55. Столько шума, а ничего

Едва вошли в дом, как прибежала мама. Она ворвалась так, что едва дверь с петель не сорвала.
-- Вы с ума сошли? Он же ребёнок! Что ты творишь? Ты же его молодости лишаешь. Он и девок-то не видел, не щупал, не целовал. Чем ты думаешь? Я к тебе, как к дочери, а ты…!
-- Тихо! Она от меня беременна. Даже если у нас жизнь не сложится, у тебя будет законный внук, а у неё не нагулянный ребёнок.
Мама рухнула на стул, хрустнувший под её телом. Надя рыдала, положив голову на ладони, положенные запястьями на стол. Мама сидела на стуле, воя в приложенные к лицу ладони. Я ходил между ними. Постепенно обе выплакались.
-- Ты же сама твердила, что мечтаешь о такой снохе. Я выполнил твоё желание. Мы с Надей нравимся друг другу. Если она тебе разонравится, я увезу её к себе, куда меня направят после училища.
-- Но вы же так разны по возрасту!
-- А что от него зависит? Дети рождаются кривыми? Или беременность не получится? Я не слыхал никаких отклонений по возрасту. В Чувашии до революции жёны вообще на десять – пятнадцать лет старше мужей были, а рождаемость чуть ли не самая высокая была. Что тебя не устраивает?
-- Неожиданно как-то.
-- Успокоились? Теперь отдохните друг от друга и дайте мне отдохнуть.
Мама, вздыхая, ушла. Я присел к Наде.
-- Всё разрешилось. Успокойся.
-- Подумать не могла, что так трудно сложится. Такое настроение возвышенное было!
-- Ты мне обещала, что даже умирая допустишь меня к себе. Не передумала?
-- Как ты можешь думать об этом?
-- А о чём мне ещё думать? Вот так и начинают рушить надежды и обещания.
-- Саша! Ну, не сейчас! Давай успокоимся.
-- С тобой всё ясно. Так будет и со всеми остальными обещаниями. А я и поверил.
-- Ладно! Дверь запри, а то мать вдруг придёт.
Накинув крючок, вернулся обратно. Надя, задумавшись, снимала юбку. Кофточка уже висела на спинке стула. Я расстегнул пуговку на бюстгальтере и прижатые ими груди чуть отбросили его от тела. Надя замерла с бюстгальтером в руках. По-военному быстро раздевшись, подошёл к ней. Целуя, уронил на кровать, коленом раздвинул её колени. В этот раз сам стал водить головкой между половых губ. Наверно, просочилась утренняя сперма. Близость не стала изнасилованием. Не обращая внимания на её состояние, я применил самые изощрённые приёмы возбуждения. Не скоро, но Надя начала реагировать. Постепенно отвлекаясь, она всё сильнее откликалась на происходящее с ней. Пришёл момент, когда у неё начался оргазм. Она начала бесконтрольно биться. Зная её реакцию, я кончил в самый значимый момент. В этот раз я не затыкал её рот поцелуем. Надя от души взвыла во весь голос. Преодолевая свой паралич, я растянул этот момент до предела.
Знакомо стукнула Надина калитка. Я понадеялся, что это вышла мама, что она слышала вопли Нади.
-- Полегчало?
-- Ты – чудо природы! Я думала, что сегодня не смогу тебя удовлетворить.
-- Твоё расстройство тебе помогло?
-- Нет.
-- Тогда зачем оно нужно? Или ты нормально хочешь прожить следующую жизнь?
-- Саша! Я постараюсь больше так не делать.
-- Ты не хотела одевать эти трусики. А они, видишь, какие удобные? И волоски держат, и губы придерживают. И снимать их не надо.
Я медленно выдвинул ствол из её амбразуры и вернул обратно.
-- Ой! Ой! Ужас какой! Даже не верится, что всё входит! Больше не показывай это!
-- Я тебе совсем не про то. То, что я говорил, продолжу. И в жизни так же. Не надо откладывать то, что тебе лучше. Расстройство помогло? Нет. А от удовольствия радостнее становится. Разве не так?
-- Так. Больше не буду. Давай встанем.
-- Вот и всё! Я хотел жить в радости и наслаждениях, а ты уже, как холодной водой….
-- Не всё же жить со смехом. Бывают и тучи на небе.
-- Одни боятся ливня и прячутся, а другие воспринимают его, как бесплатный душ и игру. Я хочу всему радоваться. А ты тянешь спрятаться и плакать. Пошли завтракать.
-- А мама приходила обедать.
-- Значит, обедать. Сколько времени из-за ваших слёз потеряли. Ещё и нервы попортили.
-- Я постараюсь перестроиться. Мне эти трусики менять или оставить?
-- Если они удобные и не мешают, то зачем менять? Для меня они самые удобные. Или ты больше не будешь мне давать?
-- Что? Уже опять хочешь?
-- Мужики всегда хотят, но не всегда могут. Это женщины всегда могут, но не всегда хотят.
Пообедав, мы с корзинами пошли в лес. Я не мог найти ягод, зато руки Нади мелькали, собирая чернику. В моей корзине ягоды только дно прикрыли, а у неё уже полная корзина. Отняв мою корзину, она стала наполнять её. Мне даже обидно стало: ягоды убегали от меня к Наде.
-- Надь!
Надя подошла с почти полной корзиной.
-- Пошли туда. Там подлесок гуще.
Чуть не вприпрыжку, она потянула меня к подобию зарослей кустов. Наклонившись и упершись плечом в ствол осины, замерла. Я не сразу понял её. Да и напряжение слабое было.
-- Ничего! Ничего! Сейчас всё получится.
Она, то чуть выгибала, то, наоборот, прогибала спину, я чувствовал напряжение её мышц на талии. Словно удав, заглатывающий кролика, она не столько впустила, сколько заглотила не успевший напрячься ствол. Напряжение пришло позднее. Гортанный вопль известил лес о свершившемся. Освободившись от меня, она вытащила из кармана тряпочку и бережно осушила мокроту, одновременно целуя меня в губы. Догадалась и в лес тряпку взять.
Пошли домой. Надя не отдала вторую корзину и, подхватив меня под руку, весело щебетала о чём-то. Около дома расстелила подстилку и на лёгком ветру провеяла ягоды от листьев и старой хвои. Из-за слабого ветра пришлось сделать провеивание несколько раз. К приходу родителей мы сварили рассольник, поджарили картошку. Надя сбегала к кому-то за молоком и залила им пригоршню принесённых ягод. Приходилось варить на плитке, поэтому накрывали готовые блюда тёплыми вещами.
-- Давно так не ел! – папа откинулся на спинку дивана. – Ну, мать! Надо двери расширить. Если сноха так кормить будет, дверь узка станет.
Надя была, как заведённая. Мама допивала кружку молока с ягодами, а Надя уже домывала последние тарелки. Видно адаптировалась бабонька.
Мама с Надей остались в доме, а мы с папой вышли на крыльцо.
-- Алёша звонил. Велел тебе передать, что обе Полины родили двойней. Что за Полины?
-- Мы с ним давали сперму для ЭКО для оплодотворения.
-- Часто слышу об этом ЭКО. А что это?
-- У женщины берут яйцеклетку и оплодотворяют её чьей-нибудь спермой. Потом яйцеклетку помещают ей или другой в матку.
-- А что, как полагается, нельзя?
-- Не всегда получается. У кого-то шкура на яйцеклетке толстая, у кого-то спермии слабые. Много всяких условий. А в пробирке делают, чтобы женщине чужой мужик не понравился. Когда начинали это дело, пробовали такой вариант.
-- А вы зачем на это пошли? Сами бы оплодотворили.
-- Обоим Полинам за сорок.
-- А дырка возраст не спрашивает. Зато вам бы опыт был. Знали бы, какими ваши бабы в этом возрасте будут. Ты с Надькой серьёзно замутил?
-- Даю ей шанс. Фартовая баба! Пока оправдывает. Ты не скрывай, если что. Сам понимаешь, не в рот, а в год. Пить будет или по рукам пойдёт сейчас, то и пока я в море буду, то же будет.
-- А Паша как же?
-- А куда она с детьми поедет? Зашлют меня в Норильск или Анадырь, а то и куда ещё дальше, а там ни школы поблизости, ни медпункта.
-- Спите с ней?
-- Спим.
-- Я по вашим стараниям понял. Задаром такое никакой дурак делать не станет. Если добровольно, то и ей хорошо, и тебе не плохо. Нравится она даже больше, чем Надька. Сколько ей?
-- На 12 лет старше.
-- Конечно! Она тебе чуть не в матери годится. Правильно! Дают – бери, бьют – беги. Алименты бы не повесила.
-- Она слишком умная. Не повесит. Куда ей третий ребёнок. С двумя-то едва выжила.
-- Как спасаетесь?
-- Раз аборт сделала, а потом спираль поставила.
-- Не ревнует ни к кому?
-- Наоборот! То и дело с молодыми знакомит. Да разве с ней кто сравнится?
-- Это да! Везёт тебе с такими бабами! А Петька обзавидовался. Непутёвые у него девки получились. А ты у нас уже и медаль получил! Пусть теперь баба у него локти кусает. А то: у тракториста дети трактористами и будут. Ты тех девок, что Паша знакомила попробовал?
-- Нет. Мне лучше Паши никто не нравится.
-- Да что у тебя всё бабы? Девок-то хоть попробуй.
-- Да пробовал. Не надо мне таких.
-- Скажи честно, ты Петькиных девок валял?
-- Было дело.
-- И всё?
-- Да нет. Когда у адмиралов камины делал, навязывались. Не отказался. Исплевался потом. Нет теперь девок путёвых.
-- А Кристину? Ох и красива девка была!
-- Грешён. На ней можно было бы жениться. Только излишне умна была.
-- Это да! Про вас с Тонькой тут трепали.
-- Да мне сказали уже. Я в августе был, а она в июне родила. Что, нынче и их перестройка коснулась? Теперь по 10 месяцев беременными ходить будут? Я в то время у адмирала как раз работал.
-- А ведь и правда, никто это не считал. Тебя же хотели на комиссию по несовершеннолетним вызвать. Ну, я теперь всем глотки затыкать буду. Сам, дурак, не мог догадаться посчитать.
-- Пап. Женитьба – дело серьёзное. Если что про Надьку пойдёт, сообщай сразу, чтобы далеко не зашло. Сам понимаешь, на сплетни я не среагирую. А этот год будет нам испытанием. Если будет нормальной, то поженимся. Если снова скопытится, то ждать нечего. Я ведь в море по полгода уходить буду. Может, и дольше.
-- Сына! Я и сам теперь разумно подходить буду. Надька-то тебе нравится?
-- Она мне со школы нравится. Только видишь, заскоки у неё бывают.
Вышли женщины. У них, похоже, полный мир.
-- Про нас, небось, лясы точите?
-- Про вас, конечно! А про кого ещё? Пойдёмте спать. Молодым, вспомни, ночи всегда не хватает.
До отъезда у нас с Надей был медовый месяц. Она ни разу не отказала мне в близости. Едва почувствую её привыкание, использую какой-нибудь приём. Надька снова ненасытной невестой становится. Чем бы ни занимались, стоит только намекнуть, как она смотрит, где пристроиться. И привыкли друг к другу. Мы будто стали сделанными друг под друга.
За сутки раз по шесть-восемь обласкаемся. Я даже всерьёз о женитьбе задумываться стал. Две недели всего прошло с начала наших встреч любовных. А порой казалось, всю жизнь с ней живём.
В последнюю перед отъездом ночь, думал, весь спермой вытеку. Чтобы не мучиться с внедрением измученного инструмента, мы и не разъединялись даже. Надька до вокзала меня провожать поехала. Пока доехали до райцентра, пока в военкомате отметился. До поезда ещё чуть больше часа оставалось. Билет купил и предложил квартиру на час снять. Как раз у вокзала такую сдавали. Мне показалось, она даже больше меня этого хотела. Я к этому времени отдохнул. Получилось ничуть не хуже, чем в остальное время.
Спрашиваю перед расставанием, чувствует она «залёт»? Нет, говорит. Через десять дней, говорит, точно скажу. Месячные должны придти. Теперь, говорит, знаю, как бывает. Я перед посадкой в вагон ей денег дал.