История одной репатриации часть 1

                10-я НЕДЕЛЯ И ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛЕДУЮЩИХ
 
                Сын

         Хожу, расклеиваю листовки, которые сама и сочинила. «Фирма «Има» занимается ремонтом и за совсем маленькие деньги покрасит, побелит, помоет, построит…».

          Сначала сопротивлялась, уговаривала, умоляла. А затем вложила в дело большую часть денег, которые выручила от продажи квартиры на Украине.

          И стала готовить еду, чтобы прокормить бригаду работников. Их было четверо, и никто из них не жаловался на отсутствие аппетита.

          Фирму основал мой сын вместе со своим сокурсником. Они учились в Иерусалимском университета на экономическом факультете.

          Мне он объяснил, что за полгода получил много знаний и хочет применить их на практике.

          «Кроме того, я развожусь с Таней», - сообщил он немного позже.

         Пережить неприятности мне помогает энергия, которую я получаю от этого удивительного, прекрасного и несчастного города. От его выложенных из древнего булыжника заборов, от узких, вьющихся по лесистым холмам, улочек Эйн Керема, от покоя в шаббат. От яркой зелени и цветов, от солнца и тепла, от прохладного ветерка в предвечернее время.

         Пережила, когда из обрывков информации, которой снабжал меня сын по поводу дел на фирме, поняла, что эти самые дела идут из рук вон плохо. «Фирму придется закрыть», - сказал он вскоре.

         Закрыли, выплатив огромный долг, который полностью съел оставшиеся деньги. «Ну, что же, за жизненный опыт надо платить», - успокаивала я себя.

         Надо сказать, что сыну пригодился этот жизненный опыт. Через пятнадцать лет он был уже владельцем достаточно крупной строительной фирмы в Шотландии.

         Но сколько всего случилось до этого… Он бросил университет.

         Когда его призвали, как резервиста, (до этого три года службы в Советской армии), он пошел только для того, чтобы положить автомат на землю. Сделал это демонстративно, перед строем.

          «Не хочу убивать арабов», - сказал. После чего его сразу посадили в армейскую тюрьму. Вернувшись из тюрьмы, взял рюкзак и пешком пошел в Эйлат. Из Иерусалима.

           Потом мы получили открытку с видами Эйлата. На обратной стороне он писал, что живет в пещере в горах, любуется ночным небом и слушает голоса… Я решила, что он повредился умом.

           Только сейчас, по прошествии двадцати лет, я понимаю, что он нашел единственно правильный выход из той ситуации, в которой оказался. Но тогда для меня это было катастрофой.

           И начала метаться. Стащила у него дневник и стала бегать с ним по психиатрам. Стала читать и примерять к нему симптомы психических заболеваний.

          Добегалась до того, что один психиатр, уже военный, к которому я обратилась после очередного пугающего предупреждения от армейской полиции, сказал раздраженно, что скорее психические отклонения у меня, а не у сына…

          Одна дама, полная и плохо накрашенная, которая, также как и я, недавно приехала с Украины и временно замещала в нашей поликлинике психиатра, сказала, что мой сын, конечно же, болен. Что здоровый молодой человек не может просто так бросить Иерусалимский университет. А то, что он отказался служить в армии – говорит о том, что его немедленно надо поместить  в психиатрическую больницу…

          Я побывала у нее как раз накануне того дня, когда он должен был отбыть с рюкзаком из дома, на этот раз в Европу.

          «Куда именно?», - переспросил он, - «Я еще не решил» 

          У меня был выбор: вызвать скорую психиатрическую помощь или отпустить его в широкий мир, а самой остаться дома и потихоньку выть от страха, ожидая сообщения, что он покончил с собой.

         «Именно это должно случиться, если вы отпустите его за границу», - доверительно объяснила мне накануне психиатрша.

          Я совершила материнский подвиг, и отпустила его на волю, в широкий мир.

          А сама погрузилась в депрессию. Вязкую и темную.

 


                11-я НЕДЕЛЯ

                Дочка

           Она у меня тоже блондинка, с ногами, растущими от ушей. Сил на дочку мне не хватило.

         1 час ночи. Сижу за компьютером, работаю.

         Знаю, что она пошла с друзьями на дискотеку. 3 часа ночи. Лежу, прислушиваясь к каждому шороху. Прошел еще час.

         Услышала легкие шаги. И огромное облегчение. Поговорю завтра.

          Поговорила.

          «Ну, мама, ты не понимаешь. Это же Израиль, и тут не страшно совсем, тут все ночью гуляют». Да, действительно, гуляют, в этом я уже убедилась.

          Рядом с домом бассейн. Марина, хорошая пловчиха и приятная девочка, сразу же привлекла к себе внимание. Ее звали по имени, а меня называли «мама Марины».

          Он жил в нашем подъезде, ему было около 40, разведенный, двое детей, старшая девочка моложе моей дочки на 1 год. В бассейне он был главным тренером.

          Я гнала от себя мысли о том, какие отношения могут быть между ними. Мне хотелось думать, что они просто хорошие друзья. Я закрывала глаза на очевидные факты. Я не знала, что делать. Была в отчаянии.

           Могла устроить скандал. Могла обратиться в полицию.

          «Он, не просто друг, он мне – как отец»,  -  однажды сказала она.

          После этих слов я уже ничего не могла…


                ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
                (страница из дневника)

                Нетания

          Сегодня мне не хотелось идти к дочке. Несмотря на большой праздник. Там был мой бывший муж, которого я не видела 30 лет.

           Когда мы с ним расставались, пообещала: «скажу нашей дочери, что ты умер». Не сказала. И он не умер.

            После десятилетнего молчания объявился, и стал часто наезжать вместе с женой в Израиль.

            В его первый приезд поговорила ним по телефону.

            - Привет, - сказала я, когда дочка соединила нас.

            - Я не думал, что Марина такая успешная, - ответил он.
 
            И все. Ни одного вопроса - что и как. Или, почему.

            Это было время, когда она работала на русскоязычном телеканале, училась в университете, у нее только что родился ребенок. Муж у нее тогда был Дорон, – молодой израильский художник.

           Я подошла к дочкиной двери, помедлила, и, деваться некуда, позвонила. Дверь открылась, передо мной стоял мой бывший муж.

          Он моложе меня, ему всего 60 с небольшим. По израильским меркам, совсем не старый мужчина.

           Но почему он мне кажется старым? Да, и его жена, которая моложе меня лет на десять, тоже кажется пожилой? Они похожи друг на друга правильностью черт лица, согбенностью спин, пока небольшой, и невыразительностью всего облика.   
 
           Индивидуальность стерта, и даже большие темные глаза женщины похожи на голубые уже выцветшие маленькие глаза супруга.

          «Безрадостность, у обоих одинаковое выражение безрадостности», - не без злорадства отметила я. 

           Высокий красавец с шелковистыми каштановыми волосами сгинул, согнулся, отрастил живот. Удлиненные, привлекательные в своей текучести, черты лица затвердели.


           Сегодня я увидела почти незнакомого, угодливого (он отчаянно хотел угодить дочке), побаивающегося свою жену, очень немолодого человека.

           Его жена обрадовалась, когда я вошла. Со мной можно было говорить на родном языке. И она стала рассказывать, как она любит мою дочку и мою внучку. При этом сверлила меня большими тусклыми глазами.

           Еще она рассказала о своей даче под Москвой. И тут глаза ее, наконец-то, зажглись, и я поняла, как ей тяжело в этой чужой для нее стране и семье.

                Продолжение следует

                http://www.proza.ru/2019/02/28/2072