Война в жизни В. М. Леонтьевой

Имя Валентины Михайловны Леонтьевой, Народной артистки СССР, диктора Центрального телевидения навечно вписано  в историю нашего края.
Ульяновская земля всегда с любовью принимала её в наиболее значимые для неё моменты жизни: в апреле 1942 года, когда она с семьей по «дороге жизни» приехала из блокадного Ленинграда; в 2004 г. - после тяжелой травмы. В селе Новоселки Мелекесского района она с отличием окончила среднюю школу, здесь впервые она выступала на сцене сельского клуба с чтением стихов, отсюда она уезжала на учебу в Москву, здесь покоится её прах, сюда приезжают  тысячи людей, чтобы почтить её память.
Валентина Михайловна Леонтьева родилась 1 августа 1923 года в Ленинграде. Её родители были коренные ленинградцы. С большой любовью она вспоминала о них в своей знаменитой книге «Объяснение в любви»: «Папа был старше мамы на 20 лет, я безумно его любила. Спустя годы и я, и сестра, выходя замуж, в память о нем сохранили девичью фамилию. Помню чудные музыкальные вечера с конкурсами, балами и маскарадами в нашем доме, когда папа играл на скрипке…» Михаил Григорьевич Леонтьев окончил финансово-экономический институт. Его бабушка была шведка. По воспоминаниям сестры Людмилы Михайловны Леонтьевой: «Эта капелька шведской крови больше всего проявилась в Вале – она же высокая такая, скандинавского сложения». Отец не только владел музыкальными инструментами, но и  писал стихи, любил театр и приобщал дочерей к искусству. Мама великолепно пела, играла на пианино, любовь ко всему прекрасному передала  дочерям. В их доме всегда царила атмосфера любви и взаимопонимания. Жили они в Петровской стороне, в большом доме на шестом этаже. Их дом до сих пор цел на углу Большого проспекта и Зверинской улицы. Сестры  часто, лежа на подоконнике, с "птичьей высоты" обозревали двор-колодец под их окнами.
Война коренным образом изменила их жизнь.
«В декабре (1941 г. – Н.Е.) нас ещё было четверо, только бабушку похоронили», - вспоминала В.М. Леонтьева на одной из своих передач «От всей души», которую она вела с Балтийского завода - «Мама работала в госпитале, папа в типографии. Мы с сестрой – сандружинницы. Меня, да и не только меня преследовала тогда какое-то двойственное чувство: радость от того, что мы вместе, мы живы. И тяжёлое предчувствие близких неминуемых потерь».
Вскоре в городе стало не хватать продовольствия, и их 60-летний отец стал донором, чтобы получить дополнительный паек для спасения дочерей от голода. Однажды во время разбора мебели на дрова Михаил Леонтьев  повредил  руку, и у него началось заражение крови. «Папа работал главным бухгалтером Октябрьской железной дороги. Когда он уже был в тяжёлом состоянии, я отвезла его на саночках в их железнодорожную больницу. Там он умер. Взять его оттуда мы, конечно, не могли. У нас не было ни гроба, ни сил, чтобы его похоронить. И когда я потом приезжала в Ленинград, я ехала на Пискаревское кладбище и просто подходила к тому месту, где написано: 1942 г.»,  - вспоминала Людмила Михайловна.
Смерть М.Г. Леонтьева была сильным потрясением для семьи, но они держались, не позволяли себе расслабиться. И только через год, весной 1943 года, впервые плакали. «Через год после его смерти, - писала В.М. Леонтьева, – «мы узнали, какую немыслимую жертву он принёс во имя нашего спасения, давая нам возможность, приказывая, выжить».
Воспоминания В.М. Леонтьевой о блокаде потрясают: «Я ходила за хлебом в три часа ночи с шестого этажа по трупам. Потому что все вытаскивали трупы на лестницы – силы не было. А я девчонка была очень трусливая, и я со свечкой ходила. А потом свечки кончились. И я наступала на головы, на животы.… И уже мне не было  страшно. Мы были приторможенные все. Иначе бы мы сошли с ума….».
Каждое утро Валентина Михайловна в три часа ночи занимала очередь за хлебом и приносила домой кусочек весом в 375 граммов на троих. В маленькой комнатке, где они жили, стояла буржуйка, которая была их спасением. Ложились спать втроем на одну кровать. Каждую ночь Валентина Михайловна видела один и тот же сон: «Он повторялся с удивительным постоянством, копии его были безукоризненно точны: никаких вариаций, никаких отступлений от оригинала. Снилось мне, будто я открываю огромный чемодан, а в нём буханки чёрного хлеба. Пропекшиеся, с зажаристой корочкой,  в два ряда по пять буханок. Каждую ночь я видела десять буханок хлеба…».
В апреле 1942 года, когда открыли «дорогу жизни», по последнему льду Леонтьевы выехали из блокадного Ленинграда. Была сильная бомбёжка, двенадцать машин  из двадцати четырёх ушли под воду. Валентина Михайловна писала: «Я, мама и сестра Люся спаслись. Люсин сыночек, которого она родила в начале войны, умер в дороге, сестре даже не дали его похоронить. Она закопала тело малыша в ближайшем сугробе…»
Ехать было трудно. Сначала – на Челябинск, потом с Челябинска на Уфу, потом на Бугульму. И только потом уже на Мелекесс.  Почему в Мелекесс? На одной площадке с ними жил писатель Тихонов Николай Семёнович, его домработница Симукова Женя была родом из Мелекесского района, из совхоза имени Крупской. Именно она и предложила Леонтьевым поехать к её родным.
«Мы были первыми ленинградцами, приехавшими сюда после блокады. На нас приходили смотреть. Это были кости, обтянутые кожей. Женщины стояли и плакали.
Здесь жили, конечно, трудно: картошка, свекла, хлеб очень плохой. Но нам, после блокады, здешняя жизнь показалась роскошью»,- вспоминала Л.М. Леонтьева.
Ветеран совхоза А.Г. Лаврушина  в своём интервью рассказывала:
«Когда война началась, мне был шестнадцатый год. Леонтьевы приехали к нам в посёлок в 42 году. Их мама, Екатерина Михайловна, была заместителем бухгалтера, а потом главным бухгалтером совхоза. Жили они в большой квартире, три комнаты. Мы всегда у них были, они всё знали, а мы, деревенские, всему учились у них. Они были очень хорошие (и сейчас такие остались), очень доброжелательные. В  школе у нас был рояль, и Людмила Михайловна (она студенткой была) стала преподавать пение. А Валя…  Была она высокая. Рассказывала со сцены стихи. Помню, читала она про венгерского графа, который боролся за свободу, а ему присудили повешение. Валя выступает, а народ в зале плачет. Женщины плакали. Вот так она могла рассказывать.
Пели они песни, арии. Мы сроду не знали, что такое опера, кто такая Кармен. А тут уже узнали.
В войну мы работали: в совхозе огород был – капуста, то, другое. До восхода солнца надо было полить. У нас бык был и рында с бочкой. Спускаемся к реке, по цепочке ведром заполняем бочку. Тот, кто в воде стоял (а вода холодная!), того меняли.
Валя с нами работала. И всегда смеялась: «А я думала, булки растут на деревьях!»
Как школьники (иждивенцы) мы получали 300 граммов хлеба. А когда работали на огороде или в поле, нам всегда привозили еще 500 грамм хлеба или кашу какую-нибудь сварят пшеничную. Так что нас кормили. И мы лебеду не ели, как в других селах…».
В Ульяновском областном краеведческом музее хранятся воспоминания Зинаиды Коробцовой, которая в настоящее время проживает в Тереньге. Во время Великой Отечественной войны  она была  подругой детства Валентины Михайловны. Впоследствии она, как и В.М. Леонтьева, стала диктором — только не центрального, а местного, ульяновского телевидения.
Отец Зинаиды вел в селе театральный кружок, где главные роли исполняла  Валя Леонтьева. «Она играла барышень Островского, — вспоминает Коробцова. – Я ей очень завидовала, потому что мне было всего 12 лет, и отец мне роли не давал. Тогда ведь кино не было, телевидения тоже, и школьные постановки были единственным развлечением. В сельском клубе набивалось столько зрителей, даже в окнах битком сидели! Валя просто блистала на сцене и уже тогда была настоящей звездой».
Зина и Валя вместе работали на грядках, пололи и собирали помидоры. Но потом  В.М. Леонтьева уехала в Москву, и их связь оборвалась. Встретились они лишь спустя 60 лет, когда В.М. Леонтьева, после тяжёлой травмы, переехала к сестре в Новосёлки. В память о встрече Зинаида  подарила дорогой подруге красный шифоновый шарф, сделанный своими руками. По просьбе В.И. Леонтьевой, её и похоронили в этом шарфе. Точно такой же шарф Зинаида передала на вечное хранение в фонды Краеведческого музея с рукописью своих воспоминаний.
О театральном кружке вспоминала и Людмила Михайловна: «Ближе к концу войны здесь был создан очень хороший драматический кружок. Управлял им огородник, который заканчивал режиссёрский факультет. Ставили такие вещи, как «Без вины виноватые», «Платон Кречет», «Васса Железнова».
Валя в этих спектаклях играла, пока в школе училась. И мама играла».
В 1944 году В.М. Леонтьева с отличием закончила Новосёловскую  среднюю школу.
Как писала сама В.М. Леонтьева: «Золотые медали в школе тогда еще не были учреждены. Я получила аттестат с золотой каёмочкой и увезла его в Москву вместе с радужными надеждами. Но опоздала. Приём в театральные училища уже закончился. И только в химико-технологический институт имени Менделеева продолжался набор. Выбора у меня не оставалось.
Я получила студенческую хлебную карточку – целых 800 граммов хлеба в день… Носила я одно и тоже платье, а вместо туфель – галоши…Вытрешь их мокрой тряпочкой, подышишь  на них, - глянец и фантазия превращали их в лаковые лодочки».
Интересны и воспоминания В.М. Леонтьевой о послевоенной Москве: « Город был — сплошные катакомбы: везде заслоны от танков, разрушенные дома, траншеи, которые рыли пленные немцы.
Как-то раз я шла возле такой траншеи. Вдруг буквально из-под земли потянулись грязные худые руки. Немец смотрел на меня умоляющими глазами: «Хлеба, дайте хлеба!» Я взглянула на его руки и обомлела: такие тонкие, длинные, красивые пальцы бывают только у пианистов и скрипачей. Упросила охранника, чтобы он разрешил мне покормить этого немца. Его привели к нам домой, я налила ему супу. Он сначала ел очень медленно, на меня даже глаза не поднимал — боялся. Потом немножко осмелел, спросил, где мои родители. Я рассказала, что папа умер  в ленинградскую блокаду от голодного психоза, и мама осталась с нами одна (нас она спасла, заставляя курить, чтобы меньше хотелось есть). У немца на глазах появились слезы, он не доел обед, встал и ушел. А через два года в нашу дверь позвонили. На пороге стоял тот самый немец. Правда, теперь он был совсем не чумазый и тощий, а умытый, причесанный, одетый в парадный костюм, вполне симпатичный молодой человек. Рядом с ним стояла пожилая женщина. Он улыбнулся мне и сказал: «Я не мог вас забыть, поэтому приехал со своей мамой, чтобы сделать вам предложение». Я ему отказала, потому что выйти замуж за врага не могла. Тогда его мать заплакала и на прощание сказала мне: «Деточка, вы даже сами не представляете, что вы для меня значите. Вы спасли моего сына от голодной смерти. Я буду всю жизнь вас благодарить».
Спустя годы, можно с уверенностью сказать, что симбирская - ульяновская земля не только дала кров для всей семьи Леонтьевых, но и спасла  от голода, залечила раны войны, дала Валентине Михайловне путёвку в большую жизнь, стала тем дорогим и святым местом, куда она в мыслях возвращалась ни раз.
Людмила Михайловна так и не смогла покинуть эти места, нашла здесь свою судьбу, свой второй дом, который так тепло принял Валентину Михайловну  в 2004 году.
Война наложила отпечаток на  жизнь легендарной телеведущей, сделав её мужественной, готовой к ударам судьбы, которые она стоически переносила, прожив долгую, яркую, интересную  и трудную судьбу.