Предварительная информация

По ряду обстоятельств, поскольку живу я в кв.№ 3, я определила себя в Третью, к Птицам. Но будем реалистами. По своему тотемному мировосприятию я – собака. Так что, в Доме, скорее всего,  я бы была в Шестой.  И я тихо ненавидела бы свою псарню.

Оглядываясь на все коллективы, в которых я росла,  начиная с детского сада и заканчивая группой менеджеров в СГА, все они , так или иначе,  были  Шестыми.  Лидеры,  аутсайдеры и свора… Собачья свора, считающая дивной забавой -  потравить слабачков.  Как на охоте. Гнать жертву до последнего. В Доме Шестая ничем не отличается от всех моих предыдущих  коллективов -  сборище рычащих и лающих кобелей и с*чек.  Всё, как полагается псам:  верные и преданные, гордые за  свою  породу  и медали на ошейниках.  Кусастое,  блохастое… быдло. 
В Шестой никто не доказывает уникальность своей личности. Каждый покорно исполняет приказы «хозяина», который обязательно найдётся для каждого пёсьеголового,  и озабочен  только насущными проблемами:  пожрать, поспать и с кем перепихнуться.  Например,  новый закон о девушках от Слепого в Шестой был встречен громким радостным лаем,   и  многим захотелось опробовать его на деле буквально сразу, через несколько минут после принятия и подтверждения.

А в основном, Шестая символизирует собой друзей. И этим она меня пугает.  Негативный опыт прошлого сказывается:  чем больше друзей – тем больше потенциальных предателей. Это чувствуется в самой атмосфере переполненной Стаи.

Что во мне от собаки?

Да, я рычу, когда злюсь. Да, я лаю, когда ругаюсь. Вою, когда больно. Виляю хвостом и звонко тявкаю, когда  радостно.
Да, мне нравится Чёрный как главный Пёс Дома.  Я могла бы (и хотела бы) с ним подружиться, подсознательно выискивая в нём поддержку и защиту.
Да, во мне просыпается злобная лающая моська относительно Р Первого.  Я бы рычала и лаяла  за спиной Чёрного Ральфа, чувствуя в нём неприятельского  пса, перед которым не стоит подметать пол хвостом. Точнее стоит  и нужно подметать. Но я слишком гордая для этого.  И скорее предпочла бы, чтобы  этот ротвейлер  перекусил мне глотку, нежели чем вставать перед ним на задние лапки! 

К слову, с Ящером, воспитателем Шестой,  отношения у меня более покладистые.  Наверно это из-за общего пофигизма  собачьего воспитателя.  Он вообще придерживается политики  «хочешь жить – умей вертеться»: то есть  главное, чтоб мои проблемы касались его как можно меньше. В некотором смысле это очень удобная жизненная позиция.

Лаять на кого-то за спиной… есть у меня такой грешок… Но, не давайте повода…

А теперь что во мне НЕ собачье…

1) Я не люблю собак как таковых.  Вообще.  /И более тяготею к кошкам/
2) Изображения милых открыточных щенков никогда не вдохновляли и не умиляли меня.
3) Я, распрощавшись с детством, давно перестала мечтать о  собаке – домашнем питомце. Мне не нужна ни здоровая овчарка - дог – волкодав.  Мне не нужна какая-нибудь маленькая карманная чихуахуа.  Меня выворачивает от одной только мысли.  И я всеми руками и ногами открещиваюсь от псов в моей жизни.  Можно сказать, что это уже фобия.
4) Так же как собак, я  не люблю всех их ближайших родственников: волков, гиен, шакалов, лис.
5) Любительница поговорить , попеть да и посплетничать – этим я отличаюсь от других собак Шестой . У Псов выдержка  - чуть ли не основное требование  в правилах существования в Доме.  У меня этого нет. И не будет, как меня не дрессируй.
6) Я ненавижу спорт и не отношу себя к тем, кто   станет,  радостно повизгивая,  гоняться «за брошенным мячиком».
7) Я люблю свой цвет. Точнее цветок.  «Женская радость» он называется в народе. Я же зову его проще – «Лилейник».
______________

Вот именно этот лилейник  и есть основной камень преткновения в моём  житие в Шестой.  Любимый цвет со мной без малого с 2006 года. Пережил уже несколько пересадок.  И я взяла его с собою в Дом,  чтоб  точно знать, что растение не погибнет, от того, что маман в очередной раз забыла его полить…   Да и вообще, должно же быть у меня что-то своё, родное. Живое…

В Шестой, как изгой,  как отщепенец от общих устоев  пёсьего коллектива,  я бы повсюду таскала бы свой горшок с лилейником  с собой, чтоб «добрые»  собачки  не пописали в него. В качестве беззлобной шутки надо мной.  Гадость сделана, а призывать к ответу некого.  Это всё очень в духе Дома… Но, возвращаясь к лилейнику, думаю, что именно моё растение, в  конце концов, и сыграло бы в моей жизни решающую роль.

То, что Шестая не любит меня и не принимает меня, даже не смотря на то, что я – собака, это было бы известно всему Дому. «Тихая травля» как я это называю.  Псы не бьют меня,  не гоняют как крысу,  но морально дают понять,  что я «мелкая шушера».  Хорошо учусь. Пишу стихи.  Могу плакат и стен.газету нарисовать…  Выгодно создаю имидж Стае.  Но на большее рассчитывать не смею.  Я очень остро чувствовала бы это моральное угнетение, когда тебя не ценят  да и не уважают. И я бы мечтала бы свалить из стаи Псов хоть куда-нибудь,  хоть в Первую, не испугавшись посыла  «лучше смерть, чем стать Фазаном».

Но…

Фазаны меня не приняли бы.  Потому что надо быть редкостным  дебилом, чтоб полностью соответствовать  им и беспрекословно соблюдать все их многочисленные правила. Я никогда бы не смогла вести образцовую чистоту и порядок. Уставала бы от безукоснительного фазаньего режима. В еде -  ненавижу диеты. Не люблю и не хочу ни на кого стучать. Если я веду дневник, то не собираюсь делать записи достоянием общественности.  Одинаковость без права на самовыражение – убивает меня.  Да и первое,  что потребовали бы от меня  Фазаны -  чтоб я избавилась от любимого лилейника. Да не в жизнь!

Крысы встретили бы меня куда более дружелюбно.   Гибрид уставился бы на мой лилейник с очевидными мыслями – каков он на вкус. Но во Второй  уже с первых секунд моего пребывания стало бы понятно, что я – не их контингент. Я в жизни никогда не красила (и не покрашу!) волосы в какой-либо провокационный цвет.  Я не страдаю запорами,  не люблю сладкое, скептически отношусь к совокуплению  и не стану писать на стенах матерные слова, поминая мужское достоинство – как основу всего крысиного бытия.  Трахальный мешок мне был бы пофиг, чем бы я смертельно обидела бы всех Крыс вместе взятых.
Более того, я  не люблю громкую музыку, не затыкаю слух наушниками  и,  хотя и склонна к депрессии,  мгновенно порешить с собой  - желания не испытываю.  Да и  время от времени  страсть к уборке во мне всё-таки просыпается… Вырядиться как клоун и ошеломлять окружающих своим эпатажем – не для меня.

«Ты – не наш человек» - сообщил бы мне сам Рыжий, неожиданно по-приятельски любезный со мной, из-за стёкол очков заглядывая в ворот моей рубашки и оценивая размер груди. 
Ну да.  В этом  все крысы как таковые… Но я бы даже не засмущалась.

И тогда  остались бы только Третья и Четвёртая.

И Третья, с подачи того же Рыжего, была бы более предпочтительна и очевидна.  Я больше чем уверена, что Крысиный Вожак не упустил бы из виду мой любимый лилейник, и в Клубе Картёжников, а  может и в Кофейнике, не забыл бы сказать об этом Стервятнику. Да и Шакал Табаки мог бы поспособствовать  - обратить внимание Папы Птиц на « милую собачку из Шестой, которая  таскает с собой здоровенный   куст. Часом, не твоя ли птичка  волей случая оказалась в псарне?»… И тогда бы Папа Птиц  наконец-то меня заметил.

Я даже предвижу ситуацию, когда он присядет рядом  со мной на перекрёсточном  диване (но на вежливом расстоянии) и  прохладно поздоровается:  «Доброго времени суток».  «Привет», - с трудом выдавила бы я из себя, покраснев  при этом  всей своей  «пёсьей»  головой.   На самом деле мне бы очень хотелось сказать «здравствуйте», будто Стервятник старше меня лет на 30-ть  и годится мне в реальные отцы.  Но  факт очевидности тут как тут:  на самом деле, опять же, Птица мой ровесник. А может, даже,  я его ещё и постарше буду, потому что до Дома прожила уже немаленькую жизнь и много чего успела добиться… От его присутствия  я бы впала в ступор, до побелевших костяшек пальцев вцепившись в свой немаленький горшок.  Это наверняка выглядело бы забавно: Большая Птица с Луисом и съёжившаяся рыхлая девица, почти полностью спрятавшаяся за своим цветком, чтоб не выдать своих алых щёк и панического волнения.  Стервятник, как ценитель и знаток растущей флоры,  сделал бы мне замечание относительно подсушенных кончиков листьев моего  «любимца», назвал бы его правильным латинским названием и дал бы ценный совет, чего  моему лилейнику требуется и какими удобрениями его желательно подкормить.  «Угу, спасибо. Но вообще,  ему не хватает света, -  наконец выдавила бы я из себя, проклиная собственное смущение и зажатость. - … Но я не могу оставить его в Шестой»
Птица перевёл бы на меня свой потусторонний взгляд, но потом  быстро бы его отвёл. Ему не потребовалось бы новых объяснений от меня  - почему  не могу…
Он бы ещё немного посидел со мной, будто бы «не обращая никакого внимания», а потом ушёл бы, уверенный, что мне также как и другим – не по себе от его присутствия,  от ощущения Тени за его  плечом.  В то же время, от его зорких глаз не ушёл бы тот факт, что я не ношу ошейник и от меня не воняет псиной.

Я ненавижу запах псины  и вообще, когда от меня плохо пахнет.  Я бы не упускала ни одной возможности – принять ванну (или встать под душ) и использовать средства личной гигиены.  Ну а ошейник – это вообще отдельная история.  Наверное,  это главная причина, почему я не смогла стать стопроцентной  собакой.  Носить талисманчик  или кулончик на шее,  например ту же птичку, подаренную Танэшем – я, конечно, согласна.  Но одевать вокруг шеи ремень? или даже цепь?  - ни за что!  Любой ошейник был бы мне удавкой, и  я бы стремилась его снять при первом же удобном случае, чем навлекла бы на себя немало  неприятностей.  Всё-таки законы Дома  –  это законы Дома. И их придётся соблюдать.  Независимо хочу  я или нет.
 
Могу с уверенностью сказать,  что я повторила бы историю Эрика Циммермана.  Разве что без красных кроссовок.

Дело  « с очень проблемной девицей»  дошло бы до Акулы  и встал бы вопрос о моём переводе в другую группу.  В это время я сама бы тряслась от страха,  ожидая, что меня с минуты на  минуту побьют всей Шестой или – того хуже!  – отыграются на моём лилейнике.
Конечно, было б здорово, если бы Чёрный  взял шефство надо мной, включил бы мозг в нужный момент и запретил бы Стае устраивать собачьи разборки надо  мной, по причине моей общей дружелюбности и расположения к нему. Но это только усилило бы моё амплуа  «белой вороны»  в коллективе.   Я бы физически ощущала  как сильно меня ненавидят,  называют «жополизкой»  за глаза и даже замышляют устроить мне тёмную,  от Чёрного тайком.  Это сделало бы мою жизнь совсем невыносимой…

Так, сама того не осознавая, я  стала бы в Доме знаменитой личностью.  Побить меня наверно не побили бы, но чувствительно потолкали бы  и наговорили бы гадостей.  Собачья  свора на многое способна!  Но это лишь бы добавило мне «пиара»

Уверена, сам Табаки подкатил бы как-нибудь  ко мне  с целью познакомиться поближе и узнать что я вообще такое из себя представляю.  И первое, что бы сделал  Шакал при знакомстве  со мной -  так это возмутился бы на мою кличку, заявив,  что кто-то был полным лохом, окрестив меня так.  «Мама Зо»  мне совершенно не подходит.   Мне бы стало любопытно,  как бы он окрестил меня. Но Табаки, как это ни странно,  тут же заюлил бы передо мной, раскудахтавшись, что процесс  получения новой клички  -  дело долгое и вдумчивое.   «Врёт» - догадалась бы я.  И Шакалу польстило бы, что я догадалась  о его вранье.
Сам  Табаки показался бы мне забавным, но до  неприятного  утомительным.  Через три минуты его бесконечного трёпа мне бы остро захотелось его выключить и посидеть в тишине.  Вместе с тем, он заметно  выигрывал бы на фоне того же Сфинкса…

Так оно бывает,  когда первый раз в жизни видишь человека  и сразу понимаешь: «Мы не подружимся».  И со временем эта мысль лишь укрепляется в своей рациональности и правоте.  Это не страх как перед  нетипичной  внешностью Стервятника  (хотя уродство отталкивает, да).  Это не ревность  перед красотой Лорда, взглянув на которого,  я каждый раз чувствую себя дурнушкой.
Кстати! Лорда я бы тихо ненавидела за его красоту  и амбиции, в то же время тайно мечтая, чтобы он хоть раз мне улыбнулся, чтобы хоть раз сказал  бы мне: «Привет»…  День его приветствия в мой адрес  стал бы для меня знаменательной датой.  Зафиксированным в памяти мгновением счастья.

О-о-о-о…  Я бы многое отдала бы за возможность жить с Лордом в Четвёртой!   если не «спать», то  хотя бы сидеть  с ним на их знаменитой общей кровати, просто общаться с ним  как с состайником  и любоваться его внешностью. Но… опять же… присутствие Сфинкса   да и,  несколько не адекватного по поведению,  Лэри  - быстро бы убили во мне весь романтический настрой.  Мне бы постоянно  напоминали бы, что я – собака,  «пёсьеголовая».  И  это  было  бы  ещё  культурное выражение… 
В  ярости Четвертая не стеснялась говорить бы со мной «сразу и по существу».  И Горбач бы не заступался за меня,  хотя считал бы себя моим другом.   Кем-то  типа друга.  С самоотводом.  Да-да, Горбач бы сразу бы «сдружился»  со мной как со всеми своими  бродячими питомцами из Наружности;  ожидая, что я буду «лизать ему руки» и «вилять хвостом» за его подачки доброты и понимания ко мне.
Но, повторяюсь, я не люблю собак.  Я бы не разделила бы с Горбачом  его стремления накормить  всех голодных «братьев наших меньших», обиделась бы на то, что он не вступился за меня перед Сфинксом с  его моральным давлением и  шипением лысого кота…  И если бы ворона Четвёртой  обгадила бы  меня и мой лилейник – я бы очень здорово разозлилась. Таким образом,  наша «дружба» с Горбачом ограничилась бы  стандартным «привет-привет», «пока-пока». 

Да и в Ночь Сказок  мне было бы просто нечего рассказывать;  разве что  о картине «Тигр  с собачкой» и о том, как я нашла в Солнечногорске маленького тигрика  и в этот же год вышла замуж за Димку, родившегося в год Тигра.  То есть  «гора солнца»,  как переводится название Солнечногорска, подарила  мне  моё главное желание, главное счастье в жизни – любящего человека,  того самого тигра,  с которым я, маленькая собачка,  «как за каменной стеной». То есть я устроила судьбу как по картине. 
Табаки, услышав мою  историю – сказку присвистнул «вот ты!» и проникся ко мне неподдельным уважением. Он, как маг и волшебник,  сразу бы оценил чудодейственную силу всего случившегося со мной.  Отметил бы:  «Ох,  я знал, что он тебя любит. Ох, знал!  что ж теперь-то Он всё никак осознать не может? Но! Лучше поздно, чем никогда»  Я бы в тот момент не поняла бы Табаки. Не поняли бы его и другие наши состайники.  Но зато Лорд бы взглянул на меня просветвлённым взглядом и,  на моё счастье,  стал бы  со мною более мягок и дружелюбен.

Однако!  это всё – БЫЛО БЫ. ЕСЛИ БЫ.

Поскольку я разумная и ходячая, и могу помогать неразумным и неходячим, то решением  Акулы меня отправят  (и отправляют ) в Третью. Именно с целью – помощи нуждающимся.  А в Птичнике  двое неразумных, причём ещё и  колясников,  плюс Слон.

И вот с этого момента моя жизнь снова круто изменяется.  Начинается долгий и мучительный процесс превращения собаки в птичку, в пернатое существо…  С  клювом. И крыльями.


***

Ночь перед  «отъездом» в Третью была бы для меня мучением. «Интересно, –думалось бы мне, – Курильщик, своё время, чувствовал то же самое что и я? Или  у него эти  спазмы волнения проходили как-то по-другому?»  Я  сидела бы на койке  в обнимку с лилейником  и вглядывалась бы в ночной пейзаж за окном, проклиная эти долгие бесконечные минуты. Время от времени я впадала бы в полузабытье и опять  «вскакивала»,  дрожа от страха, что что-то проспала. 

Шестая накануне стала бы со мной подозрительно ласковая и покладистая. «Ну что, Мама Зо?  Давай проставляйся! Отступные готовь, - сказал бы мне один из главных  пёсьих задир. – А ты бы как хотела?  Думаешь, всё так просто?» Псы заметно активизировались бы и завиляли хвостами на возможность халявно поживиться.  И я бы – честно! – не скупилась. Зная, что состайники, по счастью,  народ не привередливый  в  плане  выпить и закусить,  я бы раскошелилась на несколько канистр водки  и сока (так я напоила весь цех  когда-то,  когда работала на «Детской литературе». Поэтому точно знаю, что это сработает). И Шестая  самозабвенно бухала бы, забыв про меня… Мне же это было бы только на руку. 

Я волнуюсь. У меня от страха сводит живот. И, вместе с тем, какая-то шальная радость зарождается внутри: я сваливаю из пёсьей стаи! наконец-то! наконец-то!!!...

Утро встречает нас  всех невыспавшимися, пьяными в дуплет, с едва ворочающимися языками. Чёрный, дыша перегарищем , наваливается мне на хрупкое плечико всей своей горой мышц  и пьяно начинает вещать: «Ты меня прости за всё. Ладно?... вот… честно… прости… Ты ваще ххххрший  человек.. оч. хххрший…  Но это ж Дом… понимаешь?…»  «Да, я понимаю, - морщась от неприятного амбре отвечаю я. -  Чёрный, вот только не надо наваливаться на меня. Ты тяжеленный незнамо какой» Вожак поднимает на меня мутный взгляд. Наверное я слишком дерзко веду себя и отвечаю, сейчас как гавкнет на меня!
- «Я тебе нравлюсь?» - внезапно спрашивает Чёрный  и лезет целоваться. О боже!  Успеваю  ладонью прикрыть ему рот,  отчаянно отпихиваю от себя.  Не срабатывает. Тогда с силой наступаю ему на ногу.
- «Ай! сссс….ка….» - взвывает Вожак  и, хватаясь за ногу,  с возмущением выговаривает – ох… ела, что ли? Бл…. Аааа»  Знаю, он пьян. А когда пьян,  то у себя в Стае не особо следит за языком. Когда он протрезвеет через несколько часов, то  сам же  будет горько сожалеть о своём поведении, о сказанных мне словах. Даже согласится, что оттоптанная нога была моим правильным решением. Нужно было ещё и по морде ему дать. Но пока Чёрный не шибко вменяемый.  Стальной хваткой вцепляется мне в плечо и как следует  меня встряхивает…

«Когда б имел златые горы и реки полные вина….» - пьяными голосами затягивают возвращающиеся в спальню псы. Тут же раздаётся женский смех,  оханье и звуки рвотных позывов.  Это  отвлекает  Чёрного от меня.  Он отпускает  моё плечо. На коже тут же проступают фиолетовые синяки.

Каким-то неуловимым сигналом я понимаю, что теперь можно убираться из Шестой навсегда. Проводы состоялись. К дверям Третьей меня никто провожать не собирается.

Ну, или почти никто.