Когда душа поет

Маня приехала из лагеря счастливая, наполненная любовью к ближним, преимущественно четвероногим, с мечтами о победе на “Маленькой северной Надежде“ - гонке на ездовых собаках хаски, которая ежегодно проходит под Костромой в Нее. Вечером мы слушали ее рассказы про собак, про настоящий лес с заячьими следами, натопленную печь, баню, про вечерние беседы и опять, по новому кругу, про Рыжего, Хасю, Василису, Плюшку и других друзей из большого собачьего племени.
Как я люблю этот первый вечер после возвращения: истории и образы, один за другим, сумбурные и такие искренние, какие бывают только в юности, когда любишь все и всех и думаешь, что это взаимно.
Сама молодость буквально брызжет из каждой фразы, заполняя кухню до самого потолка. И мы тоже наполняемся ею, и, как будто сами ныряем в метровые сугробы, лепим орды снеговиков, несемся на лыжах по полю или отогреваем замерзшие пальцы у костра, вдыхая запах морозного леса, дыма и влажной собачьей шерсти. Вдруг, посреди обычной рабочей недели, неизвестно откуда появляются силы, да такие, что на месте не сидится, так и хочется выскочить из дома и бежать куда-нибудь навстречу новому и интересному. И несколько дней потом ходишь юный и счастливый, а потом, хоть и теряешь постепенно эту свежесть чувств, еще долго хранишь внутри себя восхитительное ощущение ожидания чего-то...
Мы вместе смотрим фотографии, слушаем новые песни. Песни - это отдельный багаж, который приезжает с Маней из лагеря, и который, в отличии от рюкзака не забрасывается до следующей поездки.
Каждый вечер мы всей семьей впихиваемся в шестиметровую кухню и слушаем их, и подпеваем, как умеем. Тайна тоже подпевает, усевшись на пол, да так вдохновенно, что кто-то тут же быстро выносит ее в комнату, пока не прибежали соседи, но это совсем другая история...
В этот раз Маня пела в основном на английском; Женя немного послушал, побарабанил ладошками по столу, а потом заскучал - не подпоешь. Запросил свою любимую, про далекую Амазонку, “Дон“ и “Магдолину“, а следом за ней как-то сами собой подтянулись новые для нас озорные песни. Про веселых хиппи, курящих марихуану, которые плыли по реке, “а вслед за ними ругаясь матом, плыл зеленый аллигатор“. А потом сплиновская песня с интригующим припевом “а я рыба, а я рыба, а я рыба без трусов“.
У меня еще тогда где-то на задворках сознания пронеслось, что не надо было при мелком про марихуану петь, а то ведь выдаст где-нибудь.
От этого Господь уберег, ребенок забыл сразу - слово-то незнакомое. Зато вторая песня впечатлила Женьку: он сначала хохотал, потом подпевал, потом принес из комнаты свою красную, лакированную гитарку и исполнил припев самостоятельно...
Ну что с него возьмешь, маленький, смешной. Мы улыбнулись, да и разошлись спать.
Утром проснулись от женькиных экзерсисов - он репетировал “рыбу”. К обеду “рыба” в его исполнении стала звучать лучше, чем у Сплина, а к вечеру ...мы ее возненавидели.
Через месяц мы перестали готовить рыбные блюда и покупать селедку, чтобы не напомнить ненароком сыну о проклятой рыбе.
Все приходящие в дом были вынуждены слушать ее минимум десяток раз. Маня виновато стенала: “зачем я вообще взяла в руки гитару“. Мы страдали, стыдились, оправдывались. Женя исполнял “рыбу“ в саду и на пении; первые пять минут окружающие улыбались, потом недоуменно смотрели на меня, подняв брови; мне казалось, что за нами уже тайно следит опека...
Как раз в этот период Женька приболел, начал кашлять, и мы вызвали врача. Должно быть мое просящее “послушайте, пожалуйста, Женю, а ты мы очень волнуемся“, он расценил по своему - лакированная гитарка мигом оказалась в его руках и нам многократно исполнили “А я ыба, а я ыба, а я ыба-без-тусов!!“...
В один из выходных мы ждали в гости андрюшиных друзей - армейского товарища с женой. Так уж получилось, что Марина с нашим сыном не была знакома - много лет не получалось собраться всем вместе. Мы немного волновались, а вдруг ребенок, который младший, запоет. Была проведена работа. Наша гостья - человек серьезный, лет двадцать отработала в школе, в том числе и завучем, а тут такая песня специфическая.
Ну, да ладно. Гости приехали, загрузились мы все на кухню, столько не виделись, общаемся.
А Женька как-то ни при чем, без внимания остался.
Вот это мы, конечно, не предусмотрели.
И вдруг - дзынь, дзынь! Зазвенела красная лакированная гитарка, забренчала. Ударил Женька, как настоящий гитарист, по струнам и картаво, но так вдохновленно, заголосил: “А я ыба а я ыба а я ыба-без-тусов!!”.
А потом еще. И еще, как на бис. Мои предложения исполнить уже что-нибудь другое, например “Вместе весело шагать по просторам“, были с презрением отвергнуты. Мы с мужем поникли над салатами и напряженно, в пятый раз, слушали “рыбу”. И вдруг Марина попросила:
"Жень, спой, пожалуйста, песню про что-нибудь необычное. Особенное. Ты когда-нибудь видел рыбу в трусах? Нет? И я не видела - они ведь все без трусов“.
Ребенок прекратил петь. Он задумался. Он унес гитару в комнату и сел играть в лего. Очарование песни пропало из-за открывшейся обыденности сюжета...
Спустя неделю Женька выучил на пении куплет про весенних птах, но по незнанию исполнил ее на свой манер:
“Корольки, чижи, глисты,
Лучше всех щебечешь ты..“.
Конечно же ему сразу рассказали про клестов, ну и про глистов вдогонку, однако в первоначальном варианте песня ребенку нравится больше и он не перестает распевать ее на разные лады, бренькая по струнам своей красной гитарки.
А Маня скоро опять поедет в лагерь и привезет новые, в том числе веселые и озорные песни, которые Женька обязательно подхватит...