Мираж

Стэлла прилетела сюда, на архипелаг Мальта, в город Валлетту,  почтить память погибшего здесь в авиакатастрофе Филиппа. Этот теплый город казался ей неуютным. Она бродила по узким улицам, по переулкам и проходным дворам.   Зашла в Кафедральный собор Святого Иоанна.   Поставила свечку за упокой души любимого. Присела, прошептала: «Спи спокойно, я по-прежнему люблю тебя». Посмотрела по сторонам. Поражало великолепие храма. Стены декорированы резьбой и позолотой, чудесные расписные своды – это шедевр Матрия  Прети.  Пол выложен плитами из инкрустированного мрамора. 
Когда вышла, начался мелкий дождь, прохожих становилось всё меньше. Медленно смеркалось. Фасады домов, освещенные фонарями, выступали из низкого серебристого неба.  Она пошла к морю. Вечер быстро превращался в ночь. Она шла вдоль прибрежной полосы и думала о том, что не надо было сюда прилетать. Зачем? Но память оказалась сильнее мысли. В скольжении по времени мир представлялся отдельными мерцающими звеньями какой-то обманчивой цепочки.
Вспомнилась картина первого знакомства, первой встречи. Это произошло  в городском доме культуры на праздничном вечере. Стэлла почувствовала на себе внимательный любующийся взгляд. Она чувствовала его тем особым инстинктом, который всегда  безошибочно говорит женщине,  насколько она нравится мужчине. Она обернулась, и их глаза встретились. Это был тот странный,  непонятный психологу, неуловимый для присутствующих  взгляд,  который говорит гораздо больше слов.  Этот взгляд устанавливает взаимную близость между только что встретившимися   незнакомыми людьми.  Такой   взгляд   смутно,  но безошибочно предсказывает незнакомым пока двоим, что рано или поздно они будут принадлежать друг другу.
 Потом Филипп пригласил её танцевать. В танце она чувствовала на плече его тёплое, трепетное дыхание. Голова закружилась от волнения, она с ужасом поняла, что почва ускользает  из-под ног, она теряет уверенность в себе. А он слегка прижал её, и томительное, сладостное тепло разлилось по всему телу. Потом кто-то позвонил ему на мобильный телефон, он  скоропалительно попрощался и быстро ушёл.  Они не виделись около года.  А она думала о нём беспрестанно, вспоминала, как они танцевали, вспоминала его горячее дыхание…
 
…А  вот   Филипп быстро идёт ей навстречу. Он не видит её. Громко поёт: «Радость безмерная, нет ей причины…»  Снимает шапку, размахивает ею, потом снова надевает и молодцевато шагает к мосту. Река несёт  чёрные вешние воды. Кругом рассыпаны жёлтые цветки калужницы. Ниже мостика широкий мелкий омут. Он останавливается и смотрит, как в омуте кружится вода.  И вдруг он замечает Стэллу. Она идёт к мосту. …На мосту можно задержаться, остановиться, что-нибудь сказать…
Она тогда задумала: вот если сейчас не заговорят они, он уйдёт – значит, уйдёт навсегда. Но идёт мимо, гордо подняв голову, не смотрит в его сторону,







только упрямое сердце будто замерло. А он стоит неподвижно, бездумно глядя в воду.  Может быть, он не видит и не слышит, как она идёт, надо кашлянуть …  Надо что-нибудь сказать, но она не решается… И остановиться нельзя. Но, когда поравняются, он, конечно, повернётся,  загородит ей дорогу, не пропустит.  Какой короткий этот мостик!  Река здесь такая широкая, а мост совсем короткий, несколько шагов – и перешла…  Он не повернулся, не загородил дорогу…
Тяжёлое оцепенение сковывает её ноги. Она невольно останавливается и поворачивается назад. Наконец, кажется, и Филипп повернулся боком и смотрит…   как-то  одним глазом. А может быть, и не смотрит.

… Наезженная церковная дорога с густой полевицей между рытвинами. По обе стороны дороги канавы заросли ивняком. Голые гладкие лозы наклоняются друг к другу, перешептываются – и по дороге пробегает печальный шелест. И вдруг на обочине под берёзой …Филипп.  От неожиданности она резко остановилась. Он улыбчиво смотрит. Они на расстоянии одного шага. Только протянуть руки, и –  в объятия…  Бешено заколотилось сердце, щёки горят огнём, кофточка на груди расстегнулась, она не смеет поднять глаза… Что подумает  он? Поверит ли, что она оказалась здесь случайно? Лучше бы не поверил.  Она стоит молча.  И ни одна мысль не приходит на ум. Она только чувствует: нельзя уйти, ничего не сказав ему. И она шепчет:
- Филипп!
Он стоит не шелохнувшись, только слегка вздрагивают брови. Бросает на неё взгляд…  И облака раздвинулись, и стало светлее. И кажется ему, что вся роща волнуется, словно серо-зелёное море, на волнах которого жёлтые цветы похожи на отблеск золотых звёздочек. Звёздочки мигают приветливо и ласково, и первый весенний жаворонок из недосягаемой вышины рассыпает над ними трель своей песни.
Они смотрят друг другу  в глаза и без слов понимают друг друга. Им бесконечно приятно –  ласковое тепло обнимает их, они смеются,  не зная  чему…   А потом,  потом  она побежала от него так быстро, будто испугалась чего-то…  Почему,  почему… почему она убежала?  Почему не прижалась к его груди, не сказала, что думает о нём и днём и ночью, что любит его? Что видит его во сне каждую ночь? … Почему она тогда прошла мимо?

А потом… она встретила его с другой…  Та, наверное, была умнее и смелее. Нет, не смелее  –  отважнее!  Они шли рядом и увлечённо о чём-то разговаривали. Филипп тогда её не заметил.  Она не могла заснуть ночью. Ругала себя, обзывала  всякими словами и решила утром подойти к нему, сказать, что ей необходимо с ним поговорить.
Утром пошла на тот путь, по которому он обычно идёт. Остановилась за углом, стала ждать, когда он покажется. Дождалась, вышла навстречу. Он









радостно поздоровался,  повернул в другую сторону – пошёл с ней. Они что-то говорили, она не помнит. Только помнит, как прилила к вискам кровь, как загорелись щёки…  На дороге никого не  было, вдруг он резко остановился.
Они стояли друг против друга, прямо,  глубоко и радостно глядя друг другу в глаза. Эти несколько молчаливых секунд она считала самыми счастливыми в своей жизни. Никогда, ни раньше, ни потом  она  не испытывала такого чистого полного всепоглощающего восторга. Как много она читала в тёмных его глазах: и волнение встречи, и упрёк за долгое отсутствие, и жаркое признание в любви.
А потом неожиданно он посмотрел на часы и очень тихо сказал:
- На работу надо.  Ещё встретимся!  Я приду к вам, встречу тебя завтра. Хорошо?
Она ответила почему-то шепотом:
- Да.
Он не пришёл. Его отправили в командировку на Мальту….

Стэлла остановилась, положила руки на гранит, холодный и ещё мокрый от дождя, заглянула вниз и услышала, как бьётся вода о камни парапета, тяжело и торжественно. Она спустилась по ступеням к морю, села на мокрую ступеньку у самой воды. Становилось всё холоднее. Серо-красный гранит впитывал и отражал холод ветра. Это был холод ночи. В его полутьме  видны не только волны, но и серая пена, которую они выбрасывают на ступени и смывают с них. 
Она  слушала шум ночного ветра, слушала, как морские волны поднимаются, плещутся, сталкиваются и разбиваются о парапет у её  ног.  Она пристально вглядывалась в даль, пытаясь рассмотреть линию горизонта. Но даль была прикрыта туманом.  И в этом тумане ясно проступил вдруг силуэт Филиппа.  Он тянет к ней руки, будто говорит:
- Иди ко мне! Я обниму тебя крепко-крепко,  так, как хотелось при жизни. Ведь я любил тебя!  Иди, не бойся,  мы будем вместе, и никто не разлучит нас уже никогда.
Стэлла вошла в воду по щиколотку. Вода была холодной, ей стало страшно. Посмотрела ещё раз к горизонту.  Филипп будто улыбался, подбадривая её. Иди, я жду! Сделала ещё шаг – вошла по колено. Протянула руки:
- Я иду к тебе!  Я люблю тебя!
Ещё шаг, и  она быстро бросается в воду. Поплыла. Вода холодная, ей стало холодно, почувствовала первые судороги, согнула и выпрямила ноги, вытянула руки, ускорила взмахи. Холодная вода заползала в нос, в уши, в рот, в глаза. Она наваливалась своей тяжелой, давящей массой. Вода стала туманом, её волны захлёстывали душу, поднимая на гребень и опуская вниз. Волны несли её тело куда-то далеко к невидимому горизонту, где виднелся профиль  зовущего её Филиппа.