Шарик

В этом году родители решили провести отпуск у папиного двоюродного брата, дяди Сени. Он жил с женой и сыном в посёлке Старица Тверской области. На участке стоял их старый дом, в котором никто не жил. В этот дом они нас каждый год и приглашали.
        И вот мы на железнодорожной станции Старица. До посёлка Старица 10 км. Дядя Сеня встретил нас на лошади. Мы ехали к дому в санях-розвальнях. Лошадь всё время смешно махала головой – не то кланялась всем телеграфным столбам, не то отгоняла от себя снежинки, как летом отгоняют мух и комаров. Снежинки кружились хороводом и, не долетая до земли, ложились белыми пуховиками на широкие еловые лапы. Это было справа от нас. А слева с южной стороны вчера пригревало солнышко, и снег на ветвях подтаял и примёрз, затёк капельками. Казалось, что стоят по дороге кусты белой красавицы сирени. Мы лежали на душистом сене и будто плыли по пушистой белой дороге. Тишина. Только слышно, как похрапывает лошадка да отфыркивается бегущий за санями Дик.
Около дома нас встречали тётя Аня и Юрик. Мальчик сразу расположился ко мне и стал шептать, что меня ждёт сюрприз, что я ещё такого не видела, да и не увижу больше никогда. Как только переступили порог дома, маленький хозяин потащил меня на веранду. Тётя Аня крикнула:
- Юра, успеешь показать. Сначала покорми гостью!
Но мальчик подвёл меня к большому ящику из-под телевизора, и я увидела спящего малюсенького, пушистого медвежонка:
- Настоящий? Живой?!
- А ты думала – игрушечный?
- Совсем, как шарик.
- Да. И будем звать его Шариком.
И громкий голос:
- Быстро, за стол!
А за столом дядя Сеня рассказывал о вчерашней охоте.
- В наших краях появился медведь-шатун. Знаете ли вы, горожане, что это такое?
- Читали. Да и по телевизору смотрели.
- Вот! То-то и оно, что по телевизору! А в жизни шатун очень опасен. Шатуны – это те медведи, которые с осени не ушли в спячку из-за мало накопленного жира. Именно запас жира позволяет хищнику впадать в зимний сон на долгие месяцы, несмотря на лютые морозы. Медведь-шатун всю зиму скитается по лесу в поисках еды. Но, как известно, зимой ягод, корней и меда не бывает, поэтому единственным способом выжить является охота, в том числе и на человека.  В этот период он нападает на любого, кто ему повстречается на пути – даже на своих собратьев! От сильного голода он лишается осторожности и чувства опасности, совершает вылазки в деревни и поселки. Задирает там скот и может даже врываться в дома к людям. 
Единственный способ выжить при такой встрече – это застрелить хищника.
У нас в посёлке шатун задрал корову у соседей, – дядя Сеня помолчал и после паузы продолжил, – вынюхает медведица охотников и поднимается над берлогой во весь свой огромный рост. Она защищает своих детей. Охотники и стреляют в неё в упор – знают, что она медвежат не оставит, на шаг от них не отойдёт. Но бывает и по-другому. В случае опасности медведица переносит старших медвежат на большое расстояние, а совсем крошечных бросает самым бессовестным образом. И в этот раз медведица убежала, детишек бросила, корову загрызла и пошла гулять по лесу. Тут ей пришёл конец.
А дело было так. Мы (всего было нас 6 человек) напились горячего чая и собрались уже выходить из балагана (балаган – это наш большой шалаш, построен на вырубке). Вдруг, бешено надрываясь, залаял наш Дик.  Я повернулся и почувствовал, как спина похолодела. В сорока шагах от меня Дик наседал на огромного медведя, а тот мотал большой головой и рявкал (рис. 1). Его задние лапы были далеко от передних – длинный он, большущий. Вот сейчас он ударит когтями, и от Дика только клочья полетят. Зверь делал быстрые движения и начал отчаянно реветь. Казалось, ни охотникам, ни собаке с ним не справиться. Сейчас этот хищник будет тут, и наш балаган разлетится в щепы. Вдруг оглушительно ударил выстрел. Телепень рухнул. Из-за еловых веток я видел, как к этому хозяину леса подбежал Виктор и для спокойствия  ещё раз выстрелил в него в упор.
Виктор — это наш сосед, у которого этот зверь задрал корову.

Дик потом по следам повёл, и мы медвежат подобрали. Одного взял Виктор, другого я.
Звонкий, радостный голос Юрика потряс весь дом:
-  Проснулся! Урчит!
Я побежала смотреть на это чудо. Медвежонок ещё не умел стоять на ногах – он шлёпался, как лягушка. А коготки уже вылезали. Он пищал и царапал стенки корзины, в которой лежал – просил есть. Дядя Сеня тоном приказа громко командовал:
-  Молоко подогреть, быстро!
Налили молоко в чашку. Корку хлеба мочили в нём и давали Мишке сосать.
Насосавшись молока, он успокоился, перестал пищать и заснул. На его мордашке с закрытыми глазами было написано спокойствие. Однако скоро мы услышали шорохи, через секунду были уже на веранде. Зверёк грыз пелёнки, вставал на задние ноги, падал, снова вставал, пытался выкарабкаться из ящика. Когда падал на спину, виден был круглый, тугой животик, совсем без шерстки и чуть розоватый.  Шарик набуянился и уснул. Просыпался он каждые четыре часа с удивительной точностью и сразу начинал отчаянно рычать: «Ыр-р,  иыр-рр».
На медвежьем языке это, наверное, значило: «Я проголодался! Дайте мне поесть!»
На следующий день ровно в семь утра, когда дядя Сеня ушёл на работу, на весь дом разнёсся рёв: «Ыр-р-рр, ырр-р-рр!»  Мишка требовал еды. Все проснулись, поднялись и приняли участие в кормёжке. Юрик держал над бутылочкой воронку, я наливала остуженное разведенное молоко. Клавдия Ивановна, Юрина бабушка, надела на бутылку соску-пустышку и обрезала ножницами самый ее кончик. А медвежонок совсем расхулиганился. Он так прыгал в своём ящике, что опрокинул его, и ящик теперь ползал по полу, как живой. Папа взял Мишку на руки, слегка зажал его между колен. Он успокоился, но стоило поднести бутылку с молоком, как он от нетерпения так замотал головой, что соска выскакивала из его рта, и молоко брызгало во все стороны. Сделав три глотка, он обхватил тёплую бутылочку передними лапами, от удовольствия закатил глаза и начал спокойно сосать. Он высосал ровно стакан молока, потом выплюнул соску, прижался своей липкой мордочкой к папиному рукаву и сразу заснул.
Как-то днём Мишутка затосковал. Он ползал по ящику и тихо повизгивал. Может быть, он вспомнил маму. Я подошла, взяла его на руки, приласкала, он сразу затих: свернулся калачиком и заснул у меня на руках.
    Он рос очень быстро. Скоро научился ходить.  При ходьбе и беге он становился сразу на обе правые лапы, а потом на обе левые. И получалось, что он переваливается из стороны в сторону. Не зря говорят, что медведь косолапый.
Передние ноги у него намного короче задних. Поэтому вниз с горки он не бежит, а катится шариком. Шуба у него мягкая и толстая, в ней можно кататься с горки. Очень он ловкий и проворный, бегает быстро. И плавает хорошо.
          Прошло несколько дней. Он уже обедал без соски, научился срывать со стола скатерть, грызть ножки стола и стульев, и с особым аппетитом – сапоги и ботинки. Где-то подобрал старую куклу. Рычит и набрасывается на неё, когти выпустил, пасть оскалил – голову кукле отрывает. Даже шерсть вздыбилась.  Мы смотрели на него, и одни и те же мысли были в голове у каждого: «Это не щенок и не котёнок. Его не приручить». 
Однажды, когда в течение 5 минут он оставался один, стащил со стула папины тетради, раскидал их по всей комнате, с обеденного стола стянул скатерть, правда, получил за это свалившейся вазой по голове. Потом сидел в углу и рычал на вазу.
Через день по вечерам его купали. Купался он, как ребёнок. Плескался, бил по воде лапами. А однажды в глаза попало мыло. Он по-медвежьи заплакал: «Ыр, ыр, ыр!»  А потом очень жалобно и долго скулил. После купания его всегда кормили. Животик становился тяжёлым, круглым, и он крепко засыпал. Шло время, Шарик очень быстро взрослел. Появились замашки большого медведя. Он рвал и грыз всё, что попадало ему в когти: диванную подушку, ручку от чемодана, кожаные сапоги. Но когда кто-то из семьи приходил домой, он мохнатым шариком катился под ноги и скулил по-медвежьи: «Возьмите меня на руки!» А как только оказывался на руках, лизался, ласкался, визжал от удовольствия. Очень любил ухватить и сосать мочку уха. Это было щекотно. Любили все этого мягкого пушистика. Но пришло время расставаться. По предварительной договорённости папа написал в зооцентр, который занимается распределением зверей по зоопаркам. Через три дня приехала машина.
Мишка спал. Его тихонько погладили по шёрстке. Он открыл большие глаза. Они были синие-синие и добрые. До слёз жалко было его отдавать. Папа твёрдым голосом сказал:
- Прощайтесь! – а сам слезу смахнул. Все остальные, вся семья, не скрывая, плакали, вытирали слёзы. Дядя Сеня специально пришёл с работы, чтобы попрощаться с маленьким мохнатым другом. Его погрузили в его родной ящик и поставили на сиденье рядом с шофёром. Он безмятежно спал. Что-то ждёт его впереди?
На следующий день мы с папой уезжали в Петербург. Мы пообещали Юрику и тете Ане, и дяде Сене, что обязательно пойдём в зоопарк, поищем среди медвежат нашего Шарика. Мы ходили, и не один раз, искали, звали, но…  нет, не нашли.