Часть вторая

Третий год в Братске

Третий год, как мы в Братске. Постепенно поднимались цеха лесопромышленного комплекса. Отовсюду прибывали специалисты. Быстро  заселялись квартиры в новых  пятиэтажках.
Наш плановый отдел пополнился молодыми супругами, Лилей и Рустамом, выпускниками лесотехнической академии г.Ленинграда.
Прибыла  из Сыктывкара семья взрослых, с опытом работы, «крошек» (они так друг друга величали), Татьяны и Николая.
После окончания Минского института приехала стройная, высокая Лара, её приняли на должность экономиста.
К тому времени Аня, моя однокурсница, несмотря на то, что  не отработала обязательные  после окончания техникума три года, вернулась в Калининград помогать смертельно больной сестре и только что родившемуся племяннику.

  Японская делегация

Вспоминается один пикантный момент. Министерство предупредило, что весной  к нам с визитом  приедет делегация из Японии. К её встрече готовились. В приёмной появилась сдержанная,  с аристократическими манерами,  62-х летняя секретарша, прекрасно знающая английский и японский языки. Красивые седые волосы собраны в узел. Швы на капроновых чулках – как по линеечке. Строгое платье со стоечкой подчёркивало её стать.   Перед нами возник образ женщины, прошедшей обучение в институте благородных девиц в далёкие царские годы.   Хотелось быть похожей на неё.
Пятиэтажное здание управления обогревалось батареями, а вода и канализация ещё не действовали.   
Завхозу Марии Германовне, женщине средних лет, не унывающей, часто рассказывающей анекдоты, было дано указание срочно выехать в Падун и привезти унитазы, сливные бачки. В её распоряжении  УАЗик .
 Приобретя всё необходимое, Мария Германовна с водителем и грузчиком  возвращалась в Братск. Дорога подтаяла и на очень опасном повороте  (место называется Бабий язык), УАЗ закувыркался, падая с сопки. Грузчик и водитель отделались травмами, их  сразу же увезли в больницу.
Утром, выйдя на работу, мы встретили неунывающую, но совершенно не узнаваемую Германовну.
Распухшее лицо с щёлочками глаз обрамляла пуховая шаль, а откуда-то высоко сверху спускались опущенные уши песцовой шапки-ушанки, с не достающими до подбородка завязками. 
Она рассказала, что только помнит, как стояла: то на ногах, то на голове, крепко вцепившись в ящики с ценным грузом –  унитазами.
Вот голова и увеличилась в три раза: «Не думала, что у меня такой запас кожи на голове».
Она и не догадывалась, что  ей самой придётся носить воду для унитазов в туалет, потому что водопровод  бездействовал.
К тому времени, когда приехали японцы, снег сошёл.
Они улыбались: «холосо, холосо» и  фотографировались. Не с коллегами, а с женщинами из АХО (техперсоналом),   которые были в рабочих халатах, с вениками и мётлами.
В отделе кадров поставили лишний стул около двери. На нём все рабочие дни, пока японцы находились в Братске, по приказу заместителя директора БЛПК – Титова, поникшая Мария Германовна сидела и смотрела в приоткрытую дверь. Как только японский гость выходил из туалета, она с ведром воды мчалась, чтобы заполонить опорожненный бачок….

Сотрудники

Рассуждения и разговоры прибывших к нам специалистов удивляли расчётливостью.
«Крошки» – Татьяна и её муж Коля копили деньги.
В Сыктывкаре остался на попечении родителей их трёхлетний сынишка. От родителей они ежемесячно получали по две посылки с продуктами. Почему-то «крошки»  всегда возмущались, что денежные переводы от родителей приходят редко. Иногда они давали сотрудникам  деньги взаймы, под проценты.
Не выдержав, однажды я задала Тане вопрос:
– Разве родители вам мало помогают? Раз сынишка у них, то это вы обязаны посылать деньги родителям.
 – Ещё чего, пусть они нам помогают!
В разговор включился Рустам, он поддержал рассуждения  Татьяны:
– Здесь со снабжением плохо, родители нас и деньгами и посылками поддерживают, нам ещё на ноги встать надо….
Подвижный, неунывающий парень Рустам вместе с Лилей, дочкой министра лесной промышленности,  прибыли к нам по направлению. Получив квартиру, стали быстро  её обустраивать.
Рустам, напевая: «Сердце красавиц склонно к измене …»,  кувалдой  вколачивал дюбель в туалетной комнате, часто попадая непосредственно по стене.  Вдруг раздался грохот падающих обломков стены – красивое зеркало не будет повешено….  Стена не выдержала!
Рустам с ужасом заглянул в туалет соседней квартиры. Перепуганная чета бросилась искать строителей, чтобы замуровать отверстие.
Утром следующего дня все сотрудники планового отдела покатывались со смеху.
Надежда Эйс, экономист из местных и старшая по возрасту, поделилась, как на днях избила чужого мужа. И всё из-за одинаковой хрущёвской архитектуры.
Её муж уехал в Падун по  адвокатским делам, обещая рано вернуться.  В двенадцать ночи она перестала его ждать, заснула.  Сквозь сон слышит – зазвенел  звонок.
Звонил, похоже, пьяный и действительно «рано» пришедший домой Айвар. Совести нет, хоть бы прекратил давить на кнопку!
Вскочила, один тапок надела, второй в руку схватила: «Я тебе сейчас устрою!» Резко открыла двери и со всей силы  стала лупить тапком по пьяной роже! Смотрит – а это вовсе не Эйс!
А этот на неё стал кидаться, чуть халат не разорвал:
– Да,  пьян, но ты-то, тётка, откуда взялась? Пошла вон из моей квартиры! Ещё и дерётся – дурра!
Хоть и пьяный в доску, на ногах еле стоял, но  Надежда сумела  узнать его адрес. Всё совпало: и этаж, и номер квартиры – дома, отстроенного в другом квартале.

Быт

Мы с Анатолием часто переписывались с родителями,  разговаривали по телефону.
Из Калининграда к нам приходили посылки с продуктами и вещичками для малыша.
Единственные колготочки для маленького я приобрела после долгого стояния в очереди. В одни руки давали одни колготочки….   Купить простую пустышку было негде.  Присланную мамой соску Димка очень ловко выплюнул. Так и вырос.
 Дни и ночи я не выпускала  сынишку из рук, потому что он постоянно кричал. В какой-то момент, засыпая на ходу, чуть не выронила своё сокровище. Испугалась и тут же заказала переговоры с мамой. Мне была необходима помощь.
От Дома Быта, где тётя Настя работала швеёй, ей выделили однокомнатную квартиру  с учётом  проживания в ней и нашей бабушки Натальи. Одиночкам полагалось место в общежитии, квартир не выделяли.
Переговорив с моей мамой, приняли решение – на зимние каникулы она приедет в Братск с младшей сестрёнкой и бабушкой.
Братишки долго вспоминали, как они, в отсутствии мамы, уничтожили всё сухари, как ели папин сладкий, противный суп из баранины с черносливом.
На работе у меня и у Анатолия всё складывалось как нельзя лучше.  Анатолия из бригадиров монтажников перевели на инженерную должность.  Учёба на первом курсе заочного  Иркутского института позволяла  перевести  толкового парня  в отдел комплектации оборудования.
Тимошенко, начальник планового отдела, зачитал приказ, в котором  всех экономистов  закрепляли за заводами, цехами ещё строящегося лесопромышленного комплекса.
После чего, казалось бы, дружный коллектив распался на обиженных и «приближённых», начались пересуды, зависть.
Меня оставляли в плановом отделе управления БЛПК. 
Стали доходить несправедливые суждения в мой адрес: «За что и почему оставили при управлении?»
…Разговоры  исходили от Раи  – моей лучшей подруги… .
Анна уехала, вторую подругу потеряла из-за сплетен….
Пытаться что-то доказывать – не в моём характере, да и не мы решали – кто и где будет работать.
Предполагаю, что решающим моментом при распределении были итоги подведения результатов по самостоятельно выполненным  заданиям. Каждому из нас  следовало  рассчитать техпромфинплан с определённым годовым выпуском готовой продукции.   
В моих расчётах ошибок не нашли, замечаний не было.
 Здоровье сына в тот период стояло на первом месте.
Совет,  данный детским врачом – срочно поменять климат, я приняла к немедленному исполнению.
За три с половиной года пребывания в Братске мне полагался большой оплачиваемый  отпуск.

В отпуск на Украину

Мы решили уехать на Украину,  к родителям Толи,  и там остаться, если мальчику подойдёт климат.
Покидая Братск, свою квартиру передали другой нуждающейся семье.
Поездом до Москвы ехали четверо суток. Дима, бегая по вагону, забавлял нас.
Увидав авторучку,  с многозначительным видом, держа её вверх пером, произнёс:
– Незя, кооль!
В соседнем купе его угостили кисточкой винограда с мелкими, тёмными  виноградинками. Я испугалась, что он наглотается косточек. Имея свой горький опыт с косточками, боялась, что из-за моего недосмотра может повториться подобное с сынишкой.
(В девятом классе прооперировали мою «победу» – набитый вишнёвыми косточками аппендицит. Три года назад,  соревнуясь с приятелями, на спор: кто съест вишен быстрее и больше всех, для ускорения процесса я их целиком, с косточками, не жуя, проглатывала).
Малыш оказался умнее меня. Все мелкие косточки он аккуратно складывал на столик.
На Казанском вокзале, оставив в камере хранения свои чемоданы, взяв малыша, мы направились к выходу. Наш Димка выходить из вокзала не захотел. Стал упираться. По его понятиям – со своими вещами расставаться нельзя.
Проехали на метро к Белорусскому вокзалу. Зашли в столовую. Я спросила:
– Анатолька, сколько времени?
– О, до отхода поезда ещё два часа.
Отдохнули в скверике. Напротив нас, на лавочке, сидели  мужчина и женщина.  В женщине я узнала Ирину Зелёную, которая просила дать ей  хотя бы маленький эпизод в картине, снимаемой этим мужчиной.
Боясь опоздать на поезд,  вновь спросила:
– Сколько времени? Не опаздываем?
Анатолий подхватывается:
– Часы стоят!
У прохожих спросили, который час, и с ужасом осознали, что за оставшиеся  полчаса приехать на Казанский вокзал и получить багаж у нас нет никакой возможности.
Такси помчало нас к вокзалу. Светофоры, как договорились, тормозили красным светом.
Наконец подъехали, выскочили, у меня на руках сын и сумка с билетами.
Бежала по перрону, не соображая, как я буду задерживать поезд?  Мне нужен четырнадцатый вагон.
Тринадцатый есть, а четырнадцатого нет,  хоть на рельсы садись.
Я к проводнику тринадцатого вагона, а она уже площадку закрывает.  Смотрю,  Анатолий летит, впереди себя тележку  с чемоданами толкает, за ним  следом, задыхаясь – хозяин тележки.
Кричу:
– Вагона нет!
Сама взобралась в тринадцатый.
Проводница помогла принять чемоданы.  Анатолий едва успел  зайти в вагон, как поезд тронулся.
Оказалось,  при осмотре  состава нашли неисправность  в четырнадцатом вагоне….
Случай подарил нам спасительные двадцать минут.

Кривой Рог

Утром следующего дня мы были на станции «Червоной»,
Кривой Рог.   
Переработка добываемой железной руды сказывается на экологии – город в розовом мареве. Сидения в автобусах и троллейбусах пропитаны красной пылью. Листья деревьев, растущих вдоль дорог, невообразимо запылённые.
Троллейбус доставил нас на главную площадь города. Маленький автобус с площади довёз до предпоследней остановки в районе Карнаватки.
Свернули на улицу имени Марины Расковой. Три минуты и мы открываем калитку во двор родительского дома.
Желая порадовать родителей, мы не предупредили их о времени приезда.
В письмах не раз говорили о том, что врач рекомендует перевезти  Диму на Украину.  Родители не возражали. 
В огороде в беленьком платочке с лопатой в руках стояла Нина Гавриловна.
Подняла голову  и…  со стоном  качнулась, шагнув в противоположную от нас сторону.
Для меня такая реакция была неожиданной. (Нам не очень-то рады?!)   
Свёкр – Фёдор Андреевич вышел из дому, всплеснул руками:
– Дывы, онученько приихав!
Димка  доверчиво протянул ручки к деду. 
На следующий день собрались все родственники Нины Гавриловны – Бакуменки, Кисенки.
Я  отметила установленный там обычай – гости приносили с собой наливки, закуску, выпечку.
Двоюродные брат и сестра Анатолия, обращаясь к  своим родителям, уважительно величали их: «Вы».
Поначалу такое обращение резало слух. Поразмыслив,  поняла, что «Вы» не позволяет фамильярничать или оскорблять своих близких.
 Как они поют! Без всяких репетиций, на два голоса!
 В вечернем, густом, пропахшем  спелыми абрикосами воздухе,  далеко разносятся звуки красивых украинских мелодий.
–Копав, копав криниченьку
 Недiленьку  двi ,
 Любив козак дiвчиноньку,
 Людям – не собi!
Ой, жаль, жаль
 Менi буде – возьмуть ii люди,
Вiзмуть  люди – моя не буде!
Не помалу любив дiвчину змалу,
Любив  дiвчину змалу–
Любив та й не взяв!....
Дима разгуливал во дворе, к нему подошёл Толин дядя, спросил:
–Ты что делаешь?
Вынимая карандаш изо рта, Дима сказал:
– Кую!
– А куда ты побежал?
–Ля, ля боту!
Через две недели пребывания в Кривом Роге ребёнка стало не узнать. Он окреп, загорел. Они с дедом важно, друг, за другом, ходили по двору, выпятив животы.
 Дед Фёдор попросил меня принести «балию» из времянки.
Не понимая, что это такое, пошла, надеясь увидеть что-то, узнать «балию».
Вернулась, сказав, что не поняла, где она стоит.
Фёдор Андреевич, обращаясь к брату Нины Гавриловны, сказал:
– Это ж невистка – чужа кистка, не пойме о чём её прошу.
И уже обращаясь ко мне:
– Вона на стени висить!
Оказалось, что это детская ванночка. Дед хотел налить согретую за день солнцем воду в ванночку, чтобы ребёнок побултыхался в ней.   
 Свекровь,  с самого начала нашего пребывания в Кривом Роге,  дала понять, что помогать нам она не намерена.
– Твоя семья – твоя забота!
Домашние обязанности сами собой  распределились следующим образом:
на мне – вся уборка в доме, около дома, стирка белья, мытьё посуды.  И, само собой, забота о ребёнке.
Покупка продуктов и приготовление пищи на Мутеньке. Консервациями занимались вместе.
Просторный погреб, во дворе. Полки заставлены всевозможными консервациями. Наливка из вишен. Поздней осенью в бочках:  квашеная капуста, солёные арбузы, солёные огурцы. Весь набор овощей. Сами готовили тушёнку из свинины.
Мне особенно нравились баночные помидоры и по специальному рецепту приготовленные синенькие (баклажаны).
 У многоопытной  хозяйки, матери мужа,  много чему научилась.
Её условие – «гроши» отдавать матери – свято выполнялось. Анатолий на второй неделе пребывания в городе устроился работать бригадиром монтажников в Домноремонтмонтаж. Заработки оказались весьма приличные.
Моё трудоустройство затягивалось.


УПП УТОС
/Учебно-Производственное Предприятие Украинского Товарищества Слепых/

Увидев на моих руках  ребёнка, кадровики различных предприятий сразу отказывали.
Через улицу от дома родителей находилось учебно-производственное предприятие  Украинского Общества Слепых.
В эту организацию я никогда не заходила. Часто видела  постукивающих о дорогу лёгкими металлическими  палочками  слепых, полузрячих людей, спешащих на своё производство.
В поисках работы я объехала все районы города. Отчаявшись, решилась зайти в отдел кадров УПП УТОС.
Мне казалось, что туда берут не всяких людей. Но настал момент,  через три дня прерывается мой трудовой стаж. И я упросила  Толину маму посидеть с ребёнком.
Уставшая  просить и получать отказы, в этот раз,  не знаю почему,  войдя в кадры УПП УТОСа, с порога громко заявила:
– Я Бабич Ада Павловна, скажите, сколько и какие у вас вакансии!
Инспекторша бегом подкатилась ко мне и шёпотом:
– Нужны:  нормировщик, бухгалтер и контролёр, но я очень прошу  вас – в райкоме не выдайте меня.
Подумала: «Странно, райком партии-то здесь при чём?  Но, раз он прозвучал,  значит,  направление на это предприятие даёт райком?"
 До центрального  РК  КПСС я добралась в четвёртом часу дня. Увидев приоткрытую дверь кабинета второго секретаря райкома, зашла.
Первым делом  поинтересовалась, где узнать, прислана ли моя учётная карточка из Братска, а потом пожаловалась на то, что потратила на поиск работы весь северный отпуск и почти две недели сверху.  В  УПП УТОС есть вакансии, которые меня очень устраивают, так как предприятие – рядом с моим домом. 
 Прошу дать мне направление.  Даниил Степанович сказал, что директор УПП – Кабанко,  его близкий друг . Направление не потребуется, хватит одного звонка, и, если действительно есть вакансии, то меня возьмут. Я настояла, чтобы он дал мне записку для директора.  Он посмеялся, но не отказал. В руках у меня была гарантия того, что хотя  бы попаду на приём  к руководителю.
В райкоме нашла кабинет первичного учёта. Документы  из Братска  поступили неделю назад. Спускаясь со второго этажа,  обратила внимание на вывеску, где русскими буквами было написано, что это кабинет первого секретаря райкома партии – Павла Васильевича Бабича.
Бедная Роза Ароновна – инспектор по кадрам. Её смутило совпадение фамилий и отсутствие униженно вопрошающего поведения соискательницы работы.
На следующий день, в восемь часов, я уже стояла в приёмной директора. Секретарь пригласила меня пройти в кабинет начальника. Яркий свет из окон мешал рассмотреть сидевших за большим столом двух мужчин. Но они-то меня очень пристально рассматривали.
Я протянула данную мне записку. Кабанко Сергей Васильевич сказал:
– Меня предупредили. Никаких записок  не требуется.
А дальше последовало:
– Мы можем вам предложить только место контролёра на вытяжке корпусов для дросселей из металла.  Семён Фролович, начальник  ОТК, познакомит с рабочим местом.
Деваться некуда, у меня через день прервётся рабочий стаж! Соглашаюсь, правда очень обидно, что не по специальности придётся  работать.
Я получила спецовку, зашла в кадры, подала подписанное заявление на приём на работу и второе заявление на имя председателя  местного комитета профсоюза, на получение квартиры.   
Впоследствие выяснилось, что поданное на получение квартиры заявление убедило моих начальников, что они приняли верное решение, предложив рабочую должность, а не инженерную.
 «Райкомовским шпионам нечего делать в конторе  предприятия! В грязной робе походит – через три дня сбежит».
Оказывается, с моей стороны было большой наглостью так смело себя вести. Допустить такое поведение могла только родственница  секретаря райкома партии.
Разве я могла знать, что дискредитирую этого уважаемого человека, секретаря Райкома, перед  лицом работников  УПП?
И как же они плохо подумали о первом секретаре, который специально, для быстрого получения жилплощади, направил свою родственницу к ним! По наивности я нисколько не сомневалась, (учитывая опыт получения квартиры в Братском БЛПК), в том, что мои действия абсолютно правильны.
Председатель местного комитета профсоюза  БЛПК  нас, (прибывших по распределению из Калининградского Политехникума), отругал в своё время, объяснив, что заявление на квартиру надо подавать быстрее,  чем заявление на приём на работу….
 Мой  контроль  положительно сказался  на увеличении выпуска  качественных дросселей дневного света. Резко уменьшился брак.
Убедилась, что всё, что знаешь и умеешь – за спиной не носить.  Полученные при освоении специальности токаря знания помогли мне понять причину большого количества брака в металлических корпусах. Первое – не та марка стали, по технологии предусматривалась сталь С-3, а не что попало.
Второе – слесари инструментальщики  плохо подогнали пуансон и матрицу для штамповочного пресса.  Не прошло и недели, как начальник отозвал меня и сказал, что в плановом отделе требуется моя помощь.
 Начальник отдела Евгения Митрофановна, узнав, что я работала экономистом, попросила  помочь ей посчитать отчётные калькуляции на выпускаемую продукцию.
Надо было в таблицах рассчитать и заполнить плановые, фактические и сравнимые с прошлым годом цифры. В отделе нашёлся запыленный арифмометр ВК, которым никто никогда не пользовался.
Старенький  арифмометр «Феликс» устраивал привыкшую к нему Евгению Митрофановну.
Получив из бухгалтерии последние данные, я приступила к работе. Зная себестоимость, быстро разбрасывала её по статьям. МЕста для написания названий: «сравнимой», «несравнимой» продукции, в строках таблиц было отведено мало. Я не задумываясь сократила эти слова. Готовился квартальный отчёт.
Обязанности контролёра с меня никто не снимал. Рано  утром  я шла на рабочее место, а после девяти, сняв рабочий халат – в плановый отдел, где Евгения Митрофановна приглядывалась ко мне.
Оказалось, что уходя с работы,  она несла все мои расчеты домой и до глубокой ночи их перепроверяла.
Как-то она задала  вопрос:
– Как вы распределяете себестоимость по статьям затрат?
Ответила, что самый верный способ считать «от хвоста». Зная конечную цифру, легко распределить её по статьям.
За обедом она  рассказала, как среди ночи своим хохотом  перепугала мужа:
– Проверяю цифры, не обращая внимания на сокращённые названия строчек. Потом как глянула, а там! «Сравнимая» – «срав», «несравнимая» – «не срав».
Евгения Митрофановна попросила рассказать, как я сумела устроиться в УПП? Рассказала всё, как есть.  Она подняла трубку и вызвала к себе моего начальника. Они долго смеялись, поняв, что первый секретарь совсем не в курсе  создавшейся ситуации.
Спасибо случаю, совпадение фамилий позволило не прерваться моему рабочему стажу.
Позднее  у Семёна Фроловича  был повод лишний раз поиздевался над Розой Ароновной:
– «Ну, что Ароновна!? Сознайся – перебдела?»
В ответ:
– А вы-то! Сами не лучше…
Через месяц меня официально перевели в плановый отдел. 
Объём работ был очень большой. Нормы выработки давно не пересматривались. Намечалась министерская проверка деятельности УПП УТОС.
Для утверждения новых норм выработки полагалось  произвести  многочисленные замеры, заполнить фотографии рабочего дня, хронометражные листы.
Я Выходила на работу и в первые, и во вторые смены.
Папки с проверенными и заверенными листами проверок распухали. На их основании издавались приказы о введении новых норм выработки. После чего приказы утверждались на заседании местного комитета профсоюза.
Евгения Митрофановна оказалась прекрасным человеком и замечательным наставником.
Она оказалась для меня ближе,  чем Толина мама.
Заметив, как я неприязненно отношусь к начальнику цеха Величко, ненавязчиво подсказала:
– Ада Павловна, люди разные и часто чем-то неприятны. Но работать  с ними приходится. Ну, скажи ему:  «дурак», сразу врага себе приобретёшь, а не проще – открывается дверь, смотришь, а это, простите, «го-о плывёт». Ты уже улыбаешься,  дурень же считает, что ему рады. Если вслух его обозвать, так он от этого не поумнеет, а вредить вам станет.
Был момент, когда я чуть не оставила Анатолия.
Во сне очень явно увидела дорогу, ведущую под горку.
Сторону, по  которой  я иду с сыном, отделяют громадные, прозрачные кубы льда от идущих мне навстречу. С противоположной стороны дороги идёт молодая красивая женщина с тёмной косой и её дочка лет шести, семи.
Около них возникает Анатолий, он умоляет:
– Варя, пойми, я не могу их оставить, у неё больное сердце.
Очень становится обидно и я от отчаяния со всей силы локтем левой руки бью по стенке….
Раздаётся вопль: 
– С ума сошла?
Оказывается, я врезала во сне не в стенку, а наяву попала Анатолию в правый глаз.
Четвёртый час ночи, сердце того и гляди выскочит:
– Сколько молчать будешь? Мы с тобой в самом начале договаривались говорить правду. Кто эта Варя? Скандалить не будем, но рассказывай всё, как есть.
Имя, которое сорвалось с моих губ, его парализовало. Рассказал, как, служа в Белоруссии, встречался с девушкой на танцах.
– Так у вас дочь?
– Что ты? Вовсе никакой дочки не могло и  быть, я её всего два раза провожал, она уехала поступать в театральное училище. Да, с чёрной косой, небольшого роста. Вот ты даёшь! Имя откуда?
– Так ты сам в моём сне называл её имя.
В то время мы ещё жили у родителей.  Я сразу хотела уехать. Деньги все у свекрови. Обратилась к Евгении Митрофановне, чтобы она заняла восемнадцать рублей на дорогу.
Митрофановна требует:
– Какие такие дела могли произойти, что сразу уезжать надо?
Не выдерживаю, плачу:
–Анатолий четыре года назад постороннюю девчонку провожал с танцев! Раз мне такое приснилось,  значит, он до сих пор о ней помнит, вспоминает.
Засмеялась наставница, отказалась занять мне денег:
– Потерпи немного, через месяц тебе самой смешно станет, не только мне.

Вещие сны

Странным образом с тех пор стали появляться у меня «знания», о которых не думала.
В третьем часу ночи невозможная печаль давит грудь, сажусь на кровати и просто реву.
Анатолий просыпается, спрашивает:
– Что случилось?
Отвечаю:
– Не знаю, но произошло что-то непоправимое.
Утром в шестом часу принесли телеграмму,  которой нас извещали, что не стало моего дедушки.

 ***
Я не знала, что жена моего брата Серёжи беременна.
Вижу во сне, как растерявшийся брат входит в мою комнату,  вытягивая из себя слова, произносит:
– У нас родилась дочка. Три килограмма двести граммов, сорок восемь сантиметров.
– Таней назовёте? Тебе всегда нравилось это имя.
– Нет, Олей.
Утром от моей мамы из Калининграда пришла телеграмма и всё совпало.

 Квартира

Общество слепых имело преимущественное положение по определению детишек в детский садик. Дима, который с годика мог выговаривать «Р» вдруг, посещая садик, заменил её на «Л».
Каждое утро, отводя его в группу, спрашивала:
– Как кричит ворона?  Как тарахтит мотоцикл?
Поняла, что находясь с детками в группе он слышит многочисленные – «лллл» вместо «рррр».
Для того, чтобы получить квартиру, Семён Фролович подсказал мне:
– Переводи работать к нам своего мужа. Вспомни, здесь квартиры «тилько чоловикам дають», а ты – жинка….
Поговорили с мужем, всё взвесили. К тому времени появились непонимания между мной и его мамой.
Например: Зима, снег лежит, а мне не на что купить сапоги. Деньги все у Мутеньки. Бегаю в осенних туфельках. Просить на сапоги не могу, сами видят. Наконец кто-то из соседей сделал свекрови замечание. Это уже ей неприятно.
Предложила пойти выбрать сапоги, а потом она даст грошей, сколько будет надо…. «Нет – думаю – это не дело». Записалась в кассу взаимопомощи.
Сняла времянку. Съехали на другую улицу от родителей.
Наш дед надулся – обиженный, а бабуля мне говорит:
– Вот и хорошо, вот и ладно.
Она больше всего на свете боялась, что я буду делить их, с таким трудом выстраданный дом,  как это совершали невестки в соседних домах.
 Фёдору Андреевичу я разъяснила, что, если будем проживать у родных, нам в квартире откажут.
Анатолий перевёлся. Стал слесарем-сварщиком в нашем заведении. Построил конвейерную линию для сушки дросселей.
Через шесть месяцев его  перевели на освободившееся место  начальника цеха. Там он наладил чёткий учёт материалов.  Цех выпускал трансформаторы и тару для лакокрасочной промышленности.
Мне, как нормировщику, пришлось пересматривать нормы на изготовление железных банок под краску.
Изготавливались банки с помощью ручного механизма двумя здоровыми, зрячими рабочими.
Произведя свои замеры, поняла, что оплата на данном процессе намного выше, чем положено. С моими замерами ребята согласились, подписали листы.   Новая норма, рассчитанная на основании фотографий рабочего дня и хронометражей,  вызвала страшное возмущение.
Зрячие рабочие кричали:
– Сама попробуй!  Это невозможно!
Я ответила, что завтра с утра выйду и норму рабочего дня выполню до обеда.
Евгения Митрофановна испугалась за меня. Уговаривала не делать глупости. Вдруг не справлюсь? Ведь опозорюсь.
Одев  спецовку, утром  вышла в цех. Попросила меня не отвлекать. Подсобный рабочий только успевал подвозить  заготовки. За полчаса до обеда я перевыполнила установленную мною же дневную норму.
Окружавшие меня мужики разочарованно разошлись.
Было и такое, когда на меня подали жалобу в народный контроль города Кривого Рога. Прибывшая комиссия не смогла сделать мне ни одного замечания.  Напоследок посоветовали: «Резко не поднимайте нормы, постепенно, потихонечку»….
Основная масса слепых рабочих была очень довольна тем,  что резкое увеличение норм выработки касалась только полузрячих  и зрячих рабочих. Справившись с работой за два-три часа, остальное время бездельничали, выпивали.
Как-то Фёдор Андреевич ехал в автобусе вместе с утосовцами и услыхал, как они говорили об «нормувальнике».
Дома за обедом с гордостью доложил матери:
–Вот! Какая у меня невестка! Вся в меня!
Через три года мы получили квартиру. По ордеру числилась двухкомнатная квартира, а когда в неё вошли – у нас три комнаты! Поверить было невозможно. В соседнем подъезде квартиру получила семья полузрячей Брони.
Её муж, громадный Андрей, позвал нас с Анатолием:
– Пойдёмте, умеете считать? Сколько у нас комнат? Читать умеете? Там написано четыре! Где ещё одна?
Оказалось, что ордера выдавались по проекту.  Арка должна была проходить в нашем подъезде, а  строители перенесли  её в следующий подъезд.. ..Так у нас образовалась лишняя комнатка.
Семья слесаря-наладчика Сергея Ярового с двумя детками ютилась в съёмной, сырой,  маленькой времяночке. Обсудив с Толей  создавшееся,  несколько неудобное перед людьми положение,  решили предложить Сергею с семьёй  переехать  к нам в новую квартиру, пока не получат свою. Их старшая дочка и Димка были очень дружны. Младший только учился ходить и говорить. Смешно прося кушать:
– Мам, дай бося!
На душе стало спокойно, когда они перебрались в нормальные условия. Квартиру им выделили через полтора года.
Толя окончил заочный институт, мне довелось окончить трехгодичный университет Марксизма  Ленинизма.

Перемены

На предприятии начались изменения.  Уволился директор, на пенсию ушла Евгения Митрофановна. Поменялся главный инженер.  Меня поставили временно исполнять обязанности  начальника  планового отдела. Через три месяца, по просьбе  главного инженера, начальником планового отдела приняли его любовницу с высшим образованием и полным отсутствием каких-либо навыков. С её появлением нагрузка на работе для меня ещё и увеличилась. 
Анатолия вызвали в райком партии, в военкомат, и направили в закрытое учреждение, предложив возглавить  производственно- диспетчерский  отдел.  Он согласился с условием, что останется вольнонаёмным. Одеть  военную форму  ни за что не хотел.
Рассказывать об этом этапе жизни совсем не хочется.
Оставаясь гражданским, он смело говорил о недостатках, выступал с критикой на партийных собраниях. Никакой военный чин не мог заставить его молчать. Разработал сетевой график сборки выпускаемой продукции. Впервые за много лет организация стала выполнять планы.
В какой-то момент руководству не стал нравиться напористый, честный, исполнительный человек.
Начальник отдела кадров, встретив его в городе, сообщил, что на него скоро придут документы  с присвоением очередного воинского звания. И он вынужден будет служить в этих частях.
Анатолий сразу подал заявление на увольнение. В парткоме на него вначале орали, потом уговаривали. Заявление он не забрал. Отработав две недели, уволился.
Старенький начальник отдела кадров его предупредил:
– Послушайте, Анатолий Фёдорович, поймите, отсюда просто так не увольняются.… Мне очень жаль вас.
Начались мытарства по его трудоустройству.