Мальчишка в воинской части и Ленд-лиз

   После эвакуации из блокадного Ленинграда осенью 1942 года, полуживым, волей случая, попал я на Урал, в сельскую местность. Там достаточно окреп, освоил сельский образ жизни, ходил с местными ребятами в лес и на рыбалку, как и они, носил лапти и жевал смоляную жвачку. Приобщился к нелёгкому сельскохозяйственному труду, набирал и носил из колодца воду, копал землю в огороде, сажал и выращивал картошку и другие овощи.
   
   С отцом, находящимся с первых дней войны на фронте, связь была потеряна. Жив ли он, и, если жив, то где находится, мы не знали. Но, оказывается, он каким-то образом получил о нас сведения и знал, что мать погибла, а меня с сестрой эвакуировали. После поисков по различным справочным нашёл нас. И вот весной или в начале лета 1944 года он приехал к нам, с намерением забрать меня и сестру с собой. Для осуществления этого начальство дало ему краткосрочный отпуск и соответствующее разрешение.

    Ехали мы с Урала в более «комфортных» условиях, чем при эвакуации, т.е. уже не в  товарных, в пассажирских вагонах. Правда, с пересадками, толчеей у касс, многократной проверкой документов и прочее. Но, всё же, то, что отец был в военной форме, с орденскими колодками на кителе и с соответствующими документами, ускоряло различные процедуры. Хотя у военных патрулей вызывало недоумение сочетание офицера с детьми.

    И вот мы добрались до места назначения, города Мурманска. Войсковая часть, в которой служил отец, входила в состав Северного фронта и располагалась в районе этого города. Отец из конторы станции куда-то позвонил, и вскоре за нами приехала машина. Это был американский «Виллис» с полуоткрытым кузовом, т.е. сверху был натянут брезент, а бока открытые. Машину вёл бравый сержант с небольшими усиками, звали его Миша. По тому, как отец разговаривал с ним, я понял, что он его подчинённый.
 
   Мы сели в машину и поехали к месту, где мы должны были жить. Через некоторое время подъехали к каменному дому, высотой в три или четыре этажа, но довольно длинному. Это был дом «казарменного» типа, характерного для военных городков. Отцу выделили в нём для нас комнату, а Миша оборудовал её «мебелью» и прочими хозяйственными предметами, необходимыми для жизни.
 
   Мурманск во время войны являлся стратегически важным опорным пунктом. Через Мурманский морской порт, стоящий на незамерзающем Кольском заливе Баренцева моря, происходило снабжение Советской армии, и в целом  страны по так называемому "Ленд-лизу". В соответствии с этой программой, из США везли морским путём в СССР военную технику, боеприпасы, стратегическое сырьё, продовольствие. Продукцию везли на больших торговых суднах, под охраной военных кораблей и самолётов. В пути их атаковали немецкие подводные лодки и авиация. Несмотря на защиту сопровождения, были, как я узнал потом, и немалые потери.
 
   Отец служил в 14-й отдельной армии, назначение которой было в обороне города и морского порта. Как видно, из-за важности для страны этих объектов, даже после того, как немцев отогнали от города, эта армия осталась на прежней дислокации. Отец в начальной стадии войны был политруком в частях оборонявших этот район, а затем его, как специалиста печатного дела, назначили начальником военной типографии, выпускающей армейскую газету «Часовой Севера» и другую военную печатную продукцию.
   
   Немецкие войска неоднократно пытались захватить город и порт, происходили ожесточенные оборонительные бои, но все их атаки были отражены. К тому времени, как мы приехали, фронт находился уже в некотором удалении от Мурманска. Город ещё иногда бомбили, но не очень интенсивно, а после октября, когда немцев отогнали на более значительное расстояние, бомбёжки практически прекратились. Да и вообще, после пережитого в ленинградскую блокаду такая война не могла меня испугать.

   Одежда, в которой я приехал, износилась, да я и вырос из неё, и, вообще, она не подходила для жизни в заполярье. Купить где-то детскую одежду или даже ткань для её пошива, не представлялось возможным. И мне сшили из списанного военного обмундирования комплект одежды полувоенного образца. С обувью было сложнее, но, всё же, какие-то ботинки, кем-то недоношенные мне достали, а местные умельцы сшили унты из оленьего меха.
 
   В своей, почти военной, форме я иногда бывал на службе у отца, в типографии и других помещениях. Наблюдал весь процесс изготовления газет, плакатов и др. печатной продукции. Видел, как работают наборщики, печатники, художники, спорят и ругаются редакторы и корреспонденты. Я многих знал по имени, да и меня многие знали. Мне было приятно ходить в форме среди взрослых военных, и некоторые из них в шутку приветствовали меня отдаванием чести.
   
   Я часто невольно слышал разговоры, которые они вели между собой. Я не очень вникал в их суть, но, всё же, отдельные моменты остались в памяти. Так они говорили, что на фронте весь отечественный автотранспорт был заменён на американские автомашины типов «Студебеккер», «Додж» и «Виллис». Тяга всех артиллерийских установок, от самых больших до самых маленьких, осуществлялась с помощью этих автомашин. Артиллеристы были очень довольны, т.к. значительно улучшилась их маневренность, и, главное, уменьшились потери личного состава.
 
   В качестве сравнения советских и американских машин они говорили, что это, как сравнивать тачанку (конная повозка с пулемётом) с танком. Ещё мне запомнилось, почему они одного майора в шутку называли генерал-майором. Оказывается, американцы к каждому «Студебеккеру» вместе с комплектом инструмента и запасных материалов прикладывали перчатки и унты для использования их шофёром в зимнее время.
 
   Унты были из белого фетра с кожаной коричневой колодкой. Они имели очень солидный и красивый вид и, как видно, были достаточно тёплые. Конечно, шоферам они не достались, а были отданы генералитету. И только в очень редких случаях перепадали некоторым чинам пониже. Одним из таковых, как видно, был и наш майор.
 
   Самым интересным местом в городе был порт. Там всегда стояли иностранные военные и торговые корабли. Порт охраняли советские солдаты, но мы мальчишки пролезали туда через различные дыры в заборе. Солдаты охраны, конечно, видели нас, но особо не гоняли. Нам было интересно осматривать корабли, тем более, что некоторые из них стояли вплотную к причалу. Мы уже стали немного разбираться в типах кораблей и вооружения, и с видом знатоков спорили между собой об этом.
 
    Иностранные моряки иногда что-нибудь дарили нам, но, в основном, происходил обмен. Они хотели приобрести какие-либо русские сувениры. Мы же могли предложить им только небольшие ножи с наборными из разноцветной пластмассы ручками. Такие ножи изготавливали в городе различные умельцы, и назывались они почему-то «финками». И вот на такие ножи мы выменивали у  моряков шоколад, монеты, почтовые марки и различные безделушки.
 
   Иногда такой обмен сопровождался небольшим обманом с нашей стороны. Дело в том, что хотя финки стоили сравнительно недорого, денег для индивидуального приобретения такого сувенира часто не хватало. Поэтому мы объединялись в группы по нескольку человек и покупали финку вскладчину. Но полученного в обмен за одну финку не хватало для удовлетворения потребностей каждого «вкладчика», и мы придумали следующее.

    Подходили к кораблю, стоявшему почти вплотную к пристани, размахивали своей финкой и кричали искажённое английское слово «ченч», обозначавшее в нашем, да уже и в их представлении, обмен. Затем мы выкрикивали, на также искаженном английском, предметы, которые мы хотели бы получить взамен. Но после того, как моряки, стоящие на высоком борту корабля, спускали нам на верёвке свой товар, мы вместо финки привязывали какую-нибудь ерунду. И пока они её поднимали, мы убегали. Издалека мы видели, что они сперва от удивления немного шумели, а потом смеялись.
 
   Военное начальство, приютившее под своим покровительством некоторое количество детей из семей военнослужащих, решило позаботиться о нашем образовании. Детей различных возрастов, соответствующих от младших до старших классов, периодически собирали в одной комнате, и офицер по фамилии Шнайдер, у которого в результате контузии дёргались рука и голова, учил нас, как мог. Отметки он нам не ставил, домашними заданиями не обязывал, но в зависимости от уровня ученика давал рекомендации для самообразования, которое лично я восполнял чтением разнообразной литературы.

    О Победе мы узнали ещё за несколько часов до официального объявления от иностранных военных, живших в нашем доме. Об этом событии им стало известно из имеющихся у них коротковолновых приемников. Они открыли окна и подняли такой шум, что проснулся весь дом. Люди выбежали на улицу, радовались, пели, танцевали, смеялись и целовались, военные ещё стреляли в воздух. Вместе со всеми радовались и мы.
 
   Отца демобилизовали только в конце августа. Ему предлагали задержаться ещё, и даже остаться насовсем, т.к. в продолжении работы типографии было заинтересовано не только военное, но и гражданское руководство города. Но он отказался, т.к. слишком велико было желание у всех нас вернуться в свой родной Ленинград.