Мокрое знакомство

     Конец июня, как всегда, в Крыму выдаётся жарким, а ласковое море манит нас принять его объятья и побаловаться наперегонки с пенистым прибоем под нежное шуршание гальки.

    Народу в эту летнюю пору увеличивается в городе вдвое, если не втрое, так что вечером на центральных улицах и бульварах, — что тебе в Питере на Невском или на Арбате в Москве в выходные. Разница только в том, что в этих столичных каменных мешках люди запелёнуты в свои одежды, словно капустная кочерыжка в листья, зато здесь, на юге, есть возможность вовсю рассупониться и предстать, например, женщинам, почти в первозданной своей евиной красоте. Однако в здешних местах это воспринимается, как вполне закономерное явление, — приезжие, заморенные северной непогодью люди, отогреваются и что же с них возьмёшь, — с синюшных цыплят по одному рублю семьдесят пять копеек за тушку?!
 
    С утра же улицы приморского города пустеют и предстают в своём обычном, докурортном виде — отдыхающий народ поправляет своё здоровье на местных цивильных пляжах, упорно стараясь преобразовать синюшный оттенок своей кожи в эфиопский. Бирюзовое же море с ласково шуршащей галькой превращается к полудню в нечто желтоватое от взбаламученного тысячами ног песчаного дна.

    Местное же население, когда выдаётся свободное от трудов праведных время, старается уединиться либо у себя на дачах, взращивая на куцых площадях плодородной земли всякую овощную вкуснятину, а ещё того более — виноград для будущих самодельных игристых напитков.

    Иная же часть местных любителей южной экзотики прячется от нашествия северных «дикарей» на диких пляжах, где хоть и нет песчаных равнинных лежбищ, но зато вода имеет чистейший бирюзовый оттенок, а прозрачность водной глади такова, что видно крабьи перебежки на глубине в три, а то и четыре метра.

    Кроме прелести общения с морем, если собирается хорошая компания, можно побаловаться и шашлычком под молодое сухое вино.

    Я к чему всё это вам рассказываю, уважаемый Читатель? Да к тому, чтобы вам напомнить о прелестях южного лета, которое, наверняка и не единожды вас баловало своим теплом и разнообразием субтропической природы.

 Ваш рассказчик, конечно, не может себя причислить к аборигенам, потому как числится по прописке ленинградцем, однако же каждое или почти каждое лето проводит у своей бабушки в Севастополе, который исползан вдоль и поперёк, став также родным городом со всеми его холмами и бухтами, не говоря о интригующих злачных местах в центре города.
 
    Вот и я вместе с местными ребятами всегда пользовался прелестями южного лета на диких пляжах либо на «скалках» в Карантинной бухте, либо на мысе Фиолент, что вдаётся в открытое море своим слоёным пирогом, обветренных веками скал. Вода здесь, хоть и чуть прохладней, чем в других местах, но зато чистейшая, потому как дно выложено каменными плитами и валунами, покрытыми водорослями, колышущимися в такт с приливной волной…

     Ближе к вечеру мы, обычно, высыпали на центральные улицы близь Приморского бульвара или площади Нахимова рядышком с Графской пристанью, фланировали, наслаждаясь прохладой вечера, пряными запахами моря, ароматом цветов на бульваре и, конечно, прекрасными девушками.

    Так было всегда или почти всегда, но однажды…

    Какие-то дела загнали меня в не совсем урочный час на Большую морскую — улицу с широкими тротуарами, с длинной вереницей акаций, посаженных вдоль дороги.

    День был на удивление пасмурный, но тёплый, слегка накрапывал мелкий моросящий дождь, который уж совсем не походил на южный, льющий потоком прорвавшейся воды и заканчивающийся, обычно, также быстро, как и начинался. По каким делам уже и не помню, я забежал на почтамт, как, вдруг, увидел в открытое окно, что моросящий дождик превратился в настоящий ливень, который встал в мгновение ока стеной, а раскаты грома потрясли всё здание.
Хочешь или не хочешь, а такой потоп пришлось пережидать минут пятнадцать-двадцать. Я вышел на крыльцо, чтобы подышать грозовым озоном и запахом омытой зелени.

    На охлаждённом асфальте образовались большие и маленькие лужи, пузырящиеся от струй дождя.

    Дождик немного утих, и я, чтобы не тратить времени, решил всё-таки пробежаться и заодно охладиться естественным душем. Выйдя на улицу, моё спортивное тело легкой трусцой задвигалось по тротуару. Прохожие, попрятавшиеся под различными навесами, удивлённо смотрели на молодого повесу, которому всё было нипочём, которому даже нравилось шлёпать по лужам.

    Я бежал, и упругие брызги разлетались от моих мокасин в разные стороны, доставляя мне какое-то, понятное только мне, удовольствие. Вдруг, впереди передо мной встала длиннющая лужа, которую нельзя было ни обойти и ни объехать. Я разогнался, и, как молодой горный козёл, взмыл вверх, чтобы перепрыгнуть это водохранилище. Ваш покорный слуга был довольно спортивным парнем, занимавшимся лёгкой атлетикой, а посему этот прыжок мне казался верхом красоты, лёгкости и грации, тем более, что впереди я заметил бегущую навстречу девушку, которой я и хотел продемонстрировать свои спортивные достижения.

    Прыгнуть-то я прыгнул, но не рассчитал и перескочить эту чёртову лужу мне оказалось не под силу. Приземляясь посередине этого разливанного моря, ноги мои, вдруг, поскользнулись на мокром асфальте и взмыли высоко вверх, в то время, как остальной тело плюхнулось спиной в воду, разметая вокруг фонтаны брызг.

    И всё было бы ещё ничего — ну упал и упал, но дело осложнялось тем, что девушка, бежавшая мне навстречу с босоножками и сумочкой в руках, зацепилась за мои легкоатлетические ноги, взмыла над тротуаром грациозной чайкой и…, и улеглась в ту же самую воду ничком рядом со мной…

     Поднимаясь из лужи весь мокрый с ног до головы, я протянул девушке руку, чтобы помочь подняться. Она схватила меня за ладонь и, поднимаясь, с визгом: «Идиот» начала охаживать меня сумочкой, от которой я успевал только уворачиваться то вправо, то влево…

    Ну что же мне, друзья, оставалось делать в этой ситуации, как не схватить в охапку обиженное существо и сильно прижать его к своей груди во имя собственного спасения от праведного гнева.

   Мокрая, растрёпанная Нимфа сделала ещё несколько тщетных попыток стукнуть меня сумкой по голове, потом босыми и даже очень стройными ножками попробовала потоптать всё то, до чего они могли дотянуться, приговаривая: «Идиот, дурак, свинья, отпусти, отстань, отпусти же говорю!..»

    Силы и желание драться покидали девчонку, и она постепенно затихла в моих объятьях, произнося: «Ну, всё, всё…, ладно, отпусти же, наконец!..»
Я ослабил свои тиски и, не выпуская красотку из рук, начал извиняться, оправдываясь, что, если бы не эта вынужденная баня, то мы никогда бы и не встретились, а так мы почти познакомились и у нас теперь есть нечто общее, нас объединяющее, — большая-пребольшая тёплая лужа.

    Дело закончилось тем, что мы, стоя в обнимку посередине лужи, в конце концов дружно расхохотались и пошли сушиться и есть мороженое.

    Кстати сказать, мы совсем не заметили, когда препиралась, что тучи сами собой рассеялись, а на наши головы ярко светило снисходительно улыбающееся солнце!

С-Петербург
     2003г.