Эмир Абдулло

Несмотря на изнуряющую жару, в главном зале дворца бухарского султана чувствовалась прохлада, здесь днем держали на полу ледяную воду в мелких корытах – старый восточный способ охлаждать жилые помещения. Но люди собравшиеся в зале не чувствовали ни жару, не прохладу. Они, лучшие люди Бухары, выборные от каждого квартала, собрались здесь по призыву султана, призвавшего их на Большой Совет, чтобы узнать мнение города. Три дня назад посол грозных калмаков(1) привез требование хунтайджи(2), а их пятитысячный отряд разбил лагерь в десяти фарсангах(3) от стен «благородной Бухары» и сегодня им предстояло решить, соглашаться с ним или нет.
Резко состарившийся за эти дни султан грузно сидел на своем троне и молчал. Грозный эмир Абдулло, в полных доспехах стоял у трона, а лучшие люди Бухары с утра спорили о требовании калмакского правителя. Все прекрасно пронимали, что не согласиться – значило воевать с калмаками. Присутствующие осознавали, что воины хунтайджи закалены в бесчисленных походах и сражениях с монголами, китайцами, кашгарцами, что калмаки не знают поражений. Их стрелы летят далеко и метко поражают цель, а от длинных пик латной кавалерии нет спасения.
Но в зале вдоль стен стояли в латах суровые, молчаливые воины эмира Абдулло. Их непроницаемые лица ничего не выражали, они просто стояли, похожие на статуи. Лишь изредка кто-то из них шевелился, перекладывал из руки в руку копье, и тогда тихий звон стали вклинивался в общий шум. И тогда делегаты города испуганно косились на них. Вот наконец трое мулл подошли к трону, и низко склонив голову, выразили общее мнение: требование калмаков отклонить и начать сбор городского ополчения.
Через два дня, через северные ворота, тридцатипятитысячное войско Бухары покидало город. В арьергарде, самом хвосте огромного полчища, во главе пяти сотен своих отборных воинов ехал командующий - эмир Абдулло.

*   *   *

Уже полдня кипела битва, но атаки калмаков не стали менее яростными. Воины Бухары, раз за разом отражали эти атаки. Строй воинов гнулся и подавался назад, и только присутствие грозного эмира Абдулло и его отряда, выстроенного позади войска, сдерживало бухарцев от бегства к спасительным стенам родного города.
Эмир, сощурив и без того узкие глаза, смотрел на поле сражения. Отсюда, с вершины холма, он выдел то, что не могли видеть простые воины из глубины строя. Он выдел, что калмаки выдыхаются. Да, если бы не численное превосходство бухарского войска, калмаки давно бы опрокинули его и гнали до самых стен Бухары. И тогда ему эмиру Абдулло, пришлось бы броситься в последнюю, самоубийственную атаку. Это сражение он проиграть не мог, на карту была поставлена жизнь его семьи и его самого. Но пока бухарское войско сдерживало бешеный натиск калмаков…
И вот когда солнце перевалило за полдень, эмир приказал трубить в трубы и бить в барабаны, давая сигнал к общей атаке. Бухарцы атаковали калмаков по всему фронту, а сам эмир, повел свой личный отряд в атаку на левый фланг калмакского войска. Длинные копья его воинов склонились и калмаки, уже давно оказавшиеся в гуще сражения, и поэтому лишившиеся своих пик, были просто сметены атакой эмирского отряда.
Калмаки развернули коней, и бухарцы долго преследовали отступающего противника. Хронист позже запишет: «в тот день меч гнева обрушился на шею неверных калмаков».

*   *   *

Эмир Абдулло во главе победоносного войска въезжал в «благородную Бухару». Крики жителей, крики его воинов превратились в бурю восторга и обожания. Грозные, непобедимые калмаки были отражены и разбиты. «Спаситель Бухары», «Победоносный», «Сияющий» - как только сегодня не приветствовали эмира. Жители на время забыли, что они предпочитают прятаться, когда эмир в окружении своих воинов едет по узким улочкам Бухары. Суров эмир, суровы его воины. И пусть завтра все вернется на круги своя, но сегодня все это забыто и ликующие горожане приветствуют победителя…
Эмир Абдулло едет впереди войска, и его губы кривятся в усмешке. Сегодня он победил, он отомстил. Больше обида не будет жечь его душу. Он не забыл, как хунтайджи говорил с ним, как грозил, как он со своими людьми был вынужден откочевать из привольных зеленных степей, в пропыленную, покаленную солнцем Бухару, как султан принял его и его воинов на службу и сделал своими телохранителями. Как ойратский посол требовал у султана выдать его, и он готов был отдать приказ своим воинам перебить всех находившихся в зале, если бы они согласились на требование хунтайджи. Он, ойратский нойон Эренджен, помнил все… Бухарский эмир Абдулло въезжал в город.

Историческая справка: Эмир Абдулло, он же ойратский нойон Эренджен, лицо собирательное. В XVII – первой половине XVIII вв. часто представители ойратской знати, по различным причинам, откочевывали со своими улусами в Среднюю Азию, где нанимались на службу к местным правителям. Многие из них принимали ислам и достигали значительных государственных постов. Так в начале XVIII века калмыки играли большую роль при бухарском дворе.
По сведениям российского посланника Ф. Беневени, посетившего в начале XVIII века Бухару, «хан (Абулфейз) ни на кого так не надеется, как на своих… калмыков», которых при нем было 350 человек. Во время междоусобной войны в начале XVIII века на стороне Абулфейза был отряд «ханских калмыков», а на стороне его соперника, самаркандского правителя Раджаб-хана, полководец Таши-калмок с отрядом.
В Бухаре существовал квартал Калмок, где жило несколько сот калмыков, принадлежавших к военному сословию сипох и имевших землю вокруг города. Они, как свидетельствовали очевидцы, «почти забыли свой язык и между собой говорили по-татарски (тюркски – Б.А.), но отличались храбростью».

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Калмаки, калмыки – так тюркоязычные народы называли ойратов.
2. Хунтайджи – правитель Джунгарского государства.
3. Фарсанг – среднеазиатская мера длинны, примерно равная 7 км.