Сутки

Сутки.   

Владимир Павлович уже давно, много лет, с самого начала внешне благополучных и благопристойных нулевых работал директором модного ресторана в самом центре Москвы. Более того, он был его основателем, автором концепции заведения. Ресторан процветал и приносил немалые доходы. Владимир Павлович считался богатым человеком даже по меркам преуспевающей столицы. Здесь проводили деловые встречи, назначали свидания, справляли Дни Рождения и свадьбы. Даже поминали иногда. Ресторан работал в режиме 24/7. Еще сюда захаживали представители власти, ВИПы с мигалками и многочисленной охраной. В «Остерии делла пьяцца Росса» хотелось сидеть долго и обстоятельно, свет падал на столы через гигантский стеклянный потолок и разбрызгивал осколки уюта по всему обеденному залу, в котором, к слову, не было ничего лишнего: никаких легкомысленных рюшечек, тяжелых занавесок и пыльных ковров. Дизайнеры стремились к минимализму, «кармически чистому пространству». Такую формулировку придумал директор дизайнерского бюро, модный Василий Люстров. 
  Ресторан предлагал огромный выбор вин (тосканские, пьемонтские, южноамериканские, испанские, недавно Владимир Павлович добавил и крымские), десятки видов пасты, тончайшую пиццу, стейки любой степени прожарки и особая гордость заведения – свежайшие морепродукты. Средний счет – 5000 рублей. Кухней заведовали настоящие итальянцы, они постоянно что-то выкрикивали на своем оперном языке отчего казалось, будто они ругаются. Но итальянцы не ругались, а подбадривали друг друга и поторапливали. Dai, dai, dai! Каждый продукт должен попасть на сковородку вовремя. Любое промедление – катастрофа, крах гастрономических надежд. А еще какая-нибудь строптивая особа может вызвать менеджера, если блюдо не понравится. Этого лучше избежать.
………………………………………………………………………………………………………………………….
Утро Владимир Павлович провел как обычно. День как день: встал в семь, умылся, позавтракал, пошел на работу. Стареющая, но по-прежнему, привлекательная жена приготовила ему великолепный, воздушный омлет, старательно нарезала хамон и тепленький багет. Затем супруга подошла к кофемашине, нажала кнопку, та взвизгнула и выплюнула из себя пряную, черную жидкость. 
Владимир Павлович ел значительно и медленно. За едой он никогда не разговаривал, считал, что это плохо влияет на пищеварение. Директор причмокивал и жадно сопел. Жена тем временем прихорашивалась в ванной.
– Дорогая, завтрак великолепен, – выкрикнул он.
Та приглушила фен и спросила:
– Что говоришь?
– Завтрак великолепен говорю. Какие планы?
– В маникюрный салон поеду, а потом за мебелью, – сказала жена с равнодушной обиженностью.
– Ладно, – махнул рукой Владимир Павлович.
После завтрака Владимир Павлович вышел на балкон своего особняка покурить. Дым проскальзывал через горло, отталкивался от легких и выпрыгивал на волю. Осенняя сырость приятно леденила непокрытую лысину. Затем Владимир Павлович долго повязывал красный галстук, душился дорогим Ralph Lauren и чистил ботинки. Ботинки он чистил всегда сам. Такой у него был пунктик, если угодно.   
У крыльца коттеджа Владимира Павловича уже ждал тонированный Range Rover. Бизнесмен распахнул дверь и размашисто утонул в белом кресле.
– Поехали? – улыбнулся водитель Равиль.
– Поехали, прокати, Равиль! – произнес дежурную шутку Владимир Павлович. Это было что-то вроде их ритуала. Владимир Павлович вообще отличался суеверностью.
По области ехали легко, свободно. Ели мелькали перед глазами, образуя единую зеленую полосу, однообразный ритм убаюкивал. У МКАДа естественно уткнулись в пробку, от остановки слегка задремавший Владимир Павлович проснулся.
– Что-то Вам сегодня никто не звонит, – заметил Равиль.
– И правда. Странно, – согласился хозяин.
Владимир Павлович полез в WhatsApp, мессенджер пустовал, неотвеченных звонков и не прочитанных сообщений не наблюдалось.
Владимир Павловича слегка ущипнула тревога. «Ладно, без меня справляются», – подумал он и решил замять неясный страх просмотром ролика в Ютубе. Какая-то белокурая девушка там рассказывала сколько минимум должен зарабатывать парень. Получалось 250 тысяч рублей. Владимир Павлович усмехнулся, он зарабатывал в разы больше. Мысль соскользнула на работу, и директор принялся продумывать предстоящий день: три встречи, съездить в налоговую, вечером выйти к постоянным клиентам. Многодетная семья праздновала сегодня десятилетие своего сыночка.
– Приехали, Владимир Палыч, – бодро проскандировал Равиль.
– Эх, спасибо, – проскрипел с ленцой Владимир Павлович и выбрался из машины, стараясь не запачкать брюки.
– В три здесь же, Равиль!
– Принято!
Владимир Павлович всегда останавливался метров за двести до ресторана, чтобы немного пройтись. К сорока пяти он явственно ощущал недостаток физической активности и желал хоть как-то, пусть и таким нелепым самообманом, ее компенсировать. Поэтому и старался пройти до служебного входа пару сотен метров. Он шел по холодной московской плитке и с наслаждением осознавал: я успешный, богатый, мои дети учатся в Англии, у меня есть ВНЖ в Шенгене и счета в Швейцарии! Но главное: я все еще получаю удовольствие от работы, я приношу прибыль, я хочу развиваться, я не остановился. Многие рестораторы и бизнесмены уже сошли с дистанции к середине десятых. Владимир Павлович издалека посмотрел на кремлевский кирпич и с хохотом подумал: захочу, хот в президенты буду баллотироваться! Владимир Павлович погрузился в такое сладкое самодовольство, что даже не заметил, как амбал с простым русским лицом и золотистой копной крикнул на него:
 – А Вы собственно куда?    
– Куда-куда на работу! Я тут хозяин!
– Пропуск! 
– Дома забыл, пусти.
– Без пропуска не велено, – настаивал амбал.
– Ты что же меня не знаешь, ты тут новенький, тебе не объяснили, кто я такой? Сейчас позвоню Светлане Андреевне, она тебя быстренько уволит!
– Звоните, куда хотите, у нас тут новый директор, никого не велено пускать без пропуска. 
Телефон скользнул по ладони и чуть не выпал.
– Новый кто? – вкрадчиво переспросил Владимир Павлович.
    – Новый директор, – повторил амбал, он явно кайфовал от своего превосходства.
– Это как же? Вчера был я директором, – робко пошутил Владимир Павлович.
– Вчера Вы, а сегодня новый, – равнодушно проговорил шкаф.
Массивная дверь служебного входа открылась и из нее вышел человек с тусклым лицом и волевыми глазами.
– Ну что тут такое, Миша? Что за возня? Я же сказал никого не пускать.
– Да вот человек рвется, говорит он тут хозяин, – заискивающе сказал амбал.
– Хозяин? Да ладно! Я тут теперь хозяин, – злорадно рассмеялся тусклый человек и захлопнул дверь.   

Владимир Павлович тупо смотрел на охранника и не знал, что предпринять. Привычный ему мир, счастливая и сытая обыденность рухнули в одночасье (если быть точным в односекундье). А почему это произошло он не знал. И это было самым страшным: непонятность, вывихнутость ситуации. Вчера – так, а сегодня – наоборот.   
Охранник улыбнулся и, как показалось, Владимиру Павловичу подмигнул. Бывший директор отвернулся и набрал жене. Та не отвечала, значит на маникюре и не хочет поднимать трубку, дабы не испортить лак. Светлана Андреевна, вечная помощница, заблокирована. Ему отчаянно хотелось поделиться своим горем, но никто не брал трубку. Телефон бухгалтера тоже предательски молчал. В этом месте надо написать что-то вроде «он сел и зарыдал», однако сил и эмоций на слезы у Владимира Павловича не хватило бы. Подавленность полностью высушила слезный инстинкт.
«Надо действовать, надо что-то делать, ты же бизнесмен, в конце концов», – заводил себя Владимир Павлович.      
Экс-хозяин обошел здание ресторана и оказался уже около обыкновенного входа. Посетители заходили и выходили, текла стандартная жизнь заведения общественного питания. Через стеклянную дверь Владимир Павлович наблюдал, как быстро заканчивают завтрак предприниматели и чиновники, вяло ковыряются в тарелке гламурные бездельники, красятся, не успевшие навести красоту, активные бизнес-леди. А между столиками, словно рыбки в аквариуме, снуют официанты. ОФИЦИАНТЫ! О Боже! Среди этих бездарных холуев не было ни одного знакомого. Какие-то новые, неведомые люди, где их набрали? И кто? Они же ничего не умеют! Девушка лет восемнадцати вот только что, прямо на его глазах, выронила чайник с горячим облепиховым напитком (осенью он всегда идет хорошо, в меню называется «Витаминный», стоит 550 рублей). Ага, значит меню оставили, черти. Мысль Владимира Павловича постепенно собиралась и обретала упругость. Наконец, он решился и дернул легкую дверцу.
     – Доброе утро, присаживайтесь, – пропела миленькая девушка.
– Спасибо, – процедил Владимир Павлович, а сам подумал, куда делась Надя? Она-то всегда встречала гостей без этой натянутой фальши.
Владимир Павлович уселся. Стулья те же. К нему слегка суетливо подошла официантка, разбившая чайник. Не дожидаясь вопроса, Владимир Павлович выпалил:
–   Тыквенную кашу и апельсиновый сок.
Девушка промямлила непонятно что и испуганно удалилась. Краем глаза Владимир Павлович заметил знакомую уборщицу Любовь Витальевну, она умело и профессионально, а главное незаметно вытирала столы после посетителей. Ему полегчало, хоть кто-то остался, Любовь Витальевна приметила бывшего хозяина и сочувственно улыбнулась, выражая солидарность глазами.
Через пару минут у столика Владимира Павловича оказался тот самый тусклый мужчина, назвавший себя директором.
– Владимир Павлович? Здравствуйте. Как настроение?
– Вам что надо? – грубо резанул Владимир Павлович.
– Значит так, Палыч, ты был директором, а теперь я. Вот так. Но ты не расстраивайся!
– А как, простите, это произошло за ночь? На каких, так сказать, основаниях. Это незаконно! 
– Да так, – задумчиво затянул «тусклый», – знаешь же, как у нас все делается в стране. Уже даже бланки поменяли, ну а официантов поменять вообще ничего не стоит. Мастера работают. Кстати, меня Сергей Борисович зовут! – «тусклый» протянул руку.
Владимир Павлович на рукопожатие не ответил.
– Палыч, хочешь с нами работать?
– Кем же? Отжали бизнес и еще работать предлагаете?
– Да ты не кипятись. Мы же ничего не отжимали. Так получилось.
– Получилось? Как же так получилось, черт возьми? – от такой наглости Владимир Павлович вскочил.
Сергей Борисович махнул рукой, мол, ничего не понимаешь.
– Ну он попросил.
– Кто он?
– Он, – Сергей Борисович умильно кивнул головой и отошел. Тут как раз принесли кашу.
– Ладно, – извиваясь голосом сказал Сергей Борисович, – потом поговорим. Предложение есть. Приятного аппетита.   
Владимир Павлович рылся в каше, в рот тыквенная жижа не лезла. Он наскоро выпил апельсиновый сок, бросил на стол полторы тысячи и поспешил удалиться. В дверях его догнал Сергей Борисович.
– Ну куда же ты, Палыч? Мы же еще поговорить хотели.
– Не о чем мне с Вами говорить, – Владимир Павлович пытался освободиться от назойливых рук Сергея Борисовича.
– Значит, так, ну-ка, без этого, – голос Сергея Борисовича изменился и приобрел металлургический оттенок. – Будешь припираться башку разнесу вдребезги. Давай начинай работать. У меня сегодня гардеробщик не вышел. Ты поработаешь. Слово скажешь – мозги вышибу.
– То есть, как гардеробщик не вышел?
– Да-да, ты сегодня постоишь гардеробщиком, а завтра свободен! Можешь не приходить. И не смей в суд обращаться! Чаевые твои – пошел работать! Обедом накормлю.
Сергей Борисович подтолкнул Палыча правым карманом, где лежали колючие ключи от дома, и тот оказался в закутке, там всегда сидел их интеллигентный гардеробщик Рудольф Александрович. В свободное время он читал и решал судоку.  Кстати, где он? Тоже загадка. В комнатке гардеробщика Владимир Павлович оказался впервые.
– Тихо сиди, не рыпайся. Жалоба поступит – обеда лишу. Какой из тебя директор ресторана? Ты вешальщик с сегодняшнего дня! Понял? И смотри не простудись, дует же, ноябрь как никак. Мне больные сотрудники не нужны, – Сергей Борисович удалился со сладостным чувством, он «расчехлил», «унизил», «раздавил», «сломил» (русских язык богат на подобные синонимы) оппонента. 
Одуматься Владимир Павлович не успел. Буквально через минуту в зал впорхнула девушку в легком полушубке и элегантно бросила его Палычу в руки, тот выронил дорогущую одежду.
– Аккуратнее, – капризно сморщилась девушка и побежала к столику. 
2.
Действительно дуло. Сидеть поздней осенью у двери холодно. «Юрий будет дуть, дуть будет Юрий» шептал про себя Владимир Павлович, чтобы хоть как-то отвлечься от ноябрьского озноба. К середине дня он основательно замерз. Трясущимися, вибрирующими пальцами принимал он чаевые. Сначала с неловкостью, но после с благодарностью. Сперва было как-то неудобно протягивать руку за пятидесятирублёвой или сторублевой купюрой, чтобы быстро спрятать ее в карман. Элегантно накинуть пальто или куртку дело элементарное, а вот с достоинством принять чаевые куда сложнее. Но научился! Быстро человек адаптируется и приспосабливается, ничего не скажешь. Покорность, с которой принял Владимир Павлович свое новое положение, поразила даже его самого.
В свободные минуты Палыч листал новости в телефоне и соцсети. К четырем часам от стопроцентной утренней зарядки осталась половина. Он перевел телефон в режим экономии энергии. Никто по-прежнему не отвечал на звонки (Палыч тайно прозванивал бывших партнеров и жену).
Курток становилось все больше и они создавали дополнительное тепло в коморке. Сам Палыч пальто надеть не мог – не комильфо, гостей надо встречать в костюме. К середине дня красный галстук сбился налево, как измученный сколиозом позвоночник. Владимир Павлович обнаружил через пару часов работы даже некое странное удовольствие во всем происходящем. Он почти забыл о беде, произошедшей с ним и снова погрузился в грёзы, не заметив даже, что за окном стемнело. Тревога отползла в сторону правого виска. 
–  Дрянь, сука, ненавижу! – визгливый голос оглушил Владимира Павловича. Он поднял красные глаза и увидел, как девушка полуторной молодости бьет прямо перед гардеробом парня (то ли мужа, то ли бойфренда) сумкой.
– Пальто мне, быстро – заорала она Владимиру Павловичу. Он вскочил и быстро упаковал ее в тепло. Девушка выбежала из ресторана.
Парень, то ли муж, то ли бойфренд, явно хотел броситься за девушкой вслед, но остался на месте. Он медленно перевел взгляд на гардеробщика и устало проговорил:
– Вот так-то. Возьмите пятьсот рублей. За моральный ущерб, так сказать.
Владимир Павлович сочувственно пожал плечами и протянул парню куртку, пахнущую терпким одеколоном.
      С семнадцати до девятнадцати в ресторане затишье. Обед кончился, а ужин не начался. В эти часы ест персонал. Владимир Павлович всегда уважал своих сотрудников и щедро кормил. Но никакой еды никто ему не предлагал, вопреки утренним обещаниям Сергея Борисович. А есть хотелось страшно, голод прогрыз дырку в желудке, запас завтрака давно кончился. Сергея Борисовича по всей видимости не было. На самом деле он уехал домой, на сиесту, отдыхать перед «вечерней пахотой», так он называл вечернюю работу. Спросить про обед не у кого, да и стыдно как-то напрашиваться. Владимир Павлович достал телефон и включил, предложенный внимательным и мудрым Ютьюбом, хайлайт футбольного матча. Владимир Павлович любил футбол и болел за «народную команду», о чем публично не распространялся, так как боялся потерять клиентов, болельщиков других клубов. Футбол отвлек Владимира Павловича от мрачных мыслей. В ресторане висела плотная тишина и поэтому нарезки матчей он просматривал беззвучно. Так прошли еще два часа
…………………………………………………………………………………………………………………….
Ровно в семь вторгалась многодетная семья: позитивненькие папа и мама, их любимый сыночек десяти лет и три щебечущие дочки поменьше. Владимир Павлович опустил глаза, чтобы его не узнали и принимал их одежду, уставившись в слякотный пол. Однако его все же идентифицировали. Мать семейства развела руками и бесцеремонно выпалила с южным говорком:
– Ба, Владимир Павлович! Это же Вы! Что же Вы сегодня гардеробщик, что ли?
– Да, – извиняясь начал Владимир Павлович, – Рудольф Александрович приболел, вот я гостей и встречаю.
– Вот как! Ну ок, – заключила мама и взяла в охапку малышню. Она сказала не «окей», а именно ок, по буквам.
– Хорошего вечера, Вас сегодня обслужит новенький официант, у нас, видите ли, перемены небольшие – с подобострастием сказал Владимир Павлович.
Мама последней фразы не услышала. Семья уже рассаживалась за праздничным столом, ей было все равно, кто ее обслужит и почему Владимир Павлович оказался в гардеробе.
Работы вечером было много. Чаевых за вечер набралось больше двух тысяч. Владимир Павлович чувствовал себя почти счастливым в некоторые моменты, когда забывал о безобразном отжиме ресторана. Вот если бы не голод… И еще близкие отвечали бы! Ну да ладно! Потом как-нибудь рассосется. До завтра посижу, а там, глядишь, найдут нового гардеробщика. За этими монотонными, вращающимися мыслями пролетел весь вечер.
Новые сутки подкрались на цыпочках. Ближе к полуночи гостей практически не осталась. Лишь продолжала веселиться странная и отталкивающая компания из четырех горластых мужиков в изумительно безвкусных и пестрых костюмах. По осколкам их реплик Владимир Павлович догадался, что они имеют отношение к министерству обороны, а в «Остерию» приехали прямо со стадиона ЦСКА. Столичная команда, как выражались мужики, «грохнула испанского гранда». В два часа они встали и неуверенным шагом двинулись к выходу.
– Ну что, круто мы гранда натянули, а? – обратился к Владимиру Павловичу лидер компании.
– Да, поздравляю, – сдержанно ответил гардеробщик.
– А ты, что-то, не сильно рад, я вижу, говори за кого болеешь, – разъярился мужлан, у него на шее вздулись лиловые жилы, а лысина побагровела.
– За Спартак, но за ЦСКА тоже рад.
Владимир Павлович не успел окончить фразу. Кулак мужлана уже вдавил нос бедного Владимира Павловича в череп. Из носа стрельнула струя. Так у клоунов в цирке выстреливают слезы. Красный ручей залил пальто ударившего.   
– Вы что делаете, изверги! – зарычала из угла Любовь Витальевна. – Совсем стыд потеряли! Вон отсюда.
Четверо здоровенных мужиков поспешно покинули ресторан. Со скандальной уборщицей им явно связываться не хотелось.
– За пальто ответишь, сука, – кинул напоследок агрессивный фанат.
– Володенька, ты жив? – нежно спросила Любовь Витальевна, впервые обратившись к начальнику на ты. Владимир Павлович годился ей в сыновья.
– Да, да. Все в порядке.
– Подожди, сейчас за тряпкой сбегаю.
Любовь Витальевна вернулась с ведром, достала оттуда кусок грязной, вонючей рванины и вытерла им лицо Владимира Павловича.
– Извини, чистой нет, но тут быстро надо.
Владимир Павлович, отплевываясь кровью и грязью, прошептал:
– Спасибо, Любовь Витальевна, спасибо, я лучше, пожалуй, пойду. 
  – Беги, Володя, беги.
Владимир Павлович накинул пальто и пошел прочь из ресторана, но стеклянная дверь предательски звякнула, что привлекло внимание Сергея Борисовича. Он выбежал следом и быстро догнал изможденного Владимира Павловича.
– Куда? Куда? Чаевые вернул! Побыстрее.
– Мои, мои, Вы мне обещали, ¬– на ходу рыгал злостью и отчаянием Владимир Павлович.
– Твои, говоришь, – Сергей Борисович зарядил Владимиру Павловичу отполированным, как бронзовая собачка, носком ботинка в пах. Владимир Павлович сдался и упал. Кипяток боли разлился внизу живота.
Сергей Борисович освободил карманы гардеробщика, забрав не только чаевые, но и кошелек.
–  Бизнес отняли, чаевые отняли, обед отняли, – зарыдал Владимир Павлович.
– Обед, говоришь, – сказал Сергей Борисович, пересчитывая чаевые, – вот тебе обед, жвачка, иностранная. И кинул со злым смешком ему початую пачку «Stimorol».
Владимир Павлович лежал на мокром асфальте и смотрел в черное, холодное, бесконечное московское небо. Левой рукой достал он телефон, чтобы глянуть который час. 2-43. По защитному стеклу прошла могучая трещина. Зарядки оставалось 20 %.
Владимир Павлович оправился от болевого шока и присел на корточки. Попрыгал, как это делают футболисты, получив характерный удар. Денег не осталось, метро закрыто. Куда идти? Только к вокзалу. Ждать свою электричку и попытаться попасть туда без билета. Надежды на водителя уже не оставалось. Все исчезли, отвернулись, кинули.
Владимир Павлович пересек непривычно пустынную Красную площадь. Натертые, исхоженные камни покрылись ломкой наледью. Владимир Павлович неуклюже скользил. Грозный, насупившийся Мавзолей смотрел на грязного чудика с пренебрежением и как будто говорил: таким не место здесь, на Красной площади. Владимир Павлович пошатываясь добрался до Тверской и двинул к Белорусскому вокзалу. 
Около Телеграфа он остановился. Усталость взяла верх. Владимир Павлович достал телефон, чтобы как-то отвлечься и перевести дух. Может, почитать что-нибудь забавное или над мемом посмеяться. Зарядки оставалось два процента. Ровно на одно действие. Холод сожрал проценты. Короче, не до мемов и демотиваторов. И тут он решился. Владимир Павлович набрал номер ресторана. Своего ресторана. Девичий голос в трубке мягко завибрировал:
– Здравствуйте, меня зовут Полина, чем могу помочь? Хотите заказать столик или еду на вынос?   
   – Алё, алё, Полина, беги! В ресторане заложена бомба. Через пять минут все взлетит.
В трубке образовалось смятение. Владимир Павлович резко сбросил звонок. На него нахлынуло спокойствие.
Неужели силы вернулись? Неужели я выкручусь из этой щекотливой ситуации? Но сделав два шага, он осознал преждевременность своей радости. Владимир Павлович рухнул наземь, как сбитая кегля. То ли тромб оторвался, то ли устал. До смерти.
…………………………………………………………………………………………………………………..
Ближе к утру СМИ сообщили об отцеплении Красной площади в связи с террористической угрозой. Впрочем, информацию о заложенной бомбе в администрации президента быстро опровергли. Вскоре об этом эпизоде вовсе забыли.
А замерзшее тело Владимира Павловича обнаружил дворник. В пять часов он вышел колоть лед, на час раньше, чем обычно, по причине плохой погоды.
В семь часов труп того, кто был некогда Владимиром Павловичем, увезли в морг. На опознание.