68. Варвара

Она ушла. Вернувшись, повела в посёлок. В каменном бараке постучала в дверь. Вышел хозяин.
-- Нам нужно жильё на сутки.
-- Два номера?
-- Можно один двухкомнатный.
Хозяин назвал ужасно большую цену.
-- Вы доллары берёте?
-- Беру. – посчитав в уме, он назвал заметно меньшую сумму в пересчёте.
Я дивился, почему такая разница.
-- Вы откуда прибыли? Курс доллара давно изменился. А за стабильную валюту я вам скидку сделал.
Я расплатился за жильё.
-- А обед и ужин можете обеспечить?
-- Без разносолов, что сам ем. За сутки – обед, ужин и завтрак – ещё столько же.
Он привёл нас в холодное помещение с другого входа. Похоже, прежние квартиры он использует, как гостиничные номера.
-- Не переживайте. Через час здесь всё нагреется. Электричество дорого, поэтому приходится экономить на тепле.
Подкрутив регулятор, он ушёл. Через час должен быть обед.
-- Давайте познакомимся. Как Вас звать, я знаю – в карточке прочитала. Меня зовут Варвара Егоровна. Чтобы не сомневались, могу паспорт показать. Мне 39 лет. Бездетная.
-- Трудно поверить. Вы такая красивая и такая очаровательная! Мне сказали, что Михаил Георгиевич, заместитель командира заставы, Ваш муж. А почему у вас детей нет? Вы же врач.
-- Давай на ты. А то толи про нас с ним вопрос, толи про меня. Тут не врачебная проблема, а семейная. Я потом расскажу. Времени девать будет некуда.
Пришёл хозяин с женой. Вдвоём в корзинах принесли обед на двоих. Сказали, чтоб после обеда поставили посуду в прихожей.
От нечего делать осмотрелся. В номере был туалет и даже душ. Бывшая кухня превращена во вторую комнату. Для хозяев двойная выгода: обед постояльцы сами готовить не будут, значит, купят у хозяев. Кроме того, вместо одной комнаты можно заселять две, значит, больше оплата за один номер.
К концу обеда в помещениях нагрелось. Едва слышно защёлкали регуляторы батарей. Варвара попыталась хотя бы сполоснуть посуду, но в душевой это не получилось.
-- Саша! Нам почти сутки ждать. Если мотобот придёт, то будет не раньше обеда. Расскажи о себе.
-- А мне нечего рассказывать. Выучился в восьмилетке. Не думал, что стану военным, а моряком тем более. Папин одноклассник предложил помочь поступить в его училище. Выучился и напросился на Северный Флот. Тут послали сюда. Вот и вся история.
-- А мой брат сказал, что тут вашему командованию за тебя хвоста накрутили сверху. За что?
-- Адмирал хотел куда-то пристроить. А я на месяц раньше приехал. Они же не знали, что он будет мной интересоваться. Вот и не поняли, что это я.
-- Как интересно! А что это адмирал беспокоился? И ещё. Награда за что? Её в училище ещё дали.
-- Я на допросе? Давай по очереди. Теперь про себя расскажи.
-- Я ещё в школе решила стать врачом. После десятилетки поступила в институт, выучилась. К этому времени брат отслужил в армии и окончил пограничное училище. Чтобы нас не разделили, всё же вдвоём легче, мы сделали фиктивный брак. Брат тогда служил в Киргизии у чёрта на куличках. Там в окружающих сёлах по-русски с десяток человек говорили-понимали. Они не поняли, что мы родные. Отчества-то у нас разные написаны. Вот и зарегистрировали, как семью. Потом распад СССР. Нас оттуда перевели в резерв, а потом сюда. Мы в резерве намучились так, что здесь раем жизнь кажется. Когда брат получит очередное звание, нас, возможно, переведут куда-то. А у тебя невесты нет?
-- Нет. И пока не было. А ты не ответила на мой вопрос. Почему детей нет?
-- От брата нельзя. От инцеста если родится здоровый ребёнок, урод может появиться в следующих поколениях. Не хочу рисковать. И ты никогда не пробовал женщин? Я имею ввиду и девушек.
-- Было дело. А ты не хотела родить от кого-то другого?
-- Нет. Сначала просто не хотела. Потом очень тяжело жить было. А потом опоздала. С возрастом гены портятся. Теперь если и родить, то надо от молодого, чтобы потом не мучиться со слабым ребёнком. А таких, которые мне нравятся, с которым захотелось бы в постель для зачатия что-то не попадалось. С возрастом мы более щепетильными становимся. Вот ты бы согласился это сделать?
Она сидела на краешке кровати. Спросив это, откинулась на спину. Высокие девичьи груди круто взвились над телом. Обтягивающая белая блузка ещё больше обрисовала талию и живот. Даже ямка пупка прорисовалась. Чуть выпуклый животик был промежуточным между женским и девичьим. Светло-коричневая юбка провалилась между чуть раздвинутых крутых бёдер, чуть обрисовав начало очертания промежности. Я невольно представил виденное в кухне заставы. Мне показалось, что сквозь материю юбки я снова вижу округлые очертания материала трусиков, огибающих пухлые половые губы с промежутком, над которым натянулся тонкая ткань. Привиделся даже продавивший её бугорок клитора. Отгоняя наваждение, я покрутил головой.
-- Вот видишь? Ты такой крепыш, а не желаешь. А мне от слабака не надо. Тебя даже железо не взяло.
-- Да я не отрицал. Вспомнил, как видел тебя на кухне. Как видение и как наваждение. А ты, правда, согласна на такой вариант беременности?
-- А почему бы и нет? Из-за возраста ты бегать за мной не станешь. А если что, так вас скоро от нас переведут. Парень ты крепкий. Если что не умеешь, я и подсказать могу. У тебя опыт-то есть?
-- Есть. Расскажу, брезговать будешь. Пообещай, что дальше тебя это не уйдёт. И если я расскажу, ты так же про себя расскажешь. А то у меня грехов море будет, а ты чистой окажешься.
-- Не окажусь. Тоже про себя расскажу, чтобы ты мог, если что отомстить.
Я без особых подробностей рассказал про Надю, про соседок и Пашу, про Полину и девок из штаба в Питере. И даже про Кристину и Тоню. Умолчал только про Минодору.
Варвара рассказала про себя. Целомудрие потеряла в институте на первом курсе на пьяной вечеринке. Даже не знает, кто был первым. Хотя до последнего курса вела разгульную жизнь, училась хорошо. Первыми осознанными любовниками были старшекурсники с достаточным опытом. Получая с ними довольно сильный оргазм, научилась получать удовлетворение и с другими. Не пропускала вечеринок с групповым сексом и всегда выходила победителем в сексуальных спорах. Сексуальный разгул постепенно надоел. После бурной институтской жизни хотела даже девственность восстановить. Но после регистрации с братом раздумала. Некоторое время жила с ним по-настоящему, как с мужем, но только в безопасные дни. Местные научили его анальному сексу. Он ему понравился даже больше. Да и размеры у него позволяли. Привыкла. Теперь лишь изредка заставляет его для профилактики женских болезней пользоваться вагинальным сексом. Всё остальное время – регулярно анальным. Хотела забеременеть, но не находила желаемых мужчин. Увидев меня, подумала, что я могу быть таким, но не представляла, как соблазнить и не засветиться. И вот теперь представилась возможность. Теперь решение за мной.
-- А как? С чего начать?
-- Уже стемнело. В комнатах тепло. Давай разденемся до приемлемого уровня. Потанцуем, если не сразу получится. А если придут хозяева, скажем, что спали.
Я снял форму, оставшись в утепляющем трико, она одела халат, оставив под ним лишь трусики и бюстгальтер. Удалившись в другую комнату, она взбила постель и сложила одежду. Вернувшись, подошла ко мне с сотовым телефоном. Из него лилась едва слышимая музыка. Встав в танцевальную позу, медленно повела в танец.
-- Я и не предполагала, что ты так хорошо умеешь танцевать.
-- А целовать можно?
-- Только без засосов!
Она была не выше Кристины, но с ещё более красивой фигурой. Переливающиеся под моей ладонью мышцы на её спине напрягли и без того возбудившееся достояние. Целуя, я уронил её на койку. В один момент с её ног слетели трусики. А я, волнуясь, как всегда, запутался в одеждах. Хотя хотелось на предельной скорости влететь в неё, я сдержался. Она ощущалась хоть и заметно теснее, но почти как соседки. Принимала со стоном и страстью. Но я её разочаровал. Не выдержал и пары движений. Она подтянула руками свои колени и покачивала тазом, будто укладывала в штабель влетающих в неё спермиев. Всё это напомнило Полину, которая тоже страстно хотела беременности.
-- Так быстро?
-- А что ты хочешь после воздержания? Ты хочешь беременности или удовольствия?
-- Одно другому не мешает. Отдохни. От тебя женщины беременели?
-- Полина и Надя. Ещё Паша. Она не понимала от меня или от Лёшки.
-- Почему?
-- Мы спали с ней по-очереди.
-- По расписанию?
-- Нет. Каждый день. Оба.
-- Комбайном?
-- Нет. Так же, как сейчас с тобой. Говорят, от разной спермы женщины не «залетают».
-- Так «залетала» же.
-- Это когда приходилось долго спать с одним. Пока другой в плавании или в отпуске.
В следующем туре у нас получилось, как она хотела. Мы кончали долго и одновременно.
-- Пока хватит. Пусть это усвоится.
Некоторое время мы лежали рядом. Чтобы не скучать, рассказывали друг другу про свою жизнь. Я задавал ей вопросы и медицинского характера. Она – про мои ощущения от той или иной женщины. Скоро я осознавал некоторые тонкости и особенности поведения моих женщин. Если про Полину она сказала, что та, действительно, хотела только беременности, то утверждала, что Паша была по-настоящему влюблена. А с Лешкой она отвлекалась, понимая, что не может быть мне женой из-за слишком большой разницы в возрасте. Поддержала она и правильность поступка с Надей. Только под постоянным контролем та будет идеальной женой. Алкоголизм у женщин непреодолим. А он порождает и распущенность.
Прошло часа два. Начав ласкаться, я снял с Варвары бюстгальтер и насладился её грудями. Они были девичьими, но несколько большими. Решившись на близость, я использовал науку Зои и за один заход вымотал Варвару оргазмами.
-- Ты влюбить меня хочешь?
-- Это плохо?
-- Для тебя, может, и хорошо. Но что будет со мной? Я же буду с ума сходить о тебе. Там – она толкнула меня тазом – возраст значения не имеет. Сам видишь, я тебе в матери гожусь, но такого, как ты, ещё не встречала.
Едва отдохнули, как постучал хозяин. Он принёс ужин. Варвара одела халат на голое тело, включила свет. Я нырнул под одеяло. Подобрав трусики и бюстгальтер, она сунула их мне под одеяло. Хозяин подозрительно огляделся.
-- Мы спали. Саша ещё и не проснулся.
Я никак не мог привыкнуть к свету и щурился, протирая глаза. Оставив корзину с ужином, хозяин удалился. Обед и ужин были рыбными, не слишком вкусными, но приемлемыми. Варвара то и дело глядела на меня восхищённым взглядом.
Приблизительно каждые два часа мы схлёстывались в объятиях и доводили друг друга до наивысшего наслаждения. Я нашёл нужные для Варвары особенности близости и легко вводил её в предельное состояние. Завершал, когда она начинала умолять об этом. Так было даже ночью.  Так было до и после завтрака. Она не позволяла истощиться моим силам, я заставлял её изнемогать от наслаждений. При этом она обязательно дожидалась, когда я кончу. Даже если у неё глаза на лоб лезли. Лишь звонок её сотового телефона остановил эту бурную идиллию.
Варвара не могла понять, почему так быстро у меня прошли шишки на голове и синяки под глазами, а на теле всё ещё сохраняются.
Мы пришли на местный причал, где с Лёшкой три с половиной месяца назад сели на мотобот. Из него также выкидали на причал груз, вышли люди. С ними вышел и наш командир. Его вместе с сообщением от Варвары вызвали в штаб. Он приказал нам возвращаться, а за ним прибыть на следующий день. В этот раз и я участвовал в погрузке. Вместе с нами на судно поднялось и несколько человек. Как и в прошлый раз, на мостике капитаном стоял Лукьяненко. Варвара зябла, поэтому я некоторое время был около неё. Разместив её у тёплой перегородки моторного отсека, поднялся на мостик. Лукьяненко рассказал о прошедших событиях. Никаких изменений у нас не произошло. Вертолёт так и не прилетал. С огромным трудом пришла ГАЗ-66 и увезла пульт управления и насосную станцию с масляным баком. Масло из бака слили и везли во флягах. Выпавший значительным слоем снег мешал движению машины, а камни под ним вообще останавливали её. Большую часть времени буксовали и копали снег.
На море была большая волна. Бот не рассчитан на такую. Его преимуществом было то, что он не зарывался в гребни носом, хотя проваливался до самой палубы. Редкая волна плескала на неё. Зато только плащи и крыши защищали от брызг. Из трюма поднялась Варвара. Её тошнило. Она и прежде с трудом переносила качку и трюмный запах. Но сейчас позывы рвоты были неудержимы. Поэтому никогда не ела перед плаванием. Повиснув на леере борта, она открывала рот, но ничего не выходило. Чтобы её случайно не выбросило за борт, я обвязал её за талию каким-то концом. Лукьяненко достал откуда-то мятную конфету. Успокоившись, женщина повернулась к трюму и снова повисла на леере.
-- Сегодня там невозможно воняет.
Я не заметил усиление запаха. Даже показалось, что в прошлый раз запах был сильнее.
Я знаками спросил разрешения подняться женщине на мостик. Получив положительный кивок, помог ей подняться. Лукьяненко показал на угол, где стоял ящик. Я сел и распахнул шинель, чтобы согреть дрожащую и промокшую женщину. Она села мне на колени и калачиком свернулась, припав к груди. Лукьяненко прибавил температуру в рубке. Минут через десять она притихла – согрелась. Кажется, уснула. Снова, как и в прошлый раз шли галсами. Боковое волнение с Атлантики могло опрокинуть и перевернуть судно, поэтому поперечное волнение приходилось преодолевать под углом. Ветер и волны сносили наш кораблик, а он, двигаясь под углом, компенсировал снос, одновременно перемещаясь в нужном направлении. Из-за более сильного ветра и волны шли на целый час дольше.
Когда Лукьяненко с матросом вышли, Варвара с по-детски наивным видом посмотрела мне в лицо и тихо сказала:
-- Кажется, я забеременела. Потому и тошнило.
Мы вышли следом. За время пути мы согрел друг друга телами так, что её курточка подсохла, а я спереди, кажется, слегка вспотел. Варвару уже ждал снегоход. Водитель привёз тулуп и меховой мешок. В мешок помещали ноги, поэтому приходилось садиться боком. Я поправил на Варваре тулуп, и они уехали. Снегоход уже накатал дорожку, поэтому гонял довольно быстро. Перед сном я выпил ложку варева Минодоры, умылся им, а остатками намочил синяки на теле. На ужине коллеги интересовались моим здоровьем и рентгеновским обследованием. Не многие поверили в отсутствие повреждений мозга. Возможно, меня защитила шапка, не сразу слетевшая с головы.