Краснокрылая, новая версия

Впервые опубликовал по ссылке http://pravmed.cerkov.ru/krasnokrylaya

Революционерка Акане

Зимой сила Стены слабеет и крылья некоторых серокрылых чернеют, покрываясь отвратительными пятнами. Однако революционерка Акане выделяется даже на их фоне.

— Нам нужна революция! — Акане, которая даже во Сне видела себя на баррикаде с красным знаменем в руках. Отчего и получила имя Акане, что значит Красная.

— Какая на этот раз? Надеюсь не политическая?! — неуклюже пошутил Хёко, поглядывая на красные как кровь пятна на крыльях Акане, которые прямодушная девушка считала бессчетным скрывать под чехлами.

— Ты, что совсем того? За дурочку меня держишь?! — возмутилась девушка, пугающе громко хлопнув крыльями так, что, казалось, сейчас с них полетят брызги крови.

— Ладно, ладно, прости дурака, — пошёл на попятную парень.

— Нам, нужна, технологическая, революция! — сказала Акане чуть ли не по слогам, словно бы гвозди вбила.

— А как же революция в моде? — спросил раскованный парень, которому прошлой зимой понравился одиночный пикет в исполнении Акане. Ведь она дерзко расправив крылья, выставила на всеобщее обозрение огромный вырез в платье на спине.

«Жаль, что время для демонстрации выбрала неудачное. Может быть кого-нибудь и заинтересовала, а так Лаборанту пришлось лечить её застуженные крылья. Да и носом хлюпала из-за общего переохлаждения», — припомнил Хёко.

— Я осознала, что без научно-технической революции весь остальной прогресс всё равно, что дом построенный на песке! — уверенно заявила юная революционерка, коряво переиначившая древнюю истину, и тряхнула рыжей косой от избытка эмоций.

— Да мы вроде и так неплохо живём..., — сбивчиво, попробовал возразить обычно самоуверенный парень, дрогнувший под напором Краснокрылой.

— Как я могу сверкать нимбом в стороне, когда народ нуждается в освобождении от страданий и горя, мы должны помочь людям! — пафосно сказала крылатая жительница почти райского мира.

— Народ за чистый воздух, за чистую землю, за чистую воду! — столь же пафосно воскликнула, присоединившаяся к беседе Мидори, чьё имя в переводе означало Зелёная.

— Тебе дай волю, так мы будем питаться травой, как твои любимые овечки! — воскликнула Акане, ещё крепче сжимая и до этого стиснутые кулачки.

— А мне казалось, что Мидори больше лошадей любит, — влез Хёко, но лучше бы не влазил.

— Да, какая разница, скотина, она и есть скотина, — пренебрежительно дёрнула крылом Акане.

— Это кто тут скотина? — возмутилась Мидори, неправильно понявшая подругу-соперницу.   

— Девчата, давайте жить дружно! — примирительно заявил парень являющийся особенным другом для обеих вроде бы столь разных, но на самом деле столь похожих девушек, соперничающих в том числе и за его внимание.

— Я ценю Акане за прямоту и искренность, но во что она превратят наш дивный мирок со своими революциями? — задала, вроде бы, риторический вопрос Мидори.

— В научно-технологически развитый мир! — уверенно заявила Акане, ожидавшая подобного поворота беседы.

— А отходы вредных производств куда девать или забыла почему Фабрика стала «гнездом серокрылых»? — спросила Мидори, думающая перевести беседу в руслу «наш мир слишком мал для экспериментов».

— Продукцию, как ты тут выражаешься вредных производств, Плащи всё равно к нам завозят. А значит из-за нашей попытки остаться с чистенькими крылышками, страдают другие разумные существа в иных мирах! — ответила Акане, предугадавшая и такой поворот беседы. После чего разжала кулак правой руки и собеседники увидели...

— Что это? — поинтересовалась Мидори, с подозрением глядя на ржавую загогулину.

— Это ключ от той двери в наш подвал, которую так и не удалось выломать, — пояснила Акане.

— Где ты его взяла? — уже чуть менее подозрительно спросила Мидори.

— Сегодня утром взяла у Нэму в библиотеке, — заявила Акане.

— Откуда он там взялся? — изумился Хёко.

— По словам Нэму старьёвщик ей отдал, а она порылась в архивах и узнала от какой двери ключ, — с раздражением пояснила не в меру активная девушка, которой хотелось действовать, а не болтать.




Жертва революции

       Не сказать, чтобы охотно, но Хёко с Мидори пошли с Акане в подвал Фабрики. Всё же по сравнению с её увлечением музыкальной революцией пару зим тому назад, данный вид революционной деятельности казался сравнительно безобидным. Никакого грохота «тяжёлого металла», от коего просыпаешься среди ночи в холодном поту и желаешь юной революционерке...

— Может подождём остальных? — с показной ленцой спросила Мидори.

— Слабо? — подначивала её Акане.

Будь они наедине, Мидори бы отшутилась...

Не то, чтобы Мидори была умнее Акане. У той действительно иногда бывали революционные идеи лишь внешне выглядящие бред бредом, но имеющие в свое основе что-то общественно полезное. Так опытные швеи на швейных машинках стали быстро перешивать старые платья для серокрылых с учетом их физиологии, после того, как Акане столь экстравагантно привлекла внимание к проблеме.

… Однако Мидори побоялась, показаться слабой перед любимым. Хотя Хёко и сам хотел предложить, хотя бы дождаться того из серокрылых, кто взял с собой электрический фонарик, единственный работающий фонарик «Фабричного гнезда» в то время, но после согласия Мидори он тем более не мог отступить.

Так, что маленькая компания крылатых решила положиться на свет своих нимбов, а зря. Свет Мидори во тьме ровный, спокойный по меркам фабричных, но яркость оставляется желать лучшего. К тому же зимой появляется какой-то зеленоватый отлив, искажающий цвета им освящаемого. Свет Хёко и летом-то тускловат, а зимой тем более. Свет Акане то как алая заря, то как тусклый уголёк. Причём мятежная душа юной революционерки делает изменения светимости нимба неожиданными порою даже для неё самой. Зимой к тому же свет её нимба становится чуть ли не инфернально красным, что особенно было заметно во тьме.

Со скрипом же открытая дверь, стала проходом, казалось в абсолютную тьму.

— Темно, как в... — не закончил при девушках Хёко.

— Да, брось, смотри... Ай! — под ноги Акане попалось всего лишь ржавое ведро.

— Давайте держаться поближе друг к другу, вместе мы разгоним тьму! — подал верную идею Хёко.

Мидори нежно взяла парня за правую руку, а Акане схватила левую руку любимого. Прогулка бы приобрела романтический оттенок, если бы не кампания ржавых механизмов и совсем уж бесформенных железяк. Мечтательной Акане показалось, что она видит небольшое НЛО, но это была всего лишь большая тарелка из какого-то металла, блестящего даже в неверном свете нимбов не слишком то праведных серокрылых. Кстати, на удивление хорошо сохранившаяся тарелка. Так, что краснокрылая ненадолго сделала её летающий, выкинув за порог.

— Для кухни сгодится, — пояснила Акане, вздрогнувшим от грохота товарищам.

— О, подковы, почищу и пригодится моему любимому жеребёнку, — первой отошла Мидори, забыв о тех, кто с ней рядом.

Затем и парень что-то приглядел, то ли копьё, то ли ещё какое-то охотничье оружие. Хотя серокрылым по-традиции не положено охотиться на тех, в чьих жилах течёт красная, как у людей, кровь. Рыбалка, фактически максимум дозволенного, и то кроме, Хёко всерьёз никто из серокрылых не рыбачил.

Впрочем, Хёко все-же ненадолго заколебался перед тем, как окончательно махнуть крылом на запрет и очертя голову ринуться в дальний угол прежде запертой части подвала, самой опасной части. Поэтому не успел забраться туда, откуда быстро не выбраться, не придти вовремя на помощь.

Раз подкова, два подкова, три подкова... —  сказать «четыре подкова»  у Мидори всё никак не получалось. Четвёртая подкова застряла под какой-то странной конструкцией, остатком фабричной машины, со всё ещё острым лезвием из нержавейки наверху вне пределов освящения одиночного нимба. Мидори схватила ржавую конструкцию у основания и принялась раскачивать. Раскачивание, понятно дело, происходило не беззвучно. Так, что Хёко приостановился, а отзывчивая Акане и вовсе подошла поближе, чтобы быть рядом на случай нужде в её помощи. И помощь потребовалось, да ещё какая!

Лезвие, срываясь с оставшихся креплений, пошло вниз...

«…Гильотина и я в шаге от неё. Ужас? Нет, злорадное торжество, ведь враг революции вот-вот останется без головы. Ей всего 12 и она самоотверженно заботилась о животных, в неурожайный год большую часть своей трапезы отдавала голодным жеребятам. Ну и что?!

Она дочь врагов народа, головы которых уже лежат рядом. Да и заботиться надо было о крестьянских ребятах, а не о жеребятах, когда выбор или — или. Главное же по приказу родителей юной княгини расстреляли восставших из-за голода крестьян, расстреляли всех до единого, а потом убили и их близких, включая женщин и детей. Только я спаслась из всех детей восставших. Кровь за кровь!»


Цена спасения

— Слава Богу, что Лаборант оказался на месте! — воскликнула  Мидори, ещё не отошедшая до конца от шока.

— Слава... — не закончил Хёко, пожертвовавший без малого литром крови ради спасения жизни Акане.

— Давай, поможем перебраться Хёко на койку, как бы в обморок не упал, — сказала подошедшая недавно Нэму и не слушая вялые протесты парня, помогла вместе с Мидори. 

— Не понимая, почему, перед тем как потерять сознание, Акане просила у меня прощения? Ведь она спасла мою голову ценой утраты своих крыльев! — дала волю чувствам Мидори уже в больничном коридоре, после того как Хёко почти мгновенно погрузился в глубокий сон, а кто-то из врачей поставил ему капельницу с питательным раствором, заранее подготовленную Лаборантом, в совершенстве знающим физиологию серокрылых.

— Простила? — спросила Нэму перед глазами коей стояли срезанные под корень крылья.

«Крылья на которых больше не будет кровавых пятен», — отметил разум не по годам мудрой девушки. Хотя сколько лет на самом деле серокрылым?

— Я... — и тут Мидори глубоко задумалась: «Конечно, они поссорились, но эта одна из тех ссор, что не оставляют ран на душе. Сегодня поссорились, завтра помирились, а если бы не соперничество за благосклонность Хёко, то помирились бы в тот же день. Так откуда же это чувство, что Акане её обидела... Нет, не так! Нанесла глубокую, очень глубокую, душевную рану».

— Простила? — мягко повторила Нэму, но за этой мягкостью крылась стальная убеждённость в том, что прощение очень нужно обеим подругам-соперницам. Ведь Нэму недавно приснился вещий сон из числа тех от коих просыпаешься в холодном поту, но не даёшь себе забыть. Потому, что надо помнить. Помнить, если не ради себя, то ради других. Помнить о двух птицах, что клюются, бьют друг друга окровавленными крыльями и вместе падают в Бездну. Падают в Бездну Голодных Глаз!

«Какое странное чувство, чувство, что я вот-вот вспомню забытую часть Сна. Почему же так страшно? Ведь Сон такой хороший, жеребёнок играющий на зелёном лугу, в честь которого я названа Зелёной. Мой любимый жеребёнок, люблю его как себя, если не больше...

 Почему же трава желтеет так рано? Солнце припекает слишком сильно или зима наступает раньше времени....

Я не могу спасти всех, но я могу спасти жеребёнка или ребёнка. Жеребёнок такой ласковый, такой милый, такой добрый. А крестьянский сын смотрит угрюмо, да и вместо шелковистой шёрстки вонючие обноски. Одно слово смерд. Решено...

    Он умер, бедный же.. нет жеребёнок отощал, прямо как я. Но не капли ни жаль, что отдавала ему почти всю растительную часть своего рациона, пусть и в тайне от отца с матерью, а те волнуюсь за меня, забыли. О ком же они забыли позаботиться? Так кто же умер?! Кто...

Почему она проклинает меня? Откуда узнала?! Я не могла спасти её братика, точнее могла, но...

А вот и расплата, но почему так жестоко? Это уже слишком! Боже?!
— Прости.
Но как, как простить такое! Я не могу. Ведь из-за неё мама, папа, я...

Моё тело, почему я вижу его со стороны? И где голова?! Голова, голова...».

— Ты, что?! — воскликнула Мидори, рефлекторно схватившая за щёку.

— Сначала ты вроде задремала и я не стала тебя будить, но потом. Потом твое лицо стало серым, как твои крылья. Прости! — снова сказала это слово Нэму и Мидори вспомнила свой Сон теперь уже наяву.

…

Теперь ты знаешь мой Сон. Ты знаешь лучшая толковательница снов во всё Гли. Скажи! Молю скажи, что мне делать?! — воскликнула Мидори, схватив Нэму за руки, как хватается утопающий.

— Прости!

И Мидори простила...