Кластер Лениакея 4

4

В той версии бытия, которую я полагаю физически реальной я сделал карьеру. Да, да, Антонина Матвеевна, я сделал карьеру. Я более не ворочаю стальным крюком раскаленные изделия, не подбрасываю в печи цинковые дрова, а сижу в крошечной конторке в окружении кактусов и в компании с доисторическим принтером. Мне рабочие приносят одни бумажки, я им даю другие. Легче-лёгкого. Один недостаток: я совершено не понимаю, что я делаю и в большом и в малом.
Изменения коснулись также моей личной жизни, если жизнь называть печальное существование в заводском общежитии (так это называется) за забором столь высоким, что не видно неба. Я более не делю жильё с хромым Роландом. Меня перевели в помещение, где имеется спальная комната, она же мой спортзал, она же мой кабинет (впрочем, последний мне без надобности), есть миниатюрный санитарный узел и кухонный уголок, такой крошечный, словно предназначенный для гномов.
Слуга (скорее, верный друг) двоечник Арли доложил о прибытии Теодора Блистательного. Он же Серёга Кушнир в нулевом кластере, мой лучший друг ещё со школы, мой предатель в недалёком будущем. Его я должен буду казнить. Такие дела, Антонина Матвеевна.
¬- Проси.
С лёгким поклоном Арли удалился в открытую дверь, а через минуту в дверной проём вошел Блистательный квадро Теодор, в текущем бытие моя правая рука. Одет он был как должно кавалеру ночи: высокие сапоги, черный бархатный камзол и широкополую шляпу. С красной бородой на мужественном лице и серебряными шишками на высоком лбу выглядел Блистательный весьма и весьма импозантно. Он с едва заметной заминкой отступил левой нагой назад, намереваясь глубоким поклоном приветствовать меня, как положено поклоняться Владыкам. Я остановил его. Мы обнялись и, на слова не говоря, проследовали в секретную комнату, примитивной но действенной магией защищенной от всякой прослушки.
Пока мы, усевшись в высокие мягкие кресла, губили тяжелое бренди и наслаждались ароматом контрабандных сигар, я рассказывал последние политико-светские новости слухи и сплетни. Карт Удачливый, третий претендент короны, с компанией великосветских оболтусов учинил пьяную драку со слушателями высших духоборческий курсов. Обе группы сидят в жандармерии и ожидают решения Владыки. Поговаривают о беременности седьмой принцессы. Кто есть виновник недоразумения принцессы спорят во всех салонах столицы. Нынче вечером Владыка призвал Совет Девяти на экстренное заседание. Ходят слухи, что на повестке ночи невиданный неурожай в западной и северной провинциях и грозящий голод в связи с неурожаем.
Загасив сигару, я дал понять, что пришло время серьёзного разговора.
- Как ты съездил? – я глянул на Теодора.
Он поставил бокал на столик, усмехнулся  сделал потайной знак, каким мы обменивались, будучи эльфами в кластере Прокофьева. Это было само по себе нарушение, и намеривался сделать ему замечание.
- Хорошо, - сказал он, хлопнув легонько меня по плечу, - командир Железных Секир сочувствует нашему движению.
Сочувствие – это и много и мало.
- Ну, - сказал я, - он готов прислать в столицу войска к назначенному сроку.
- Готов прислать войска в количестве трёх бригад.
- Мы рассчитывали на пять.
- По его уверению это всё, что он может дать, не ослабляя оборону восточных рубежей империи до критического уровня.
- Хитрая лиса. – Я встал, бросил тёмное полено в пылающий зев камина. Оно подняло сноп искр, которые с воем умчались в трубу. – Много он понимает в критических уровнях.
- Он хорошо понимает свою выгоду.
Теодор потянулся так сильно, что захрустели кости. Я неодобрительно глянул на него.
- Прости Сиятельный Валах, - заметил он мой взгляд, - девять часов провёл в седле.
Я вернулся в кресло, плеснул себе и Теодору в бокалы маслянмстый бренди, отхлебнул терпкую жидкость.
- Что он хочет?
- Во-первых, - Теодор загнул большой палец левой руки, - гарантии, - во-вторых, - загнул указательный палец, - титул Сиятельного, в третьих – пост министра финансов.
- Это всё?
Это главное. По мелочам ещё пять пунктов: деньги, поместья, расправа над недругами. Последние два пункта касаются денежного и вещевого довольствия его солдат и офицеров.
- Не много же он им оставил. Всё себе, всё себе.
Теодор встал, взад-вперёд прошелся по маленькой секретной комнате. Он бросил в огонь полено и вновь над пламенем взвился весёлый хоровод искр и снова с диким воем умчался он в трубу. И помнится подумалось мне в ту секунду: не так ли проистекает всякий бунт, не так ли назначено ему проистекать кем-то всесильным и жестоким.
- Отвечаю по пунктам, - сказал я, дождавшись когда Теодор снова усядется в кресло, - во-первых, - я загнул большой палец, - в нашем мире абсолютные гарантии даёт только бог, - мы засмеялись, - поэтому будут ему гарантии. Во-вторых, - я загнул указательный палец, - революция на то она и революция, что выжигает прежние символы и на их пепелище воздвигает свои, не менее отвратительнее прежних. Я данным мне всевластием гарантирую ему в новом светлом обществе титул адекватный нынешнему Сиятельному. В третьих: по-человечески понятно желание нажиться на бунте, находясь у самого источника богатства. Пусть наживается.
Теодор кивнул, соглашаясь.
- Пусть ворует.