17. Усталость

Усталость заползала к нему под кожу, незаметно заполняя каждую клетку. Пальцы грубели, покрываясь мозолями и шрамами. В юности после смены на заводе, он часами мог играть друзьям на гитаре. Пальцы летали по грифу, рождая незатейливый, но чистый аккомпанемент. Глаза сияли такой радостью, что усталость боялась к нему подходить.

Постепенно таких вечеров становилось всё меньше – лавина дел не оставляла времени на баловство. Гитара перекочевала на стену. В редкие свободные минуты Гриша наигрывал самому себе песни юности. Пальцы, привыкшие к станку, не слушались его – мелодии с каждым разом становились фальшивее, а в сердце поселилась грусть. Гриша злился и отбрасывал инструмент в сторону. На вопросы знакомых: «ты ещё Играешь?», - он насмешливо отвечал: «Я что мальчишка на балалайке тренькать?». Никто не замечал лживых ноток в его голосе – знакомые одобрительно кивали: «И правильно - деньги надо зарабатывать!».

Гриша стал хорошим отцом. Он не мог баловать детей дорогими подарками, зато посвящал им каждую свободную минуту. Сына учил резьбе по дереву, дочку хвалил за красивые рисунки. По вечерам они часто играли в «Монополию» или шахматы, пока жена готовила ужин. В такие моменты усталость отступала от него – лицо становилось моложе.

Дети выросли и разъехались. Сын осел в Питере и, видимо, стал неплохим программистом, раз сумел за два года скопить на квартиру. Дочка выиграла европейский грант и отправилась учиться живописи в Польшу, где вышла замуж за весёлого поляка-архитектора. Жена всё так же заботилась о нём, но радость не возвращалась.

Гриша тосковал, но старался не унывать. Работы на заводе становилось всё больше. Людей не хватало, поэтому изматывающих ночных смен становилось всё больше и усталость поглощала его руки. Приползая домой, Гриша доставал из холодильника пиво, включал телевизор и отключался. Жена накрывала его пледом и долго сидела рядом, смотря не в телевизор, а на висящую на стене гитару.

Усталость вползала в его тело через руки . Гриша чувствовал, что они всё чаще немели. Иногда после ночной смены, когда он брёл домой сквозь серый туман, Грише ловил себя на том, что не чувствует рук. Будто пальцы, запястья и локти растворялись в молочной белизне. Усталость стирала его из мира, а у Гриши было все меньше сил сопротивляться.

На старый Новый Год жена решила устроить праздник – позвала друзей семьи и накрыла богатый стол. Он улыбался, смотря на румянец, который всё ещё появлялся на её щеках при смущении. Гости хвалили хозяйку и не спешили уходить домой. Им было о чём вспомнить и о чём помолчать вместе, поэтому в конце вечера Гришу попросили сыграть что-то «наше». Он достал старый песенник и стал коряво подыгрывал гостям. Пели громко и невпопад, ужасно фальшивя и не слушая друг друга. Гости веселились, а у Грише в душе что-то оборвалось.

Закрыв дверь за последним гостем, он вернулся в гостиную. Посмотрел на стол, заставленный недоеденным и недопитым. Затем схватил гитару со стены и выбежал на улицу. С балкона жена увидела, как он окрикнул старого друга: «Слушай, твой Колька же хотел играть? Отдай ему! Пусть учиться». Друг колебался – инструмент был хороший, но такой «гришкин»… «Бери», - твёрдо сказал Гриша: «Не дело это, когда на гитаре не играют». Дома он крепко обнял жену, впервые не сдерживая слёз.

Через пару дней во время ночной смены усталость взяла своё. Всего миг - и правую ладонь затянуло в станок! Гриша не чувствовал боли, когда терял сознание, но почему-то подумал: «Зря я отдал гитару»…

19 декабря 2016 г.
Цикл "Каждому нужен Дом" - комната № 14
С любовью, Ева Истр.