60. Прогулка по городу

В новой форме с лейтенантскими погонами я себе очень нравился. Положив в карман пачку долларов, подхватил Пашу под руку. Встречные с восхищение смотрели на нас. А я гордился, что шёл со столь красивой женщиной. Увидев торговку, продающую цветы, купил букетик Паше. Бабуля помогла подобрать. Было удивительно видеть, как изменилась женщина от одного только букета. По пути встретился салон красоты.
-- Зайдём?
-- Я такая некрасивая?
-- Очень красивая! А будешь неотразимая. Ну, для меня?
-- Для тебя можно.
-- Тогда пошли.
Я попросил сделать моей жене простой, но качественный макияж. Выложил на стол двадцатидолларовую бумажку. Мастер повела Пашу в зал, попросив меня погулять часок. Этот часок показался мне бесконечностью. Минут за 15 до указанного времени я был у салона. Вышла мастер с очень красивой, просто, ослепительно женщиной. Я бы, наверно упал, если бы позади не было кресла. С минуту не мог ничего сказать.
-- Невероятно!
-- Дело мастера боится. Я ведь Вас узнала. Вы нам печь перекладывали. До сих пор замечаний нет, а прежде каждый год ремонтировали. Это Вам моя благодарность.
-- Беспредельное спасибо! Я даже подумать не мог, что она у меня такая очаровательная! Спасибо!
Целуя руку мастера, я вложил в неё пятидолларовую купюру.
-- Не надо! Что Вы?
-- Премия за качество.
Подхватив Пашу под руку, я вывел её из салона.
-- Паша! Паша! Ты сама себя видела?
-- Видела. Теперь куда?
-- В универмаг! Немедленно! Пока не забыла, чем и как красили. И чтобы без меня ходила только такой.
-- Зачем?
-- Не скажу. Обидно.
Зашли в универмаг в отдел косметики. Продавец сказала, что у них такой косметики нет. Увидев выставляющуюся из-под пальцев купюру попросила подождать, потому что не видела нового поступления. Скоро вернулась с коробкой. Я попросил распечатать и показать. Расцветка оказалась не той. Лишь третью коробку Паша одобрила. От сдачи я отказался.
Почти силком привёл её в отдел готового платья и попросил одеть её соответственно красоте. Таким же образом купил ей ожерелье и золотую цепочку. А к ним серьги. Купили туфли.
-- Зачем?
-- На память. На долгую память.
От посещения других отделов она не только отказалась, но даже сбежала. Но всё же, хоть и без неё, купил французские духи, аромат которых нравился мне.
Из отдела нижнего белья было видно нервно прогуливающуюся по тротуару Пашу. Я попросил продавщицу наугад подобрать для неё самое красивое нижнее бельё. Продавщица не придумала ничего лучше, как подойти к ней и, встав почти рядом, сделать вид, что высматривает на стоянке машину. Вернувшись, она выложила несколько трусиков, бюстгальтеров и эротический пеньюар. Я попросил упаковать всё. Цена меня не волнует.
-- Вы её, как замуж готовите.
-- Так и есть. Через полторы недели мы разводимся. Пусть в этом белье не позорит меня перед новым мужем.
-- Почему? Вы такая прелестная пара!
-- Не сошлись в выборе места жительства. Я еду на Север. Она туда не хочет.
-- Возьмите меня. С таким мужем я согласна и в шалаше…, то есть в чуме жить.
-- Я подумаю.
Паша чуть не сбила меня в дверях. Увидев её, я пошутил, что заблудился. Она потребовала немедленно отправляться домой. Ей это срочно необходимо. Чтобы не тащить на себе покупки, остановил такси.
-- И для чего это?
-- На долгую-долгую память.
-- Я понимала, что вы подкупали меня в прошлое посещение. Но ведь ты завтра-послезавтра уедешь. Для чего это?
-- Не нравится? Выбрось. У нас хлеба нет. Я схожу, а ты пока успокойся.
Кроме хлеба купил детям фруктов и игрушек. Вернулся, обвешанный пакетами.
-- Я тебя выгоню. Для чего это?
-- Только на память. Не представляю, как буду жить без твоих сердитых глаз. Не зря говорят, что третий год семьи кризисный. Весь год ты на меня сердишься.
-- Прости, Саша! Я не заслужила такой заботы и внимания. Всё время корю себя за грубость и то, что порчу тебе настроение.
-- Это тоже на память. Добро забывается скоро, а зло почти никогда. Ты скоро забудешь и самую счастливую ночь. Но если я тебя изнасилую, ты будешь помнить очень-очень долго.
-- Душа не на месте. Я не могу привыкнуть, что скоро потеряю тебя. Из-за страха потерять и осенью с ума сходила.
-- Зачем? Посмотри в зеркало. На сколько ты меня старше выглядишь?
-- Опять начинаешь!
-- Паш! Можно я тебя изнасилую?
-- Нет! Не получится!
-- Почему?
-- Ты не можешь меня обидеть или сделать больно. А во-вторых, невозможно изнасиловать женщину, которая хочет насильника. Давай ночью насиловаться будем. Я обещаю полный доступ.
-- Тебе скоро за Людой идти. Давай померяем покупки.
Немного поломавшись, Паша пошла в комнату. Я запер дверь и разделся до трусов.
-- Зачем дверь запер?
-- Ты же трусики мерить будешь. А вдруг кто зайдёт?
-- А сам зачем разделся?
-- Мне в парадной одежде дома ходить? Или в рабочей?
Паша стала снимать платье. Я помог его стянуть. Я взял трусики и будто приготовил подать ей. Когда она сняла свои, я отбросил новые и повалил её на диван.
-- Ты что? Зачем?
-- Хочу проверить, могу ли я тебя изнасиловать.
Не мог. Слабо сопротивляясь, она сдалась.
-- Сашка-Сашка! Я думала, ты меня любишь. А ты меня банально хочешь.
-- При чём всегда только тебя!
-- А других?
-- До тебя я тебя не знал, а после тебя только по твоему настоянию. Я думал, мы с тобой простимся, а получается, что только разбираемся.
С лёгкой грызней прошла неделя. Как с Надей в «медовый» месяц, не обращая внимания на заведённый Пашей порядок, я каждые 3 – 4 часа находил повод затащить Пашу в постель. Она ворчала, дралась, но всегда к этому времени оказывалась в удачном для совокупления месте. И сколько бы я ни пытался её именно изнасиловать, она всегда была в состоянии желания.
-- Саша! Тебе пора уезжать. Я или в очередной раз забеременею, или так влюблюсь, что не отпущу тебя. Устала я от сладострастия до одурения.
Мы сходили попрощаться к дяде Гене и дяде Гере. Дядя Гера подарил на прощанье военную меховую морскую тужурку. На все прощальные мероприятия ушло три дня. Хотя Паша выпроваживала меня, было впечатление, что она оттягивает этот момент. Последняя ночь была ночью любви и страсти. От излишеств накануне я был не способен к безумству. Но и без этого она прошла без сна в объятиях и поцелуях.
До отъезда оставался час. Паша переодевалась, чтобы проводить. Я упаковал в чемодан одежду. Оставалось одеть мундир и взять чемодан. Наблюдая за растерянным брожением женщины по комнате, я почувствовал способность на совокупление. В этот раз она совсем не сопротивлялась.
-- Если бы было не так сложно жить, я забеременела бы. Мне ужасно хочется родить от тебя. Кричать хочется от невозможности.
-- К тебе можно бывать, когда буду проезжать мимо?
-- Нет! Я боюсь за себя.
-- Значит, прощай на век?
-- Прощай!
Мы почти опаздывали. Одеваясь, Паша тихонько плакала.
-- Я страшная? Какой макияж, если слёзы текут?
-- Для меня ты в любом виде прекрасная. Макияж же нужен для других.
Едва вышли из дома, как подъехала машина начальника училища. Меня требовали к нему. Водитель сказал, что отвезёт потом к поезду.
Отбросив субординацию, начальник по-отцовски обнял меня.
-- Если будут какие-то трудности, вот тебе телефоны. Последние номера адмиралов. Они оба хотели позвонить друзьям на Северный Флот, чтобы тебя не заслали куда-нибудь к чёрту на кулички. Они должны помочь обустроиться. Смотришь, и жену к себе привезёшь.
Я не стал говорить, что Паша мне не жена, и что мы расстаёмся навсегда.
Водитель не только отвёз нас на вокзал, но и дождал Пашу. Паша не могла остановить слёзы, начавшиеся ещё дома. Мы, обнявшись, стояли на перроне. Чемодан был уже в вагоне. Когда дали отправление, Паша зарыдала. Я не знал, что делать, а она отталкивала меня к вагону. Глядя на нас, часто моргала и проводница. Вагон уже двинулся, когда я прыгнул на площадку. Но из окна не мог найти Пашу. В последний момент увидел мелькнувшее в толпе выходящих платье.
Наверно, для меня мы сделали правильно, что любились до измождения. В душе долгое время была пустота. Тоска и грусть пришли позднее, когда прошло переутомление.