В перевернутом мире

На столе стояла кружка с уже давно заплесневелым чаем. Вокруг нее летали мелкие назойливые мошки. Грязная посуда с остатками еды была свалена в раковину. Из неплотно закрытого крана капала вода. Кап… Кап… как метроном, также безучастно и равнодушно. Капли бились о фаянсовые края тарелок, дробились в брызги и падали на пол. Пустые бутылки валялись под столом, по которому деловито полз усталый таракан. Потолок давно пора было белить. Штукатурка висела грязно белыми клочьями. Неизвестно почему, но ее облюбовали все те же мошки. Они садились на нее и тогда, когда мух становилось много, штукатурка падала с характерным шлепком. Шляп… Чувствовался запах самогонки и… кислой капусты?!

Марина вошла в большую комнату. Возле окна в куче земли лежал разбитый горшок. Маленькая цветочная жизнь угасала… Стулья были свалены в центре комнаты в кучу. Ковер был сорван со стены и лежал на полу. Рядом с ним спала мать Марины. Девушка смотрела на нее: на столь знакомые руки, которые в, казалось бы, далеком детстве гладили, а не давали пощечин; на нечесаные волосы, которые еще недавно были гордостью и Марины, и ее мамы.

Девушка на цыпочках пошла в свою комнатку, в маленький закуток, но тихие шаги дочери все же разбудили мать. Открыв туманные глаза, она посмотрела вокруг себя и неожиданно резко вскочила на ноги.

-  Ну, что приперлась? Где ты шлялась? Все по мужикам бегаешь. Спишь где попало и с кем попало. Хоть бы денег за это брала, а то… Смотри мне, ляльку не принеси… Я тебя весь вечер жду, а ты…

Мать Марины прорвало. Она судорожно трясла головой, словно выталкивала из себя слова. Мать говорила, но дочь ее не слушала. Почему то в такие дни глаза матери походили больше на рыбьи. Такие же пустые и водянистые. Говорить, а тем более ругаться совершенно не хотелось.

- Я была у Аньки, - бросила девушка через плечо и пошла к себе. Только там она смогла дать волю чувству и расплакаться. Но остаться наедине  с самой собой ей не дали. Нетвердо стоя на ногах, мать распахнула дверь и ввалилась в комнату.
- Ты, что не поняла! Я с тобой разговариваю, а ты передо мной задом крутишь. Что распустила сопли до земли? Позорище! Слышь, я твои джинсы и куртку продала. Ну, что разревелась? Да, я такая! Плохая мать у тебя, а ты хорошая? Денег домой не принесешь, а я человек больной. Мне лечиться надо.

Из глаз у матери потекли мутные слезы.

- Лечись, но пить, то зачем, - тихо произнесла Марина.

- Так я лечусь. Мне врач прописал – для профилактики.

Девушка знала, что никакого врача не существует, а мать просит деньга на поправку плохого состояния, именуемого в простонародье – похмелье. Иногда дочь думала, а нужна ли она вообще маме.

- Ну, ладно я пойду, - Марина замялась, - Итак уже на занятия опаздываю, - сказала она, делая шаг к двери.

Мать повернулась на пятках и больно схватила дочку за руку.

- Убегаешь?! А кто за тебя весь этот бардак будет разбирать? Я что-ли? Не жалеешь ты меня. Эгоистка выросла на мою голову. Я тебя кормила, одевала, а ты не можешь денег достать. Займи у своей… Как ее?

- Аня.

- Вот именно. Вы же подруги. Что гордость не позволяет?

Этот разговор давно надоел Марине. Она высвободила руку и, взяв сумку, пошла к двери. Атмосфера дома тяготила, давила на девушку. Инстинктивно она шла, втянув голову в плечи. Только у самой школы Марина смогла распрямить спину.

Сегодня уроков было мало, но и на них Марина не могла сосредоточиться. Она думала о маме и  на глаза наворачивались слезы. «Мамочка, зачем?» Что же ты с нами делаешь.». Эти мысли были прерваны истошным криком учительницы.

- Свинцова, что ты там делаешь? Ну-ка расскажи всем нам, о каких высших материях ты думала. Посмотрите, ребята, сейчас Марина будет плакать, - и сделала вывод, - полное отсутствие всякого присутствия.

Класс дружно загоготал. Марина стояла, закусив губу. «Только бы не заплакать», - пронеслось в голове. Одноклассники глупо и зло смеялись. Со всех сторон доносились насмешки. Каждый хотел выделиться и в душе радовался, что не он сейчас стоит посреди класса. Учительница пристально смотрела на Марину и в этом взгляде читалось: «Ну, что получила. Здесь главная – я!». Девушка обвела класс глазами, и устало вздохнула, затем взяла сумку и сгребла в нее все вещи с парты. Выпрямив спину, она пошла к двери. Класс замер. Очень хотелось заплакать, но нельзя показывать слабость. Это как с дикими животными – покажешь спину или страх, как тебя разорвут в клочья…

Мысли в голове… Слезы в горле… Но Марина шла домой. Скрип тормозов… Марина повернула голову.

- Ты куда прешь? Глаза разуй, - прорычал сквозь зубы водитель.

Марина шла дальше. Вот уже и родной, но не совсем милый дом. Медленно поднявшись по ступенькам на свой этаж, девушка вставила ключ в замочную скважину. «Вот я и дома». Замок тоскливо заскрипел, пропуская хозяйку внутрь. Пройдя в квартиру, Марина прикрыла дверь, и устало прислонилась к стене. Голова казалась такой пустой. Мысли отдавались звоном колокола. Нестерпимо болели виски. «Что же делать? Как тяжело видеть такой маму. Мама!».

Марина вышла на балкон и посмотрела вниз. Высоко. Она зачарованно смотрела на маленьких суетящихся людишек, снующих по двору. Внезапно, она перенесла одну ногу через перила, затем другую и бросилась  вниз. Туда к ним, к перевернутым людям.
«Как хочется жить!..»

Неся очередную бутылку, мать Марины возвращалась домой. Ей казалось, что она уже налила в стакан живительной влаги. Подняла в руке. Прищурив глаз, смотрела, как искрят граненые стенки. Она так увлеклась этим созерцанием, что давно шла, причмокивая губами. Около дома стояла «скорая», вокруг которой толпились люди. «Кому-то плохо», - подумала мать Марины, - рывком закрывая дверь подъезда.