Книга 4, Первый шаг к истоку. Пролог

Герфил - так называл своего опекуна Георгия Филина в шутку его воспитанник, Виктор Мендес-младший, так он и подписывал свои картины. Первый раз Герфил связывался с Бертраном и Фернандесом пару лет назад. Дети Мендесов как раз заканчивали престижные учебные заведения, и готовились к поступлению в Университет.

Мужчины заключили договор, что сразу же, после окончания учёбы, они все вместе прибудут в Замостин – инспектировать наследство и вступать в права наследования. Георгий изо всех сил старался передать воспитанникам уважение к предстоящей церемонии - скорее, чисто ритуальной, ибо юридические проблемы были уже решены и увязаны. А также – внушить почтение к самому наследству.

Ну, а о нетленности памяти об отце и матери постарались все вместе – и Георгий, и в первую очередь - его наставники: Луис и Марта Пазильо. В результате наставлений Виктор Мендес и Елена Любомирская превратились в настоящих идолов, непогрешимых, идеальных родителей, подвергшихся несправедливым гонениям со стороны государственных мафиозных структур и сгинувших в безвестности. Поначалу Марта утешала детей сказками о том, что родители скрываются от преследования в далёкой, почти сказочной стране, и потому никак не могут соединиться с ними или послать весточку. Ну, а потом образы родителей стали иконописными, а святые или ангелы, понятное дело, существуют априори, но существуют где-то там, куда не добраться, и куда даже нет смысла стремиться.

Время шло, сказки увядали, покрывались пылью. И в один прекрасный момент престарелому Луису и умирающей Марте пришлось открыть внукам правду. Все боялись, что эта правда тяжело ударит по юным сердцам. Но дети Мендесов оказались куда крепче духом. И узнанная правда показалась им намного реальней, чем детский лепет о неправедно гонимых святых. Что позволило Марте умереть с чистой совестью и успокоенной душой – а сомнениями она отмучилась уже давным-давно. Пазильо ненадолго пережил любимую жену, немногим дольше продержались его дряхлые сёстры. И Георгий Филин, с благословления приёмных родителей, остался единственным воспитателем птенцов гнезда Мендесова. 

Несмотря на то, что детей укрывали в монастыре, несмотря на то, что приютили их сёстры Пазильо, на детей не слишком давили в отношении религиозности и давали относительную свободу выбора. Конечно, они воспитывались в католическом духе, но результат оказался удивительным: вольнолюбие, критическое отношение и естественнонаучный подход к реальности. А Мария вообще выбивалась из всяческих рамок, ибо ещё в колледже увлеклась изучением истории религий и даже одно время порывалась создать свою собственную доктрину. Откуда всё это взялось, никто не мог понять, и бабушки Пазильо просто сходили с ума, терялись в догадках и беспрерывно собирали консилиумы, дабы обсудить, что делать с генетическими бунтарями. Но чрезмерно давить на несчастных сирот жалели.

Назначенное время пролетело куда быстрее, чем представлялось. Дети выросли, Гера возмужал. Но первая поездка сорвалась. Выкинула неслыханный фортель Мария, случились гражданские беспорядки вокруг Гростии, а перед всем тем Герфил и дети по очереди переболели гриппом. Таким образом, минул ещё один год, и Виктор с Элей уже стали студентами. Для осуществления поездки им пришлось договариваться с деканатом, сдавать экстерном лабораторные и досрочно писать работы по семинарам, на которых они будут отсутствовать.

Собственно, Мендесы-младшие не так, чтобы очень сильно рвались в Восточную Европу. Им без того было неплохо. Они жили полной, бурной, энергичной жизнью и успели многого достичь. Учёба, диспуты с соучениками и преподавателями, вечеринки, насыщенная культурная жизнь – они старались не пропускать ни новых спектаклей, ни симфонических или рок-концертов. Даже церковные празднества в достаточно лояльном окружении, бывшем настолько дальновидным и либеральным, чтобы не сделать из них священников и монахов, можно было превратить в праздник жизни! А прелестная Элеонор, не остающаяся без поклонников ни на день, успела даже обзавестись женихом и объявить помолвку. К чему и Виктор, и Мария, зная её лёгкий характер, относились скептически: чтобы Эля стала невестой и этим отрезала себя от привлекательных, магнетических флиртов? Ну-ну…

…Герфил представлял себе, как будет волноваться домоправитель! Да и Герфил, видимо, не меньше, хотя за давностью лет и за массой бурных новых впечатлений, захлестнувших с головой, первая наивная любовь сгладилась и стушевалась. Более того, первый импринтинг просыпался по мере того, как рос Виктор Мендес-младший, и постепенно перешёл на него…

Наверняка, и у Фе жизнь была не менее бурной, особенно в связи с теми событиями, которые позволили Фе отстоять это самое наследство. А близость самых верных друзей – Чиллито и Бертрана – помогала стоически переносить потери. Теперь юные Мендесы смогут поклониться в ноги живым реликтам несостоявшейся империи Мендесов. И в первую очередь – Фернандесу, сердечному другу и наставнику Филина в прошлом.

Год выдался суматошным. И Виктор, и Элеонор преуспели в избранных науках, и вполне уверенно и твёрдо ощущали себя в этом мире. Кроме того, под влиянием Герфила Виктор увлёкся абстрактной живописью, и в какой-то момент даже решил полностью переключиться на неё.

- Гера, не наседай на него! – Часто говорила ему Мария. – В нашей семье не было художников, но были биохимики!

- А мама? – возражал Виктор. - Она была почти художником.

- Почти не считается. Прежде всего, она была мамой.

- Одно другому не мешает.

- Ещё как мешает! Вот и Эля вильнула в сторону!

- Три биохимика в семье – не многовато ли? – вмешивался Герфил – Трое могут напортачить втрое больше, чем один.

- Нисколько. Напротив – будут подстраховывать и контролировать друг друга. Один ум – хорошо, а три – лучше.

Разговоры оставались разговорами до поры до времени.

Казалось, они не слишком-то и нуждаются в поместье в каком-то затрапезном Замостине, который, несмотря на старания бывших и нынешних хозяев, не особо преуспел в зазывании туристов и завоевании почётного титула Международного Курорта. Тем более что доходы от поместья давно упали до нуля. Но это было не так.

Виктор, Элеонор и Мария твёрдо решили максимально утвердиться на кафедрах, достичь в изучении наук максимальных успехов – и только после этого отправиться познавать родину, заодно устроив из поездки своеобразный «отпуск». У каждого из них были свои планы и свои виды на наследство. Но все сходились в одном: самая большая ценность – это научное наследие Мендеса-старшего, и чтобы иметь на него право, чтобы разобраться в нём, нужно встать вровень с отцом и достичь высот в учении.

Впрочем, Элеонор не имела тяги и больших способностей к точным наукам, тем более – к ужасной биохимии, и соглашалась с сестрой и братом из уважения к ним. И – из уважения к истории: ведь имена Виктора Мендеса и Елены Любомирской, их недолгая и яркая жизнь и любовь давно стали легендой, мифом. А скоро и некоторые мифические персонажи появятся перед ними собственной персоной: Фернандес Вега, Чиллито Гомес, подкидыш Бертран и «таинственные звери» -  кровные слуги Мендеса, переадресованные Фернандесу.

Сказать, что никто не пытался отыскать следы четы Мендес, было неверно. Поиски велись с трёх сторон: со стороны доктора Альгиса Марцкявичюса, Фернандеса сотоварищи, и со стороны Герфила (не говоря уже о полиции и тех из приспешников Губы, кто не успел погибнуть или вовремя разбежаться), но безуспешно. Были обнаружены лишь горы трупов и реки крови (не выжил ни один «кровник» Мендеса) – единственное, что говорило наверняка о том, что Хозяин их жизни мёртв.
Существовала ещё семья Пенсонов, но они категорически отказались иметь дело с потомками Мендеса и в жёсткой форме запретили кому бы то ни было искать контактов с Марией.

К счастью, волна разборок и репрессий не докатилась до надёжно спрятанных детей. Герфил вновь и вновь изучал архивы сыскного бюро. Ни единого намёка, ни слухов, ни могил. Словно небо позаботилось о том, чтобы напрочь стереть следы их пребывания на этой Земле, не менее грешной, чем они.

Стереть? Чушь! Вот же они, живые следы, живые наследники: сын Виктор, будущий биохимик с задатками художника, последняя и безнадёжная любовь Георгия, и дочь Эля, или Элеонор, будущая бизнес-леди. Некоторые сомнения вызывал третий наследник – младшая дочь Мария. Именно благодаря Марии возвращение в пенаты затянулось. С Марией намучились все без исключения.

После смерти бабушки Марты и деда Луиса Мария, избравшая экологический колледж и бывшая самой замкнутой и набожной, внезапно покинула монастырь и сбежала с горсткой хиппи, беспрестанно кочующих, точно цыгане, всё мимо и мимо, нигде не задерживаясь надолго. Возможно, проснулась кровь предков – венгерских или испанских цыган. А может, «вселился бес и погнал вслепую», как сердито говаривала в своё время донья Лусита, старшая сестра Пазильо.

Лично Герфил считал, что это – всего лишь подростковое бунтарство, а поскольку Мария всегда стояла особняком, то и бунтовать должна своеобразно.
Неуравновешенная и мятущаяся девочка. Не поддающаяся «дрессировке». И при том – серьёзная. Она лучше всех успевала в математике и химии, но куда серьёзнее увлекалась экологией и этникой, прекрасно пела, и днями пропадала то в экологических кружках, то в этнических певческих тусовках, то в компаниях хиппи под руководством новых «гуру», а теперь вот сбежала. Наверняка, она уже успела попробовать наркотики, куда раньше, чем окружающие успели опомниться, и будет продолжать «эксперименты по расширению сознания», пока её не приструнят и не успеют взять в жёсткие руки.

Поначалу Мария регулярно названивала домой и уверяла, что всё о`кей, убеждала не беспокоиться и не форсировать поиски, не афишировать пропажу, что она – «свободный элемент», имеющий право на выбор, и так далее и тому подобная словесная завеса. Чему, собственно, никто особенно не придавал значения. Наконец, Мария заявила, что она просто «ставит экологический опыт», который может «пригодиться в дальнейшем, когда они начнут эксперименты». Это заявление уже вызвало недоумение и тревогу. Мендесы вообразили, что Мария «попала в лапы» старых преследователей семьи Мендесов, что было уже серьёзно. Потом младшая сестра на время перестала звонить.

Исчезновение Марии вызвало настоящую панику. Георгий винил себя в произошедшем. И очень переживал, что не сумел уберечь и удержать девочку, хотя поклялся в этом умирающей Марте. Видно, куда больше был озабочен возможностью установления «неуставных» отношений с Виктором. На поиски мобилизовались все. Не привлекая излишнего внимания, Элеонор с бойфрендом, почти женихом, точно заправский сыщик, занялась поисками – и вполне успешно. Герфил уже отчаялся, как вдруг Элеонор обнаружила «безответственную» Марию поблизости, в общежитии «Цветника», или местного Молодёжного Экологического Общества – МЭО, абсолютно трезвую, здоровую и по уши занятую работой в компьютерной сети МЭО.

В ответ на подозрения и тревоги Мария только расхохоталась и сообщила, что «бедные родственнички заразились паранойей». Её оставили в покое, потребовав клятвенных заверений, что она не наделает глупостей и явится домой по первому же вызову.

Поэтому Герфил смог передать приглашение Марии только в последний момент, перед отъездом. И та клятвенно заверила, что прибудет непосредственно в Замостин днём позже.

С каждым днём, приближавшим Мендесов к моменту отъезда, Георгий волновался всё больше. Подумать только, пятнадцать лет минуло! Целая вечность! Наверное, он не выдержит и прослезится. Ему всё равно, что затевают молодые: Виктору не терпится возродить лабораторию отца по оставшимся архивам и расчётам. Элеонор, которую ждут в новой перспективной парфюмерной фирме, обещает в грядущем обеспечить щедрую материальную поддержку, чтобы Виктор ни в чём не нуждался, и экспериментальную базу.

Если для Виктора на первом месте стояла научная доблесть, то для Элеонор – престиж семьи. Романтика! Ну, а Мария, любимица родителей Мария…
Что ж, она будет при сем присутствовать. Если её увлечёт затея. Она росла не от мира сего, её куда больше волновала чистота окружающей среды, та земля, по которой она ступала босыми ногами…

…Итак, время пришло!
Георгий отложил своё участие в работе жюри престижного конкурса юных дарований имени Луиса Пазильо, организовавшего стипендию для дальнейшего обучения в своём колледже молодых художников-дизайнеров, отложил персональную выставку – успеется, сколько их уже было в его жизни! Время пришло собраться всем вместе и вернуться на места былой славы и позора, места триумфа научной мысли – и её проклятия. Вернуться в Полицы, родовое гнездо Мендесов…