Книга Вечного Восхода. Глава 2

Целыми днями братья работали, не покладая рук.

Старший, как и мечтал, построил себе мастерскую с вместительной печью для обжига, набрал побольше глины на пологом речном склоне и принялся лепить горшки и свистульки в виде птиц. Каждый странник, который проходил мимо их земель, обязательно выменивал у него эти очаровательные поделки. Он были раскрашены столь ярко в красный, что, казалось, ты держишь в руках застывшее пламя, или столь глубоко в сине-лазурный, что птичка была больше похожа на глубокую волну таинственного моря. Других красок у старшего брата не было, а когда удавалось найти на ярмарках желанные недостающие цвета, он прятал их в свой сундук, чтобы потратить их на что-то особенное.

Средний засеивал поля пшеном и просом, возделывал плодовый сад. Всеми излишками пищи он делился с птицами и зверьми, а когда мимо их земель проходили путешественники, то он накрывал щедрый стол и приглашал незнакомцев разделить с братьями трапезу. Иногда за это было им лишь доброе слово в ответ, иногда им дарили какие-то приятные сердцу мелочи, но больше всего он любил истории этих людей, принесённые из далёких земель. Он с особой тщательностью и точностью записывал каждое слово, чтобы достоверно сохранить рассказы. Может быть, далеко не все они были правдивы, ведь не каждый хотел жить по правде и говорить только лишь её, но у него не было возможности проверить, так ли всё было. Поэтому сколь бы чудной или невероятной история не казалась, она обязательно попадала в его записную книжку. И когда братьев подолгу никто не навещал, средний доставал свои записи и зачитывал их вслух, развлекая долгими тёплыми вечерами, в которых работа завершена, а сон так и не хотел приходить.

Младший же не имел ничего определённого для себя, поэтому с радостью помогал братьям. То горшки на ярмарку таскал, то сорняки пропалывал. Если родичи его справлялись сами, то обходил их земли, проверяя, не случилось ли какой неприятности. Тропинки протаптывал, кормушки вешал, ягоды собирал. 

И лишь одно печалило их в те спокойные времена: кто-то настойчиво пытался им досадить. То в дом проберётся и книгу по листам разорвёт, то горшки на мельчайшие черепки перебьет – ни склеить и ни собрать, то птиц перепугает так, что они целый день успокоиться не могут. Главное, что не видно было этого пакостника, и не поймать его. Только братья кинутся в мастерскую, услышав подозрительный шум, так он тут же наведёт беспорядок в доме. Если в амбаре трудятся они, то на полях он посевы все истопчет, и когда приходят братья туда, то ни одной уцелевшей травинки найти не могут. Все ростки с землёй перемешаны, и куда не глянь – всюду следы от столь изящных козлиных копытец, что диву даёшься: как это такими маленькими ножками можно целые поля вытоптать?

Долго разные решения братья перебирали, чтобы им этого незваного гостя поймать и выпроводить из своих земель куда подальше, и вот, наконец, у младшего брата появился план, который всем понравился.

Утром вышел старший брат на широкое крыльцо, сладко потянулся и поздоровался с миром. – Здравствуй, лес, здравствуйте жители лесные! До чего же славный сегодня день будет, ведь я до самого вечера буду в мастерской трудиться. Пусть порадуются дети из соседних деревень, я же им белых глиняных птичек обещал принести ещё на прошлой ярмарке. Столько красок разных накопилось у меня, что сундук закрыть не получается.   

И сделав вид, что он действительно идёт лепить свистульки, он ловко свернул за угол ограды и скорее побежал на задний двор. Зашёл через чёрный выход, подмигнул братьям и спрятался в шкафу в своей комнате. Братья же, не теряя времени, собрались будто бы на прогулку, и тоже вышли через парадные двери.

– Давно мы наших певчих друзей не навещали. Я даже не знаю, висят ли кормушки на дальнем краю леса или попадали все уже?

– Даже если и попадали – не беда. Я научился так хорошо узоры выжигать на древесине, что теперь мне хочется не только свой дом украсить, но и птиц порадовать.   

Сказав это, братья неспешно прошлись по самой длинной тропинке на их лугу, а как только их скрыла лесная зелень, побежали скорее по короткой, чтобы ничего не пропустить. Они скрылись за широким стволом дремучего дуба, что рос как раз неподалёку от их дома и затаились. Долго ждать им не пришлось: как только затихли испуганные им шагами птицы, из плодового сада вышел маленький человечек, и, постоянно оглядываясь, стал красться к дому.

Можно было бы подумать, что шёл по тропе просто напуганный путешественник или бедный бродяга, но братья точно знали – это именно тот, кто им жизнь портил. Потому что честный человек попросил бы помощи открыто, не стыдясь, и не стал бы так трусливо прислушиваться и вжимать голову в плечи от малейшего шороха ветра. Человечек же, убедившись, что дома никого нет, злобно захихикал, обнажив кривые жёлтые зубки, и, с явным усилием приоткрыв тяжёлую дубовую дверь, юркнул внутрь.

Тогда браться выскочили из укрытия, и бросились за ним, прекрасно зная, куда он направится, и что толстые стены и тяжёлые занавески не позволят незваному гостю заметить их стремительное приближение. Как только они ступили на крыльцо и открыли дверь, то прислушалась, но в доме пока что было по-прежнему тихо.

«Получится ли у нас?» – задумался младший брат с некой тревогой, но средний лукаво подмигнул ему, и они уверенно вошли внутрь. Ни одна половица не скрипнула под их ногами, когда они тихо легче тени крались по коридору. Из спальни слышался тихий скрежет.
Приоткрыв чуть полог, братья увидели, как странное существо, близи больше похожее на козлёнка, чем на человечка, которым он показался издалека, безуспешно скрёб острыми ногтями по сундуку. Оно ругалось и бранилось, но тяжёлая дубовая крышка не поддавалась, и так взбесилось от этого, что не заметило, как из шкафа выскочил мерзкий человек, чтобы схватить беззащитного чертёнка.

Он пытался увернуться, но братья обступили его с трёх сторон, и старший ловко накинул на него сеть. Чертёнок тут же запутался в ней, и, беспомощно барахтаясь, разругался на всех языках.   

– Так ты у нас грамотный, столько языков знаешь, а в дом без спросу зашёл. Нехорошо. Зачем пакости устраивал? – Поднял с пола его старший и усадил на стул.

Он тут же притих, злобно сверкая карими глазками на ненавистных братьев. Обида терзала незваного гостя, потому что ни разу не могли люди его перехитрить, а теперь он такой слабый в их руках, что даже дышать тяжело. Вот он и начал задыхаться, чем напугал младшего.

– Что с тобой? У тебя что-то болит? – попытался было он осмотреть чертёнка, но тут же старшие одёрнули его.

– Не рискуй понапрасну, вдруг укусит тебя или плюнуть посмеет. Пусть не притворяется, что ему плохо, хитростью нас не возьмёшь. Будет сидеть здесь, пока всю правду не расскажет. У меня как раз было множество неотложных дел, не знаю даже, сколько дней могу работать, а о нём не вспоминать даже.

– Тогда его лучше прямо так – связанным – в погреб и положить. Чтобы не шумел, и нам не мешал. Через неделю заговорит, как думаешь?

– Да что вы, это же ужасно, неделю в одиночестве быть. – Младший попытался успокоить разгорячённых родичей, но те продолжали пугать чертёнка.   
 
– А чего в одиночестве-то сразу? Там и жучки водятся, и паучки, червяки иногда ползают. А крысы-то, крысы какие большие иногда бывают! Я взрослых собак видел на ярмарке, так и те – мельче. Вот и компания для него подходящая. Раз он не хочет с людьми по-человечески общаться, так пусть со своими тёмными сородичами посидит.   

 – Нет, только не это, пощадите, добрые люди! – Тут же вскрикнул чертёнок с непередаваемым оживлением. – Я всё вам расскажу, только опустите потом. И мешать жить я больше не буду: так далеко уйду, что обо мне никогда больше не услышите.

– Хорошо, мы обещаем, что отпустим тебя. Рассказывай по порядку, кто ты такой и почему решил нам досаждать.   

Задумался было чертёнок, как бы всю правду выставить в удобном для себя свете, но средний брат тут же строго ему наказал. – Хитрить даже и не думай, сразу поймём. Говори начистоту, а мы разберём, что к чему.

Понял чертёнок, что теперь ему некуда отступать, и, поскольку очень беспокоился за себя, то стал выкладывать правду так бойко, что братья только и успевали удивляться. Оказывается, что за их дружной семьёй уже давно следили, больно не понравилось одному тёмному князю, что братья наперекор ему шли. Что в тех землях, где они побывали, люди менялись и отказывались его прихоти исполнять. Зол он был, очень зол, но в тоже время труслив, как и все, кто отдал свои сердца тьме, потому пытался действовать исподтишка, чтобы перессорились они, и разошлись в разные стороны. Вот тогда бы тёмный князь вышел из тени, и разобрался с ними поодиночке, а потом немного приврал и долго бы хвастался, как трёх братьев разом одолел. Ведь в ложь только тогда верят, когда в ней есть толика правды. Но сколько бы он не посылал своих слуг, все усилия порождений тени были напрасны. Не хотели братья друг другу врагами становиться, если и случалось что-нибудь плохое с ними, то они всё в шутку переводили.

Удивились этому братья, потому что им и вправду раньше иногда казалось, что кто-то постоянно пытается их дружбу разрушить, но никогда причин не искали этому, ведь судьба бывает порой требовательной и строгой. А представить, что они кому-то зло ненароком причинили, так и вовсе не могли. Поэтому стали ещё с большим интересом слушать историю чертёнка. Он как раз дошёл до того момента, как братья поселились в этих землях. Тогда все бесплотные слуги вернулись к господину, чтобы доложить об этом. Князь долго думать не стал, собрал всех своих чертей, и кинул жребий, кому идти в этот раз братьев ссорить. Только теперь без добрых вестей велел не возвращаться, иначе он прикажет стегать его десятью палками, пока они все о спину не переломятся. Тогда наш маленький чертёнок очень испугался и задания, и наказания, но, как назло, жребий именно ему выпал – самому маленькому и неопытному из всех чертей.

Отступать некуда было – тёмный князь живыми своих слуг не отпускал, поэтому маленький кареглазый человечек старался пакостить изо всех сил. Каждый день подслушивал  он, о чём говорят люди, пытаясь узнать, что их больше всего расстроит, и когда осмеливался, обязательно вредил им. Но рисковать никогда не решался. И лишь потому, что скоро должно было настать время возвращаться, а, значит, и отчитываться перед своим господином, он собрал всю свою смелость и стал хвататься за любую возможность испортить им жизнь. Как раз глупые братья вслух сказали, что они делать собираются, да ещё и так далеко от дома, где столько всего интересного лежит. Чертёнку хотелось всё осмотреть, а потом испортить, чтобы вся интересность ему досталась. Особенно ему сундук нравился, такой большой, что человечек мог в него залезть, и было бы ему уютно и просторно. Но раньше он был постоянно на замке, скрывая за плотной древесиной невиданные ранее сокровища, и поэтому чертёнку не нравился, а тут пообещали, что открытым его оставят. Кто же тут удержался бы? Вот только ловушка была это, и слишком поздно было бежать.

– Ноготки все свои сломал. Это как же, чертёнку, и без чудесных ноготков?  – Закончил он свою историю и захныкал.  – У нас и богатства-то никакого нет. Только рожки, да копытца, шёрстка белым серебрится, острой бритвой ноготки, нам обманывать с руки. Мне так мама напевала, когда спать укладывала. Эх, где же теперь моя милая мама? Отпустите меня, ведь всё, что знал, я уже рассказал! Вы обещали.

– Мы должны подумать, похоже это на правду, или ты на ходу сочинять умеешь, – начал было старший, но остальные его не поддержали.

– Правда или нет, это сейчас не важно. Пусть идёт с миром. Теперь мы будем наготове, да и он побоится сделать что-то ещё. Над ним беда нависла пострашнее нашей, нужно придумать, как прощение у своего господина вымолить, а иначе плохо ему придётся.

– Что ты хочешь сказать? Предлагаешь помочь ему, после всего, что он натворил здесь? Мне уже надоело возиться с ним. Уже вечер скоро, а ничего полезного я не сделал. Нужно хотя бы ужин приготовить, иначе придётся ложиться спать голодными.

– Мы принимаем любое твоё решение, брат. Ты не обязан идти против самого себя. Но мы поступим так, как посчитаем нужным.   

– Тогда не буду вам мешать, а пойду и состряпаю что-нибудь вкусное.

Два брата и чертёнок много вариантов перебирали, чтобы гнева тёмного князя избежать. Но ни одно решение им не нравилось. И чем больше думали, тем грустнее им становилось.

– Нет, бесполезно это всё. От его теней нельзя скрыться ни на земле, ни на море. Если кого-то особо захочет достать, а сам не в силах будет, то и у других князей попросить не постыдится.

– Так их много? – Удивился младший брат, на что чертёнок кивнул. – Они такие же порождения зла, как и тот, что зуб на нас положил?

– Много, ты даже представить не можешь. Если они объединятся, слуг своих соберут и пойдут войной, то все миры падут. Но пока что они не могут решить, кто из них самый главный, потому работать друг с другом не хотят.

– Это единственное, что их сдерживает?

– Нет. Ещё среди них гуляет призрак старого пророчества. В тот час, когда князья приблизятся к победе и к высшему господству, явятся великие братья, сломят и заточат повелителей тьмы в их собственном дворце, а во всех мирах наступит вечный мир.
Братья неуверенно переглянулись между собой, как бы задавая себе один и тот же вопрос, а чертёнок посмотрел на них внимательно, и сказал. – Нет, не о вас речь идёт. Вы ярко выделяетесь на фоне других людей, но те, другие будут ещё ярче. К тому же вас всего трое, а там говорилась о двенадцати.

– Хорошо, тогда мы продолжим жить так, как жили, а если доведётся встретить тех братьев, то мы обязательно поможем им. Остановимся на том варианте, где мы разыгрываем сценку перед его теневыми слугами, будто бы ты умер?

– Вам удалось провести меня, признаю, но господин мой уже долгие тысячи лет изучает ложь. Его не получится так легко обхитрить. У меня нет иного выбора, как прийти к нему. Так он будет меньше всего злиться.

Жалко было братьям этого пусть и пакостливого, но несчастного чертёнка. Они накормили его ужином, дали отоспаться в сенях, а ранним утром отпустили с миром. Долго они стояли на пороге, провожая его взглядом, а после вернулись к своим делам. Старший твёрдо решил, что незваных гостей было у них достаточно, поэтому принялся их земли обносить единым забором, настолько забыв про сон и отдых, что братьям буквально силком приходилось затаскивать его в дом. Младший чувствовал его гнев, боль и обиду, и хорошо понимал его. Поэтому он однажды ещё затемно собрался, положил прощальное письмо на видное место, и, не оборачиваюсь, отправился в путь.      

Шёл он на восток, потом на север свернул, потом опять на восток. Много людей разных видел, не описать и не сосчитать, но нигде подолгу не останавливался. Спал только в тех местах, где его настигала усталость, было ли это поле, был ли это лес, он просто плотнее заворачивался в плащ, вместо подушки подсовывал под голову руку и тут же проваливался в небытие. Сновидений никаких не видел, с людьми-попутчиками говорил мало, пил чистую воду ручьёв и ел сухие пшеничные лепёшки, которые прихватил из дома. Если везло ему, и какой-нибудь добрый человек приглашал к себе, то никогда не отказывался, но за столом вёл себя скромно, кто такой и как звать его, не говорил, а как только приютивший его хозяин завершал трапезу, то тут же благодарил. Устраивался в предложенных ему комнатах и отсыпался так, чтобы надолго хватило.

Шёл он на север, шёл так долго, что у него успела борода отрасти и сапоги истоптаться в пыль, а ступи стали жёсткими и твёрдыми словно камень. И вот однажды он набрёл на чудеснейший лес. Росли в нём лишь яблони и груши, но так высоко были их плоды, что не достать. Попытался он поискать в траве упавшие фрукты – не одного не нашёл. Дерево попробовал потрясти, но оно, несмотря на кажущуюся изящность, оказалось столь прочным, что он из сил выбился, но не смог хотя бы чуть шелохнуть его.

Когда же он опустился на землю, чтобы отдохнуть, то услышал лёгкое цоканье копыт. По его следам шёл единорог, и прекраснее зверя младший брат ещё не видел. Пышная грива мягко струилась, будто речной туман во времена дождей, и серебром сверкающие копытца едва касались тропинки, будто единорог не шёл, а летел, переставляя стройные ноги лишь затем, чтобы не смущать величием полёта тех, кто ползал по земле. В нём чувствовалась и дикая гордость к глупому человеку, и скромная чуткость к миру. Внимательно и осторожно он приближался к нему, разглядывая незнакомца бесцветными глазами. Младший брат слышал пару историй от странников об этих удивительных созданиях, поэтому попытался вспомнить, как с ними обходиться. 

– Здравствуй, волшебное животное. Я – лишь простой путник, и завтра отсюда уйду. Дай мне передохнуть в твоём чудесном лесу, а больше я тебя не потревожу.

Но единорог не ответил ему, продолжая неотрывно следить за каждым движением незнакомца. Это было пугающе, потому что глаза животного, что были размером с кулак, ничего не выражали. Ни одобрения, ни агрессии. Лишь пустота, подобно той, из которой вышли все люди и звери. Младший не мог её помнить, но в тот момент он ясно понял: это существо лишь притворялось прекрасным единорогом. На деле оно старше земли, на которой они стоят, старше, чем кости древнего мира. Не позволит это существо ему остаться, понял вдруг человек, ведь если оно живёт уже так долго, то, несомненно, помнит и других людей. Тех, что творили зло ради зла, выжигая леса, проливая кровь и превращая озёра в зловонные болота. Их, к печали брата, было большинство, так что он бы понял гнев этого существа.

– Я иду к Большим птицам, что гнездятся в кроне мирового древа, чтобы понять, как остановить зло. Если тебе не нравится, что я иду через твои земли, то я найду другую дорогу.

Зверь промолчал, мигнул и бросил настороженный взгляд в лес, откуда донеслись непонятные шорохи. Опустившись на колени, он мотнул головой, как бы приглашая человека сесть ему на спину. Младший без труда взобрался, но успел лишь ойкнуть, потому что единорог тут же подскочил и понёсся галопом в глубины леса. И тут раздался страшный вой своры, одичавшей от звериного запаха. Птицы разлетались с ветвей со страшным криком, каждая тень готова была броситься, чтобы растерзать их. То справа, то слева из кустов кидались на героев гончие псы, щёлкая вспененными пастями, а звуки охотничьего рога как будто постоянно настигали их. Древнее существо и петляло, и пыталась оторваться от преследователей по прямой, но только-только им удавалось оторваться, как у псов будто отрывалось второе дыхание. Лес вокруг перестал быть лесом, всё смазывалось от быстрого бега, и пот капал крупным жемчугом с взмыленной шкуры. Младший держался за шею единорога что было сил, всё время оглядываясь назад. Охотников не было видно, но призрачные силуэты мелькали, показываясь лишь на секунду, прежде чем скрыться в новой тени. И тогда было хорошо видно, что глаза лошадей были красными, как рубины в свете большого костра.

Единорог пересёк вброд разлившийся ручей, перепрыгнул узкую расщелину, увернулся от щёлкнувшей пасти, и снова стал набирать скорость, выйдя на открытое поле. Впереди доносился рёв могучей реки, волны хлестались о высокие берега, ломая камни в пыль. Младший от страха обхватил шею так сильно, что животное взвыло от боли, но бега своего не остановило. Гончие псы выбежали из леса, и бросились вдоль берега, чтобы окружить их. Единорог снова увернулся от укуса, резко дёрнулся вправо, но тут же круг замкнулся, не меньше четырёх десятков псов не сводили взгляда с желаемой добычи. Свора ждала решения вожака – самого крупного и старого пса, чья морда была исполосована шрамами. Думал он недолго, почти моментально прижался к земле, а потом прыгнул стремительно, как вспышка молнии. Единорог отскочил в сторону, подставив воздух его удару и тоже прыгнул, но вверх, отчего его копыта вспыхнули жемчужным пламенем. В одно движение они набрали такую высоту, что псы не могли допрыгнуть до них, а потом пронеслись над широкой рекой, лесом и полем, опустившись вниз лишь тогда, когда земли единорога смялись в тонкую линию горизонта. Младший брат соскочил со спины, думая, что всё уже позади, и что нужно сделать небольшую передышку, однако волшебное животное лишь покачало головой, и медленно пошло дальше. Человеку ничего больше не оставалось, последовать за ним.

Они шли ещё несколько часов, и когда на верхнем своде совсем не осталось призрачных кораблей, и на землю опустилась непроглядная тьма, единорог наконец-то остановился и лёг в высокую траву. Человек радостно разместился рядом, позволяя напряжённым мышцам наконец-то отдохнуть. Но сон никак не хотел идти. Было холодно, откуда-то тянуло сыростью и сияние, исходившее от дивной гривы животного, раздражало уставшие глаза. К тому же, брата терзали мысли о том, кем были те охотники, что преследовали волшебного зверя. Ходили и такие слухи, что зелья, сваренные с порошком из его витого рога, могут оживить мертвого и подарить бессмертие живому. Из-за этих сплетен могучие люди устраивали целыев Потому он снова попытался завести с единорогом разговор.

– Ты можешь поговорить со мной? В тех историях, что мне довелось услышать, ты чаще всего молчал, но иногда вёл такие беседы, что мудрецам оставалось лишь признать свою глупость и самим замолчать на многие года, обдумывая всю сказанную тобой многозначность и глубину.

– Я никогда не говорю по-настоящему с людьми. Мне не получится дать ничего нового. От меня, порождения пустоты, они могут услышать только то, чего захотят, и любую истину подстроят под себя так, чтобы их мир оставался прежним. Потому что людям не нужна ни многозначность, ни глубина.

– А сейчас? Я тоже услышу лишь то, чего захочу?
 
– Именно. Говорить со мной бессмысленно.

– Но если я сам не знаю ответов на некоторые вопросы? Как же я тогда смогу их услышать и принять, если даже представить не могу, какими они примерно должны быть?

– Пойдём за мной, человек, и я отвечу на твои вопросы, если ты настолько упрям, чтобы продолжить их задавать.

Единорог поднялся и медленно пошёл куда-то в чащу. Деревья и кусты смыкались так плотно, что брату два удавалось протиснуться, хотя волшебному животному это, казалось, вовсе не мешало. Растения будто расступались перед его царственной особой, и сама земля боготворила его изящество. Они вышли к пещере и остановились.

– Я расскажу тебе всё, что знаю, и ты примешь это на веру. Твой путь закончится здесь, и назад ты вернёшься другим человеком.

– Что такого особенного в этой пещере? Почему мы должны идти именно туда?

Брат насторожился, ибо так же он слышал, что разные злобные твари способны иногда принимать прекрасную форму, чтобы заманить жертву в своё логово и расправиться с ней, пока она потеряна и беспомощна.

– Ты боишься, маленький человек? – Единорог обошёл его и подтолкнул головой в сторону входа. – Не верь слухам, я не стану есть тебя. Лишь только твоё сердце.   

– Тогда я вынужден отказаться. Мне есть, куда возвращаться, так что, пойду, пожалуй, как я и хотел.

– Ты вполне можешь прожить и без него, – настаивал единорог, продолжая подталкивать человека к пещере. – Знал бы ты, сколько людей отдали их тьме добровольно! Ты будешь в безопасности, ибо ни один тёмный князь не станет тебе господином. Не может перейти на сторону зла тот, кто сердце своё добровольно вырвал. К тому же, в довесок я поделюсь с тобой знаниями, истинными знаниями. Если ты в силах их услышать в чистом виде, то станешь мудрейшим из людей.

– А если не в силах, то это будет напрасно?

– Ты не сможешь понять, правду или ложь услышал. Но обретёшь нечто большее – душевный покой. Скажи, путник, ты хочешь покоя?

– Моё тело устало так, что я едва могу идти.

– Так хватит бессмысленных странствий. Здесь окончится твой путь, а завтра ты отправишься домой. Кажется, тебя там уже заждались, верно?

Чуть не прослезившись, вспоминая о своих братьях, младший коротко кивнул и представил то счастье, которое испытает от встречи с ними. Он прекрасно понимал, что они привязались к земле и лесу, но и отпустить его так далеко одного не могли. Поэтому он сбежал, не попрощавшись с ними в полной уверенности, что родные поймут его, когда он вернётся. Но недели сменялись неделями, его лицо, подставленное ветру и дождю, огрубело, черты стали грубыми и жёсткими. Он и сам себя не узнавал, когда смотрелся в зеркальную гладь воды. Раньше они путешествовали с удовольствием, подолгу останавливаясь там, где хотелось, чтобы пообщаться и пожить с интересными людьми. Теперь же он непрерывно шёл к своей цели, не останавливаясь ни на минуту. Потому что он должен был увидеть великих птиц, что гнездятся в кроне Мирового древа.

Великие птицы. Ни одна история о них не была похожа на другую. Казалось, что всё услышанное было лишь маленькими стеклянными кусочками витража, не передающими цельной картины, поэтому они постоянно кружились в его голове, собираясь в причудливые цветастые узоры. Он всей душой желал увидеть их с тех пор, как услышал о них в первый раз, потому что твёрдая уверенность билась в его сердце: именно они воплощение чистоты и гармонии. Именно они должны знать, как люди должны жить, ведь мудрость их безбрежны, словно семь великих океанов.

– Нет. – Ответил он единорогу с отчётливой твёрдостью в голосе и во взгляде.

– Птицы переменчавы будто ветер. Я же дам тебе то, что будет прочнее камней, на которых мы стоим.

– Все камни однажды превратятся в пыль, и именно ветер поднимет их в воздух, унесёт и рассеет на тысячи миль вокруг. Это место станет меньше, чем воспоминание, а значить вообще ничего не будет. Так стоит ли оставаться здесь, в лесу-которого-не-станет?

Развернулся брат спиной к единорогу и пошёл скорее прочь отсюда.

– Жаль, что ты оказался глуп. Дай мне хотя бы стать частью твоего пути. Я донесу тебя до предгорий, а потом ты пойдёшь сам.

Младший брат согласился, и вскоре уснул на широкой спине волшебного зверя, убаюканный его мерным шагом. Две недели шли они по лесам, смотря, как лиственные деревья сменяются хвойными. Ветер становился всё холоднее и настойчивее, дождь мог хлестать целыми днями, не переставая. После долгого обиженного молчания, они часто разговаривали, но младший брат почти не вникал в суть. Все его мысли устремились вдаль, желая как можно быстрее достигнуть цели.

И вскоре на горизонте засверкали вершины гор, и в воздухе запахло снегом.