Дельфинотерапия

(Глава из публицистической повести «ГОРИ, РОСТОВСКАЯ СВЕЧА!»)

  Теперь скажем несколько слов и о дельфинотерапии. В отличие от иппотерапии, опыт сотрудников лечебно-педагогической инициативы «Свеча» в части дельфинотерапии представляется, к сожалению, гораздо более скромным, но оттого ни чуть не менее интересным, ни чуть не менее достойным уважения, а самое главное – внимания.

Скажем несколько слов о том, почему именно общение с дельфинами играет столь благотворную роль в состоянии здоровья и эмоционального самочувствия детей, страдающих аутизмом, хотя, впрочем – и не только их.

Обратимся к уже упоминавшейся в предыдущей главе книге Карла Кёнека «Брат зверь». В главе, носящей название «Дельфины – дети моря», Кёнек пишет: «Форма, структура и количество извилин дельфиньего мозга чрезвычайно близки к человеческому. Он выглядит как бы сжатым спереди назад, а по строению и структуре почти подобен нашему. Извилины и складки очень многочисленны; новейшие исследования показали, что по количеству нервных клеток он не уступает коре человеческого мозга.

То же самое относится во всех отношениях и к мозжечку. И он не только достаточно велик, но и хорошо развит и совершенно подобен человеческому».

Характеризуя дельфинов, описывая их образ жизни, абсолютно не знающий сна, и ещё многое другое, связанное с дельфинами, их повадками, их поведением, Кёнек отмечает: «Здесь ещё много загадок. Но не вносит ли непрерывно бодрствующий дельфин в мир морских глубин некий элемент, который можно воспринять, как просветление воды?

  Сознание рыб – смутное и сновидческое. А киты несут в океанские бездны непрерывное дневное сознание, и тем самым достигают просветления тьмы, царящей там».

  Напомним, о том, что дельфины – и Кёнек тоже в своём труде об этом напоминает – относятся к семейству китов, являющихся в свою очередь ближайшими родственниками моржей. И этот момент здесь тоже играет весьма существенную роль, о чём также будет сказано несколько слов.

  Автор напоминает известный науке факт полной утраты у китообразных (к которым, как мы только что сказали, относятся и дельфины) обоняния, уделяя этому достаточно пристальное внимание, приводя замечание Рудольфа Штайнера  о том, «что потеря так сильно развитого у животных чувства обоняния, приводит у человека к раскрытию интеллектуальности».

  Кёнек задаётся вопросом: «А куда ушло преобразованное обоняние у дельфинов?». И, незамедлительно, сам же даёт логичный, научно обоснованный ответ: «Оно метоморфизировалось в сильно развитый слух, открывающийся навстречу бесконечному царству звуковых волн – в воздухе и воде».

Далее Кёнек продолжает: «Дельфин – это животное вслушивающееся в мир, наглядный образ мира он формирует из царства звуковых восприятий. Посредством дыхания тона, звуки и шорохи превращаются в осознанные переживания, которые видимо за тем становятся воспоминаниями.

  Одного только человека дельфин воспринимает глазами: это отчётливо видно из многочисленных описаний, приводимых Джоном Лили и его коллегами. Когда в дельфиньи глаза заглядывает и смотрит на него через них человеческое «Я», он становится ручным и доверчивым. Не вспыхивает ли в нём в этот миг воспоминание о древних минувших эпохах, когда и сам он ещё был на пути к человеческому бытию. Не вспыхивают ли в этот «миг» в сознании образы его становления? Катая на спине детей и юношей, неся их по волнам, он тем самым как бы даёт понять, что некогда он хотел стать таким же, как они теперь, и радостно уступает им их человеческое? Всё это живёт во взгляде дельфина.

  Но своим слухом он живёт в царстве природного, а не человеческого. Там он охотится на рыб, стремительно проносясь по волнам, и бьётся со своим извечным врагом – акулой. Но как только появляются рыбаки и моряки, лодки и ялики, он становится миролюбивым и ручным. Тут в его сознание вступает мир зрения со светом и воздухом.

  Итак, дельфин живёт как бы в поделённом надвое мире: в высотах воздуха и света и в глубинах звука и воды. В одном, приносящем ему дыхание, его встречает человек. В другом – там, где он ищет себе пропитание и поддерживает своё животное начало – там он встречает других животных, своих врагов или друзей».

  Относительно отрывка, приведённого выше, отметим ещё то, что взгляд, в самом деле, имеет огромное значение. Взгляд отражает мир, через него происходит контакт с окружающим миром у человека. Именно потому у аутиста взгляд, как бы отсутствующий, как бы блуждающий, как бы плавающий, он смотрит как бы мимо предметов, как бы мимо тебя, и это указывает всего прежде, и всего более, на отсутствие его связи с окружающим миром, о чём мы уже говорили в соответствующих частях нашего повествования.

  Кёнек пишет о жертве дельфина, добровольно ушедшего с корабля человеческого развития в морские пучины, унеся с собою в водную стихию животные начала, которые в противном случае мешали бы дальнейшему развитию человека, дошедшего до той эволюционной ступени, где тело превращается в зеркало мысли, что и явилось вершиной развития человеческого мира. И это нашло своё, хотя и весьма аллегорическое, отображение в ряде древнегреческих мифов о Дионисии.

  Ссылаясь на целый рад научных исследований, Кёнек показывает сложнейшую цепь последовательных эволюционных метаморфоз, приведших в конечном счёте от китообразных (к которым, как мы знаем, и о чём уже напоминали, относятся и дельфины) к парнокопытным животным. Развивая данную тему, Кёнек отмечает: «Человек поднялся вверх, его сопровождало семейство парнокопытных. Болотистая почва, которую они оставили, отвердела под их ногами: стопы превратились в копыта. Так они смогли вступить на твёрдую землю образующихся степей и пустынь, и развились в стадных животных. На лбу же у них, подобно новым, доселе неизвестным знакам судьбы, выросли рога и отростки. Они подняли их вверх, в воздушную сферу, как прообразы тех музыкальных инструментов, которые дали человеку искусство струнной игры. Как продолжение лба, на голове у них в прекрасном совершенстве появились лира и арфа.

  То, что киты прячут внутри черепа, - огромную мозговую массу, - тут открывается в форме рогов и костных отростков. Ставшее здесь формой и массой – у человека это превратилось в силу мышления. У него одухотворено то, что тут ещё должно оставаться формой и субстанцией.

  Благодарность за то, что это могло так произойти, должна как бесконечный поток смирения пронизать сердце человека, - в тот момент, когда он смотрит на кита и дельфина, быка, овцу и антилопу. Потому, что и бык мог быть среди первых, кто приветствовал в яслях младенца Христа. Он лежал там, как олицетворение всех парнокопытных и китов Земли – в обители самой святой нищеты».

Помимо прочего, Кёнек сообщает в данной главе своего труда много фактов – как из истории, так и из современности – полезного, оздоравливающего и удивительно высокой степени умиротворяющего воздействия на людей всех возрастов процесса общения с дельфинами.

Пожалуй, всего вышеизложенного будет достаточно для того, чтобы понять: какую важную роль в реабилитационной и лечебно-педагогической работе с детьми, имеющими проблемы в своём психоэмоциональном развитии, играет дельфинотерапия.

Как уже было сказано выше, опыт работы в области дельфинотерапии сотрудники «Свечи» приобрели в начальный период своей деятельности, занимаясь в ростовском дельфинарии, переживавшим тогда не лучшие времена.

…Шагаю по улицам в районе Ростсельмаша. То они тихие, почти безлюдные, то, неожиданным для себя образом, оказываешься на одной из шумных улиц с оживлённым транспортным движением, лишь за тем, чтобы через несколько минут вновь, также совершенно неожиданно, окунуться в тишину безлюдных улочек и переулков, застроенных преимущественно одноэтажными домами. Как же здесь всё причудливо перемешалось?! А ведь именно здесь располагался некогда тот самый дельфинарий, куда приезжали подопечные «Свечи», бывало – приезжали и из самых отдалённых уголков Ростова-на-Дону. Было… Было…

Ничего теперь нет. Даже о самом факте существования здесь дельфинария сейчас мало кто помнит. Не пережили дельфины отвратительную экологию. Печально, конечно… Очень печально…

  Сотрудники «Свечи» рассказывали, как радовались их подопечные каждой новой встрече с дельфинами, как прямо на глазах преображались их лица. Теперь, конечно, всё это уже история. Такую потерю вряд ли удастся чем-либо восполнить.