Филологос, часть III

О проекте «Филологос» – здесь:
http://www.proza.ru/2019/01/08/937


Елена Янушевская:

Сколько лет прошло? Одиннадцать. Острота заметки Ю. Дакиной из рубрики «От своего имени», как мне кажется, не стала меньшей. Или нет?

Координаты информационного пространства поменялись ведь. Телевидение сейчас другое. Оно вообще как бы вне журналистской культуры и этики, если иметь в виду федеральные каналы. Там другие цели. Электронные издания держат марку – что у меня на виду. А образование...

А что образование? Чем оно хуже федеральных каналов? На философском факультете МГУ сейчас проходит конференция про религию, философию и, знаете ли, теологию. А что? Марксизм ведь тоже был религией в Советском государстве…



***


Юлия Дакина
ПРАВО ЗНАТЬ


У петербургского профессора спрашивают:
– И все же, вы-то сами как говорите – «конечно» или «конешно»?
Профессор:
– Конешно, я говорю «конечно»!
Анекдот.

Грандиозное театральное событие неловко делать поводом для маленькой буквоедской кампании. Однако заметка отстает от своего повода месяца на три, и это опоздание совершенно развязывает язык.

Отважные театральные марафонцы минувшей осенью в подробностях обсуждали «Берег Утопии» Стоппарда. Но одно микрособытие на сцене Российского молодежного театра (происходившее, я думаю, от спектакля к спектаклю) осталось незамеченным. Событие такое: «Кто этот Молох, пожирающий своих детей?» – трагически вопрошает РАМТовский актер, упорно ударяя на первое «о». Точка. «Действительно, кто такой этот Молох, откуда он взялся?» – мелодраматически вопрошаю я, сидя в бельэтаже подешевле, но вопрошаю не вслух, а только в уме... К концу восьмичасового спектакля я уже почти не верю себе: может, и правда, никакой не «Молох», а именно «Молох»?

Конечно, в театр я не беру с собой словарь, как не беру безмен, отправляясь за овощами на рынок. Но зато дома – дома я даю волю крохоборству:

молОх, молОха [не мОлох, мОлоха] (во всех знач.)

(Штудинер М.А. Словарь образцового русского ударения. М., 2004. С. 231)

И я подумала: внимание! Образцовая академическая речь из театра уходит туда же, куда ушел институт профессионально подготовленных дикторов – в сумрачное пространство ностальгической грезы. И публика мало горюет об этом.

Бедная наша языковая норма – всем на нее плевать. Не просто плевать, а активно плевать – кое-кто даже считает своим долгом нарочно подойти и плюнуть: «Я брелоков говорить не буду, это звучит дико и некрасиво. Я буду говорить брелков, как все нормальные люди». Но сейчас такое время – нужно уметь жертвовать. И пусть, я согласна. Пусть в телевизоре упразднили корректоров, я готова это принять: все равно эфир бурлит белибердой – утром один Малахов, вечером второй. Пусть, конечно, они оба говорят, как хочут. Но хоть где-нибудь должно же быть и по справочнику, не так ли? Оставьте же нам небольшой заповедник – театр и еще, пожалуй, я бы хотела школу, но это утопия.

Про школу, к сожалению, давно пора рассказывать анекдоты, да и рассказывают. Почти дословно цитирую из блога факультетского преподавателя: «Двенадцатилетний сын пребывает в ступоре. Урок русского языка у них в школе провела какая-то практикантка. Вызвала сына к доске и диктует: «Запишем предложение: Едь в трамвае!» Ребенок в полном недоумении. Ничего не понимает. Она не унимается: «Мальчик, ну чего же ты?». Пиши: «Едь в трамвае». Более понятливые сверстники, подсказывая, рисуют на воздухе буквы Е, Д, Ь...».

Вы слышите их? Они изобретают новые слова, всё в рифму неприличной лексике поэта Баркова. Истинно говорю вам, скоро чудовище с указкой заговорит языком депутата! Приветствую тебя, языковая антиутопия, берег твой еще в тумане, но рука уже готова нанести твои очертания на карту. «Едь в автобусе!» – какой хороший тест! Уже сейчас, услышав такое, мало кто смущается. В основном, спокойно едут.

Конечно, язык живет, меняется; это прекрасно и удивительно интересно. Всем нравится речь индивидуальная, эмоциональная, непринужденная. Но только когда отчетлива граница между литературным языком и всевозможным ненормативом (в хорошем смысле!) – тогда только человеку, работающему со словом, послушен магический инструмент, способный превратить поделку в произведение. Все эти небось-надысь или на кого батон крошишь – слова и фразочки, обязанные своим очарованием серенькой норме. Да, она всегда старомодная зануда, но неправда, что она удавка. Она не посягательство на свободу, а ее условие – потому, приветствуя речевую индивидуальность, я желаю сохранить право знать, как правильно.

____________________

ДАКИНА Юлия Михайловна. Родилась в Сургуте. Живет и работает в Москве. Окончила журфак МГУ им. М.В. Ломоносова (2008). Дипломная работа автора «Предисловие Харли Гренвилла-Баркера к трагедии Шекспира “Гамлет”» по итогам факультетского конкурса дипломных работ года вошла в число лучших и рекомендована к публикации. Занимается социальной журналистикой. В 2006 году награждена почетной грамотой Московского агентства социальной информации за успехи в работе с социальной темой.



***


Константин Жибуртович:

Юлия Дакина в своей статье коснулась, можно сказать, больной мозоли для автора этого отклика. В середине 90-х годов, будучи пионерами FM-вещания в Самаре (совсем не схожего с принципами радиовещания советского) мы изучали на кассетах, в том числе, филологически безупречную речь дикторов прежней эпохи.

В тот период я искал свой стиль ведения эфира, связанный, в том числе, с языком. Это было весьма интересно и, в то же время, – мучительно. Филологически выверенный язык с ровной и правильной интонацией никак не годился для эфира музыкальной радиостанции. Но мне не был близок и тот стиль, что я именую «американским»: эмоционально-агрессивный и скоростной речевой напор с интонационными пиками, проглатывание окончаний, шуточки, сленг и прочие приёмы из новояза. Отчасти, это насущно для утренних эфиров, когда людям необходимо взбодриться, получить «эмоциональный пинок» и ускориться по важным делам в извечной муравьиной суете. При этом вводить инъекцию оптимизма лучше всего красивым женским голосом. Становится важен речевой поток, его музыка, а не смыслы.

Американцы эти принципы освоили превосходно, и у них есть чему поучиться. Но давайте вспомним незыблемую истину о том, что речь и язык всегда отображают не только уровень образованности, но и ритмы жизни, уклад и менталитет общества. Ибо язык, как точно подметил Бродский, древнее всякой формы государственности. Столичный язык – краток, по-деловому точен и склонен к сокращениям и упрощениям лексикона (это роднит его с «деловым американским» взамен классического английского).* Питерский – куда более респектабелен и филологически-выверен. На севере, в морозном по 9 месяцев в году климате, общаются немного скуповато. А вот в Самаре (и Среднем Поволжье в целом) говор неспешный, душевный, с певучим растягиванием окончаний.

В конечном итоге, я консервативно пришёл к тому, что ошибочно и даже глупо изменять Данности Языка. И строил свои вечерние эфиры именно так: неспешно-доверительное общение без американских сверхскоростей, с долей иронии, философичности, но вне давления академично-выверенной речью. Это не было компромиссом или уступкой: автор и сам общается так в повседневной жизни, осознавая, конечно, свою филологическую не идеальность. Но в формате вечернего радиоэфира и авторской программы естественность речи поважнее сугубо технических изысков.


***


Пару лет назад, примкнув к многомиллионной аудитории, просмотревшей на YouTube баттл Оксимирон – Гнойный, я получил в свой адрес предостаточно иронии от пары-тройки старинных приятелей: Хочешь вписаться в новояз и соответствовать? Оставь это, старик…

Нет, запрос «вписаться-соответствовать» у меня отсутствовал. Пускай даже, после просмотра в качестве стёба написал собственную юмореску «Баттл Ава vs Граф». Но мне был филологически интересен новояз поколения от 15 до 25-ти. И вот, при значительной доле эстетическо-языковых несовпадений вкусов, я готов признать это право на новояз в устах молодого поколения – вне желания подстраиваться и пытаться постичь его лексикон.

Ибо язык – отражение среды и общества (что я и попытался показать чуть выше на частном радио-примере). Нечто вроде бесстрастно-точной фотографии. Нам, в идеале, хотелось бы, чтобы он являлся для него ориентиром и даже маяком. Но это – гуманитарная утопия. Тем не менее (согласен с Юлией Дакиной) заповедник филологически безупречного русского языка должен сохраниться – в пространстве театра, любых постановок классики и в среде филологических сообществ. Более того, убеждён: если государство позиционирует себя социально и культурно ответственным, оно должно поддерживать сей заповедник – вне зависимости от экономико-политических реалий дня.


***

*Примечание

Заметка автора о разнице лексического восприятия между классическим английским и «американским» языками:

http://www.proza.ru/2018/09/03/1794


PS: Как всегда, спасибо Елене Янушевской – за то, что поделилась и дала новый прекрасный повод поразмышлять.