А канат то расплетается

Отдав спирт ребятам, он сразу сметался к Сашке, с которым ездил в Сумгаити и пел в хоре, а потом к токарю Соколову с кем ездил в Ленинград, чтобы тот выточил петли. Во всём, наверное, схватывалась хватка легкой атлетики и границы, так, что дверь уже варилась, петли делались, процесс на работе потихонечку шёл. Так как разложение Алексей уже закончил, осталось амидирование, а на разложении снимали доски и полотна, выкидывали на свалку. В двух аппаратах шла выдержка, анализы и охлаждение, потом передавил их на нуч-фильтры и как бы с амидированием было покончено, оставались сами нучи и омылители. Но этот процесс, как бы после основного дела, это дверь, он сбегал и принёс петли, ребята уже клали дверь в коробку и он вовремя под суетился и их сразу же прихватили. Ну красота, а не дверь, в кирпич как он заказывал, лучше больше, чем меньше, дело оставалось за малым, вывезти её дело Шурика, надо его ждать, он повёз медикаменты куда-то в Москву. Лёшка заполнил листочки на операции по сделанной работе, отнёс мастеру, потом помылся, переоделся и стал ждать, ребята слесаря пошли как бы мыться в раздевалку, но тут подкатил фургон Шурика. Он быстро сметался за ними и кто ещё не успел снять штаны, выскочили в рубахах, и быстро закинули тяжёлую дверь в машину. Выезжая через вторые ворота завода, Шурик дал бабушке шоколадку, та пошла открывать ворота, таща по земле приклад карабина, даже говорят когда-то она выстрелила, кто-то перелазил через забор, но результат был плачевный. Отдачей от выстрела, прикладом, ей выбило с таза ногу, как там её вправляли назад, история умалчивает. В общем выехали и доехали до сарая без проблем, там сгрузили дверь и Алексей отдал Александру бутылку настойки и трёхлитровую банку малиновки. Но это не чисто малиновое вино, из сока делали сироп на зиму, а в отжатую малину добавляли воды и сахара с дрожжами и получалась прозрачная, малиновая бормотуха, но вкусная зараза с похмелья. В общем остальная задача оставалась отчима, поставить её. Шабашник в своём репертуаре, быстро с братом натаскал силикатного кирпича, но там не много надо было, два с половиной на три и за выходные поставили дверь с кирпичной стеной. Сарай сразу стал выделяться из всех, дверь вылазила на пол кирпича и стена была кирпичная, во выделились. К Вали приходили подруги и они часто гуляли во дворе, а то ходили в гости на дни рождения и праздники. Лёшку уже начали гнать и тётя Наташа от дяди Вити и Надя от Тихона потому, что у него всегда была с собой плоская триста-пятьдесят граммовая бутылка настойки. Ну и дома то ему не очень то давали расслабится, ждали когда закончится процесс перегонки и сразу забирали три литра первого, а что до-гонялось, так это градусов двадцать  вкус уже был противный, дрожжевой. Время было смутное, водку давали по талонам и Алексей уже получал на лицо аж восемь бутылок, которые у него сразу же забирали, хоть по дороге иди пей. Алексей вспомнил как он отплясывал на границе вместе с собакой когда умер Брежнев, наш человек к власти пришёл Андропов, собака конечно не понимала чему радуется собака, но тоже прыгала вокруг, да и водка была не по талонам и не пять тридцать, а четыре восемьдесят, понимал человек душу мужскую. Правда Лёшка тогда вообще не принимал ни грамма, Акрихин его узел развязал. Каплан ли там в Ленина стреляла, жена Щёлокова в Андропова, Лёшка не знал, он привык только верить тому, что он видел сам, но жалко мужика, не долго правил. Ух уж эти бабы, мозгов меньше чем у воробья, а ещё на курок умеют нажимать бестии. Жизнь так потихонечку в низ и катилась, жидкая щёлочь закончилась и стали выгружать остатки с фильтров на пол и таскать уритан-амид в аппараты залитые водой, потом сыпали туда сухую щёлочь и проводили остаточный процесс. И Лёшка думал кто-то поживится, сколько железа, а фильтры они вообще нержавеющие с тонну, наверное каждый. Он вспомнил как поругался пограничник с собакой в аэропорту с таможенником, разрешено было вывозить двести рублей, что ли всего, а вьетнамец вез медные монеты в двести рублей. Пограничник сказал, что он металл в наглую везёт, а всё по закону двести. Здесь хоть махай руками хоть не махай, всё чётко по закону, здесь уже удивляться не чему, если Брежнев милицию с КГБ соединил и войну в Афганистане открыл. Но об этом меньше всего хотелось думать, надо смотреть в будущее, что будет дальше, всю ли страну растащат или чего оставят. Всё шло постепенно, с омылителей в крисстализаторы, потом на фильтры и промывка, загружали уже всё не на технический стрептоцид, а на белый. Алексею вспомнилась песня, весь мир насилия мы разрушим, до основания, а за тем, мы новый, новый мир построим, что был не тем тот станет всем. Но действия не соответствовали песни, наоборот рушили хороший мир, а мир насилия и воровской демократии двигали вперёд. Это даже не разруха после революции, а постепенное уничтожение производства, а значит и населения работающего на нём. Дети росли, колхоз где работал отчим тоже дал крену в сторону, животных не стало и молоковоз стал не нужен, делал какие-то коробки. Мы со Славой ездили На велосипедах с тележками и забирали у него бумагу, потом сдавали и получали талоны на книги. Уже не устраивали забеги на заводе, всё шло к демократии и всё успешно разваливалось, прям как с горочки потихоньку. Дети по тихому подросли, а Вале прям не терпелось идти на работу, да сдалась она тебе, положено сидеть три года, так и сиди себе на здоровье, ругался на неё Алексей и без тебя всё развалится и помогать не надо. Но всё таки ГКЧП пришло к власти и эта бестия отдала ребёнка в садик, через полтора года после рождения. Колхоз вообще развалился и людям сначала давали коттеджи по пятнадцать тысяч за выплату, но сначала отчиму не дали, площадь жилья устраивала по численности. Но Лёшка не зря старался и численность семьи возросла на три человека и мать взяв все документы поехала к директору колхоза, который перекочевал в Обухово. Отчим, наверное, был не на хорошем счету, да и разговаривать он с начальством не умел, да просто бы послал и чтоб он подавился, так он один участок уже двинул. Но шёл развал и директору совсем не нужны были склоки о прошедшем, пожалеешь копейку, потеряешь рубль, участок дали, но какой. Если у всех нормальных людей участки были прямоугольные, то наш был клин-блин, врезанный в угол и со всех сторон переулки, как остров. У Алексея было такое впечатление, что в цехе он оставался один, досушил весь белый стрептоцид и перешёл на рядом стоящую схему, там обычно работали одни женщины, да и на белом тоже. Но так как он всю эту заразу знал, да и написано всё в бумажках, сколько взвесить и, что на очистку французский уголь не идёт, а только наш очищает хорошо, ну и ежу понятно конечно, хотя мешок французского ровненький, красивый и чистый такой прямоугольный, но не очищает, а наш бумажный мешок на узел, завязанный шпагатом, чистит только так, колхоз одно слово. Ну это просто чудо какое-то, кому этот развал Союза нужен был,Как будто сам блоху подковываешь и на трёх гвоздях Англию посылаешь и на три буквы. Уголь мы и так за женщин выносили раньше, а тут один и мастер ещё под ногами путается, совочком надо, уйди ради бога или сама становись совочком. поставил воронку и высыпал в аппарат мешок и так всё уголь мешок, анализы, закрутил лючок и передавил через фильтры на центрифуги. Всё осталось только промыть мёртвой водой, анализы только не научились делать, а то бы и вообще никто не нужен был. На следующий день он уже во втором отделении до-выгружал центрифуги и разгрузил сушилку вчерашнего продукта. Оставался один фурасимид и конец цеху, баста.