Растяжка

               
В станице не осталось ни одного дома, который бы не пострадал от артобстрела. Кому осколками посекло крышу, кому забор, калитку и ворота. Гиб скот. Коров, кур и поросят накрывало прямо в сараях. Собак - возле будок, когда они истерично метались, лая или завывая на приближающиеся снаряды. Жители станицы в основном успевали спрятаться в подвалах. После очередного обстрела люди начинали приводить в порядок свои поврежденные постройки – перекрывали крыши, чинили заборы, а через время их опять калечило и секло осколками.
Сегодня по приказу станицу покидали казаки, и у людей непроизвольно появлялась надежда, что с их уходом прекратятся и артобстрелы. Хотелось совсем недавнего – привычного мира и спокойствия… Да и так шифера никакого не напасешься!
Новый обстрел начался, словно по расписанию – ровно через два часа, после того, как последний казак оставил станицу.
Санчос с женой и навеселе - возвращались из соседнего поселка. Шли напрямки через поле, чтобы срезать путь, когда вероятно слегка отбившиеся от основной группы, снаряды, выпущенные из градов, разорвались в метрах ста от них на небольшом пригорке. Собственно этот пригорок, да еще и мягкая почва, спасли супругам жизнь. Градины глубоко вонзились в землю, и все осколки разлетелись вверх, не зацепив людей находящихся в низине. Но уже через мгновение, что-то сильно ухнуло, где-то справа. Земля задрожала. Прямо на глазах у изумленного Санчоса  его жене осколком отсекло косу, слегка по-девчоночьи, еще секунду назад, торчащую вправо. Второй осколок пропорол ей юбку прямо между ног, не задев тело. Санчес видел ее широко раскрытые от ужаса глаза, и то как она складывая пальцы, начала крестится. Земля вдруг задрожала еще сильней. В ушах гудело от беспрерывного грохота. Прямо у себя под ногами Санчос разглядел вращающуюся металлическую спираль. Почва резко скакнула вверх и наступила мгла.
Так умирали в первые дни.   
                ****
С чего вдруг Ботинка понесло на откровения с лопоухим писарем он, наверное, и сам не смог бы ответить. С одной стороны элементарное бахвальство, с другой – ему и дела не было, что там подумает этот червяк. Писарь же, наоборот, к такому поведение в отношении себя окружающих – давно привык. Высокий, нескладный, застенчивый, как уже было сказано лопоухий, да еще и очкарик – он вызывал в людях некий прилив сострадания и человечности. При чем даже у самых огрубевших вояк. В итоге их обязательно тянуло на душевные разговоры и воспоминания. К тому же очкарик, наученный опытом, глубокомысленно помалкивал, представляя собой исключительного слушателя, довольно интеллигентного типа. 
Леха вел повествование немного сконфуженно, как бы сам, смущаясь своего откровения, тем не менее, речь его была довольно содержательной – с ухмылками и сочными междометиями:
- Короче еще практически пацаном, жил я в Якутии. А там прикинь – остров и все – хана. На острове охотничье хозяйство и до материка с его городами… Но, жил я там нехерово. Все у меня было. Дом, машина, бабки. Ну, не совсем у меня. Был я, в общем женат. На дочери, этого главного по охотничьему хозяйству. И все у нас было. Правда жил я и с папой-мамой жены и даже бабушкой, но припеваючи. Ни в чем, как говорится нужды не знал. Правда и жена эта, не то, чтобы очень была… Но, на острове знаешь, выбор особо не велик.
Очкарик по своему обыкновению молчал и щурил на Ботинка свои близорукие глаза. Воспринимая это за одобрение Леха продолжал:
- В общем, сижу я на этом острове безвылазно, уже с полгода. И думаю – вот такой я молодой, красивый, а чахну в этом сраном гадюшнике, где кроме, как водку жрать, да жену драть – делать то больше и нечего. И так мне себя жалко стало. Понял я, что надо валить нахрен, а то сопьюсь здесь совсем. А как валить? Тут попробуй, свали. Материк хер знает где, вертолет два раза в неделю, да и на то, чтобы уехать, как ни странно деньги нужны приличные. Короче подгадал я ближайший вертолет. Пока все по своим делам шатались собрал все деньги, золото и бабкино столовое серебро – да и отчалил.
- И чего? Ничего не было? – с растерянным видом спросил очкарик.
- Как же, не было, - продолжил Ботинок свою историю. – Мамаша женушки моей на меня в ментовку настучала, суд даже был, без моего присутствия. Но, здесь-то им меня не достать. А женушка и правда была, та еще, с теперешней моей не сравнить.
Окончив историю Леха пошел обедать в столовую. Настроение у него было возвышенным. В кармане шелестели хрусты. Сегодня Ботинок закончил распродавать хозяйство.  Хозяйство это с домом – досталось ему вместе с женой. Вернее не совсем так.
Родители жены жили в поселке на берегу реки. Позиции противника находились прямо за рекой. Несмотря на такую близость – огонь по населенному пункту никогда не велся. Зато вокруг все ухало и грохотало. Как настоящие сельские жители, тесть с тещей имели неплохое хозяйство, огород и ухоженный дом. Примерно месяц, назад возвращаясь своим привычным маршрутом – они вдвоем подорвались на растяжке оставленной прямо на тропе. В целом случай этот не был единичным. Подобное временами происходило то здесь, то там. Назначенное расследование нихрена не установило. Растяжку мог поставить кто угодно. А при учете подобной близости противника – чего гадать. Примерно так и записали – погибли в результате подрыва на растяжке установленной вражеской ДРГ.
Тестя с тещей Ботинок похоронил. Жена порыдала. А все хозяйство, таким вот удручающим образом перешло во владение Лехи. Ссылаясь на то, что хозяйством заниматься практически некогда, да и вся жизнь в городе, Ботинок – стремительно стал распродавать наследство. Начал с хозяйства. Продавал гусей, кур, поросят – живыми, тушками, мясом. В общем, как угодно. Вот за месяц практически все и распродал. Осталась одна собака – помесь немецкой овчарки с дворнягой – нахрен никому не нужная. Ну и собственно сам дом, - который конечно, на данный момент, из-за расположения, продать практически невозможно.  Но, придут и другие времена.
В столовой Ботинок на мгновение растерялся, решая, что выбрать на первое – борщ или окрошку. Он уже и думать забыл о той истории, что рассказал лопоухому писарю.
А тот о ней думал. В свете услышанного очкарик анализировал и гадал, есть ли в Якутии острова, но, а прежде всего о том: - А не мог ли Ботинок сам установить ту растяжку, на которой подорвались родители его жены? Как-никак все-таки – разведчик.
Но, как настоящий интеллигент, о своих подозрениях писарь никому ничего не рассказал.
Так здесь умирают сейчас.