Как муравьишка домой спешил

Довелось как-то мне порыться в хламе на чердаке дачного имения детского писателя В. Бианки. Много там всяких ненужных вещей: истлевший шушун, астролябия, теодолит, сачок для бабочек, худые носки, худые галифе, подшивка газеты "Искра", "Пионерская правда", худое корыто, худая сеть для ловли раков, засохшие скелеты раков. И целове ведро черновиков невоплощенных, незавершенных произведений. Одно из них меня заинтересовало и очаровало. Вот оно:

КАК МУРАВЬИШКА ДОМОЙ СПЕШИЛ

Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
«Отдохну немножко - и вниз».
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, - все домой бегут. Сядет солнце, - муравьи все ходы и выходы закроют - и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки. Несётся листок через лес, через реку, через Мытищи, к городу М. Летит Муравьишка на листке, качается - чуть жив от страха. Занёс ветер листок на берег великой реки М. недалеко от города М. Листок упал на какое-то белое возвышение и замер. Муравьишка себе ноги отшиб. Лежит и думает:
«Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров - сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».
Чует Муравьишка: земля под ним ходуном ходит: вверх-вниз, вверх-вниз: Огляделся, и вдруг с ужасом осознал что сидит на человеческом, волосатом афедроне, принадлежавшем мужчине, по виду – статскому советнику, с бородкой и со спущенными до пяток габардиновыми панталонами. Вечерело. Лягушки в заводях начали свой вечерний дивертисмент, легкая летняя прохлада опустилась на теплую землю, солнечные лучи уходящего дня медленно скользя по земле, по влажной траве, по воде и буеракам, раскрашивали причудливый ландшафт, взлохмаченный сочными неповторимыми узорами.
- Милый! Милый! Милый! О! Mon cher ami! - услышал муравьишка хрипловатый женский стон, доносившийся откуда-то из-под мужика. Муравьишка спустился немного по склону афедрона и увидел, что они со статским советником находятся на грузной даме средних лет, растекшейся под ними, как вчерашнее тесто. Дама эта, в задранном до самой груди ярком платье-глясе с рукавами a la Fontanges , с ласковым восторгом глядя из-под опущенных ресниц на уморенного, заезженного донельзя , истекающего потом, молодого красавца, трогательно шептала ему в розовое ушко.
- Ишшо! Ишшо! Гут! Я! Я! Натюрлихъ! Браво! Бис!
Неожиданно мужчина как-то странно задергался, громко выдохнул, и затих, словно его выключили из сети.
Муравьишка впервые видел процесс размножения людей.
- Совсем, как мы! - с умилением подумал он, поглаживая лапкой афедрон мужчины.
Мужчина, расслабившись, отдыхал на пышном здоровом, полном сил женском теле, словно на мать-сырой-земле, наблюдал за вечерним спокойном сползанием сумерек, за плавным течением реки. В зарослях жимолости громко и надрывно задроковал напуганный чем-то лазоревый дрок.
Вдруг муравьишка услышал позади себя шорох, треск и шелест, топот. Обернувшись он увидел молодую, статную лобковую вошку, пробирающуюся сквозь чащу густых, жестких волос. "Итить! Какая страшная! Не зря их люди так боятся!" - с омерзением подумал муравьишка.
- Вошка-вошка, помоги мне добраться до муравейника! - взмолился муравьишка.
- А ты меня не съешь? - подстраховалась вошка.
- Мы вошек не едим! - гордо ответил муравьишка.
- Тогда айда, за мной! - гаркнула вошка.
И вдруг муравьишка замер, увидев, как из-за поворота реки показалась небольшая лодка-плоскодонка, в которой сидел угрюмого вида мужик, в красной рубахе, по виду - крепостной. Он доплыл почти до того самого места, где застыл в изнеможении наш герой и бросил весла и нагнувшись, взял на руки забавную ладную гишпанской породы собаченку. Несколько минут он сидел, прижавшись к ней лицом. Собачка, в радостном возбуждении лизала мужику лицо. Наконец мужик выпрямился, поспешно, с каким-то болезненным озлоблением на лице, окутал веревкой появившиеся откуда-то кирпичи, приделал петлю, надел на шею собачке, поднял ее над рекой. В последний раз посмотрел на нее... Собачка без страха, доверчиво глядела на него, повиливая хвостиком. Он отвернулся, зажмурился и разжал руки...
- Вот, скотина, - с укоризной подумал муравьишка, пробираясь сквозь волосяную чащу.
- Иван Сергеевич! А Иван Сергеевич? - услыхал муравьишка снизу давешний женский хрип, похожий на натужный голос, страдающего запором человека. - Подымитесь ужо! Мине же тяжело...
- Ах! Да,да! Конешно! - рассеянно воскликнул мужчина, поспешно поднимаясь с дамы, отряхиваясь, натягивая штаны, и садясь рядом на траву...
- Ё! Бл! Дьявольщина! - успел грязно выругаться муравьишка, неловко взбрыкивая лапами, упав с афедрона в густую траву.
- Что вы сказали? - вздрогнул Иван Сергеевич.
- Bien merci! - Дама, освободившись, нервно сделала несколько мощных глотков рейнвейна из пузатой бутыли, стоящей в траве, и широко расставив короткие подагрические ноги, стала выбирать из под себя бурую солому, труху и мох...
- Вы непременно должны описать все это...Противный! Вместо того, чтобы писать ваши несносные канты... Ведь это - божественно! Согласитесь... Божественно! Не так ли? - капризно говорила дама надтреснутым, нарочно искаженным, якобы детским голоском, оправляя свои изрядно помятые юбки, корсет, кружевные панталоны, приглаживая волосы всклоченного, сбившегося набок парика, вобравшего в себя кусочки прошлогодней травы и мелкие корявые сучки и не больно при этом, балуясь, ударяя мужчину по носу веточкой крапивы.
- Да! Да! - согласился мужчина, торопливо, но аккуратно записывая тщательно очиненным карандашом «Glesser» в маленькой записной книжечке в кожаном тисненом переплете мелким красивым почерком: « Мужик топит собачку в реке. Самодержавие. Крепостной строй. Барыня – жестокая самодурка!» - Только знаете, мадам... я никогда кантов-то и не писал... - произнес он задумчиво, захлопнув книжечеку . - Никогда! Слышите? Никогда!... А надо бы!
В воздухе пахло сгнившими листьями, носками, трусами, водорослями, и черноземом. Муравьишка поскакал на запах чернозема, и вскоре выскакал на полянку, к муравейнику, где хлопотали его родственники, муравьи. Они хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают. Все закрыли - один, последний, вход остался. Муравьишка Прыг, скок, кувырк – и домой!
Тут и солнышко зашло.