Шефская помощь

   Я вырос в большом городе, как говорят на асфальте, в высотном доме на пятом этаже, и поэтому к сельскому хозяйству относился, мягко говоря, весьма прохладно…
     И вот, когда я работал художником в парке культуры и отдыха, куда меня пригласил мой друг Сергей Багдасаров, который  был там художественным руководителем, случился небольшой, казус…
  Посылают работников культуры в колхоз оказать шефскую помощь, а я, это всегда называл - «нашару - поработать».
    Меня всегда удивлял тот факт, что где-то, скажем за границей – один фермер с семьёй обрабатывает и выращивает целый урожай, а у нас, почему-то совсем – наоборот. Целый колхоз с кучей работников не могут справиться с урожаем без битвы…
   От нашего культурного заведения, решили послать трёх человек. И я, как ни странно, попал  в этот «чёрный список».
 Возмущённый такой дискриминацией я к Багдасарову, и говорю:
 - С какого такого перепуга меня в колхоз засылают, из меня такой сельскохозяйственный работник, как из бегемота – балерина, пусть лучше наш завхоз – Иван Иванович едет, он из села, вот как раз и вспомнит своё босоногое детство.
- Он наотрез отказался, мотивируя это тем, что «вин свое видробыв».
Вот думаю: «Гад! Не даром я ему погоняло дал – « две жопы».
 Потому, что он часто, зайдя к  нам  в мастерскую  или в отдел методистов, пафосным голосом, говорил поговорку:
- Одна голова хорошо, а две – лучше!
    Я  как-то сижу с нашими работниками культуры, пью чай, а тут  завхоз заходит. И что-то рассказывая, его всегда было трудно понять, потому, что слова – опережали мысли, в конце,  решив, завершить умной фразой, так и сказал:
- Одна голова хорошо, а …               
    Но я, успев, вставить свои «пять копеек», добавил:
- Две жопы – лучше! - и все засмеялись.               
   Так к нему и пристало – «две жопы».
Продолжая разговор, я у Сергея спрашиваю:
 -А Жанна едет?
 Он утвердительно кивнул головой. 
 - Хорошо,- говорю,- но я поеду на своей машине.               
- Если бензина не жалко – едь, - ответил он.
  Надо сказать, что у нас в отделе культуры работала, Жанна Аркадьевна – голубоглазая блондинка с точённой фигуркой и не высоким ростом, ей было сорок два года, и у неё даже внук уже был, но выглядела она на двадцать семь, не  больше, это тот редкий случай, когда молодость и опыт соединяются в одном человеке. Её вожделел весь мужской коллектив…
Я бегом в отдел и спрашиваю:
- Жана, ты едешь в колхоз?
 Она унылым голосом, отвечает:
- Гады,  заставляют. 
- Не переживай, поедем на моей машине.
Она, посмотрев на меня с удивлением, типа, - «нифига себе заявочки»,  ведь мы, как в песне - «просто знакомы», а тут такие «подкаты»,  говорит:
- Хорошо, но давай возьмём ещё и нашего электрика – Николая.
А я подумал: «Нахрена, нам электрик, но хорошо хоть не кузнец, - в сердцах вздохнув, соглашаюсь, - ладно, возьмём!               
   Это она видно специально, чтобы  не пошли всякие разговоры. Рано утром в пятницу приезжаю в парк, а там  уже Николай с Жанной меня дожидаются. Сев в машину – поехали. Поездка заняла не больше часа, мы по пути успели ещё в магазин заехать – отоварится. Едем – пьём  Пепси, пирожными заедаем, всякими фруктами закусываем, вообщем «клею» Жанну по полной программе…
   Приезжаем в колхоз, а там уже стоит автобус, на  котором приехали другие подневольные работники, их, было человек тридцать, не меньше.  Нас встретили председатель и парторг.Видно они подумали, что если на машине приехали, то – это начальство и к нам, вернее сразу к Жанне, потому что ни я, ни Коля  на начальство – «не тянули». Она не сконфузилась, а так уверенно представилась, они довольные                улыбаются, рассказывают где нас будут размещать.
  А  я,  как  увидел  – эту  школу,  в  которой мы будем ночевать, - эти зачуханные раскладушки, подушки, одеяла – мне стало не по себе.
 Думаю: « Лучше в машине буду спать».
   А слова председателя, что после обеда – на поле пойдём, окончательно меня добили.               
 «Так, - говорю сам себе, - с этим надо, что-то делать, не пахать же на поле, что я трактор?».
   Подойдя   к  парторгу,  здороваюсь и  представляюсь:
- Здравствуйте, я художник работаю в паке культуры и отдыха, хочу вам предложить шефскую помощь по оформлению, а то я смотрю беднова-то у вас по части наглядной агитации.
   Последние слова на парторга произвели особенное впечатление, он даже, наверное, подумал: «Вот возьмёт и «накапает», при случае, где-нибудь в райкоме, что у меня политическая пропаганда и агитация не на должном уровне».
 И  улыбаясь, оправдывается:
 -  Я с большим желанием сделал бы, даже хотел в райком обращаться, а то наш местный художник спился и умер, и кинул нас, можно так сказать, на произвол судьбы.
     А мне этого только и надо…
 - Поехали, - продолжаю,- покажите, что надо сделать.
   И мы отправились сначала в клуб, а потом в контору, он показывает и перечисляет, где и как бы хотел оформить плакатами, транспарантами и лозунгами всякими. Подъезжаем к ферме, а у неё крыша обшарпанная, стены потрескавшиеся, а парторг  предлагает:
- Вот здесь на стене повесим большой транспарант, на красном фоне напишем: « Вперёд к победе коммунизма!»
- Может, сначала стену заштукатурите и покрасите?- спрашиваю, - а потом и лозунги повесим.
 - Да некогда, мы к празднику не успеем, а так плакат прибьём, и никто под него заглядывать не станет. 
- Ну, и то верно, - и продолжаю, - тут одному не справиться – помощники надо, я среди наших спрошу, может ещё художники найдутся?               
   Он, такой довольный:
 - Отлично, а я за материалом красным схожу и в мастерской посмотрю какая краска там осталась.
  А я к нашим поехал.   
Захожу в школьный класс, где нас разместили, а там – все копошатся, суетятся, расставляют, расстилают, в общем  работа кипит.               
   Тогда я, встав возле доски, громко говорю:               
- Товарищи! Минутку внимания! - все повернулись, а я продолжаю, - вы все работники культуры?
  - Да! - хором кричат.
  Тогда  я  спрашиваю:
- А художники есть?
 Три человека поднимают руки:
- Мы учимся в художественном училище на оформительском факультете. 
- Это хорошо, - и продолжаю, - для вас будет отдельная работа, заканчивайте стелиться и, айда, со мной. 
Выйдя  на  улицу, а я им суть проблемы рассказываю.
 Они обрадовались, что не надо будет в поле горбатиться и сразу согласились. Поехали мы в клуб, а там уже парторг с красной материей, белой краской, кистями  и старыми порванными транспарантами.
  Я, у ребят спрашиваю:
 - Вы буквы писать умеете?
- Вообще-то умеем,- отвечают,- но такие, большие ещё, ни разу не пробовали.
  Тогда я, как бригадир, одного ставлю перетягивать заново подрамники, другого размечать, сам  буквы контуром пишу, а третьего с флейцем заливает «сплошняком».
   Парторг, как увидел такую слаженную работу, заулыбался и, видно, даже прикинул, как под это всё, он сможет денежки по договору для себя «отвернуть»…
   Я это сразу понял, потому, как не первый год по колхозам наглядную агитацию делал и ещё ни одного парторга не видел, который  не хотел бы  с нас немного денег урвать. 
  Поэтому, улучив момент, отвожу его в сторону и говорю:
- Всё, работа пошла, - и добавляю, - так может нам на завтрак колхоз выделит молочка и булочек или пирожков каких-нибудь?
 - Да, легко! - отвечает.
   И пишет одну записку на ферму, чтоб молока налили, а вторую на пекарню, чтоб – булочек.
Дописав очередной транспарант, командую:               
- Так, вы вдвоём заливайте буквы, а ты,- обращаясь к студенту, который перетягивал плакаты, - бери ведро из-под воды и поехали со мной.               
   Приехав на ферму, я бригадирше, рассказываю, что так, мол, и так, мы художники – плакаты рисуем и парторг послал нас за молоком.               
 А женщина-бригадир интересуется:
- Вы, что краску будете молоком разводить?
- Нет, это для наших ребят для поднятия  тонуса  и  вдохновения,- в шутку отвечаю.
Она смеётся:
- Ну-ну, у нас молоко свежее, парное и жирное от него ни только тонус может подняться, но кое-что другое,- и наливает почти полное ведро.
 Тут и я офонарел, но вида не подаю, дают – значит надо брать.  Потом поехали на пекарню, там два десятка пирожков с повидлом, с картошкой и капустой дали…
    В общем, бартер удался.
Студенты оказались не большие любители молока, поэтому, больше половины ведра осталось да пирожков штук восемь. Вечером приезжаем в школу, я заношу в класс, где наши расположились, ведро с молоком и пирожками. В первую очередь, конечно же, налил большую чашку и дал пирожок Жанне.
 Она, как увидела и говорит:
 - Ой, давно я парного молока не пила, прямо детство своё вспоминаю.
   А я рад, что угодил и "подкат" удался, предлагаю:      
 - Ты пей, я ещё принесу.
    А все, как увидели такую роскошь – свежее  парное молоко,  давай  его кружками черпать и пирожками закусывать. 
    Я еле успел набрать ещё одну чашку.
  Так минут за двадцать, почти всё ведро и выпили.
Я, роздухорившись, спрашиваю у Жанны:
- Ты где на ночлег устроилась?
- Баб  всего трое, - отвечает, - поэтому нас со всеми вместе положили, мы ,правда, расположились в углу, но могу представить, что это будет за казарма.
 Тогда, почувствовав, что не зря приехал на машине, и мои планы и фантазии могут превратиться в реальность, предлагаю:
- Если хочешь, можешь со мной в машине спать, я думаю, что это лучше, чем со всеми.  Я представляю, какой там храп и «штын» будет стоять,  - и продолжаю, - не бойся, приставать к тебе не буду.
- Да я и не боюсь! – говорит, слегка улыбнувшись.               
  Тогда,  поставив  свою «копейку» чуть в сторонке от входа, раскладываю сидения, укладываю матрац, подушки, ну прямо, как в машине у Пьера Ришара в фильме «Укол зонтика».
 Пришла Жанна, похвалила меня:
- Молодец, классно всё устроил, - и легла рядом… 
     К одиннадцати вечера народ, вроде бы, начал укладываться, но не весь, потому, что мимо нас пробегали какие-то люди к концу здания, где был туалет.
- Вот, - думаю,- ещё полчаса и все утихомирятся и всё будет нормально.
А поток народа, наоборот стал только увеличиваться.
 Я думаю: «Неудачно я стал! Но, кто же думал, что такая беда случится? И машину теперь не переставишь…»
   Да и Жанна ворочается и ворочается, я уже грешным делом обрадовался, типа, - « Свершилось, наверно, почувствовала, что одинокий мужчина – рядом».
   А она и говорит:
- Когда я ходила, было нормально, а вот легла, и мне что-то не хорошо.
  Тут у меня прилив эмоций, не зря эта бригадирша на ферме сказала про поднятие тонуса, я и предлагаю:
- Так, сейчас хорошо будет!
А Жанна раздражённо:
- Ты, что дурак? Не понял, что на меня срачка от молока напала? – и бегом из машины в туалет.
  И тут до меня дошло, почему такая суета происходит. Народ выбегает, туалета не хватает, но  всё, как в старом  пошлом стишке:

               Хорошо в деревне в поле,
               выйдешь летом, сядешь срать.
              Соломинка в жопу колит,
               Далеко тебя видать!

   В общем, Жана ещё три раза за ночь бегала, да и остальной народ только к утру угомонился…
    В семь утра приходит бригадир полеводческой бригады и давай будить людей на работу.
   Да  куда там?  Правда, несколько человек пытались подняться, видно, у них организм был более стойкий к  парному молоку, но и они из-за этих городских хлюпиков, шаставших всю ночь в сортир, со слабым желудком, тоже не выспались.               
   В общем беда, да и только.
   Еле-еле часам к одиннадцати народ попал на поле и то после завтрака, у некоторых опять проявилась диарея.
   Я с художниками в клубе спокойно работаю, новый плакат – доярку с коровами рисуем.
   Парторг, как увидев его, говорит:
- Это хорошо, что сейчас не тридцать седьмой  год, а то бы тебя, за вредительство расстреляли. 
   А я парирую:
- Вы случайно, в молодые годы у Берии не служили? Как-то быстро до всего докопались?               
- Нет, не служил, -смеётся,- молодой ещё.  Я от председателя тоже из-за тебя нагоняй получил.
- А я, то тут причём, - удивляюсь, - колхоз дело – добровольное, хош пей – хош не пей, никто никого не заставлял!
     А сам думаю: « Я тоже пострадал, такие   строил планы: на машине девушку привёз, по дороге угощал, спать уложил. И дёрнул меня чёрт  молоком её на ночь напоить.  Ну, хотел, как лучше, а получилось – как  всегда!"
 Всё! В следующий раз, привезу и – в койку, а уж потом буду угощать...