505

Она лежит на зелёном диване, закрыв глаза. На этом диване мы провели вместе почти пять лет. Почти пять лет я любовался тем, как она спит, как её реснички слегка вздрагивают, как ноздри смешно двигаются в такт дыханию. Чёрт, я говорю как обкурившийся поэт или писатель, который видит в себе талант, больший по размеру, чем его нескончаемые долги. Но эти облезлые стены, залитые синим светом, исходящим от неоновых вывесок с улицы, заставляют меня говорить банальные вещи. Пахнет ароматическими свечами с ванилью, которые она просит меня покупать ей каждое воскресенье. Теперь они валяются по всей квартире, и я спотыкаюсь о стеклянные подсвечники при любой попытке выбраться из темноты на свет. Она не любит, когда светло. А я люблю садиться в кожаное кресло, доставшееся нам от её дяди за небольшую плату.  Как-то раз он почувствовал, что проваливается в пятно, протёртое его пятой точкой на сидении, и решил поскорее продать кресло идиотам, которые поверят в его высокую ценность ещё до того, как можно будет использовать мебель вместо унитаза. Я не поверил, но почему-то всё равно купил. Теперь помимо той большой дыры, здесь есть много маленьких, прожжённых сигаретами. Я тушил их об обивку намеренно, меня всегда забавляло тихое предупреждающее шипение.
Сквозь дымный туман, расстилающийся в глазах, я вижу её нечёткий силуэт и начинаю медленно открывать и закрывать глаза, проверяя – сплю я или нет. Буквально вчера её не было там, напротив окна. Там была только подсвеченная с улицы тюлевая занавеска, которая подрагивала от ветра. Я не люблю перемены, не люблю, когда всё не по плану, когда сегодня не то же, что было вчера. Новая дырка на кресле появилась в тот день, она была глубже остальных.
Но почему же ОНА ушла? Не верю я всем этим глупым отговоркам: «Ты ещё не готов» или «Тебе надо что-то поменять». Не нужно ничего менять. Вот, мы каждый год ездили с ней за город третьего мая. Обычно к этому времени снег сходил даже в самых густых непроходимых лесах, куда практически не доходят лучи солнца. И что же вы думаете? Один раз случилось так, что снег не то, что не сошёл в тот день, он ещё и с неба дополнительно повалил. Настроение, естественно, у меня было испорчено полностью, а мечты о том, как мы будем сидеть на берегу залива на песочке со стаканом шипящей, словно морская пена, колы в руке, мгновенно растаяли. Я просто обожаю подносить лимонад к уху, одновременно созерцая солнце, погружающееся в лёгкую рябь тёмно-синей воды. Но того третьего мая мы тряслись под махровым одеялом, чокаясь стаканами, которые держали окоченевшими руками, едва не проливая всё на смешанный с песком снег. Я понял тогда одно: всё должно быть, как обычно. Всегда.
Взять те же музыкальные группы. Вы когда-нибудь задумывались над тем, откуда у фанатов берётся такая ненависть к тем, чьи плакаты совсем недавно висели в их комнатах, из чьих фотографий, окружённых свечками, был создан домашний алтарь? Всё очень просто: исполнители меняются. Кто-то взрослеет, кто-то меняет имидж, а кто-то выбирает новое музыкальное направление. И всё это ведёт к одному единственному и неизбежному концу: к краху былой славы.
Но мне нет дела до того, кто обретёт популярность, кто лишится её. Далёкие звёзды не греют мою приземлённую сущность. Теплее становится только от горячей ванны с лепестками роз, падающими с куста перемен, который постепенно увядает, теряя свою силу. Я знаю, что смогу удержать жизнь в капкане, я смогу ухватить то, чего так больно лишаться. Нужно просто оставить всё на своих местах и ловить моменты, собирать их по крупинкам, чтобы потом склеить навеки.
Что останется нам потом, когда мы будем трясти седой головой над заляпанным альбомом с фотографиями? Только картинки? Нет. Я знаю, что если сохранить то, что дорого сейчас, если донести это бережно на руках до кресла-качалки у камина, то можно быть по-настоящему счастливым. Всего-то и нужно: выбрать то, что важно, выбрать секунду, минуту, час или день. А может быть и неделю, месяц, год. Выбрать и спрятать, чтобы никто не добрался до самого сокровенного, чтобы никто не осквернил сумасшедшим взглядом самое ценное.
Я ещё не нашёл тот отрезок времени, который хотел бы сохранить. Поэтому я сижу и наблюдаю каждый день, считаю секунды и часы, вычисляя вероятность малейших изменений привычного хода вещей, пытаюсь их предотвратить. Я не дам тем, кто не понимает смысла жизни, разрушить то, что я так долго строил.   

Теперь я слышу, как плачет трамвайный звонок на улице.  Колёса дребезжат, отзываясь пульсацией в висках. Ощущаются лёгкий тремор в руках и капельки холодного пота на морщинистом лбу. Песни пьяниц, отдалённые выкрики сирен и стук каблуков по гранитной брусчатке доносятся из открытого окна. Всё вместе - это сладкая музыка страданий, которую так ценят творцы, находящие в ней вдохновение. По моим жилам уже не течёт кровь, она застыла, остановилась. Она остановилась в ожидании ответа на тот самый вопрос: нашёл ли я то, что искал?
Странное и пугающее состояние нездоровой эйфории постепенно сменяется чувством полного спокойствия и удовлетворения.
ОНА с воплем вылетела из этой комнаты в тот день и, хлопнув входной дверью, покинула дом. Я ещё долго стоял как статуя, приклеившись к дверному глазку. Мне казалось, что я постепенно растворяюсь в воздухе, теряю в весе – до того сильно кололо в груди. Я должен был вернуть её. Всё шло не по плану. Совсем не по плану.
Но боль утихла и теперь душа снова поёт весёлые песни, которые сменяются реквиемом по усохшему розовому кусту. Я не люблю розы, они слишком больно колют, хоть и пахнут сладко.
Жизнь вновь возвратилась на круги своя. Я даже решил открыть новую банку пива по случаю наступления пятницы. И я вот я снова сижу в кресле, смотрю на НЕЁ. Несмелая улыбка расползается по моим холодным щекам, согревая их. А ОНА всё такая же красивая, как и раньше.
Спи, моя любовь, спи. Никто не побеспокоит тебя в нашем любимом номере 505. Я нашёл тот самый день. Спи вечно.