На дворе конец февраля 2019. Пошел 31ый год

                Пришла беда к порогу дома моего и задержалася.          

                ( продолжение из второго дневника)
      29 февраля 1988 г   
   Мы все поправились от очередного гриппа. Вчера я перестирала белье и вышла вешать во двор. Солнышко слабо грело и я, вещая белье, тихо что-то напевала. Заметила, что соседи стоят в стороне и о чем-то шепчутся.
   - Она ничего не знает что-ли?
   - Наверно не знает.
   - Люба, ты телевизор не смотришь?
   - Не до телевизора. Роберт уехал в командировку, а мы все разом заболели. Наконец-то поправились. Мы же три недели все гриппом болели, - сообщила я радостно.
   Соседки посмотрели друг на друга..
   - В Сумгаите третий день погромы, убивают армян. Резня.
   - Вы о чем, девочки? –переспросила я, продолжая развешивать белье.–Какая резня? На дворе хх век. Я как раз пока болела читала роман «40 дней Мусадага». Вот там о резне. Так то, когда было?!
   - Люба,  ты услышь нас,- сказала соседка Люба. В Сумгаите не первый день погромы, настоящая резня.- Включи телевизор.
   - Этого не может быть! Какая резня?!  …Не договорив, я пошла домой и включила телевизор.
   Секретарь ЦК КПСС Азербайджана Везиров призывал граждан к долгу перед Родиной… Стало страшно. Роберт в командировке в Венгрии.  Какая резня!? Армяне не угодны… почему?  В Армении подняли вопрос о Карабахе. Говорят, что Горбачёв поддержал их и вновь  началось Национально-освободительное движение в период перестройки.  Продумано ли это движение? Можно ли верить этому трактористу. Говорят каждые десять лет вопрос о присоединение Карабаха поднимали, но ничего не менялось. До Горбачевское время все скрывали от народа.    Я думаю, что земли завоевывают кровью. Так было всегда.  И что? Это кровь должна быть моя и моих детей?!  И это в конце ХХ века?!  Мне страшно. Я твержу «Разум победит…Москва не допустит резни в столице республики!» Вечером не включаю свет в прихожей. Двери закрыла на ключ. Как это, ворвутся в дом и убьют? Национальная вражда? Нет, это бред! Но ведь в Сумгаите уже третий день… у кого-то уже горе в доме! У кого-то дома нет. Голова гудит. Не до сна. Как Мила пойдет завтра на работу!?
    
     1 марта
   Мы никуда не выходим. Мила приносит информацию, одна хуже другой. На работе не только армяне, но и евреи говорят о срочном выезде. Резню в Сумгаите прекратили. Ввели войска.  Все азербайджанцы записываются в Народный фронт. Лозунги жуткие. Тамуся ходит за хлебом. Пришел друг Роберта и предупредил, чтоб мы оставались дома. Принес овощи и картошку. Из Венгрии звонил Роберт. Я сказала, что у нас все нормально.  Просил позвонить по телефону его коллеге домой. У того жена армянка, волнуется. Я заверила Роберта, что в нашем районе все в порядке. Не могла же я ему сказать, как я боюсь. Соседи сказали, что на площадях Баку собираются азербайджанцы. Лозунги разные.  Ходят слухи, что в Ереване тоже неспокойно, что там убивают азербайджанцев. Не верю! Врут!
По тому телефону я не смогла дозвонится. А с коллегой-азербайджанцем случился сердечный приступ, похоже он знает больше от своих же родственников. Только бы Роберт там не нервничал и скорее прилетел бы домой.

     3 марта
   По телевизору показывают советско-болгарский фильм о трагедии болгар, о 500летней резне. Как вовремя Москва показывает фильм, это чтоб азербайджанцы получше знали как действовать??? Почти не сплю!
Рано утром Люба пришла и попросила помочь ей снять у ворот список жильцов Гоголя 6. Под большим секретом сказала, что была по своим делам в ЖЭКе и знакомая ей сказала, что в конце прошлого года жилищные конторы по всему городу Баку потребовали всех заполнить анкеты, якобы для получения талонов на продукты. Да, да, помню, к нам тоже приходили с этой просьбой. В анкетах нужно было указать и национальность. А сейчас Народный фронт потребовал точные адреса: где живут армяне, где русские, где смешанные браки и так далее.  Не обсуждая, мы с Любой бросились к воротам, где висела дощечка и дрожащими руками содрали и  скинули её в подвал. Легче не стало. Страшно! Днем слышала как гудит улица.
 
    5 марта
   Мама вздумала печь. Я нервничаю. Какой еще день рождения?! Аромат армянских сладостей может привлечь прохожих. Вечером не включаю свет, старушки бурчат, а я не могу им сказать то, что уже знаю. Не хочу показывать им как я боюсь. Со двора взяла три длинные постановки. Чем- то обороняться надо же. Мама не понимает, зачем я эти палки внесла в комнату. Вечером мама поставила чай и накрыла на стол. Хотела, чтобы мы посидели вместе. Все же мой день рождения. Мне не до этого. А бабушки похоже не все понимают. Я шикнула на бабушек и сказала, чтобы они сидели тихо. Амест возмутилась, а Мила прикрыла дверь в столовую.
   Я прижалась к входной двери. Шорох слышу. Прямо возле наших дверей, кто-то возится там в нашем тупике. В комнате стало тихо. Передвигаюсь на цыпочках в собственной прихожей.
   - Ты чай нам принесешь?-слышу свекровь кричит.
   - Схватила чайник и понесла, а сама вернулась и опять к дверям прижалась.      Слышу, кто-то дышит там. Звоню соседке Любе.
   - Люба, посмотри, кто возле наших дверей трется.
   Оказался старик горский еврей Саламалейкум,  решил переждать и спрятался в нашем тупике от толпы, которая носилась по улице. У него под лестницей была малюсенькая каморка, где он держал разный мелкий товар. Обычно, это была косметика. Жил он со своей огромной семьей совсем в другом районе.
   - Нашел где спрятаться!- сказала соседка, когда вышла и увидела его.
Боже мой, как же он напугал меня. Вот так прошел мой день рождения. Мне исполнилось 39.
   Ночь настала. Сна нет. Все не могу понять, как могло такое случится в Сумгаите. В Азербаджане гордились этим интернациональным городом, который строили люди из разных уголков СССР. В год моего рождения, в 1949 был построен этот город-спутник. Как могли дойти до такого зверства! Юрбек сказал, что город давно стал одним из самых грязным на Каспии, многие, кто строил его уехали, вместо них стали заселять азербайджанцами из далеких аулов. Голова идет кругом. Конечно же главное для меня сейчас одно, чтобы Роберт скорее вернулся.  А пока страх все же вселился в меня. В Баку обстановка со скоростью света накаляется. Ходят жуткие разговоры.

     7 марта
   Звонила Мила с работы. От каждого звонка сердце обрывается. Предупредила, чтобы я не водила детей в школу. В газете фотографии. Глазам не верю. Ворвались в роддом. Я в шоке. И тут во дворе дикий женский вопль. Я кинулась к дверям, прислушалась. Крик женский. Но кто? У ворот только баба Ася-старушка, армянка. 80 лет. Но голос молодой. Я схватила телефонную трубку, но через секунду поняла, что не знаю кому звонить? Руки задрожали. Присела. Дети и бабушки в другой комнате, с трудом заставила их сидеть и смотреть сказку и не соваться в прихожую. Потом все же  тётя Тамуся и Мила  тихонечко шмыгнули в прихожую и буквально отобрали у меня трубку из рук. Я держала трубку крепко, не понимая даже зачем она мне и отчего я не хочу отдать им трубку. Шок.
   - Не звони в милицию, -взмолилась тётя.
   - Они не помогут!- сказала сестра. Я опомнилась и говорю:
   - Я Любе позвоню, ей с дверей весь двор виден.Она всегда в курсе всех дел соседей.
   У Любы тоже голос дрожит. Через минут пять она позвонила и сказала, что наш сосед со второго этажа Исмаил, жену избивает. Напился и избивает. Люба говорила и плакала. Она тоже жутко испугалась.
Я совсем растерялась. Если сосед-азербайджанец в такой момент лупит жену свою, ну да, по пьянке, но что ему стоит вызвать громил с улицы и натравить на соседей армян. Этого урода угомонил муж Наргили и собственные два сына. Я судорожно думала, а кто из соседей иудой станет? Во дворе пять азербайджанских семей, трое взрослых мужчин, двое уже не в счет. На третьем этаже тётя Сара и Алия, может у них спрятаться? Кажется, я схожу с ума.
              1ый час ночи.
   Мои спят. Мне не до сна. Вечером было продолжение. Только начало темнеть, как во дворе вновь раздался женский вопль. Кричала Начиба. Я узнала её голос. Она прибежала к нам. Я впустила ее и  она в слезах сообщила мне, что её муж  напился и бегает по двору и горланит: «Армян надо резать!» Этот тощий Алишка, никчемный человек, даже в горящую квартиру не кинулся, когда у них был пожар. Роберт вошел и вытащил его сына. И теперь он взывает резать армян и их детей.  Я не стала выходить, попросила её выйти и успокоить своего мужа. Ужасно боялась, что он придет к нам. Сама  прилипла к дверям. Алишка орал громко, потом голос его стал удаляться. «Наверно на улицу вышел,- подумала я и если бы не дети и бабушки, я бы завыла от страха.
            3 часа ночи.
   Мои спят. Тётя Тамуся тоже спустилась к нам, после выходки Али. Из головы не выходит этот мерзавец. Отец 4х детей. Роберт и Валерка помогали ему строить ванную комнату, провели газовую трубу в квартиру. Жена постоянно то хлеб, то спички у соседей просит. А тётя Клава вообще их первенца выходила. Тётя Сара и Люба пытались угомонить его, но он еще какое-то время носился по двору, выбегал на улицу и орал «Смерть армянам!». Пришли два милиционера, он и при них орал, но им удалось его загнать в квартиру .Один из милиционеров сказал ему: «Это надо делать на трезвую голову».  Начиба  сказала Любе, а та, возмущаясь, сообщила мне. И теперь я просто жила в прихожей у дверей и день и ночь, прислушиваясь к звукам. Итак, во дворе защиты не найти.
            5 утра
   Звоню Юрбеку. Они тоже не спят, хотя в поселке Мусабекова относительно спокойно. Обещал днем зайти. Велел не выходить из дома.
           7 утра
   Мама и Тамуся встали.
   - Ты что не ложилась?
   - Почему, я просто пораньше встала,- соврала я.
           12 часов дня.
   В Сумгаите 31 человек убито сообщили по телевизору. В Баку на улицах, в транспорте нападают, спрашивают: «Ты армянин?» Избивают.  А по телевизору говорят, что все нормализуется, люди пошли на работу, дети в школу. Врут! И от этого совсем страшно. Мила ездит на работу. Мы себе места не можем найти пока она возвращается. Вчера напали на улице на её подругу, а она азербайджанка, не разобрались вначале. Рядом оказался сосед, угомонил молодчиков. Роберт звонил, но я опять сказала ему, что у нас все в норме.   Что творится со мной! Не струсила в Йемене, в землетрясении, а сейчас дома, в Баку я боюсь, я земли не чувствую под собой.
          8 марта
   Днем вновь пришел Юрбек, принес мясо, масло, сыр, овощи и хлеб. Рассказал то, что знал. Волосы дыбом встают, но я держусь.
   -Так где же гласность? Что Горбачев говорит? Они там в Москве, что ослепли, оглохли?
   Юрбек развел руками.
   -Неужели позволят как в Сумгаите?
   Молчит. Спрашиваю, это правда, что  там сказали, что евреям даем три года, русским –пять лет. Армянам не дали ни дня. Все это звучит дико.
   -Дико, не дико, а беда уже в Баку. 
   Днем тётя Наташа сказала, что видела Леву, младшего сына Амест. Она сказала, что Роберт в командировке, но Лева не появился. Это тоже дикость. В такой момент быть в городе и не зайти к матери. Для меня он напыщенный индюк!
         
        2 часа ночи.
   Не спится. Стараюсь думать о тебе, Роберт. Какая разница между тобой и твоим братом!  Бог с ним! Мысли перескакивают на другое: где-то рядом у кого-то в доме уже горе. А что будет завтра? Вчера после  ухода Юрбека, сказала бабушкам, чтоб они меня слушались и не спорили. Если скажу спускайтесь в подвал, без слов с детьми спустятся. И чтоб сидели там тихо, пока наверху не наступит тишина. Они молча смотрели на меня. А сейчас сижу и смотрю на крышку подвала. На самом видном месте крышка! Когда Роберт строил этот подвал, разве он думал, что рядом растут те, чьи дети выростут зверями.
   Роберт, миленький, мне без тебя так плохо! Прости меня за то, что порой не желая, но я делала и тебя, и себя несчастной. Мне все же удалось ужиться с твоей мамой. Твоя любовь и моя дали мне силы. Ты приедешь! Все будет хорошо с нами! Мы обнимемся и мой страх уйдет. Уйдет?! Уйдет ли? Нет! Я загоню этот страх в себя. Потому что буду и о тебе беспокоится. События разворачиваются не на шутку трагическим образом. Поговаривают, что армяне уезжают, евреи еще раньше собрались покинуть Баку. Скоро рассвет.
               7 утра.
   Мои старушки не проснулись, а может просто лежат и делают вид, что спят. Все же я их напугала вчера. Может ковер кинуть в прихожую и закрыть крышку  подвала?
               10 утра
   Только что к дверям подошел Али, я не стала ему открывать.
   -Люба, открой дверь. Это я –Али.
   -Чего надо?
   - Прости меня. Сам не знаю, что болтал. Прости!
   -Бог простит.
   Потом жена его пришла. Мы пили чай, мама налила ей чаю и предложила сладости. Она просила прощение, говорила, что стыдно ей за мужа. Но мне было плевать на их извинения. Еле выдержала её приход.
   -Скажи Али, чтоб он близко к дверям не подходил. Не надо мне его прощения.
   Сегодня 9 марта, я даже забыла, что Роберт будет сегодня после трех.
Горбачев в Югославии высказался, что два брата столкнулись, что разберутся. Идиот! Какие два брата?! Все что происходит хорошо продуманный и подготовленный план. Азербайджанцев подогревали давным-давно, вырастили поколение… И милиция с ними. Гласность? Вранье всюду, в газетах, на экране. Что можно было ожидать от бывшего тракториста? Он  и работать то на поле не хотел, вступил в партию и пошел вверх полуграмотный тип. А я так радовалась, когда он пришел к власти!

     24 марта 1988 г.
   Родина-это конечно же дом. Человек, порывающий с землей, где родился, переживет свою личную трагедию. Нам предстоит переступить рубеж своей уже былой жизни. Мучительно больно принять решение. Кажется мы делаем глупость. Мы завтра едем на Солнцева.
   Многие  уезжают, продают квартиры. А мы переезжаем на Солнцева. Я понимаю, нам не долго там жить. С какой любовью Роберт построил эту квартиру. Учел все, о чем я просила.

      23 мая
   Азербайджанцы выходят на площади, заполняют улицы. Молодые повязывают  красными галстуками головы, носят плакаты выкрикивая слова: Слава героям Сумгаита!, Да здравствует Баку без армян! Соседка Алия сказала, что она вступила в Национальный фронт, иначе семья ей попадет в черный список. Пришла и сообщила тёте Тамусе. Вместо того, чтоб порядочным людям объединиться, они идут в Народный фронт! Шкуру спасают!
   А у нас беда в семье. Болезнь, которая вначале показалась обычным бронхитом, перешла в приступы удушья и дикого кашля у Роберта.
Завтра Роберта выписывают из больницы, куда он попал сразу после возвращения из Венгрии с бронхитом. Вернулся, увидел, узнал и.. начались приступы астмы. Один из врачей скорой помощи оказался толковым, сказал, что не надо вызывать скорую, бесполезно. Нужно лечь в больницу и лечиться. Говорить о том, что каждый раз вызывая скорую, я дрожала от страха. Бригады приезжали только с азербайджанским персоналом. Конечно, в другое время на это и внимание не обратила бы, но сейчас…      А как страшно было ежедневно навещать Роберта. В больнице врач оказался на половину армянин.  Он тоже себя чувствует в подвешенном состоянии. Порядочные люди не зависимо от нации все растеряны. Сказал, что два  его друга  коллеги-евреи уже покинули Баку, насовсем.
   Сегодня ехала с водителем- азербайджанцем. Он вез меня по каким-то закоулкам, сказал, что так дольше, но  нет шансов наткнуться на толпу.  Но совсем рядом с больницей толпа  попалась, она пересекала  улочку, на которую мы въехали. Таксишник кинул мне легкий палас и велел  нагнуться и накрыться. Он боялся не меньше моего. Толпа прошла по центральной улице. Суп у меня разлился. Когда подъехали, он сказа: «Сестра-вам надо уезжать. Эти не успокоятся» Денег не взял. Я вошла в палату и расплакалась.
   Пока Роберт был в больнице, мне помог Эдик, брат Вадика перевезти оставшиеся вещи на Солнцева. Не могу объяснить, но я стала раскрывать все коробки, раскладывать вещи, книги по полкам. О чем я думала?! Вокруг творились страшные события, люди продавали квартиры и уезжали. Я с упорством осла твердила: «Я не уеду! Тут дом мой! Я буду тут жить!»
   Девочек перевела в 164 школу в Арменикенде, недалеко от дома. Я там училась.  И там с каждым днем редеют классы. Евреи и армяне уезжают. Когда забирала документы в школе 8, так Жанна Арамовна и Юлианночкина учительница сами подошли попрощались. Все возмущены тем, что творится. Жанна А. сказала, что она уезжает в Кисловодск, пересидеть решили с мужем. В 164 виделась с Аллой Ефимовной, моей учительницей по физике. А моя классная, Зоя Григорьевна уволилась, в школе  не осталось армян учителей. Алла Е. не знает куда двинуться. Она еврейка, муж армянин. Сын уперся ни в какую не хочет двигаться.
Я в каком- то странном состояние, скорее бы Роберт вылечился.
   Национализм отвратителен! Это патриотизм невежества! Так получается, что этого невежества такое количество!  Жили в аулах, в галошах ходили, советская власть им образование  дало. В 60ые за уши в ВУЗЫ тащили, партия КПСС позаботилась о местных кадрах- вон когда разделение пошло в республиках: ты местный, а ты- нет.

   Пока Роберт был в больнице, он сказал, чтобы моя мама перешла жить к нам на Солнцева. Какой вой подняла моя свекровь! Это надо же быть такой злобной женщиной. Мама там одна, ей страшно.
   - Пусть с собой возьмет матрац и одеяло,- потребовала свекровь.
   - Вы в своем уме, как мама будет тащить матрац и одеяло.
   Буянила свекровь и ночью. Лежала и выкрикивала гадости, а я взяла и записала её вопли на магнитофон.
   Утром мамочка приехала с сумкой. Я, конечно, ничего ей не рассказала. А свекрови впервые пригрозила, что сыну все расскажу, а ему нельзя нервничать.
   - Если ты его угробишь, первой отсюда вылетишь. Я не каменная! Оставь мою мать в покое! И детям глупости не говори!
   Амест помчалась жаловаться соседям Никогосянам. Там её остановили. Номер не прошел и тут. Чернить меня и мою маму и тут на Солнцева ей не дали. Вернулась молчаливой и улеглась в кровать. Мне опять стало жалко эту глупую бабу. Если бы не любовь к Роберту и его ко мне… Если бы не воспитание, которое я получила в своей семье… если бы я была другой, наверно все было бы совсем не так.
   Со своей невесткой, женой младшего сына они дрались и сковородками кидались, а уж какими проклятиями обменивались: свекровь на армянском, невестка на горско-еврейском. Старуха долго еще выкрикивала какие-то свои словечки. И все это в такой момент! Встала она к обеду. Первую тарелку как всегда я протянула ей.

     12 июля 1988
   Вылетаем в Москву.  У Роберта  случился приступ стенокардии и вновь  пошло удушье. Лечим от бронхита. Не тот диагноз. Теперь говорят астма. Скорая опять каждый вечер у нас. Как же он мучается! Юрбег посоветовал поехать в Москву, у него есть адрес врача.
Говорят, завтра опять митинг. А это означает, что в полночь начнутся погромы. Кругом танки, в основном в нашем районе Арменикенде. Все равно грабят, избивают… На Хуторе мужчины вооружились и отбиваются.
   К нам пришли муж и жена посмотреть квартиру. Сказали, что они из Еревана, боятся мести и вот решили переехать в Баку. Врут же сволочи! Смотрят квартиру, нравится. Еще бы! Увидели ружье в углу у камина. Ничего не сказали. Ушли, намекнув, что все равно мы оставим квартиру, продать не сможем. Думаю они выжидают. Они знают, что будет еще хуже для армян, кто не уехал. Понимаю,  слышу, но не принимаю. Кошмар!
   Хотим отправить бабушек с детьми в Ереван. Но в Ереване бастуют, не работает аэропорт. Вовремя братья-армяне бастуют. ПО телефону, тетя Марго и тетя Маня обе сказали страшную вешь: «Вы заложники! Мы вами жертвуем!» Мы заложники?!Они нами жертвуют? Вот оно что! Так они за Карабах решили  бороться. Болтают, что Горбачев обещал помочь. Идиоты! Чем они лучше этих зверей?!
Пришла  старенькая тётя Варя, сказала, что брат еле ноги унес из Шуши. Райкомовские сотрудники его предупредили о погромах. В Кировобаде погромы, жгут дома. Они уезжают в Ростов.
   Мир сошел с ума.
   Роберту совсем плохо. Ездит на работу, за ним присылают машину. А я тихо схожу с ума от страха за него, за нас. Из-за его состояния, мы даже не можем говорить, думать , прийти к решению. Все мысли о лечении.

     5 сентября
   Вернулись из Москвы, где Роберт пролечился в Лосином бару.  Мы с Мариной жили в гостинице и навещали его. Вчера в номер днем постучались, открыла. В дверях стояла красивая девушка, и похожий на нее пожилой мужчина. Представился, он работает с Робертом вместе, узнал о том, что Роберт болеет и находится в Москве, решил навестить. Сказал, что времени мало, заехать в Лосиный бор он не может, вот с дочерью пришел к нам. Протянул пачку денег, я отказалась. Роберт сказал, что я правильно сделала.
   Через неделю после приезда, удушье вновь появилось По 5-6 раз в день вызываем скорую. Больно смотреть на Роберта в момент приступа.
Вечера говорит мне:
   - У меня нет ощущения, что я дома, что Баку-моя Родина.
Я заплакала. Я тоже давно это чувствую Мне скоро 40, ему 50 и мы стоим перед неизвестностью. Принять решение не удается.
   В городе появилось много беженцев  из Армении. Видела таких в окно. Они живут в доме 24. Женщины ходят за хлебом в тапочках и длинных цветастых халатах.  Головы повязаны платками. То ли загорелые, то ли кожа темная, сразу видно из деревень приехали…Ходят слухи, что сами азербайджанцы автобусами вывозили их из  деревень из Армении, предупреждая, что их будут резать армяне.
   Днем еще как-то можно  перебежками передвигаться.  Это так страшно и унизительно до слез бежать по улице родной, молясь о том, чтоб не попасть в руки толпы. В Арменикенде и ближе к вокзалу стоят войска.
   С Маринкой ходила в поликлинику за документам. Врач Осипова и медсестра Тамила плакали. Я сказала, чтоб со стены в кабинете сняли фотографии армянских детей.  Обе плакали!
   На углу проспекта Ленина и Свердловской нас застала толпа  учащихся какого-то училища с красными галстуками, повязанными на лбу. Впереди шли учителя, улыбались. Толпа приближалась. Читаю первый плакат. «Смерть армянам!» Я опешила, куда спрятаться, куда бежать. Рядом оказался пожилой мужчина, азербайджанец.
   - Не беги, дочка, -услышала я. -Встань ко мне поближе и маши головой.
   Ноги вросли к земле! Я нагнулась будто поправляю туфельку Маринки и закрыла её, как могла. Толпа прошла вниз к вокзалу
   - Спасибо вам!
   - Уезжать надо, дочка, эти не успокоятся.
 
      20 сентября
   Прилетела тётя Маня.  Я в шоке. Ей надо, чтобы племянник, то есть Роберт достал ей кафель и еще что-то для её стройки. У нас тут такое состояние, не знаем что будет. Роберт не здоров. Я даже рот не могу открыть, чтоб просить его решится на переезд. Она же знает, что Роберт не возьмет денег с неё. Сама говорит без конца о нашем переезде. И в такой момент, она приехала за кафелем. Пройдоха! Но мужу  такое не скажешь, это его тётя, любимая сестра Амест. А по мне, себе на уме. Я молчу! И мне совсем не хочется переезжать туда, где живут такие, пусть родственники, но не порядочные люди.   
   
      22 октября.
   Только бы войска не ушли.  Но в газетах статьи о националистах-армянах, о Карабахе, который армяне считают своим и требуют передачи этих земель, азеры - своим. О Сумгаите заглохли. Якобы идет следствие. Врут!
Я вчера Марину повела в школу, а потом вернулась, что-то так страшно стало за неё. Я вернулась. Школа закрыта, несколько родителей стоят у входа. Я узнала Наргиз Мустафаеву, мы с ней учились вместе, обрадовалась и кинулась к ней. Она шарахнулась от меня, смотрит волком.
   -Ты в своем уме? Это я должна на тебя волком смотреть. Это меня гонят из дома родного! Это я Сумгаит устроила?
   Она стала говорить, что у её соседки, знакомая рассказала, о своей знакомой, что та бежала из Армении… Я перебила ей, сказав, что эти её знакомые знакомых приехали сюда на автобусах. Их запугали свои же, пообещали квартиры дать? Ты об этом не знаешь? Не ожидала от тебя? Питаешься слухами?  Наши учителя, которые учили нас, были бы в диком ужасе, узнав какое дерьмо выросло из круглой отличнице! Я презираю тебя! Мои слезы еще аукнуться тебе и твоим детям!
   Маринка вышла и я поторопилась уйти, оставив Наргиз, нашу круглую отличницу, с открытым ртом.
Моих слез она не видела, я разревелась дома. А пока шли, купили хлеб на углу в магазине. На улице ни души. Никогда не забуду как дрожала мое сердце от негодования и от страха. «Боженька, не дай появится толпе. Дай возможность дойти с ребенком до дома». Возле нашего двора стоял танк. Военный подошел ко мне и сказал: «Не тяните с отъездом. Мы скоро уедем, а они тут вам Сумгаит устроят».
На следующий день я забрала документы из школы.  Пошла к 8 утра. Эти двуногие звери в это время спят. Продукты заканчиваются
Роберт звонил. Говорит Бутейко помогает. Скоро вернется. И решим что нам делать? Звонила Мила, просится домой. Она не понимает, что мы тут под страхом живем.
   Подошла к окну. Хорошо, что Роберт оставил эти старинные створки. Смотрю в щель. Люди бегут вниз. Куда? Кто? Зачем? Пришла Рена. У них никто не спит. Стоим у окна смотрим в щель. Пошли автобусы забитые людьми. Едут вверх, будут погромы.
Рена говорит, что у Виталика на работе составляют списки на увольнение. Боря, сосед снизу тоже самое на днях сказал. Жену его уже уволили. Эдик приходил, он и Мара не работают. Собираются  вначале сыновей отправить  к родственникам в Харьков. Тоже думают, может все устаканится.
   
      25 ноября 
   Весь день занималась уборкой. Глупо. В совершенно новой квартире натираю мастикой полы. Девочки катаются по полу, танцуют.
   - Зачем я это делаю? Мы же уезжаем!- задавала я себе вопрос и сама же отвечала.
   - Но мы вернемся. Мы просто переждем и вернемся домой.
    А когда мыла окна, увидела, что Рена, Виталикина жена тоже занимается окнами. Ночью слушала Голос Америки. Страшные вещи передают о событиях в Кировабаде. А в Москве проходит очередной съезд КПСС. Академик Сахаров выступает. Говорит, что армянская нация вновь стоит перед истреблением…Интересно, там кто-нибудь слышит о чем он говорит?
По местному телевидению две русские дамочки с пеной у рта говорят, что живут в Баку  и всегда все дружно жили и живут. Вся передача так построена, будто армян тут нет и не было. Тётя Лиза громко возмущается. Лживые передачи, лживые гости с экрана лгут. Соседи Никогосян часто заходят ко мне. Считается, что у нас и двери покрепче, и ставни на окнах, и есть обзор двух улиц. Мы шутим с Таликом. «Во всем виновата моя бабушка Марго. Сожгла в свое время открытки от брата, который писал ей в 30х годах из Парижа. Вот теперь бы имели адрес,- шутит внук,- знали бы куда ехать». Семья Никогосян тоже не могла принять решение. В одночасье бросить дом и куда??? Куда ехать?!
   О Сумгаите теперь  тут говорят только как о небольшом событии связанном с хулиганами и уголовниками. Зато стали говорить, что военные взяли в руки власть. Мешают им военные. На нашей улице стоит танк, соседи подкармливают военных. Но офицер уже второй раз напомнил, что скоро им уходить. Боря говорил с одним из военных, который стоит с танком возле милиции на проспекте Ленина. Тот сказал, что они ловят погромщиков, сдают милиции, а те тут же их выпускают. После Сумгаита,  Москва им запретила  применять какие-либо иные меры.
   Тетя Лиза, мама Талика сегодня пошла  в магазин и видела на воротах у многих мелом написано «Тут живут русские». Я подумала: «А им то чего бояться? Москва за ними».
   Во дворе Солнцева 24 сбросили с крыши нашего электрика, пожилого мужчину, дядю Рафика. ЖЭК не работает. Уехали все.
   Днем звонила Наташа, у них  в Москве нет возможности купить ребенку комбинезон. Говорит, что из-за забастовки бакинской текстильной фабрики. Я в шоке. Заплакала и говорю ей:
   - А ты в курсе, что творится в Баку после Сумгаита? Я в страхе с детьми  сижу дома, никуда не выхожу. Будет ли завтра для нас я не знаю, а ты о комбинезоне!
Молчит. Похоже тоже в шоке.
Разговор прервался. 

        26 ноября
   Вспомнила, как ждала Роберта из Венгрии. В 4:30 утра кто-то швырнул камушек в окно. С замиранием сердца я подошла к окну . Не включая свет, приоткрыла ставни. Это Роберт! Наконец-то! Его остановил патруль как раз возле дома. С 22х до 5 утра комендантский час в Баку.. Роберта отпустили, он предъявил паспорт и билеты. Офицер  посмотрев на командировочные документы, удивился и сказал: «Вам бежать надо без оглядки! Мы вот-вот оставим Баку»   
   Днем с работы  позвонил Роберт,  сообщил, что мы летим ночным рейсом 29 ноября в Ереван. Что со мной творится, сказать не могу. И рада, и боюсь. Как добираться будет до аэропорта?!  С нами летят его брат Роберт с женой детьми и сестрой Джулией.   
   Звонили, угрожали, что если не уедем, муж не вернется домой.
Роберт пришел пораньше  с работы и молча положил билеты на стол.
      
     28 ноября
   Все. Времени нет. Собрала самое необходимое. Весь багаж – одно место и ручная кладь. Завтра вылетаем с детьми и мамами. Тамуся наотрез отказалась.
   
        1 декабря 1988г Ереван
   Я в шоке. В самолете Роберт сказал, что он должен будет вернуться на работу. 
   - Какая работа?
   - Пока работается, Люлек, буду работать. А на что мы жить будем?-  А ты тут подыщешь нам квартиру.

   Мама остановилась с Милой у сестры своей Марго в Ереване. Мила ищет работу. Тетя Нина обещала помочь им с общежитием. Амест – у  своей сестры Мани, а мы остановились у Эли. Прилетели с одной коробкой вещей. Девочки взяли свои школьные сумки с учебниками. Думаем переждать, в Баку все говорили, что будут большие погромы. На стене балкона я черной краской написала «Тут живут азербайджанцы». Ключи оставили у Никогосян, чтобы они там прятались.
   
      6 декабря 1988 г.
    Роберт улетел через два дня. Забил нам  Элин холодильник провизией и улетел. Я потеряла сон. Записала девочек в школу. Обе попали в пересмену в 12:30 Приняли без разговоров. Таких как мои дети в каждом классе по 6-8 детей.
   Днем были у  тёти Мани.  Позвонили тёти Марго,  чтобы поздравить Милочку с днем рождения. Но приехать не смогли. Вечером ушли к Эле.. Без Роберта мне тут жутко одиноко. И город я не знаю. Искать квартиру мне никто не помогает, один раз тётки повели смотреть квартиру. Хозяйка в Америку уезжала, цену заломила … а я к тому же и не знала на какую мы сами согласны. Роберт не сказал мне какой суммой мы располагаем. «Мы, наверно, вернемся домой»,- подумала я тогда. Еще раньше  тетя Нина, сестра моей свекрови, заговорила о квартире в своем доме. Роберт тогда еще не улетел. Мы обрадовались, но когда она сказала, что оттуда съехала азербайджанская семья и рассказала, как соседи уговаривали их остаться , но те напуганные сообщениями  от родственников из Баку, расцеловавшись с соседями  и рыдая, наспех собрав вещи, уехали. Соседей  были в недоумении.
   - Квартира пустует. Вы можем войти туда и жить,- сказала тётя Нина.
 Мы только посмотрели с Робертом друг на друга и отказались.
 В тот вечер Элла не пошла с нами к тёте Мани, так что нас проводил Сурик и Инна.   
  На дворе декабрь, но  воздух горячий, небо красное уже несколько дней, будто перед бурей в пустыне.  Восемь вечера, духота! Пришлось снять дубленку и детей раздеть. Сейчас девочки спят,  Элла тоже посапывает. Как там Роберт?! Ой, на сердце тяжко. Сна нет. Завтра девочек надо повести в школу. Элла  нас очень тепло приняла, и сказала, чтобы я у нее осталась. Мне тут комфортно.
   Она работает, я хозяйничаю, готовлю. Перестирала занавески, они оказались золотистого цвета, перемыла люстру, она хрустальная заиграла  весело. Вчера окна помыла. Элла ругает, а я говорю, что не могу сидеть без дела, мне так легче. И потом скоро новый год, а ей некогда. Нашла на полке самоучитель армянского языка, пытаюсь учить буквы. Очень трудно, не могу сосредоточится. Как там Роберт?!  Звонила- трубку не берет. Позвонила соседям, Рена сказала, что он в порядке, вчера приехали его друзья и увезли за город. Сказал, чтоб я не волновалась. Днем работает. Сердце все равно не на месте. Лучше если бы он остался с нами. Сказал, что он не может оставить работу. Его начальник говорит, что все утрясется, однако он и велел Роберту не ночевать дома. Прячут что ли его?!
   Скоро рассвет. Я сижу в кухне, смотрю в окно. Окно открыто. Жарко. Небо странное, багровое. Что за декабрь в этой Армении!? Ловлю себя на мысли, что не хочу тут жить.
   Рассветает. 7декабря 1988г. Стою у окна. Какое странное небо! На часах 7:30 и до землетрясения осталось 7 часов 11 минут.