22 февраля. Часть 1

Долгожданный предпраздничный день был окончательно испорчен прямо с утра. Накануне, после недели упорной борьбы, перенесённый на ногах, грипп всё-таки сдался, оставив в измученном теле невыносимую слабость. Телефонный будильник упорно давил на мозги, но не было никаких сил вылезать тёмным утром из уютной постели, тем более садиться за руль и ехать до города двадцать с лишним километров, чтобы сидеть целый день на работе совершенно трезвым среди буйно веселящихся коллег. Каждое движение, каждый шаг, каждый поворот гулко звенящей головы давались с большим трудом, но не ехать на работу было нельзя, ни при каких обстоятельствах. Я съел целую горсть аскорбинки, влил в себя полный бокал крепчайшего кофе и, не не придумав ничего лучшего, вызвал из города такси.

Ожидаемый телефонный звонок раздался уже через двадцать минут. Но недовольный водитель сообщил, что проехать к деревне не может, потому что вся дорога от поворота с трассы завалена снегом, а старый, разбитый трактор, который пытался её чистить, застрял, оторвал колесо и, неудачно упав на бок, полностью перекрыл собой единственный въезд в деревню. Ничего не оставалось, как непристойно выругаться в сердцах, быстро натянуть всё самое тёплое и, собрав последние силы, идти по нечищеной дороге полтора километра до брошенного в снегу трактора и нервно поджидающего меня такси.

После снежного марш-броска и сорока минут изнурительной тряски по обледенелой дороге несколько десятков шагов до рабочего места показались восхождением на Эверест. Невероятным усилием воли я открыл дверь, шагнул в кабинет, бросил в шкаф шапку, расстегнул куртку и, весь окончательно взмокший, рухнул без сил в большое, мягкое кресло, позабыв и долгожданный мужской праздник, и хмельное веселье с приятными женскими поздравлениями.

Рабочий день, даже сокращённый на час, тянулся невыносимо долго. В коридоре за дверью сновали туда-сюда толпы молодых, нетрезвых коллег обоего пола, но каждый праздничный возглас, каждый возбуждённый смех отдавались в гулко гудящей голове мучительной болью. Пришлось вылезать из кресла, принимать пенталгин и решать, куда двигаться после работы. Возвращаться обратно в деревню или искать ночлег где-нибудь в городе? Тракторист ни на один телефонный звонок не ответил, значит уже напился с радости или с горя, значит трактор не починил и конечно же не убрал стальную махину с дороги. Я понимал, что пройти обратный путь в полтора километра уже вряд ли смогу, упаду где-нибудь посреди поля, потеряю сознание, закоченею, замёрзну в снегу, хотя... Может это и к лучшему?

Знойный февральский холод охватил вмиг озябшее тело мелкой, противной дрожью. Все мысли тут же вылетели из головы, оставив внутри одно-единственное желание - как-нибудь доползти до мало-мальски тёплого жилья и упасть, куда угодно, хоть на бетонный пол, чтобы лежать, не двигаясь, весь праздник и все выходные. Ватные, изнывающие от слабости ноги поплелись к троллейбусной остановке - хочешь, не хочешь, но надо доехать до автовокзала, а там - либо гостиница, либо оставленная детям городская квартира. К счастью, троллейбус пришёл неожиданно быстро, мягко остановился и призывно распахнул двери у самого носа. Свободных мест в салоне было много, но садиться в манящее уютным комфортом сиденье не хотелось. Ехать всего три остановки, но я чувствовал , что если присяду хоть самый краешек, то встать уже не смогу, буду ездить кругами из одного конца города до другого. Я пристроился у окна посреди полупустого салона и, закрыв уставшие на морозе глаза, вцепился обеими руками в поручни.

Тело блаженно замерло в относительном тепле и покое, но, едва троллейбус тронулся в путь, ощутило на себе чей-то долгий, пристальный взгляд. Я открыл глаза, машинально повернув голову влево. Совсем молодая, лет тридцати, женщина, сидящая у окна в дальнем конце салона, тут же торопливо отвернулась к грязному, забрызганному стеклу. Милое, симпатичное лицо, очень умный, спокойный взгляд - невероятная редкость в нашем безумном, тупеющем мире, откровенно красивые губы, тёмные, гордо вскинутые крыльями чайки, брови. На голове шерстяная шапочка с большим меховым помпоном, та, что носят в этом сезоне большинство женщин всех возрастов, обыкновенное тёмное пальто на пуху или синтепоне. Я перевёл взгляд обратно в окно, но любопытство уже не давало покоя потянувшемуся в её сторону боковому зрению. Она опять украдкой глянула на меня, ещё и ещё раз.

Двери за спиной в очередной раз захлопнулись, предупреждая, что следующая остановка - моя. Я начал разворачиваться, осторожно продвигаясь к выходу. Женщина тут же встала и решительно пошла в мою сторону. Странно. Что надо молодой и красивой от едва стоящего на ногах пятидесятипятилетнего мужика? Разве что впарить какую-нибудь ерунду или, коварно пользуясь его очевидным состоянием, банально развести на деньги? Она подошла совсем близко, опустила взгляд, подняла его, но снова отвела в сторону, словно никак не решаясь обратиться.

-- Извините, пожалуйста...

Приятный, весьма интеллигентный голос прозвучал неожиданно робко и даже испуганно.

-- Да...
-- Позвольте спросить...

Нелепая, слишком уж смущённая фраза неприятно сжала нутро - ну, точно, сейчас начнёт рассказывать какую-нибудь невероятную историю, предлагать что-то купить, поучаствовать в суперакции или без всяких вычурных предысторий тупо выпрашивать деньги. Я молча отвернул голову, показывая, что все её дальнейшие речи мне абсолютно безразличны. Женщина смутилась ещё сильнее, но это смущение показалось вдруг странным и неестественно искренним.

-- Извините... Валентина Савицкая... Это имя ничего Вам не говорит?

Послушный мозг, повинуясь приказу искать ответ на любой, обращённый к нему вопрос, попытался погрузить себя в память. Савицкая... Фамилия звучная и чем-то знакомая, но чем? Работа, друзья, немногочисленные родственники, институт, школа - всё свалилось в пустой голове в одну невообразимую кучу. Нет, скорее всего она обозналась или специально старается отвлечь моё внимание, искусно разыгрывая профессионально поставленный спектакль. Из всех, когда-либо слышанных Савицких вспомнилась вдруг вторая женщина-космонавт Светлана Савицкая, и память тут же улетела в далёкое институтское прошлое. Савицкая, ну конечно Савицкая, скромная, тихая, очень интеллигентная и совершенно незаметная девушка из параллельной группы, неожиданно ставшая тогда однофамилицей знаменитой космонавтки. Далёкая от буйных студенческих веселий и шумных компаний, потому совершенно забытая за прошедшие тридцать три года.

Я попытался вспомнить её имя или хотя бы лицо, но, ничего не вспомнив, вопросительно пожал плечом

-- Ну, разве что политех, восемьдесят пятый год выпуска...

Показалось, что мой ответ не столько обрадовал, сколько ещё сильнее смутил стоящую рядом застенчивую незнакомку.

-- Да, это она... Вас Евгений зовут? Я не ошиблась?
-- Да, Евгений...

Я опять недоуменно пожал плечом, пытаясь понять, кто она, откуда знает моё имя, и при чём здесь та самая Савицкая, которую зовут Валентина? Дочь? Наверное дочь. Но причём здесь я? И почему вдруг дочь Вали Савицкой запросто узнаёт меня в городском транспорте? За все пять лет института мы общались с Валей немного, исключительно по учёбе. Вспомнилось, как на четвёртом курсе я совсем потерял голову от роковой, безответной любви к одногруппнице Светке, "горел" перед экзаменом, искал, у кого бы взять до утра лекции. Она встретилась тогда в институтском коридоре совершенно случайно и также случайно, словно добрая фея, вытащила из сумки заветную тетрадку с конспектами. А на следующий день, благополучно спихнув экзамен, я на радостях купил полкило самых дорогих конфет, чтобы вручить ей вместе с конспектами и самой искренней благодарностью. Она ведь жила здесь недалеко. Кажется на квартире у какой-то своей родственницы? Мы шли тогда вместе от института до её дома, говорили о чём-то обычном, попрощались у подъезда и всё... На том все наши отношения закончились. Хотя, на первом курсе я кажется танцевал с ней в колхозе и даже хотел поцеловать в наглую в темноте, но почему-то не поцеловал. А может не в колхозе или вовсе не с ней?

Неловкая пауза затягивалась, но я никак не мог вспомнить её лицо. Троллейбус уже тормозил, подъезжая к остановке, и надо было хоть чем-то закончить наш неожиданный разговор.

-- Вы - её дочь? -- я выдавил из себя первое, что пришло на ум.
-- Да... -- она вдруг демонстративно отвернулась к дверям, -- Извините... Я выхожу...
-- Я тоже...

Ничего ещё не понимая, но чувствуя, что всё это не случайность и не подставной розыгрыш, я двинулся за ней, встав рядом на ступеньке у выхода.

Она попыталась выпрыгнуть из троллейбуса первой, но я опередил её, протянул руку, помогая сойти на скользкий ледяной тротуар. Она машинально опёрлась на мою ладонь нежной, мягкой ладошкой в кожаной перчатке, но тут же, высвободившись, стремительно пошла в сторону.

-- Подождите!

Я кинулся за ней, едва не поскользнувшись на льду. Она послушно замедлила шаг.

-- Как Вас зовут?

Она остановилась, держа в одной руке продуктовый пакет из супермаркета, и, прижимая к груди небольшую дамскую сумочку, вызывающе резко повернулась ко мне.

-- Катя... Екатерина Евгеньевна Савицкая...

====================================
Часть 2: http://proza.ru/2019/02/25/1660