Вороны

Как-то я ехала на машине вдоль реки Кересть. Прекрасные виды – Некрасовские места. Решила в какой-нибудь деревне остановиться и попробовать запечатлеть на полотне эту красоту. В деревне Светики река была широкая с множеством островков, на которых красовались стога, росли кусты, местами виднелся золотистый песок.  В каком-то доме я попросила приюта на несколько дней. Хозяин, дед Фёдор, жил вдвоём с псом Захаром. Оба были старыми и тихими. Сама деревушка тоже была старая. Дома все покосились в одну сторону, «поплыли» к реке. Всё кругом было, как в сказке: и бабы в платочках на скамейке под окном, и три курицы на дороге, и важный пестрый петух. Я была в восторге.
         Рано утром, чуть свет, кто-то постучал в ворота.  И я услышала:
- Ты зачем чужую взял на квартиру? Горе она принесёт. Выгони!
Я накинула халат и выбежала посмотреть, кто и почему обо мне так говорит. Но никого не было. Хозяина я увидела только  к вечеру. Спросила:
- Деду Фёдор, а кто рано утром приходил?
 Он сделал вид, что не слышит, ничего не ответил.
Я взяла мольберт, кисти и пошла на берег реки. Дышалось легко, и радовала глаз неуёмная красота. Откуда-то прилетела очень большая ворона. Помахала тёмными крыльями, покаркала, улетела. Я пришла домой, усталая и счастливая. Дед Фёдор сварил картошки и достал солёных грибов. Не было предела моим восторгам.
А на следующий день утром кто-то опять постучал в окно. И я опять услышала:
- Я сказала тебе – гони! Горе всей деревне будет.
- Как я выгоню? Девушка хорошая, тихая. Нехай себе рисует! Жалко, что ли?
Я увидела из окна своей комнатки бабу с клюшкой, в тёмном платке и длинной юбке. После завтрака я осторожно спросила,  кто это был.
- Это бабка Ефимка. Говорят про неё – колдунья. И чего она к тебе привязалась, не знаю. А живёт в крайнем доме. Зайди к ней. Кто её знает, может, обиделась, что ты к ней не зашла. Она у нас самая старая. Когда приехала в нашу деревню, никто не знает. Но, так, уважить надо.
Я пошла.  Старуха сидела на ступеньке крыльца, будто ждала меня.
- Доброе утро, бабушка!
- Доброе   ли, не знаю. Ну, да чего тебе, милая, надо тут? Ты б ехала дальше!
- Мне, бабушка, места ваши понравились. Хочу речку нарисовать. Я художница.
- Ну-ну. Только рисуй её в другой деревне. Река большая, длинная.  Деревень по берегам много, - она  поднялась и пошла в избу.
Я недоумевала: чем я ей не понравилась? Постояла, потом осторожно постучала в дверь:   
 - Можно?
- Ну, зайди, ладно.
На улице было тепло, светило солнце. А в доме – темно, окно завешено не очень чистыми занавесками, дощатые половицы давно не мыты. Стояла самодельная скамья, топилась русская печка. Красные угли уже мерцали, темнели. Бабка стояла у печки и говорила:
- Горе ты принесёшь, вижу. Уезжай на своём железном коне, пока не поздно.
        Я  шла по улице и думала: «Спятила старуха. В жару печку топит! Сумасшедшая.  А я буду её слушать?  Пойду рисовать!»
    Уселась на своём месте, на берегу и опять увидела большую ворону. Вчерашняя? Ворона была не одна. Целая стая вдруг откуда-то налетела. Они кружились над головой, тревожно каркали, громко махали крыльями, агрессивно опускались всё ниже. Рядом никого не было. Мне стало страшно. Одна из ворон клюнула мольберт, села на его край, смотрела на меня и каркала. Другие, кружась, опускались к голове. Подумала почему-то: «Сейчас глаза выклюют. Их много». Откуда   они взялись?
         Я быстро собралась и уехала из деревни.
До сих пор не могу понять, почему меня выгнала бабка Ефимка?