тени декабристов

Наверху – фотография Сенатской площади,
одна из круговой панорамы Санкт-Петербурга, сделанная фотографом Альфредом Лоренсом (Alfred Lorens) с колоннады, или лесов строящегося собора преподобного Исаакия Далматского.
В круговой панораме она, может и уместна, а вот сама по себе – очень и очень странная,
композиционно странная:
на ближнем к нам берегу Невы - слева, Сенат и Синод, из коих оба не видны, а лишь угол здания Сената,
мелок и едва различим Медный всадник, окружённый низенькой оградкой,
справа кусок крыла Адмиралтейства, липы вдоль фасада, посаженные в 1819-том,
набережная ещё не «в гранит одетые брега»,
Васильевский остров за белой Невой с корабликом
и сама брусчатая площадь в дорожках накрест, тропинках и лужах –
до Зимнего дворца пять минут хода,
а вместо фото одной из главных площадей столицы,
получается фотография какого-то огромного пустыря...
*
Поначалу это был гласис – пологая насыпь с чуть наклоном в левую сторону, в сторону врага - её летом вспахивали, чтоб неприятельские солдаты вязли в пашне и их было легче расстреливать из пушек и ружей со стен Адмиралтейства, тогда верфи и крепости.
Потом это стало называться Адмиралтейский луг, ближе к берегу возвели первую деревянную Исаакиевскую церковь,
(примерно там, где на фото Медный всадник),
а вокруг пасли дворцовый скот.
Через Неву навели разводной плашкоутовый Исаакиевский мост на крытых барках – мост был платный: с пешего копейка, с лошади две, забесплатно ездили только царь и пожарные.
Потом на площади поставили памятник Петру, замостили брусчаткой и луг стал называться Петровская площадь,
А когда достроили здание Сената - Сенатская.
*
4 (16) октября 1809 года капитаны увековеченных в рок-опере судов «Юнона» и «Авось» лейтенант Николай Хвостов и мичман Гаврила Давыдов, возвращаясь ночью с пирушки по ту сторону Невы, пытались по проходившей барке перебраться через разведённый мост, сорвались и утонули – тела их так и не нашли, что дало повод назвать их гибель таинственной.
С этого моста цирюльник Иван Яковлевич пытался выбросить нос майора Ковалёва.
Около 1853-го мост разобрали, потому на фото его и нет.
*
Фото Лоренса датируют 1870-1872-ыми годами.
На том лишь неубедительном основании, что сквер на площади был разбит летом 1872-го и с тех пор площадь перестала быть голой площадью и там всегда теперь сквер.
Но сдаётся, что датировка не точна.
Основательно не точна - лет на  двадцать...
*
... Альфред Лоренс открыл своё первоё фотоателье в Петербурге в 1855-том году.
И логично предположить, что и фото сделано в том же 1855-том году,
к тридцатилетию восстания декабристов...
*
... тут они и стояли, около 3250 солдат и офицеров, выстроившись в плотное, плечом к плечу, каре слева от памятника Петру Великому и до забора вдоль Сената - здание ещё достраивалось и было окружено забором и лесами. 
Вокруг себя они выстроили хиленькую «цепь Оболенского» - около 40 человек, по десять на каждую сторону каре.
Их окружила толпа зевак
и вместе с зеваками - кольцо правительственных войск...
*
... и планов у них было громадьё:
не дать сенаторам присягнуть Николаю Первому,
потом убить царя вместе с семьей,
(это у них конспиративно и торжественно называлось регицид, от лат. regis — царя и cidium — убить)
захватить власть в стране, 
дать России вожделенную Конституцию, свободу печати и прочие демократические прелести, о которых веками мечтали крестьяне...
*
... но они слегка припозднились –
пока все собрались, было уже к одиннадцати –
сенаторы уже присягнули ещё в семь утра,
а «диктатор» Трубецкой на восстание и вовсе не явился.
Но они прекрасно понимали, что верные царю войска откроют огонь,
возбуждённо шептались «Ах, как славно умрём!» и стали кричать «ура!»
Потому что, если сдаться - зачинщиков четвертуют, остальные уйдут навечно в Сибирь в кандалах – вариантов-то у них особо и не было – победа, или каторга.
Но победой и не пахло, а кандалами вовсю...
*
... цареубийца Каховский убивать царя почему-то передумал,
они плохо понимали, что им делать,
зачем-то убили, приехавшего к ним на переговоры, генерала Милорадовича, избежавшего более пятидесяти смертей в более чем пятидесяти сражениях Отечественной,
и четыре часа кричали ура, чем дальше, тем реже и жиже,
из обломков забора стали разводить костры для согрева,
за неимением туалетов обгадили весь берег
к обеду изрядно промёрзли, проголодались и кричать «ура» совсем подустали, да и надоело...
*
... дело было уже к трём...
А в три в Петербурге зимой начинают наползать сумерки.
«Ура» на пустой  желудок уже не кричалось, да и царь торопился.
Подкатили пушки...
Четыре орудия стояли примерно за правым нижним углом кадра, возле забора вокруг Исаакия, почти у угла «Англетерра», которого ещё не было и который тогда назывался дом Поггенполя...
*
... дали залп холостыми.
Они ответили ружейными выстрелами.
Но пушки стояли за толпой зевак и первых среди гражданских убили именно они…
Потом это спишут на злодеяния проклятого царизма…
*
... поверх толпы зевак по ним четыре  раза пальнули картечью
и они побежали.
Бежали позорно, повалив заборы и побросав свои ружьишки.
И минут за пятнадцать всё было кончено...
*
... они бежали через замёрзшую Неву - мост был запружен около пятью сотнями войск, которые потом назовут «неприсоединившимися» - и тщетно офицеры пытались остановить солдат…
Кавалерия их преследовала, лошади падали на скользкой заснеженной брусчатке, а они бежали врассыпную  –
вот и всё «ах, как славно умрём!»,
вот и всё «восстание» –
глупее и придумать трудно.
А все эти бредни про горы трупов, добивание и топление раненых в прорубях – всё это сказки поздних либералов -
серьёзные историки оценивают жертвы этого бунта человек в восемьдесят.
Пушкин в то утро закончил в Михайловском «Графа Нулина»:

           Три утки полоскались в луже;
           Шла баба через грязный двор
           Бельё повесить на забор;
           Погода становилась хуже…
*
...потом их судили – 579 человек.
Виновными были признаны 287.
Пятерых казнили, (кто особо рвался убить царя и семью)
120 ушли в кандалах в Сибирь.
Ну и несколько жён за ними...
*
(ну, там было ещё восстание в Черниговском полку,
но это вообще больше похоже на похмельный идиотизм –
походили восьмёркой вокруг трёх деревень, да и разбежались)
*
... и судили их те... кто послал их на площадь.
(хотя доказать это - было и тогда невозможно, а теперь уж и вовсе).
И почему-то принято думать, что царь так ничего и не узнал - кто настоящие зачинщики.
Да всё он прекрасно узнал – потому и судить бунтарей поручил их тайным организаторам – вот теперь и смотрите: как ваши главари будут рьяно вас судить...
*
...через сто лет, в 1925-том, 26 декабря, на торжественном собрании в Мариинском театре большевики (после долгих раздумий и классовых споров) назовут их декабристами и объявят предтечами революции и национальными героями.
Есенин в этот день будет прятаться в злочастном «Англетерре», в сотне шагов от площади, да не спрячется, на следующий день его достанут...
*
... а фото Лоуренс оставил нам, как память,
память о тенях декабристов,
как бунтари тут стояли и кричали «ура» в томительном и смертельном ожидании Конституции -
и ничего тут за тридцать лет почти не изменилось –
всё та же Нева, всё тот же памятник Пётру за оградкой, всё та же просевшая брусчатка и всё те же лужи, хоть тогда была и зима.
Только моста уже нет, забор вдоль Сената убрали, да деревья подросли.
Да кровавую смертную казнь четвертованием – поочередным отрубанием ног, рук и головы,
(которое уже тогда не применялось)
заменили на гуманное бескровное повешение.
Вот и всё, чего они добились.
*
А теперь вопрос - а за что они убили Милорадовича?...
Ну, да это так - любопытство. От праздного безделья.
*

фото - oldsp.ru