Уход

Уход – исконно русская стратегия выживания.

Каждый второй (если не первый) русский человек хотя бы раз в жизни понимает: так жить нельзя. Но не каждый сходит от этого с ума, как Гоголь. И не каждый кончает жизнь самоубийством, как академик Легасов, руководивший консервацией Чернобыльской АЭС.

Чаще человек просто куда-нибудь уходит, благо есть куда. «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность…», – открыл философ Бердяев.

В середине прошлого тысячелетия русские пошли на север, за пушниной, главным экспортным товаром той поры. Затем двинулись на восток, в Сибирь, к Великому (Тихому) океану. Потом бежали от крепостничества на юг, в вольные казаки. Шли на заработки, в ушкуйники (бандиты, по-нашему), по святым местам… «Если бы народной Руси дали полную волю ходить, куда она хочет, – замечает в «Иване-дураке» Синявский, – то русское государство развалилось бы».

Последнюю попытку найти Святую Русь, или «народный коммунизм» на российских просторах предпринял герой романа «Чевенгур» Андрея Платонова. Много повидал он разных чудес, но искомого, ясный перец, не обнаружил. Затем над советской империей был установлен тотальный сталинский контроль и свободного хождения резко поубавилось. Но едва Хрущев отменил закрепление крестьян за колхозами, Россия вновь слезла с печи, деревня обезлюдела, города распухли и часть городского среднего класса впала в морок постоянного ухода, свободно перемещаясь по всей поверхности матушки Земли.

Сегодня несколько моих одноклассников, вчерашних советских пионеров, – граждане Израиля, США, Франции, а один даже потрудился гипнотизером в Южно-Африканской республике  (хотя, в конце концов, вернулся в Зеленоград). Кое-кто тестирует дауншифтинг – сдачу квартиры в Москве и проживание на вырученные деньги где-нибудь у теплого моря. Если квартира не меньше «двушки», денег хватает. Но Святой Руси нету и под пальмами. Только Платонов тихо улыбается с небес.

Продолжение следует…