В санитарки бы пошла...

Было такое. В самом расцвете сил, в разгаре своей трудовой деятельности, я вдруг затосковала. Работа моя стала казаться рутинной, неинтересной, бесполезной. А я же, воспитанная в лучших традициях социалистической действительности, хотела быть достойным членом общества, приносить пользу, строить коммунизм. Думы о личной выгоде, о размере зарплаты были на последнем месте, если вообще забредали в мою светлую голову. Ко всему прочему, романтики-то в моих обязанностях кот наплакал, а ведь за романтикой я и рванула в свое время в геологию, бросив родные поля и луга, коров, овец и гусей.

«Осталась бы у себя в деревне, растила бы хлеб, доила коров, приносила бы пользу людям» - приблизительно так я заразмышляла, точнее не помню, лет-то минула ого-го.  Но к прошлому возврата нет, укоренилась я уже в краях, где ищут руду, и муж у меня буровик, а не колхозник. И квартира здесь, и дети тут родились. Все как у людей, только вот работа не в радость, а в тягость. Определяешь степень закарстованности известняков по Североуральской методике, выискивая трещины, каверны и пустоты, строчишь бесконечные шаблонные отчеты, а нужно это кому, пригодится ли когда-нибудь в далеком будущем?

Начала я подумывать о смене профессии. И выбор мой пал на чуть ли не самую гуманную и милосердную из всех возможных: медицинскую сестру. План реализации задуманного перевоплощения я составила: устроюсь санитаркой, без отрыва от производства выучусь на медсестру. В дальнейшем может и выше метну, в хирурги там или  терапевты. Какие наши годы!

Вынашивала, дорабатывала сей жизненный проект, попутно исполняя свои должностные обязанности с дипломом в кармане и имея допуск к фондовым материалам с грифом «Секретно». А допуск оформляется через Москву на основе твоих анкетных данных, если ты не был, не состоял, не привлекался, родственников за границей не имеешь. Без этого допуска в геологии нечего делать, сведения  о запасах и координатах месторождений полезных ископаемых приравнены к государственной тайне, хранятся в закромах отделов, зашифрованных под номером «Один». Таковые при каждой геологической организации имеются.

И в нашей экспедиции, само-собой, тоже.  Выезжая на полевые работы, мы под личную ответственность получали планшетку с крупномасштабной топографической картой вверенного участка, где в левом ли, в правом ли (точно не помню) углу красовался гриф «секретно». Так что, сурьезные мы были кадры, как не крути.

А я, видимо, не дотягивала до требуемой ступеньки серьезности. Потому что в один прекрасный день (хотя какой же он прекрасный, не приведи, Господь) чуть не потеряла секретную карту. К счастью, нашлась она до того, как об этом соответствующие органы прознали. А слова своего непосредственного начальника наизусть помню: «Вот тогда уж точно бы пришлось в медработники переквалифицироваться». Потому что лишили бы меня допуска к секретным материалам окончательно и бесповоротно и погнали бы из геологии поганой метлой.

Это был как знак свыше. Я вдруг осознала, как мне дорога моя профессия, как не хочу ее терять. Не зря же говорят: «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». Потерявши, я плакала, конечно, но нашла же! Пронесло. Но урок получила, а за свою работу до конца уже держалась руками и ногами.