больше и не стесняйтесь! А коль я в Одессе еще понадоблюсь, вот моя визитка. Полис не нужен! Буду рад.
         Михаил Иванович принял визитку и вгляделся в неё, максимально удаляя от глаз:
         - Не может быть! Такое даже в кино не случается! – воскликнул он.
         - Да-да! Я живу почти в центре, на Малой Арнаутской. Милости прошу в гости, – неправильно воспринял его удивление терапевт.
         - Мы же с вами в одном доме! – пояснил Михаил Иванович, не переставая удивляться.
         - Простите… Что? – удивился уже терапевт, Самуил Семенович Красовский, судя по визитке. – Что-то я вас раньше не встречал…
         Мария Петровна с удовольствием пояснила:
         - Так мы же давно в Одессе не были! А в доме этом наша доченька живет. В двадцать первой квартире…
         - Ах, вот оно что! – воскликнул Самуил Семенович. – Уж не молоденькая ли красавица по имени Вера Михайловна? А супруг у нее - Антон Петрович, не так ли?
         Заметив изумление и радость на лицах стариков, Самуил Семенович удовлетворенно добавил:
         - Как же! Знаю обоих! Раскланиваемся по-соседски. От вас не скрою, весьма уважительные и воспитанные молодые люди! И очень дружны между собой! Рад за них и за вас!
         - Вот ведь как случается, – подытожил Михаил Иванович, – мы давно не верим в чудеса, а они нас иногда всё-таки посещают!
         - Да, да! Целый букет чудесных совпадений! – подтвердил Самуил Семенович. – А теперь, с вашего позволения, я откланяюсь – вижу, семейство моё волнуется, переодеваться пора, и прочее. Рад был познакомиться.
         С уходом терапевта старики засуетились. Мария Петровна всерьез опасалась прозевать Одессу из-за своей неготовности, хотя Михаил Иванович убеждал её, что рельсы упрутся прямо в вокзал, и проехать мимо Одессы никак невозможно.
         За сборами и разговорами они провозились, переставляя от волнения приготовленные вещи с места на место, пока за окном не показался до боли знакомый перрон. В тот же миг за окном мелькнуло ищущее лицо дочери, всё в слезах от радости и волнения.
         - Доехали! – констатировал Михаил Иванович. – Ты уж, Мария, поменьше там докладывай о нашей истории! Всё прошлое безнадежно утекло! А нам о будущем пора подумать! А вон и Антон с Верашей спешат! Оба примчались! – разволновался Михаил Иванович, одновременно примериваясь к своей тяжелой ноше.
         Мария Петровна ещё больше засуетилась, засмеялась в окно, следом заплакала, принялась искать платок, зажатый в ладони, присела, запричитала, будто потерялась ее косметичка…
         В купе ворвался Антон, расцеловал родичей, подхватил вещи, метнулся в коридор и, призывая следовать за собой, влился в длинную очередь пассажиров, терпеливо перетаптывающихся с громоздкими вещами к выходу.
         На перроне Михаил Иванович вкусно вдохнул воздух горячо любимого города - теплый, влажный, будто, весенний. Южное солнце, отражаясь от мокрого асфальта, везде заставло щуриться. К великолепному дворцу вокзала, украшенному надписями «Одесса. Город-Герой» на двух братских языках, широкой вереницей потянулись люди.
         А дочь всё висела на шее Марии Петровны, затем у отца, плачущая от радости и смеющаяся одновременно.
         Все суматошно, крест-накрест, обнялись и перецеловались, а затем, полные светлых ожиданий, с улыбками двинулись домой.
         Всюду слышался радостный обмен информацией:
         - А у нас!.. А у нас!.. А как у вас?..
         Гостеприимный город весело впитывал сотни приехавших.
         - Товарищи москали, понаехавшие за нашим салом! Прошу в мой таксомотор!
         С другой стороны доносилась та же песня в ином исполнении:
         - Уважаемые товарищи! Господа и громадяне! Москали и тамбовские волки! Сегодня все трамваи идут в другую сторону! Обращайтесь ко мне, и вы-таки попадете, куда давно хотели!
         К Марии Петровне ненавязчиво пристал раздобревший одессит с вертящимися на пальце ключами:
         - Вам куда, моя красавица?
         Мария Петровна отпрянула, испугавшись подобного обращения.
         - Нам никуда! – поспешно заверила она, и услышала в ответ:
         - Я вас умоляю, мадам! Зачем же ехать в такую даль?! Но будьте спокойны!  Одесса лучший город Северного полушария. Садитесь ко мне, и сами убедитесь!
         А откуда-то уже доносилось новое приглашение:
         - Уважаемые гости Одессы! Воспользуйтесь услугами космической навигации и попадете домой раньше всех! И укажите мне того чудака, который расскажет что-то против!
         Мария Петровна от плотности натиска, на который никак не рассчитывала, оторопела, беспорядочно поворачивалась на всякий возглас и призыв, а Михаил Иванович тихонько пытался её успокоить:
         - Машенька! Ну, не волнуйся же так! Это - Одесса! Скоро привыкнешь! Это же другие люди, другой мир! Другая жизнь! Другие надежды! Здесь всё будет хорошо! Верно, доченька?
         - Конечно, мамуля! Лучше, чем на Привозе! И пусть завидуют те, кто не с нами!

         Одесса. 2009 год.