Ex nihilo

                EX NIHILO

   Какие чУдные сапоги! Когда мою очередную обновку супруга обозвала «опорками», я купил эти сапоги- снег чистить и в магазин ходить. Серые, дутые, камуфлированные. Как раз по погоде. Сходить на платформу взять билет на завтра, зайти в магазин, ну и всё такое. Хлюпает внесезонный снег (погода потерялась), фуры сгрудились у магазина на обочине, превратив дорожки- не хочется говорить во что… Оторвался…  Пошла накатанная снежная дорога. Где- то через километр- платформа. «Разъезд N-й километр» - чудный адрес, это по пути моего следования. Всё- серое, даже белый снег, который всегда отражает небо. Заняться собой, устроить приятную прогулку. С приятными воспоминаниями…

   - Кто готовился на «пятёрку»?
Класс молчит.
- На "четвёрку"?
Тишина. Владыка Антоний обводит строгим взглядом опущенные долу взоры. Половина аудитории старше его, есть даже профессор.
– А на "тройку"?
Румянец ударяет в лицо владыки, он делает глубокий вдох и выстреливает:
- Вы что все на «двойку» готовились?!
Мягкий сербский акцент. Добродушный гнев монаха. Кажется, все наслаждаются этим наползающим и проникающим ужасом.
- Я вам всем сейчас "двойки" поставлю!
Раздаётся звонок его мобильника. Владыка нехотя отвечает после паузы: «Рцы! Рцы!» Выслушав что- то, отключается, энергично встаёт, как облако, взмахнув своими одеждами и развернувшись вокруг своей оси, «страшным» перстом (будто на Страшном суде) тычет в ближайшую к нему Галину:
- Вы!
В глазах Галины (некогда ведущей одного из центральных телеканалов) неподдельный ужас, готовый вот- вот перерасти в хохот, как от чудовищной шутки…

   Как- то владыка перепутал время, он уже выходил из института, когда собралась вся группа. (Не могли же все одинаково ошибиться.)
- Я не могу, должен быть там- то.
И ждёт, как экзаменатор- правильного ответа.
- Владыко, мы не прогуляли, Вы сами назначили время.
Антоний «включает» сердитость, которой давно уже никто не боится и все, скорее, привыкли ею любоваться. (Какие там санкции!) Антония бережно берут под руки наши дамы, разворачивают и ведут обратно в корпус. Владыка ещё пытается сердиться и даже угрожать. Но всё напрасно…

   Хохотнуть себе под нос, благо никто не слышит. Да и нет здесь никого- только поезд  товарный выползает из- под моста, предусмотрительно долго сигналя. Сейчас всё погрузится в грохот и свист. Ветер будет рвать одежду и срывать шапку. В более сухую, то есть морозную и снежную, погоду после такого поезда снег приходилось выковыривать даже из ушей. Это как буран или тайфун (не помню точного названия). На платформе в маленькой будочке- дежурный кассир. Здесь и кассы- то постоянной не предусмотрено. Работает. Окошко открыто, внутри никого не видно. Стучать не хочется- на таких постах стук часто раздражает и даже обижает. Просовываю в щель телефон, отключаю наушники- может быть новости из Мюнхена окажутся приятнее. Не сработало. Стучу… В общем, билет я как- то получил. «Счастливого пути»  теперь желают- будто подписываются под приказом о получении премии. Жёстко всё очень. Тяжело и безрадостно. Так все и живут.

   - Вы «подтягиваете» Лейбница под себя. Я считаю- работа хорошая.
Работа была отличной, и это признала госкомиссия. Она писалась полтора года в одном очень Высоком учреждении на виду у всей почти государственной верхушки. А Лейбница, этого гиганта, философа и математика (открывшего параллельно признанному автору дифференциальное исчисление, и оставшегося в тени), юриста, правую руку Курфюрста (надеюсь, прошедшие годы не всё ещё спутали в голове),- Лейбница стоило «подтянуть», но не под себя, конечно. Всё, что он открыл в философии, было уже известно, но не в Европе. Вот только недооткрыл чуть- чуть, если принимать во внимание древнейшие письменные памятники.
Здесь были и римские поговорки, дохристианские, в которых уже блистала позднейшая христианская этика. (А по слову величайшего авторитета, пр. Хлебникова, не секрет, что Евангелие- чисто этическое произведение.) Экзальтация новичков от религии, неофитов, может продолжаться веками и даже тысячелетиями.
А русская философия, вызывающая усмешку у иных (в большинстве) философов. Русская философия- предмет, не мыслящий истинного без прекрасного, точного- без музыкального, вечного- без живого и трепетного. Она есть. Просто её принимают за поэзию или лирику… Это была захватывающая и прекрасная работа, в которой религии разводились по двум углам всего- лишь, при всём их необъятном спектре…

   Я нашёл на тропке свои собственные следы. Я бы сказал, что это следы двухметрового человека. Но я не бежал, не спешил. Да, увидев их, я бы ошибся.

   - Стефан Пермский проповедовал у зырян…
   - А попробуйте преподнести свой доклад как проповедь,– неожиданно вносит свою коррективу игумен Сергий.
Минутная пауза. Аудитория улыбается, предвкушая нечто необычное. Докладчик напряженно вспоминает принципы и правила проповеди. И вдруг его озаряет. Он подходит к окну, смотрит на тёмную улицу, набирает воздуха и начинает выхаживать у преподавателя за спиной из угла- в угол, вынуждая его вертеться на стуле (подобно профессору в фильме «Приходите завтра», вверх- вниз, над роялем-под роялем), как бы в отместку, потому что и предложение его- тоже своего рода «месть» за неудобные в прошлом вопросы.
- …Двери открыты! Нет никаких преград. Идёмте же проповедовать Славу Божию! - и докладчик упирается взором в приоткрытую дверь аудитории, ожидая, что все поднимутся и радостно проследуют на тёмную дождливую улицу. Аудитория с опаской косится на дверь. Повисает неловкая тишина.

   Наш логик, который в собрании «высокомудрых» студентов иногда вопрошал жалобно: «А можно мне подать голос?»

   Или наш самый молодой преподаватель, которого на внеурочных собраниях- торжествах часто заботливо подкармливали или даже подпаивали наши дамы…

   Кстати о дамах. Две блондинки, как они сами себя называли, на философско- богословском… Комментарии излишни. Ещё на каком- то из начальных курсов во время сессии одна звонит другой и с дрожью в глосе просит почитать свой конспект.
- Я ничего не знаю. Почитай, может, у тебя понятнее.
Шёл тогда ещё и курс латыни и всюду все уже смело писали «EX NIHILО»- «из ничего» (о сотворении мира). Вот она и читает по рукописному тексту:
- И сотворил Бог небо и землю…- и после паузы, видимо пытаясь разобрать,- ЭХ, НЕ ХИЛО !.. Хохот с другой стороны оборвал подготовку надолго. Этот анекдот повергал наших преподавателей в нечто подобное истерике. Он и до сей поры наверняка передаётся из уст- в уста.

   На профессора Зубова ходили, как в театр, даже знакомых приглашали. Просто насладиться эстетикой преподавания.

   Тропа опять пропала в жиже, сотворенной будто из ничего фурами, или, напротив, утонула в "ничём". Прогулка удалась. Я заглянул на разведку в цветочный ларёк на шоссе. Я давно приглядел огромного симпатичного ежа- подушку. Но ёжик уже «убежал» и до 8 марта может и не появиться.

   - У Вас какой- то свой путь. Следуйте ему и ничего не бойтесь.
Профессор Хлебников делился с нами своим мистическим юношеским опытом, незначительным уже для него, которого «не жалко». «Аттитюды» и прочее- целый словарь философской лексики. Наши блондинки начинали «истерить» от смеха: «Мало того, что ничего не слышно, да ещё ничего и записать не успеваешь.» Милейший профессор читал очень тихо. Как говаривал Д.Д.Кабалевский, музыка покоится на тишине, как бриллиант- на бархатной подушке. Мы ловили каждый звук. Как вспоминала о нём упомянутая Галина: «Язык- это очень просто! Запомните страницу иностранного текста- и язык ваш.» Профессор знал их более десятка, точнее уже не припомню.

   Это- учебное заведение в Москве, в котором лекции предварялись раздачей чая и сладостей по столам, начиная с преподавательского. Я не знаю, были ли когда- либо ещё такие, будут ли? Но даже этот мрачноватый первый весенний день, посвящённый пустым рутинным заботам, кажется светлее и теплее. Кажется прожитым не напрасно, связанный воспоминаниями. И если бы можно было ещё раз отучиться там же- я не отказался бы. Всё дело в том, что мы вас любили, дорогие наши учителя. Но это, видимо, уже было ответным или отражённым чувством.
   СПАСИБО.
А мир был создан мартовским.

     01.03.19