Что цыганка нагадала

                Сборник рассказов "О, эта проза жизни!"
                Опубликован в 2018.
                © Все права защищены.

Все персонажи и события вымышлены,
и любые совпадения с реальными людьми
и событиями — случайны.
         18+

                Часть III.   Анонс.


«ЧТО ЦЫГАНКА НАГАДАЛА…»
Отрывок из романа «Голова Медузы Горгона»

       Вечереющее небо вновь прояснилось, дождик, брызнув напоследок крупными каплями, прекратился, и огромное багряное солнце, возникшее в вышине, как по мановению волшебной палочки, медленно покатилось по небосклону, опадая всё ниже и ниже за горизонт. Словно вторя ему, на глади озера возникла мерцающая розоватая дорожка, остриём своим почти упираясь в берег. С озера повеял тёплый, едва ощутимый, ветерок. Всё вокруг в природе замерло в последних минутах прощания с солнцем. Монолитные скалы на противоположном берегу обозначились ещё рельефнее и ещё больше потемнели, приобретая грозную значимость. Был только этот Мир и я.
       …Едва выбравшись из леса на песчаный берег озера, я рухнула без сил. И так и осталась лежать, заворожённая внезапным превращением природы из пасмурной и безнадёжной в багряно-солнечную и приветливую, несмотря на грозный вид скал на том берегу.
       Я забыла всё. И как потерялась, и как заблудилась, и как рыдала от ужаса, и как брела, теряя силы, сквозь угрюмый и страшивший меня лес, и как горели ноги в резиновых сапогах, и как заболела нога, и как… и даже яму. Всё в этот момент несказанного блаженства на берегу лесного озера было забыто мной. Осталось только вот это: простор, свобода, солнце и розоватая нежная дорожка на глади озера…
        …Отрывисто и на низких нотах лаяла собака. Её лай всё приближался и, наконец, затих. Взамен него я услышала прерывистое дыхание, потом в нос ударил запах влажной шерсти, и холодное и влажное нечто ткнулось мне в щеку.
— Фу, Арго! Стоять!
       Я открыла глаза и прямо перед своим лицом увидела собачью морду — лохматую и устрашающе огромную! Я замерла и зажмурилась.
— Лежи спокойно, и он не тронет, — прозвучал негромкий голос. — Арго, ко мне!
Я почувствовала, как пёс отбежал. Но открывать глаза мне не хотелось. И оцепенение не прошло.
— Ты откуда такая здесь? — услышала я прежний голос рядом с собой. — Вставай. Земля влажная. Застудишься. А Арго можешь не бояться: если бы почуял он плохого человека в тебе — была бы ты уже инвалидом. А он, видишь, только носом тебе в щёку ткнулся — признал добро в тебе.
        Голос звучал почти сердито, с нотками даже недовольства, но почему-то рождал доверие. И было непонятно, кому он принадлежит — мужчине или женщине, старику или старухе, или молодому кому.
        Я открыла глаза, и осторожно поведя ими по сторонам, и не увидев рядом пса, села.
        Чуть в стороне стояла женщина. Не сказать, чтобы она была старой, или не старой. Но не была она и молодой. Рядом с ней сидела громадная кавказская овчарка — такой огромной собаки я в жизни не видела!
        Женщина что-то сказала ей, и пёс лег, а женщина приблизилась ко мне.
— Возьми, попей настоя целебного, — протянула она мне небольшую плоскую бутылочку с прозрачной жидкостью. — Силы к тебе и вернутся. Много у природы целебных даров. Этот — силы возвращает, боль телесную снимает.
       Почему-то я сразу поверила ей и, приняв из её рук бутылочку, сделала несколько глотков.
        Настой напомнил берёзовый сок, который я пила в детстве из подвешенной к берёзе бутылочки ранней весной в Сиверской. Отец делал небольшой надрез на стволе берёзы, привязывал под него воронку и под воронку — бутылочку. Туда, капелька за капелькой струился берёзовый сок, и я нетерпеливо бегала к дереву, проверяя, когда бутылочка наполнится, и отец, наконец, снимет её с дерева. Сок был необыкновенно вкусным, и напоминал мне своим вкусом о таявшем весеннем снеге и сосульках, грызть которые я так любила.
— Спасибо, — произнесла я тихо, возвращая бутылочку женщине и с трудом поднимаясь. Теперь я могла хорошо разглядеть свою спасительницу.
       Сухощавая, очень смуглая, всё лицо, особенно лоб, изрезаны глубокими морщинами. Пронзительные небольшие карие глаза под чёрными, как у молодой, дугами бровей смотрят понимающе, в самую глубину души. Орлиный, чуть приплюснутый книзу, нос. И изумительной красоты абрис рта, но губы жёсткие, туго сжатые. Голову покрывает цветастый платок — на малиновом поле — каскад голубых, красных и жёлтых цветов — всё это в венке из зелёных листьев. Платок чуть сполз назад и под ним видны чёрные, с красивыми белыми нитями седины волнистые волосы, расчёсанные на прямой пробор. Поверх белой в голубой цветочек рубахи — тёмная атласная жилетка. И тёмная широкая юбка до земли.
      «Какая красивая цыганка», — подумала я. «А в молодости, видно, была настоящей красавицей»
— Да, так и было, — прочитав мои мысли, произнесла цыганка. Голос её по-прежнему, будто никому не принадлежал, а был сам по себе — её.
      Она продолжила:
— И ты, милая, хороша собой, хотя сегодня не лучший твой день. И звёзды тебя добротой и отвагой не обделили. Но знаю, иногда тебе кажется, что одинока ты и покинута. И вижу я — помочь тебе надо. Пойдём ко мне. Всю правду тебе скажу, и кто виноват в том, что судьба здесь, в этом лесу, над тобой посмеялась, и почему с тобой такое приключилось.
       Я в удивлении вскинула голову.
— Да-да! Знаю уже и откуда ты, и что пережила. И помогу. Вон, на пальце твоём кольцо вижу. Отдай. Верну я его тебе. Не сомневайся. А Арго моего не страшись — он-то к тебе и вывел.
       Услышав своё имя, пес поднял голову, но не получив никакой команды от хозяйки, снова положил её себе на лапы.
       Я слушала цыганку, испытывая противоречивые чувства: и верила ей, и не верила и сама понимала, что разговор получается какой-то очень уж таинственный и… глупый. Никогда я не верила ни в какие сглазы, порчи и «тому подобные суеверия». Всегда, когда на моём пути появлялись цыганки, старалась обойти их стороной и никогда не решилась бы обратиться к их помощи и гаданию. Хотя атеисткой была воспитана, в будущее своё заглядывать всегда боялась — знала, что грех это большой — о будущем своём узнавать. Но сейчас, глядя на эту всё ещё красивую пожилую цыганку — почти старуху, — слушая, как она разговаривает со мной, и мгновенно вспомнив всё со мной произошедшее, а главное — свои собственные подозрения — вдруг поверила ей. И стала снимать кольцо.

Продолжение следует...