Как сладости решили убежать с кухни

Маленькая Печенька сидела на краю стола и плакала. Она лила горькие песочные слезы, вытирая глаза лапками и тихонько всхлипывая. Последний человек час назад попил чай и лег спать, поэтому в кухне было темно и тихо, и никто не мог быть свидетелем горя несчастной Печеньки.

– Все чисто? – послышался голос со стороны сахарницы.

– Да, – полушепотом пропищала Печенька, но ее голос было хорошо слышен в пустой кухне.

На том краю стола послышалось шевеление, и через некоторое время с ней рядом присел квадратный Рафинадик:

– Что случилось?

Печенька лишь снова принялась заливаться слезами.

– Да ты можешь объяснить?!

– Я… хнык… подслушала… хнык…

– Что? Что ты подслушала? – схватил ее за плечи Рафинадик и легонько встряхнул, приводя в чувства.

– Завтра будет день рождения! – уткнула лицо в ладони зарыдавшая Печенька.

– Так может, до чая и не дойдет дело, – пожал плечами Рафинадик. – Это огурчикам в холодильнике стоило бы бояться.

– День рождения будет у самого младшего! Будет много детей и чаепитие! – яростно хлопнула кулачком по столу Печенька. – А ты ведь понимаешь, что это значит?

Рафинадик нервно сглотнул:

– Да. Понимаю. Наши братья и сестры… да и мы тоже…

Он не стал договаривать, а лишь горестно опустил голову. Печенька на некоторое время перестала плакать и уставилась невидящим взглядом в дальнюю стену кухни. Внезапно она взглянула на Рафинадика и предложила с фанатичным блеском в глазах:

– Давай сбежим.

– Что?!

– Сбежим. Мы не достанемся этим жестоким людям, мы станем жить сами, без страха быть съеденным, набираться сил. И когда-нибудь отомстим!

– Печенька, ты в своем уме? – Рафинадик принялся трясти подругу, пытаясь таким образом вправить ей мозги, но она вырвалась из его сахарных лапок.

– Подумай сам! Сколько наших уже полегло? А ты? Ты что, так хочешь быть обреченным на медленную смерть в кипятке?

– Но...

– Или ты предпочтешь, чтобы тебя съели заживо?

Рафинадик вздохнул. То, что она абсолютно права, не значит, что они должны убегать.

– А как же наши братья и сестры? Мы бросим их здесь, а сами спасемся?

– Мы возьмем их с собой, – не унималась увлекшаяся идеей Печенька.

Сахарный паренек пожал плечами, мол, попробуй, а я понаблюдаю. Печенька же, загоревшаяся идеей, подбежала к тому краю стола, на котором стояла вазочка со сладостями.

– Эй, ребята, просыпайтесь! Да просыпайтесь же! – кричала она и стучала по вазочке, по сахарнице, лупила по пакету с печеньем и вафлями.

– Что тебе надо на этот раз? – недовольно проворчал Суфле.

– Ребята, у меня есть идея, как сбежать из лап людей! – не слушая никого, кричала Печенька. Но то, что она произнесла после этого, затонуло в гуле недовольных голосов.

– Ой, ну вот опять…

– Да что тебе все не сидится?

– Лучше б делом занялась!

– Выдумщица!

– Дай приличным сладостям отдохнуть.

К растерявшейся Печеньке подошел Рафинадик и похлопал подругу по плечу:

– Что я тебе говорил? Они тут останутся, никуда никто не пойдет.

– Но ведь завтра детский день рождения! – закричала та, чтобы все как следует расслышали.

И снова послышался нестройный хор недовольных голосов. Печенька начала всерьез злиться.

– Ну и отлично! Оставайтесь здесь! Давайте! Вас завтра съедят, если вы здесь останетесь! Но вы же такие домоседы, что предпочтете мучительную смерть побегу!

– Побег? Кто сказал «побег»?! – из дальнего угла послышался шорох, что-то упало, затем громко дзинькнула ложка, и на свет, льющийся из окна от фонарного столба, вышел Вафля.

– Вот он, явился – не запылился, – проворчал Суфле, снова прячась в вазочку.

– Печенька, ты решила сбежать? Склоняю голову перед твоей храбростью, – проговорил в это время Вафля, вставая рядом с бунтаркой. Он был раза в два выше нашей героини, но это не мешало ему восхищаться ее мужеством.

– Да, я хочу сбежать отсюда, – Печенька поняла, что, будь она человеком, то, наверное, покраснела бы от слов Вафли.

– И когда выступаем, командир?

– Вафля, тебе-то чего бояться? – улыбнулся Рафинадик. – Ты тут живешь сколько я себя помню, уже давно зачерствел, тебя никто не съест, да и прятаться ты умеешь хорошо, раз жив до сих пор.

– Всем пряткам когда-нибудь наступает конец, да и неизвестно, что лучше: быть съеденным или сгинуть в мусорной куче.

– Мы выдвигаемся сегодня. Рафинадик, ты идешь с нами? – решилась вставить слово Печенька.

Сахарный замялся, принявшись оглядываться на остальные сладости, заново укладывающиеся спать. Как ни крути, а страх неизвестности был очень силен, особенно для бедного кусочка рафинада. Пока он мялся, Печенька, принялась снова созывать всех, теперь подходя к каждому индивидуально. Разговаривала со сладостями она долго, Вафля и Рафинадик в это время терпеливо ждали, думая каждый о своем. Наконец Печенька подошла к ним, держа за лапку стеснительно прячущуюся за ее спиной Рафаэлку.

– Она согласилась идти с нами.

– И больше никто не решился? – удивленно развел лапками Вафля.

Печенька отрицательно покачала головой.

– Рафаэлка пошла с нами, потому что никого тут не знает, и я оказалась первой, кто с ней заговорил, – прошептала украдкой Печенька Рафинадику, пока Вафля закидывал смущающуюся сладость комплиментами. Потом обратилась уже ко всем, повысив голос. – Ну что, отправляемся?

– А это… куда мы пойдем? – поднял руку сахарный.

– Навстречу своей судьбе, – выдохнул Вафля.

– А как мы спустимся отсюда? – не унимался Рафинадик, тыча лапкой в сторону края стола.

– У меня есть ответ и на этот вопрос, – напыщенно произнес самый высокий из четверки и указал на подоконник, плотно прилегающий к столу.

Сладости переглянулись и направились в указанном направлении. Подоконник оказался довольно высоким для таких крох, потому Вафле пришлось поднимать каждого благодаря своему росту.

– Смотрите! – когда все оказались возле окна, Печенька прижалась к стеклу, разглядывая улицу, освещенную парой фонарей. – Как же там красиво. Это ведь и есть свобода?

– А это не опасно? – тихонько спросила Рафаэлка, глядя вниз.

Печенька пожала плечами:

– Не знаю. Я ведь никогда там не была. Кстати, а как теперь спуститься на пол?

Вафля молча указал на моток зубной нити, лежащий на другом краю подоконника. Сладости осторожно по одному начали спускаться. Рафаэлка так дрожала, что лишилась нескольких кокосинок, благо, Рафинадик спустился первым и помог ей внизу. Вслед за

Рафаэлкой спустилась Печенька. Вафля же, запутавшись в тонкой нити, вторую половину пути пролетел, случайно соскользнув, и с грохотом упал на пол. Беглецы сбежались к нему.

– Вафелька, как ты? Не ушибся? Цел? – забеспокоилась Печенька.

– Все в порядке. Что со мной будет? Я же черствый и твердый, – гордо ответил Вафля.

– Что ж, тогда вперед, – скомандовала Печенька, украдкой глянув вверх, на край стола, который был для нее пристанищем всю ее недлинную жизнь. Никто не смотрел оттуда на беглецов.

– Вперед, – радостно подтвердили остальные.

Теперь, когда начало было положено, стало не так страшно. Друзья встали на тяжелый, но интересный путь, полный опасностей и приключений. Никто не знал, что их ждет дальше, а сами они боялись об этом думать. Теперь путь их лежал вперед. Только вперед.