Байкал - атаман всех озер

БАЙКАЛ – «АТАМАН ВСЕХ ОЗЕР».
Первая моя встреча  с самым живописным, самым глубоким, самым прозрачным и самым древним на земле озером Байкал состоялась в 1958 году, когда мне было 20 лет. Студент Магнитогорского строительного техникума, без пяти минут механик строительных машин и заводского оборудования, на летних каникулах отправился на поезде Челябинск – Чита «покорять» Сибирь. По карману тогда мне был лишь общий вагон, боковая полочка.
Зато на целых 5 тысяч км впечатлений было, хоть отбавляй! Четверо суток, пока поезд стучал колесами до ст. Бада, что примерно в 300 км от Читы, я не отрывал глаз от вагонного окна. В Баде жила моя сестра Раиса – учитель математики, уехавшая в Забайкалье в 1950 году по комсомольской путевке после педучилища из Нижегородской губернии со своими подругами, такими же юными и отчаянными, да так и осевшая там на всю жизнь.
Меня тогда поразило все, что виделось в пути. Царство березовых сообществ на стыке Курганской, Тюменской и Омской областей. В разрывах меж деревьями – поляны цветущего кипрея (иван-чай), хутора, видимо, еще времен реформатора Петра Столыпина.
А между Омском и Новосибирском – бесконечная Барабинская степь. Она другая, нежели, скажем, Оренбургская или Кубанская. С березовыми колками, сосновыми полосами, зарослями камыша, большими и малыми озерами, речушками, стогами сена на заливных лугах и серой лентой Транссибирского шоссе.
Под Красноярском открываются первые признаки могучих Саян. Над Мариинской впадиной – яркое солнце. Изумруд лугов, где тесно переплетаются пижма, колокольчики, ромашки, таволга, кипрей… А по горизонту плывут кучевые облака, словно на знаменитых картинах Рылова.
И чем ближе поезд приближается к станции Козулька, тем яснее ощущаешь, как неохотно степь уступает свое пространство предгорьям. Да и лесной ландшафт меняется на глазах. В семействе осин, сосен, елей, берез,  лиственницы, пихты все чаще появляется царь тайги – кедр.
А за Иркутском, около 7 утра, открылся он, Байкал! И почти три часа «славное море» удивляло путников своей неповторимой красотой и величием. То удаляясь от поезда, то снова приближаясь к нему. Озеро в последний раз блеснуло передо мной где-то на 5500 километре от столицы, за станцией Мысовая, и скрылось от моего взора перед станцией Тимлюй – это уже примерно в тысяче км от Улан-Удэ.
В разные годы и возраста я восемь раз ездил на Байкал: из Магнитогорска, Челябинска, Свердловска, Оренбурга, Курска. Трижды – с женой Валентиной, тоже профессиональным журналистом.
Последнее «покорение Сибири» мы совершили с супругой летом 2010 года, полвека спустя после первой моей поездки в Забайкалье. Сестре уже без году – 80. Но, слава Богу, бодра, энергична, активно трудится на приусадебном участке. Выращивает цветы, ягоды, овощи. Поет в школьном хоре ветеранов (она умерла в январе 2016 года).
В Иркутске своими семьями живут две ее дочери Татьяна и Наталья. Там на обратном пути мы на три дня задержались, чтобы съездить на Байкал и познакомиться с ним поближе. Двинулись на машинах в самый оживленный туристический центр озера – Листвянку. За последние два десятка лет этот поселок стал по-европейски привлекателен. И туристов там заметно поплотнело. Уж больно притягателен «священный Байкал», как поется в древней песне.
Озеро внушительно по многим параметрам. Длина – 636 км, ширина – около 80 км, глубина – до 1741 м. В нем могут уместиться все пять Великих  американских озер, или 92 – Азовских моря. В Байкал впадает около 330 рек и речушек. А вытекает одна – своенравная красавица – Ангара, бегущая за сотни верст на свидание с богатырским Енисеем. Не напрасно замечательный поэт и путешественник Николай Глазков назвал Байкал «атаманом всех озер».
Вокруг Байкала – тайга и горы. Знаменитые хребты – Приморский, Байкальский, Баргузинский, Хамар-Дабан. Горно-таежное ожерелье придает озеру неповторимую красоту. С пика Чарский, что у Листвянки, прекрасно виден исток Ангары. А на крупнейшем обитаемом острове Байкала - Ольхон– настоящее раздолье для туристов.
    И тут я вспомнил, как во время собкоровской работы («Известия») в Восточном Казахстане, я совершил отчаянный, иначе это не назовешь, поход в горы Западного Алтая, который еще называют Рудным. Вместе с художником местной областной газеты «Рудный Алтай» фронтовиком Андреем Бондаревым и ведущим орнитологом Казахстана Борисом Щербаковым жарким августовским днем 1981 года я отправился полюбоваться знаменитым Узлом хребтов. Поход рассчитывали на пару суток. Поэтому лишнего с собой не брали. Палатка, легкие курточки, охотничьи ножи, топорик, фотоаппарат ФЭД-3, сухой паек, чайник, спички, полиэтиленовые накидки на случай дождя и кроссовки.
     Высадились утром в долине города металлургов Лениногорска, что примерно в сотне километров восточнее  областного центра Усть-Каменогорска. И охотничьими тропами пошли в горы. Предстояло подняться не менее чем на 2800 метров. Полпути шли споро. Часа через четыре, в охотничьем домике, примерно, на высоте в 1000 метров перекусили. Устроили фото-сессию на фоне темнохвойной тайги – величественных кедрачей, елей, пихт сибирских, лиственниц.
    Но чем выше мы поднимались в горы, тем труднее становился подъем. По опушкам темнохвойного леса на прогалинах белели березы, зеленела осина, кудрявились рябины, заросли жимолости. Однако с каждой сотней метров пихты и ели отступали, а у верхних границ леса подступали альпийские луга. Среди высоких трав явно доминировала чемерица с широкими листьями, маралий корень, медвежья дудка с ажурными шаровидными соцветьями и высоченные вейники и перловники.
    А где-то на высоте 2000 метров над уровнем моря уже не встретишь ни деревца. Зато отчетливо видны высокие, темные и весьма неласковые, но манящие скальные пики хребтов.
   А еще чуть повыше – обширные альпийские болота. Они сплошь затянуты мхами, разными видами осоки. Питаются такие болота бесчисленными родничками. Именно здесь можно встретить обширные заросли карликовой полярной березы и карликовой ивы арктической. Их кроны не больше ладони. Кругом – высокогорные луга (около сотни видов растений!) – сочные от зелени, пестрые от цветов. Прекрасно чувствует здесь себя и алтайский ревень. На каменистых почвах заросли термопсиса, золотого корня.
   Именно на этой высоте нас застал сначала ливень, чуть выше переходящий в снег с сильнейшими порывами ветра, от которого не было никакого спаса. К тому же под ногами сплошное каменное месиво. Согнувшись в три погибели, мы цепочкой, не теряя друг друга из вида, шли, таким образом, не мене двух километров, не чая выйти на просвет. От полного фиаско нас спасали  целлофановые накидки, которые уберегли наши рюкзаки с провизией и сменой белья от водной стихии.
   А ведь внизу, откуда мы стартовали, было 30 градусов  тепла в тени. Эти пару километров мы преодолели почти за час. И поднявшись примерно на 2500 метров, сразу ощутили, как неожиданно ветер стих. Тучи оказались ниже нас. Где-то там, внизу, сверкали молнии, грохотал гром. А над нами сияло солнце, отогревая наши закоченевшие ноги и руки.
   И буквально метрах в 700 - 800 по нашему ходу сияли пики хребтов Холзуна, Вышеивановского, Убинского, Ивановского, Ульбинского, Большой и Малой Синюхи…
…С этими воспоминаниями я решил окунуться в озере Байкал, что тоже было похоже на авантюру. Ведь вода в озере всегда ледяная. В день нашего пребывания на нем, ее температура была около 8 градусов тепла. Тысячи туристов бродили по набережной, толкались у сувенирных лавок, у кромки воды на холодном пляже. На «материке» было за 25 градусов выше нуля.
И тут при всем честном народе я спустился на пляж, разделся до плавок, вошел в обжигающую все тело, прозрачную, как слеза, байкальскую воду и поплыл. Я не смог вынести эти «ласки» таежного озера более трех-четырех минут. Народ с изумлением глядел на 70 летнего «чудака», но никто почему-то не рискнул в этот час повторить мой заплыв. И напрасно! Такого адреналина в жизни не испытывал…