Ячменевы. Изд-во Ривера 2019

Шатрабаев А.В.
Ячменевы. Биография с географией / Угол взгляда. Книга тринадцатая. — Екатеринбург: Изд-во «Ривера», 2019. — 336 с.

ISBN 978–5–85841–078–2
В пер.: 500 экз.

Данную книгу составляют повести не о вымышленных героях, а о реальных людях, современниках, друзьях  автора. Леонид Александрович Ячменев и Ольга Борисовна Ячменева – люди своего времени, и в их биографиях отразилось то, что происходило во второй половине XX и в начале XXI века со страной.  История дополнена географией – автор фиксирует все странствия своих героев по Сибири, Уралу и даже «ближнему зарубежью». От этого повести становятся больше чем просто документальными жизнеописаниями – они приобретают совершенно новый масштаб. Это рассказ о честных тружениках, людях умных и талантливых, людях, переживших много испытаний на пути к своему счастью.
ББК 84 Р7


ОТ АВТОРА

Повествование «Ячменевы», основу которому составляют две в разное время написанные книги «Нагадала мне цыганка» (2013) и «Ячменево поле» (2016) можно отнести к циклу изданий под общим названием «БГ» – биография с географией.
И на самом деле: когда пишешь о, возможно, среднестатистической советско­российской семье, будь это не только Ячменевы, но также Ивановы, Сидоровы или Петровы, или о том или ином члене этих «ячеек общества», то, предавая гласности их биографии, автору трудно отделить их биографии от биографии страны, адреса, по которому они проживают, от географии их места проживания. И я здесь не открыл никаких Америк – все вышло так помимо моей воли.
К «среднестатистическим», конечно, Ячменевых не отнесешь, если речь вести о главе этой семьи. Где­либо в сельской глубинке о нем бы знали многие. Однако в полуторамиллионном городе, таком, как Екатеринбург, героя моих повествований трудно заметить среди массы прохожих. Но если подвернется случай «столкнуться лбами», поменять свой почти замыленный «угол взгляда», присмотреться, завести углубленный, заинтересованный разговор, с этим самым членом «ячейки общества», прототипом которой является государство, то наружу, кроме воспоминаний о былом, старых фотографий и реликвий и тому подобного, всплывет столько невиданного и неизведанного – просто диву даешься!

В новом издании, книге «Ячменевы» тексты обоих повествований, за исключением некоторой корректировки, связанной с повторами информации, особых изменений не претерпели. Лишь в «Ячменевом поле» автор почти на девяносто процентов поменял оживляющие написанное фотографии, приблизив их по времени и яркости изображения к описанной жизни героев и мест их проживания. Этим самым, я попытался придать новые краски в изложенную ниже «биографию и географию» семьи, «малой родины» и государства.  А что из этого получилось – судить читателю.

             Александр Шатрабаев



НАГАДАЛА МНЕ ЦЫГАНКА

повесть

ОТ АВТОРА

В силу сложившихся обстоятельств, требующих сохранения тайны готовящегося сюрприза, коим является настоящая книга, я был ограничен в возможностях добывать необходимую мне информацию из первых рук, то есть со слов героини представленного здесь повествования, которое должно было быть построено исключительно на документальной основе и только чуть­чуть разбавлено авторскими размышлениями, не более…
В отличие от той поры, когда при написании мной исторических повестей и романов приходилось, посещая архивы и краеведческие отделы библиотек, работать с пожелтевшими от вековой давности документами и подшивками не менее древних газет, мне сегодня впервые приходится писать жизнеописание своей героини «по мотивам ее биографии», довольствуясь  краткими  или донельзя расплывчатыми словесными штрихами моего заказчика, которые почти ничего не дают для написания портрета его жены. У нее мне теперь остается просить прощения за описание никогда не случавшихся с нею событий и неведомых ей участников этих событий.
Но делаю я это как человек, который в силу своего таланта и отпущенного ему времени пытается из неполноценного комплекта оказавшихся у него под рукою мозаичных осколков сложить правдивую картину  доселе неведомой  судьбы.
Зная о том, с каким уважением относятся к героине представленного здесь повествования родственники и товарищи по работе, я, пусть и заочно, тоже проникся добрым чувством и к ней самой, и к ее семье, чья история неотрывна от истории России, в которой мы имеем счастье теперь проживать. 

Александр Шатрабаев




ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Густо заросшая ольховником долина реки Ольховки в солнечной дымке. Лето. Голубые  заснеженные вершины Восточно­Саянских гор заглядывают в редкие заводи зеркальной воды, в ярко блестящие на солнце широко распахнутые окна жилища, казалось бы, просторного, но только не для многодетной семьи Емельяновых, и смотрят на его скудно одетых маленьких обитателей снисходительно и как будто печально.
Обнаженные солнечным светом, никогда не снимающие с каменных голов своих снежных шапок суровые стражи земли Сибирской издалека кажутся беспомощными немыми исполинами. Их заметно постаревшее тело уже давно тянет вниз, к расположенному у его подножия городу  Артемовску, а узловатые и ребристые каменные руки словно просят у него помощи, дабы вырваться из вечных оков.
Несмотря на постоянные козни природы и погоды, эти местами густо заросшие лесом  обтесанные со всех сторон ветрами и дождем горы, как и прежде, живые.
Они все понимают и чувствуют. Они все видят и слышат. Они могут вздыхать и стонать от вьюг, смеяться и плакать водопадами рек, резво перескакивая через века. В эту летнюю пору они одаривают всех радужным светом своих цветов. Они по большей части ласкают вас солнечным теплым ветерком. Они преподносят вам сюрпризы: раздевают и одевают вас во время жары и ненастья, позволяют вам забираться на свои крутые колени и плечи, наказывают за беспечность и жалеют вас, когда вы слабеете, пытаясь их преодолеть, сильно, по­мужски встряхивают вас, когда вы становитесь слишком заносчивыми, ревниво оберегают вас от зверей и от ваших собственных фантазий и страхов, помогают вам побеждать самих себя и радуются вместе с вами, когда вы преодолеваете свои трудности, восхищаются вами тогда, когда вы этого хотите, закрывают глаза на вашу самонадеянность, на вашу неповоротливость, так приметную на фоне величественных, параллельных друг к другу хребтов. Они никогда не покинут и не предадут вас. Они никогда не будут к вам равнодушны.
И когда вы будете их оставлять, пусть ненадолго или уже навсегда, они вас простят и подарят  на память все свои голубые вершины, и ни одно облачко не омрачит их чело. Только очередной вечерний закат вновь зальет пурпурным цветом широко заросшую ольховником долину реки Ольховка. Цветом крови и цветом любви.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВЕЛИКА СИБИРЬ...
НЕ НАЙДЕШЬ СЕБЯ


ГЛАВА 1

  КОГДА ВТОРОЕ ИМЯ… ГРОМЧЕ ПЕРВОГО

1

За двадцать лет до рождения  Олечки Емельяновой, в 1939 году, на географической карте Красноярского края вместо образовавшегося еще в 1700 году селения Ольховка появился поселок городского типа Артемовск.
Новое название сибирскому городу золотопромышленников и лесозаготовителей дал отбывавший в здешних краях в ссылке видный революционер-­большевик Ф.А.;Сергеев. И было это в 1910 году, когда обозначенное место  пребывания Федора Андреевича именовалось Киренским уездом Иркутской губернии.  Именно в это пору и на этом же самом месте ссыльному Сергееву местные большевики и дали партийную кличку «Артем».
И вот однажды настанет пора, когда Оля Емельянова, став ученицей Артемовской средней школы № 2, узнает по краеведческим стендам учебных классов и от преподавателей истории, кем был этот самый «товарищ Артем», именем которого обозначено местонахождение ее города и отчего дома.

2
Несколько слов об «Артеме»
 
30 апреля 1905 года в харьковском Народном доме Ф.И.;Шаляпин давал концерт для рабочих. Когда отзвучали последние слова могучей «Дубинушки» и стихли, наконец, неистовые аплодисменты, на сцену поднялся молодой широкоплечий человек с открытым волевым лицом.
Это был Артем — признанный вожак харьковских рабочих, талантливый большевистский агитатор. Он призывал пролетариев к всеобщей забастовке в день Первомая, к организации боевых дружин и вооружению против сил самодержавия. Говорил страстно и увлеченно. Да только не всем было по нраву его эта полулегальная деятельность.  Тому пример — один из архивных документов первой революционной поры.
Анонимное письмо к харьковскому губернатору. 15 декабря 1905 года:
«Милостивый государь, господин губернатор! Обратите Ваше внимание и примите меры к аресту социалиста и агитатора Артема, который на Сабуровой даче в подвальном этаже лечебницы устраивает сходки по ночам, где собираются низшие служащие больницы, солдаты, и бывали даже офицеры. Речи произносятся ужасные и заговоры кровавые против должностных лиц Харькова. Раздают оружие и делают сбор денег на покупку оружия. Служащих больницы заставляют под угрозой примыкать к восстанию. Избавьте нас, многих скромных служащих, от крамольника Артема и доктора Тутышкина, в квартиру которого должно поступать жертвуемое оружие. С помощью этих лиц в прошлом месяце была произведена революция в больнице и оскорблен старший врач. Спасите, вам вручена власть, наше начальство бессильно, а мы живем под ужасным гнетом и среди людей вооруженных. Не оставьте этого письма без внимания, в нем, видит Бог, одна правда.
Служащий больницы».
В 1909 Ф.А. Сергеев (Артем) после многочисленных арестов и побегов из мест заключения был приговорен судом к пожизненной ссылке в отдаленные районы Сибири. И в 1910 году он был отправлен в Восточную Сибирь, в село Воробьево Карачаевской волости, уже мной упомянутого Киренского уезда Иркутской губернии.
В письме к своей сестре Дарье Артем писал, что спасения ждать неоткуда, до ближайшей почтовой станции более 100 верст. Но это не остановило узника, и Артем решил бежать через тайгу к почтовому тракту и дальше через границу в Китай. И эту задумку ему удалось осуществить…
Биография Федора Андреевича Сергеева напоминает сюжет увлекательного приключенческого романа. Уроженец Курской губернии, лидер Харьковского большевистского восстания 1905 года, организатор Австралийской Социал­демократической партии и отец­основатель Донецко­Криворожской Республики — и все это за короткие 38 лет, которые отмерила ему судьба. 
В июле 1921 года Артем в составе делегации РКП (б) принимает участие в работе III Конгресса Коминтерна и І Конгресса Профинтерна. На 23 июля Артем запланировал знакомство иностранных гостей­делегатов с Подмосковным угольным бассейном под Тулой. Для поездок была выделена по распоряжению Главкома республики С.С. Каменева аэродрезина новой конструкции. Возвращаясь в Москву, аэровагон сошел с рельс. В катастрофе погибли Артем и еще несколько гостей. На следующий день вышло официальное сообщение об этой катастрофе:

Москва, 25­VII.
24­го июля, в 6 часов 35 минут, по Курской дороге на 104 версте от неизвестной пока причины сошел с рельс аэровагон, в котором находились делегаты конгресса Коминтерна и несколько пассажиров, выехавших из Москвы для ознакомления с фабриками и заводами Московского района.
Из находившихся в вагоне 22 человек убито 6 человек, в том числе: Гейвуд (Англия), Гейбрах (Германия), Гюго Опарт (Германия), Константинов(Болгария), председатель ЦК Союза горнорабочих товарищ Артем и Абаковский (Абаковский — конструктор аэровагона). Тяжело ранено 6 человек, из которых серьезно пострадал тов. Поль Фриман (Австрия). Все они помещены в больницу. Остальные пассажиры отделались более или менее легко. К выяснению причин катастрофы принимаются энергичные меры. Следствие ведут сотрудники Народного Комиссариата Путей Сообщения и М. Ч. К.
P.S.
Кстати, после гибели Артема, его родной сын Артем Сергеев воспитывался в Москве в семье Сталина вместе с сыном Сталина Василием. И о Сталине, как о приемном отце, очень долго хранил теплые воспоминания. Но до конца своей жизни считал, что смерть отца в 1921 году была не случайной, и что была она на руку Льву Троцкому.
 
Пройдут годы, и партийным именем Федора Андреевича Сергеева  назовут города и поселки, а  в них самые красивые улицы и строения. Имя Артем появится на картах Донецкой, Луганской, Новгородской, Свердловской областей. А еще оно «прописалось» в Приморском и Красноярском краях Российской Федерации и в Азербайджане.
Многочисленные памятники и улицы его имени, сохранившиеся до сего дня, однозначно свидетельствуют, что в общественном сознании Артем остается самым известным революционным деятелем советской поры. И никакие попытки сегодняшних проплаченных борзописцев «разоблачить большевика» ни сейчас, ни через десятилетия не найдут поддержки как у новых капиталистических обывателей, так и у вновь возрождающегося к новой политической деятельности российского пролетариата.

ГЛАВА 2

ЕМЕЛЬЯНОВЫ
1
Ни для кого не секрет, что наибольшую долю населения Артемовска составляют дети бывших каторжников еще царской России и политзаключенных времен ГУЛАГа СССР, кто, оказавшись в здешних местах на поселении, так и остался в Сибири.  Одни не уехали до своих, остающихся где-­то в европейской части страны, малых родин,  не имея средств для столь далеких перемещений из глухих и необъятных просторов сибирской тайги и болот; другие же, подобно так мало известному своим детям  главе разветвленного родового древа (или дерева) Алексею Ефимовичу Емельянову, успели вблизи от мест своего тюремного заключения обзавестись собственными семьями и глубоко пустить корни на сибирской земле.
С далеких пор всегда обросшая тайнами, как пышной бородою российских старцев, Сибирь, приучила своих бывших каторжан и политзаключенных «врагов народа» держать язык за зубами. И они, порой всячески скрывая свою биографию, плодили вокруг нее недомолвки и сплетни, отчего многие их родственники подчас ничего не ведали о зачинателях своего рода и племени.
И не знала бы школьница Емельянова о прошлом своих родителей, если бы не случилось то самое время, когда ее решили принимать в комсомол. А там зачастую спрашивают не только устав ВЛКСМ, но и о судьбе своих предков. Зная это, Оля попыталась что-­либо выведать у своей матери, домохозяйки Надежды Петровны, а та лишь устало вздохнула и указала в сторону своего «золотых дел мастера» мужа: «С этими вопросами приставай к отцу, поскольку он у нас все видит и знает не только при солнечном свете, но и, как крот, под землею».
 Да только ничего не ответил отец своей быстро взрослеющей восьмикласснице ни в первый, ни в десятый раз. И она, уже после  принятия ее в члены ВЛКСМ, сама забыла о своих «приставаниях с глупыми вопросами».

2

Но однажды, первомайской порою, когда в шахтерском городке прошли праздничные демонстрации и гуляния, вернувшись домой «навеселе», Борис Алексеевич усадил свою дочь за другой край стола и начал неожиданный разговор.
— Нашу большую семью, мой милый оловянный солдатик, напрямую затронули сталинские репрессии, о которых тебе вряд ли расскажут ваши школьные комсомольские активисты и преподаватели. Когда мне было пять лет от роду, арестовали твоего деда Алексея Ефимовича. Он тогда, если верить слухам, работал председателем одного из уральских сельсоветов, а бабушка твоя была учительницей начальных классов. После этого для нашей семьи наступили черные времена.
Через год после заключения отца в тюрьму Иркутской области твоя бабушка, как «декабристка», собрав нас с сестрой, твоей теткой Лизой, отправилась вслед за мужем в Сибирь, где и дождалась его, по состоянию здоровья определенного на поселение в здешние места. Вот таким образом мы, Емельяновы, и появились здесь, в Артемовске.
Несмотря на отъезд в Сибирь, а затем и полное, после смерти Сталина, освобождение отца, на нас с Лизой еще долго висело клеймо детей «врагов народа».
Если ты спросишь, как мы существовали в ту пору на практически чужой нам стороне, скажу одно: перебивались как могли. Трудно, но выживали. Недоедали, да и одежду с обувью, если на них еще можно было ставить заплаты и подошвы менять, передавали друг другу по мере взросления. Всякое бывало…
Бабушке твоей не сразу разрешили работать по специальности, учить детишек, чужих и своих. Вот и я, когда подошла очередь, пошел в «нашу»,  мамину школу, где под постоянным материнским приглядом окончил семилетку.
 Помню, случай со мной произошел в начальных классах. Я на уроке спросил, что будет со страной, если умрет Сталин? Учитель остолбенел от такого вопроса, но затем ответил что­-то типа «Сталин никогда не умрет!», а на перемене отвел меня к директору, где взрослые дяди и тети долго допытывались, кто именно меня надоумил про «это» спрашивать — мама или кто­-то другой? Маму тогда чуть было не выгнали с работы, вызывали куда-­то не раз, возможно, в КГБ…
После учебы в Иркутском горном техникуме я, как тебе известно, не попал на руководящую должность и продолжаю трудиться на одной из золотодобывающих шахт Артемовских рудников. А почему я не особо разговорчивый, так это оттого, что на мне лежит печать прошлых  времен…
 А вообще-­то, если вспомнить русскую пословицу, гласящую о том, что «молчание — золото», так она как раз обо мне, поскольку в не располагающих для разговора шахтах я до сих пор добываю для страны своей драгоценный металл. Вот так­то, мой оловянный солдатик.

ГЛАВА 3

ОДИН НА ОДИН С АБАКАНОМ
1
После окончания средней Артемовской школы бывшая десятиклассница Емельянова, дабы не сидеть на шее у многодетных родителей, решила отправиться в город­спутник столицы Хакасии Черногорку к проживающей там тете Лизе.
Следовало бы сказать: что в только что упомянутом мною населенном пункте, скорее поселке городского типа, чем городе, проживала и проживает теперь большая часть емельяновского рода. А потому в городе Абакане Оле случалось бывать не однажды, но всякий раз она не могла насытится его утопающими в зелени достопримечательностями, по-­сибирски просторными улицами и площадями, а также близлежащими природными ландшафтами.
Продолжая любить свой родной  Артемовск, Оля Емельянова, уже успевшая вышагнуть из той самой временной полосы, «когда деревья были большими», вдруг осознала, что на самом деле некогда считавшаяся рекою Ольховка оказалась всего-­то лишь речкой, а притесняющие этот изученный вдоль и поперек городок Саянские горы потеряли свой великанский  рост. Сам же Артемовск за последние годы ее с ним совместной жизни как бы окончательно поседел от пыльных бурь, иногда поднимающихся со стороны горных отвалов.
Поездке в Абакан способствовало и то, что всю жизнь прожившая в одиночестве тетка Лиза в последнее время стала сильно и подолгу болеть. Ее преклонные годы и прогрессирующий недуг требовали пусть еще не постоянного, но необходимого ухода.
Ольга была уверена в том, что в Абакане для вчерашней школьницы, несомненно, отыщется то учебное заведение, которое будет ей по душе. У нее на этот счет уже были свои наметки и планы. Поступит в техникум или куда выше, а там, чтобы не обременять тетку, попросится в общежитие. А еще, если будет возможность заочного обучения, непременно переведется… и пойдет работать. Так она и себя оденет и прокормит, и старую родственницу не оставит один на один с ее многочисленными болячками…
Узнав о дочкиных намерениях, родители особо и не возражали, разве что мать, для которой любая поездка дальше Артемовска вызывала лишь охи да ахи, волновалась и с тревогой смотрела на своего мужа. А тот сказал, как отрубил:  «Пусть едет, мать, не сидеть же ей возле твоего подола да младших нянчить в свободное от занятий время. Ни тебе танцев, ни посиделок на соседской завалинке…»
После такого «благословения» отца, на пути к Абакану у вчерашней школьницы уже не оставалось каких-­либо непреодолимых преград…
Молодому созданию отныне хотелось простора и перемен, которые Ольге Емельяновой мог дать Абакан. А посему, даже несмотря на недалекое присутствие родных лиц, эту вырвавшуюся из семейной клети канарейку было трудно уберечь от уже вскоре обступивших ее соблазнов, при наличии которых любой необдуманный, отечески не обозначенный запретным знаком поступок грозил если не перевернуть все планы с ног на голову, то заметно повлиять на все дальнейшее пребывание среди людей.
И первое, что «сотворила» с собою вчерашняя школьница – позволила своему «неотесанному» жизнью сознанию безрассудно влюбиться, что на самом­-то деле оказалось пустопорожним увлечением, а проще сказать, игрою в любовь. А она, как известно, бывает особенно увлекательной, когда твой более опытный в амурных делах партнер начинает забавляться имитацией любви.
И то, что объект Ольгиного обожания был на пяток лет старше ее, ничуть не пугало девчонку, которой местная цыганка однажды предсказала быть чуть ли не в дочерях у собственного мужа…
Молодых особ зачастую тянет к более зрелым созданиям, как шестиклассниц к выпускникам средней школы. В примелькавшихся за много лет соседей по парте влюбляются лишь в кино. По крайне мере так всегда казалось беззаботно и весело порхающей канарейке.
И как итог, законный брак уже вскоре окажется ярко выраженным «браком», который еще никогда не приносил семье любовь и достаток.
Еще не успевшие устареть в своем новом жизненном звании «молодоженов» супруги в один из моментов очередного «короткого замыкания» интеллектов разбегутся в разные стороны без официального развода, надеясь на то, что со временем, будучи по отдельности и вдали друг от друга, они, почувствовав и осознав непридуманную тягу друг к другу, сумеют-­таки создать «взаправдашнюю» семью.
Тогда, оставив мужа в Абакане, Ольга Емельянова переехала в Черногорку, в частный окраинный деревянный домик своей любимой тетушки Лизы.
2
Герб города Абакана
На гербе Абакана можно увидеть три каменные стелы, и на каждой из них крупные рисунки древнего человека. Каменные стелы и подступающие к ним курганы — это не только глубокая старина, далекое прошлое местности, где расположен город, но и его сегодняшняя достопримечательность.
Итак, что представляет собою герб: 
Это геральдический щит с горизонтальной надписью «Абакан». В верхней части на фоне голубого неба и голубых волн реки Енисей изображена важнейшая достопримечательность города — древнейшие каменные изваяния. 
Эта единственная в мире коллекция каменных изваяний имеется только в городе Абакане, она получила мировую известность как историческая ценность древней культуры народов Сибири. Благодаря этой коллекции город занесен во Всесоюзный перечень исторических мест, где имеются важнейшие исторические памятники культуры.
На нижней половине герба изображена степь, которая окружает город, и на ее фоне яркий красный цветок купальницы, который здесь называется «жарки».
Это характерный местный цветок, который в данном случае символизирует красоту, рост и процветание города.
Всегда цветущий город — таков краткий его смысл.

Из истории Абакана

На юге Сибири, в центре Минусинской котловины, там, где в могучий Енисей впадает река Абакан, раскинулся город с одноименным названием.
Абакан — столица республики Хакасии, город с населением около 160 тысяч человек. Биография Абакана начинается с первого острога, заложенного в сентябре 1675 года на Сосновом острове близ улуса Ах­Тигей — будущего села Усть­Абаканское.
Русские первопроходцы, построившие и заселившие этот острог, стали первыми абаканцами. Поэтому 1675 год входит в историю как дата основания первого поселения на месте города Абакан.
Тем не менее, многие историки и археологи сегодня спорят по поводу возраста города. Если  проникнуть в историю Абакана глубже, то выясняется, что город может быть гораздо старше, чем официально принято считать.  На границе города, в поселке Нижняя Согра археологи обнаружили интересную находку — средневековую крепость, и, судя по ней, возраст Абакана может быть 1200 лет.  Если же за основу взять раскопки в западном районе, где археологи нашли остатки разрушенных строений V века  до н.э., то возраст города может достигать целых 1500 лет. И это еще не все! Найденный археологами гуннский дворец на пересечении села Чапаево и поселка Красный Абакан говорит о том, что Абакану может быть, ни много ни мало, 2100 лет.
В 1822 году, в соответствии с новой государственной реформой управления «инородцами», село Усть­-Абаканское превращается в административный центр Качинской Степной Думы. Для самого села Усть­ Абаканского это значило многое. Село сделало заметный шаг в своем развитии. В нем начинают строиться общественные здания, появляется кустарная промышленность. Особенно преуспела торговля. Из­за отсталости Сибири, отсутствия производства здесь многих изделий, потребность в развитии купеческой деятельности была большая. Купцы завозили промышленные товары, спирт, водку и обменивали их на пушнину и другие виды охотничьего промысла. Много строилось частных лавок и магазинов.
В 1925 году образован Хакасский округ с центром в;селе Усть-­Абаканское. С завершением строительства Ачинско-­Минусинской железной дороги, открытием станции Абакан, округ получил устойчивую связь со всей страной. В;1930 году образована Хакасская автономная область, а в;1931 г. село Усть­Абаканское получило статус города и было переименовано в Абакан, который стал центром автономии.
Именно в это время формируются средства массовой информации, открываются новые учебные заведения, начинает развиваться сеть учреждений культуры. Исчезла проблема безработицы, развивалась промышленность, ушла в прошлое безграмотность, складывалась культура нового типа, хакасский народ создал национальную письменность, сформировалась собственная интеллигенция.
После распада СССР и превращения великого государства в скукожившуюся Российскую Федерацию, бывшая автономия приобрела республиканское значение.
Современный Абакан — научный и культурный центр Хакасии. В городе имеются научно­-исследовательский институт языка, литературы и истории, государственный университет, технический институт и институт бизнеса, учебно-­консультативные пункты Красноярского государственного аграрного университета и Иркутского института инженеров железнодорожного транспорта, пять колледжей и десять профессионально-­технических училищ. 
Сегодня столица республики Хакасии Абакан — молодой индустриальный город с многоотраслевой промышленностью. С запада на восток город рассекает железнодорожная магистраль. Она делит его на две части — северную и южную. В южной половине размещается старый одноэтажный Абакан, он почти полностью утопает в зеленых насаждениях. Здесь сосредоточены жилые и общественные строения, возведенные еще в прошлом столетии, старая гавань, где швартовались и становились на зимовку суда.
Северный район — современный город. Здесь многоэтажные здания, благоустроенное жилье, ипподром и стадион, парки, торговые центры, театры. Здесь сосредоточена современная промышленность и сфера обслуживания, расположена главная площадь, находятся административные здания республиканских и городских учреждений.
В виде мощного полукольца охватила набережная дамба город с трех сторон, защищая его от разливов рек и одновременно выполняя роль обводной автострады.
Западный промышленный узел Абакана — это цепь мощных производственных корпусов.
Республиканский центр связан практически со всеми городами страны. Три вокзала: железнодорожный, автомобильный и речной, а также аэропорт принимают ежедневно тысячи пассажиров.
Гордостью Абакана является драматический театр им. М.Ю. Лермонтова. Не менее известны театр кукол «Сказка», республиканская филармония.
Абаканский зоологический парк был основан в 1972 году. Его начало было положено организацией живого уголка, представителями которого были шесть волнистых попугайчиков, белая полярная сова и аквариумные рыбки. Затем здесь появились шотландские пони, львенок и два попугая ара, подаренные передвижным зоопарком города Новосибирска. Быстро распространившаяся новость о создании в Абакане зоопарка вызвала скорое пополнение его представителями животного мира Хакасии и Красноярского края. Включились в эту работу и энтузиасты — любители живой природы, работники лесных хозяйств. Охотники приносили подранков и детенышей, оставшихся без матери. Появились в зоопарке и хищники из семейства кошачьих: тигр Ахилл, лев Тамерлан, ягуар Егорка, подаренные заслуженным артистом РСФСР Вальтером Запашным и народной артисткой СССР Ириной Бугримовой.
 Расположился зоопарк на бывшем пустыре, недалеко от цехов Абаканского мясокомбината. Много сил для его развития приложили бывший директор мясокомбината Александр Сергеевич Кардаш и Иван Дмитриевич Мыльцев, руководивший зоопарком на тот период.
В 1990 году в зоопарке насчитывалось более 85 видов животных и птиц. А в 1998 году был открыт террариум, первой обитательницей которого стала игуана, подаренная директору зоопарка Александру Григорьевичу Суханову.
В настоящее время зоопарк находится в ведении Государственного комитета по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания Республики Хакасия и именуется как Республиканское Государственное учреждение «Центр живой природы». Экспозиция зоопарка насчитывает более 150 видов животных, многие из которых занесены в Международную Красную книгу, Красную книгу РФ и Красную книгу Республики Хакасия.

ГЛАВА 4

ОТ РАДОСТИ ДО ПОТРЯСЕНИЙ
1
Абакан замечателен. Он легко и свободно распростерся в широкой речной долине. Природа щедро одарила его обилием водных источников, удобным рельефом местности, а люди сделали город, зеленым, красивым и гостеприимным. А по-­особому прелестен Абакан в пору короткого бабьего лета, когда природа и жители города особенно трепетно относятся к каждому погожему деньку и тихо грустят под воедино сливающейся позолотой осенней листвы и заката.
Вот и у Ольги Емельяновой в эту самую пору ее первых учебных дней в Абаканском торговом училище на душе и грустно, и светло. Казалось, что для  переступившей порог самостоятельной жизни студентки наступила вдохновенная пора…
Однако уже во время первого зимнего месяца маленький деревянный домик на краю города Черногорки облюбует беда. После продолжительной болезни, когда Ольга, пропуская занятия, не отходила от постели родного ей человека, пошедшая было на поправку тетя Лиза умерла прямо на пороге собственного дома, расплескав по полу воду из оброненного ведра.
Слетевшиеся на похороны родственники до поры до времени решают оставить «беглянку жену» и студентку Емельянову для пригляда за осиротевшей избой. Но как жить и учиться на одну стипендию? Снова просить помощи у родителей? Или ползти на коленях к нелюбимому мужу? Это не в ее характере...
Ей бы перевестись на заочное отделение и пойти работать. Да только заочников у торгового училища нет. И тогда, оставив учебу,  Ольга оформляется учеником кассира в Центральный абаканский гастроном.
…И все бы хорошо, но, чем ближе приближалось время оформления наследства теткиных «хором», тем острей она, «приживалка Емельянова», чувствовала за своей спиной крысиную возню своих разношерстных родственников за эту насквозь прогнившую избу и небольшой огород.
Эта скверная процедура дележа наследства своих почивших в мир иной близких, словно лакмусовая бумажка, всегда способна показать истинную цену родственных отношений. В такую пору прежде добропорядочные по отношению друг к другу родственники становятся кровными врагами или, в лучшем случае, начинают здороваться друг с другом сквозь зубы.
Ни раньше, ни позже обострения родственных отношений на работе у Ольги появляется свора неподкупных и принципиальных советских ревизоров, подгоняемая, наверное, самыми страшными на ту пору после КГБ сотрудниками ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями  собственности и спекуляцией).
Выявленная крупная недостача вкупе с межродственными тяжбами и столь же непредвиденным оставлением учебы стала тогда для Ольги большим потрясением, после которого немногим удается  «удержаться в седле».

ГЛАВА 5

ОТ ПЕРЕМЕНЫ МЕСТ…
1
Очередное перемещение Ольги Дулесовой (Емельяновой) по берегам рек Красноярского края было похоже на побег без разбора путей и тропинок: лишь бы, выбравшись из одного человеческого «болота», не угодить в другое, еще более безнравственное и тупиковое.
Когда огляделась, оказалось, что попала в Лесосибирск. Слышала она, что и здесь, если хорошо поискать, приютились представители емельяновского древа. Да только каким бы оно ни было ветвистым и плодовитым, надеяться на его помощь у Ольги отныне не было ни малейшего желания, поэтому рассчитывать приходилось лишь только на себя. Дала о себе знать пора раннего взросления, особым сортом зерна которого, рассчитанного на быстрое созревание, стала жизнь в многодетной семье, где ей за особо упрямый характер доставалось и от больших, и от маленьких членов семьи. Ольга Емельянова уже тогда стала принадлежать к типу людей «кто везет — на том и едут», называемых в народе «простодырами», то есть всегда готовыми отдать последнюю рубаху…
С годами Оля уже не плакала от обиды, а загоняла ее в какое­либо занятие, коих в многодетной семье всегда предостаточно, дабы не озлобиться от затаившейся мести, а лишь стать «оловянным солдатиком» — игрушкой, у которой непросто оторвать лапу или, как из мячика, выпустить воздух…
 Суровый в делах отец свою среднюю дочь любил тайно, но всем сердцем. Надо сказать, что в пору рождения моей героини было не принято  растить в многодетной семье показного любимчика. Вместо этого  можно было называть свое чадо каким­нибудь ласковым и не очень прозвищем. Для Оли им стал «оловянный солдатик», в образе которого она и марширует до сих пор.
Перемена места жительства, как правило, приносит обновление жизни. Случится ли оно у Ольги Емельяновой? Что ждет ее на берегах реки Енисей? 
Сколько их на Земле, этих самых вопросов, простых и сложных, неожиданных и медленно вызревающих, и на все из них если не сегодня, то непременно завтра предстоит давать ответ…
2
Герб города Лесосибирск

Описание герба:
«В горностаевом поле зеленый широкий столб, обремененный золотой отвлеченной елью и поддерживаемый по сторонам восстающими черными соболями с червлеными (красными) глазами и языками».
Герб может воспроизводиться в двух равнодопустимых версиях: без короны и со статусной территориальной короной.
Версия герба со статусной территориальной короной применяется после принятия Геральдическим советом порядка включения в гербы муниципальных образований изображения статусных территориальных корон.

Обоснование символики
герба города Лесосибирск

Золотая ель и зеленый столб символизируют Лесосибирск как крупнейший лесопромышленный центр Красноярского края, главный производитель лесоэкспортной продукции в России, основные отрасли промышленности которого — деревообрабатывающая и лесохимическая. В геральдике ель — символ, указывающий на лесистость территории, лесное хозяйство, а также символ неумирающей, продолжающейся жизни, покоя и почета.
Горностаевое поле и два соболя (используемые в эмблеме и гербе Сибирского царства с XVII столетия) символизируют Сибирь, а также указывают на саму природу Сибири, которая как бы поддерживает труды людей своим богатством и разнообразием.
В геральдике горностай — символ власти и благородства. Золото — символ прочности, богатства, величия, интеллекта. Зеленый цвет — цвет природы, весны, надежды, плодородия.Червленый (красный) — символ труда, мужества, силы и красоты.

В городе Лесосибирске на первых порах восемнадцатилетней Ольге из Артемовска довелось работать на одном из сплавных участков реки Енисей, а точнее, в ее водно­биржевом цехе на запани — том самом месте, где идет распределение сплавленного леса.
«Работа у нас не пыльная, можно сказать на природе: среди леса и воды…»  — только и сказал принимавший Емельянову на работу начальник, не без сожаления взглянув на ее худенькие руки и пальцы, которые скорее предназначались для игры на пианино, чем для работы с багром.
 Поначалу Ольга даже не поняла, зачем ей дали эту длиннущую жердь с острым металлическим наконечником и шипом на конце. Оказывается, им предназначалось отлавливать плавающие на воде бревна.
Бригада, в которой Ольге Дулесовой (Емельяновой) «посчастливилось» оказаться, сплошь состояла из широких в кости, мускулистых и постоянно матерящихся женщин. В этом она убедилась сразу, когда они, увидев, кого им в этот раз прислали «на подмогу», стали хором материть леспромхозовское начальство, да так, что уши заворачивало…
Одной из самых трудных операций в водно­биржевом цехе для новичка Емельяновой являлась чекирование (захват тросами) отловленных баграми бревен, которые плотами доставлялись в Лесосибирск с верховий Енисея для их последующей транспортировки на местные деревообрабатывающие цеха или их дальнейшей отправки в другие города Союза и за рубеж. 

 Казалось бы, что с девичьих Ольгиных ладоней никогда не исчезнут мозоли и порезы. Сил хватало лишь на то, чтобы с трудом добраться до общежитской койки. Так продолжалось месяц, а могло и больше, если бы на нее не «положил глаз» один из мастеров лесопильного цеха, который после обильных ухаживаний перевел ее к себе на участок учетчицей пиломатериалов. 
Да только не оправдала она его «левосторонних»  намерений. Узнав о том, что он женат и имеет детей, отказалась делить с ним постель. А дальше все пошло и поехало — в никуда. Уволенную по надуманной статье из лесопильного цеха работницу не взяли даже обратно, вылавливать баграми тяжелые, пропитавшиеся водою за время их транспортировки с верховий реки Енисей тяжелые бревна.


ГЛАВА 6

ЖЕЛЕЗНОГОРСК — ГОРОД-НЕВИДИМКА
1
Велика Сибирь… Не потому ли так трудно в ней себя отыскать? — часто думала Ольга.
Где оно, человеческое счастье? На каких берегах его знак? Знак особый, лишь только для тебя одной предназначенный. Вынырнет ли он из воды, как топляк, или покажется за очередным речным поворотом?
Рек в Сибири много, но еще больше берегов и поворотов. А счастье оно одно, попробуй, отыщи. Может быть, оно прячется в Железногорске? А что же это за город такой? Да еще с таким красивым названием!

2
Герб закрытого
административно­территориального
образования Железногорск

Описание герба:
«В червленом поле серебряный знак атома о трех переплетенных орбитах, и внутри орбит — продетый сквозь них золотой, с серебряными клыками и когтями, восстающий прямо и обернувшийся вправо медведь, передними лапами разрывающий серебряное ядро знака атома, а задними лапами упирающийся в две из трех орбит».
 Герб  Железногорска может воспроизводиться со статусной короной установленного образца для городских округов, закрытых административно­территориальных образований.
 Медведь, разрывающий ядро, в структурной решетке атома, символизирует соединение сил природы и человеческой мысли, и является аллегорией самого Железногорска, построенного в тайге по принципу ограниченного изменения природного ландшафта.
 Золото — символ богатства, стабильности, интеллекта, уважения, энергии.
 Серебро — символ чистоты и совершенства, мира и взаимопонимания.
 Красный цвет — символ мужества, силы, трудолюбия, красоты, праздника.

 Из истории Железногорска

 Город Железногорск — закрытое административно­территориальное образование, которое не предназначено для обозначения на каких­либо общедоступных картах. Взамен его там можно отыскать не один Железногорск, а именно: Железногорск в Курской области, Железногорск­Илимский в Иркутской области. Нас же на данный момент интересует город Железногорск Красноярского края, который находится в 64 километрах к северу от Красноярска. Этот небольшой уютный городок, расположенный в долине реки Енисей в окружении заросших тайгой сопок, уже успел за свой еще молодой возраст сменить несколько имен, таких, как Соцгород, Красноярск­26, Девятка и Атомград.
В 1950 году на берегу Енисея началось строительство «Горно­химического комбината» — в годы холодной войны сама жизнь требовала создавать объекты, обеспечивающие оборонное могущество страны.
Территория площадью в 131 квадратный километр вокруг города обнесена забором из колючей проволоки. Строительство города и подземных атомных установок происходило на протяжении нескольких лет. Около 65 тысяч заключенных ГУЛАГа работало здесь на строительстве до смерти Сталина в 1953 году. После этого на строительных работах было занято 100 тысяч солдат советской армии. Красноярск­26 получил официальный статус города в 1954 году. Кроме «Сибхимстроя», производящего плутоний, в пригороде Железногорска (поселок Подгорный) расположен филиал завода «Красмаш». Это предприятие производит баллистические ракеты для подводных лодок и ведет работы по утилизации топлива для ракет (гептил).
ГХК — единственное в мире производство огромного масштаба и высокой технологической сложности, размещенное в подземных выработках. Комбинат является ключевым производством в обеспечении атомной промышленности оружейным плутонием.
Комбинат состоит из 22 различных отделений. Основной составляющей комбината являются три реактора, производящие плутоний (на сегодня только один в эксплуатации), и радиохимический завод, где плутоний выделяется из отработанного ядерного топлива.
В ходе строительства оборонного предприятия вместе с прокладкою железнодорожных путей и автомобильных дорог начинает расти и сам город. В 1951 году появляются первые улицы: Вокзальная, Школьная, Ленина, поначалу  безымянные, имеющие лишь номера — 1, 2, 3 и т.д.
Основателем города считается Аркадий Григорьевич Андреев — сначала главный инженер, затем начальник строительства. Его именем названа одна из центральных улиц города.
В 1954 году Красноярску­26 присваивается статус города.
В 1957 году городскую площадь украсил Дом культуры ГХК, построенный по индивидуальному проекту ленинградского архитектора Б.Г. Манина, который курировал строительство ДК до самого окончания, придумывал и заказывал в столице предметы внутреннего убранства.
С незапамятных времен небольшая речка Кантат, берущая истоки в таежных дебрях, несла свои воды к Енисею, но на ее пути построили дамбу, всем миром выкопали котлован и в 1958 году город обрел свое рукотворное озеро, на берегах которого вот уже много лет летом негде упасть яблоку, а зимой покрывающий озеро лед пестрит рыбаками.
С самого начала при планировании города решили оставить нетронутым лесной массив возле озера. Холили его и лелеяли, для мыслителей и возлюбленных проложили асфальтовые дорожки, а для детей установили аттракционы, и парк стал одной из жемчужин, которой гордится город.
Город Железногорск имеет свой собственный музей. В этом отношении Железногорску просто повезло. Повезло, что есть люди, сохраняющие историю для наших далеких потомков. Городской музей Железногорска достаточно молод, но в своих фондах сотрудники музея сумели собрать множество интересных материалов. В археологическом зале выставлены кости и бивни мамонта, а также кости ископаемого носорога, обнаруженные при строительстве одного из предприятий, захоронение енисейского скифа, датируемое первым тысячелетием до н.э. А также жертвенные предметы древних жителей Кыргызского Каганата и многое другое.
В Железногорске 18 общеобразовательных школ, межшкольный учебно­производственный комбинат, два профессионально­технического училища, промышленный колледж, детский диагностико­реабилитационный комплекс, Дворец творчества молодежи, станции юных техников и юных натуралистов.
Город Железногорск — научно­промышленный и культурный центр. Его промышленные, научно­технические достижения известны всему миру; гастроли театра оперетты и театра кукол «Золотой ключик», самодеятельных коллективов Дворца культуры пользуются заслуженным успехом во многих городах России. Не отстают и спортсмены города, устанавливая новые спортивные рекорды.
Город имеет автономное водоснабжение из артезианских скважин, теплоснабжение и горячее водоснабжение за счет подачи горячей воды с контура охлаждения атомного реактора «Горно­химического комбината. Во всех квартирах установлены электроплиты. Все улицы заасфальтированы и обеспечены ливневой канализацией. Город телефонизирован с выходом на междугороднюю и международную связь. В современном городе продолжают развиваться ядерные технологии, здесь выпускается 70% российских спутников гражданского назначения, создана мощная производственная база для промышленного и гражданского строительства. Железногорск по праву считается городом передовых достижений науки и техники.
...Прошло больше 50 лет, и Красноярск­26 (Железногорск сейчас) — это уже не десяток улиц, а стотысячный город. Город небольшой, но уютный. Все, кто в нем побывал хотя бы раз, стремятся попасть сюда снова. Чем это объяснить? Может быть, тем, что этот, не отмеченный ни на одних российских картах город, привлекает людей возможностью обрести покой и душевную гармонию вдали от суетливых закопченных промышленных центров? И это особенно важно в наши нелегкие времена…
Перемены, произошедшие в стране за последние 10–15 лет, существенно изменили и жизнь города. «Атомград» потерял черты форпоста развитого социализма. И хотя статус закрытого города все еще при нем, он, как и вся страна, живет разочарованиями и надеждами на будущее. Как бы то ни было, жизнь продолжается и пишет новые страницы в истории закрытого города «во глубине сибирских руд». А какими будут эти страницы — покажет время.

ГЛАВА 7

НАГАДАЛА МНЕ ЦЫГАНКА…
1
От автора

…Их отношения развивались настолько стремительно и  необъяснимо, что все близко знающие Ольгу и Леонида люди говорили: и бывает же такое!
Вспоминает Леонид Александрович Ячменев, персонаж с доселе неведомым читателю именем, но уже обозначенный мною на первой странице настоящего повествования в качестве автора глубоко законспирированного сюрприза своей горячо любимой жене.
 «На свадьбе в закрытом городе Железногорске, куда нас с Виталием Эльманом, командированных из Томского ННИ электромеханики, пригласил сослуживец, словно заведенная на все пружины, то кружилась в танце, то приставала погадать праздно беседующим гостям наряженная цыганкою молодая босоногая бестия…
Не обошла она вниманием и меня. Осторожно, как будто в бездонный колодец заглядывая в мою ладонь, «цыганка» постоянно менялась в лице, то пугаясь, как от страшных видений, то загораясь от заманчивых перспектив. А когда она, не без волнения прочитав в моих глазах лишь одной ей понятный текст, принялась сличать  свою и мою ладони, я не выдержал такой близости и поцеловал ее. И тогда эта «бестия», смутившись, исчезла…
 Я нашел ее на берегу Енисея.
 С той поры, с 1984 года, очень много воды утекло в покинутой мною с Ольгой реке Енисей. А этот процесс гадания, он все еще стоит перед глазами. Возможно, она уже тогда смогла разглядеть во мне и свою, и мою дальнейшую судьбу. Я же видел на тот момент лишь одни ее губы, и мне было совершенно неважно, какие они произносят слова…»
2

То было чудесное майское время, когда весна, словно сон, растворяется в лете, а влюбленные люди, всецело отдавшись друг другу, не замечают ее тихий и чуточку грустный уход.

…Лихо закрученная на чужой свадьбе любовная история, если на нее смотреть глазами сорокадвухлетнего Леонида, высокого и статного усатого красавца, развивалась по известной полководческой схеме: пришел, увидел, победил! Да только вряд ли эта «битва» была столь скоротечна и непредсказуема для его  избранницы.
 То, что двадцатипятилетняя Ольга Дулесова (Емельянова)  уже на другой день без раздумий отправится вслед за совершенно незнакомым ей человеком, хоть и было столь нехарактерно для советской поры, но зато подтвердило то давнее предсказание базарной цыганки, с которой Оле случилось столкнуться еще в школьные годы.
 
 Цыганка, конечно же, не Ностердамус в юбке. И скорее всего, они оба первостатейные шарлатаны. Да Бог им судья! И все же кто­то  будет рассматривать этот поступок нашей героини как крайне безнравственный, а кто­то восхитится смелостью и решительностью  Леонида и Ольги, рискнувших в один день так круто поменять свою жизнь.

Этот явно не Богом написанный драматичный сюжет, вопреки всем предсказаниям родственников и друзей, однажды превратится в необъяснимо счастливый спектакль…

А «битва» эта, о которой я упомянул выше, если учитывать импульсивный, но при этом всегда рассудительный характер Ольги Борисовны Ячменевой, продолжается, и по сей день с переменным успехом. И это хорошо, поскольку в подобном «противостоянии»  двух незримых «фронтов», имеет быть место маневру, когда, согласно складывающимся обстоятельства, не похожие на позорное отступление уступки друг другу мужа и жены не наносят им ни морального, ни экономического ущерба, сохраняя тем самым семью и построенное на взаимной любви и доверии счастье.


ГЛАВА 8

ТОМСК. ПОСЛЕДНИЙ ПОВОРОТ?

1

После Железногорска, новым, но очень кратковременным обитанием для Ольги Дулесовой становится город Томск, место работы и жительства своего неожиданного избранника и его семьи.
Что могла чувствовать еще не жена и совсем не любовница Ольга, буквально затаившись в снятой Леонидом для их временного обитания жилище, когда, лаская чужого мужа, испытывала ощущение занимающегося воровством человека, чувствовала угрызения совести перед той, законной супругой уже дорогого для тебя человека. Да и сама она еще оставалась замужней женой, а следовательно, и тот, кто теперь очень часто бывал с нею рядом, он ведь тоже занимался воровством. Но разве это могло послужить ей оправданием и хоть как­то смягчить эту выворачивающую наизнанку вину?!
И все это, вкупе с годами метаний по Красноярскому краю в поисках своего места в жизни, под которым подразумевается выбор  работы и надежного семейного угла, вполне могло изувечить  эту по существу одинокую в своих «странствиях» женщину. 
Но, несмотря ни на что, Ольга, на удивление всем, кто ее знал, продолжала оставаться стойким «оловянным солдатикам» из многодетной семьи, где очень редко отыщется место для эгоизма и предательства.
И пусть Оле больше всех из своих сестер и братьев доставалось тумаков и шишек за свои мальчишечьи проказы, она, не поступаясь своими принципами, закаляла свой характер. Тому способствовало и занятие спортом, которое позволяло ей становиться еще более «жилистой» и терпеливой. Не случайно же отец всегда ставил ее в пример своим старшим и младшим детям, которых было четырнадцать человек.

2

Дабы оставаться последовательным в построении данной книги, мне бы хотелось отвести несколько страниц текста для истории города Томска, в котором будущий Ольгин муж, Леонид Ячменев, в свое время окончил политехнический институт и успел  проработать на одном из секретных предприятий.
Основан был Томск в 1604 году указом царя Бориса. И сказал царь: «Под город место высмотреть, где пригоже, и на чертеже начертить, и велети место очистити и прося у Бога милости, город поставить в крепком месте».
Вот исторический герб Томска, пожалованный 12 марта 1804;г., и его крат­кое описание: «В щите, имеющем зеленое поле, изображена белая лошадь, бегущая в правую сторону».
Две сотни казаков под предводительством Г.;Писемского и В.;Тыркова прибыли на томскую землю весной 1604 года. И решили казаки построить острог на выступе древней реки, возвышавшийся над Томью.  Новое поселение возникло на земле местного тюркского князя Тояна, который принял русское подданство, обещая царю Борису помощь в укреплении российского могущества в Сибири. По свидетельству историков, Томская крепость, неоднократно отбивалась от постоянных набегов как киргизов, так и других степных народов. Но значение Томска как пограничной крепости значительно уменьшилось, и связано это с основанием Красноярска и Енисейска в первой половине ХVII века.
В 1738 году была открыта ямская служба, что привело к тому что все товары проходили исключительно через Томск. Все это свидетельствовало о появлении многочисленной обслуги Московско­Сибирского тракта: ремесленников, ямщиков и кузнецов. В Томске организовывались обширные складские помещения и постоялые дворы. Город начал расти, увеличивалось и его население. Кроме Воскресенской горы, город усиленно занимал и другие районы: Юрточную гору, Пески, Уржатку, Заозерье, Заисток, Верхнюю и Нижнюю Елани. Эти исторические названия живы и по сей день.
Новой страницей в истории Томска считается 1804 год. В это время Томск был выбран в качестве административного центра новой губернии. В это же время началось формирование административного центра, где располагались: городская управа, ратуша, магистрат и полицейское управление. В Томске, преимущественно построенном из дерева, начинают строительство из камня. Сначала это, естественно, церкви и административные здания, ну а следом и жилые дома горожан. Уже к середине XIX века в Томске были построены 50 каменных зажиточных домов и 8 церквей. Также началось строительство Троицкого собора, впоследствии разрушенного после революции.
Славился Томск своими достопримечательностями, в том числе церквями. Сюда люди приходили молиться с окрестных сел и деревень. К большому сожалению, не многие из храмов, соборов и церквей пережили революцию, а затем и две жестокие войны. Большинство из них были заброшены или использовалось в виде складских помещений. Только в наши дни были начаты работы по их восстановлению. На данный момент в городе имеются несколько православных церквей, католическая, баптистская и мусульманская мечеть, также есть несколько работающих монастырей.
На пожертвования купцов и крупных промышленников в городе Томске строились учебные и богоугодные заведения, оборудовались улицы. Появились лесопильные, винокуренные и кирпичные заводы, мельницы и канатная фабрика.
У Томской губернии огромная территория, которая включала в свое время территорию нынешнего Алтайского края, Кемеровской, Восточно­Казахстанской, Новосибирской, Томской областей и даже часть Красноярского края. Особенно бурный рост у Томска был в 30­х годах ХIХ века. В это время в Томской и Енисейской губерниях интенсивно разрабатывались золотые прииски. По своему социальному и культурному уровню Томск стоял выше практически всех сибирских городов (на рубеже XIX – XX веков). Еще в 1873 году были открыты первые публичные библиотеки, книжные магазины, ну а затем и типография.
Из Томской губернии шли хлебные продукты, соль, сало, рыба, вино, воск, медь и кожа.
Томская губерния считалась главным производителем сибирского масла, на ее долю приходилось до 60 % масляного экспорта России. Сибирские масла ни в чем не уступали прямым конкурентам датского и голландского сортов масла.
Через Томскую губернию в 90­х годах ХIХ века была проведена Сибирская железная дорога. Прошла она немного южнее Томска, в обход заболоченных участков и лесистых местностей. Ну а в 1896 году Томск был соединен железной дорогой с основной магистралью города.
Это может показаться не столь уж важным обстоятельством, но все же имело большое значение для развития поселка Ново­Николаевска, далее он назван Новосибирском. И стал он главным транспортным узлом в губернии. Оставшись в стороне от главной дороги, Томск постепенно уступал в темпах экономического развития другим сибирским городам, и связано это с удалением Томска от главной дороги.
Население в Томской губернии росло довольно быстро, но в основном за счет ссыльных. В первой половине ХIХ века ссыльнопоселенцев в Туле было особенно много;— более 30 тыс. мужчин и около 7 тыс. женщин. По статистике, каждый пятый житель города и его окрестностей находился в ссылке.
Самой значимой фигурой томской политической ссылки того времени считается Г.С. Батеньков. Был он уроженцем Тобольска, участвовавшим в войне 1812 года, где он отличился мужеством и храбростью. Так же в Петербурге Гавриил Батеньков стал участником «Северного общества» декабристов. После ареста и заключения его в Петропавловской крепости Батеньков был отправлен в Томск, где прожил 10 лет.
В 1880 году в Томске началось строительство здания Сибирского университета. Столичный академик А.К. Бруни выполнил архитектурный проект главного корпуса учебного заведения. Но еще до начала строительства практически сформировалась знаменитая университетская библиотека. Одно из главных пожертвований для библиотеки сделал граф А.Г. Строганов, потомок старейшего рода русских промышленников, передавший будущему университету значительное книжное собрание.
В 1888 году, через 8 лет после постройки здания, император Александр III велел открыть первый в Сибири Томский университет. В самом начале его истории в нем был только один медицинский факультет, на который поступили 72 студента и 2 вольнослушателя. Колоссальную роль в создании университета сыграл известный русский ученый В.М. Флоринский.
Первый за Уралом Технологический Институт был открыт в 1900 году. Сегодня он называется политехническим университетом. Далее были открыты учительский, медицинский, строительный институты. В начале ХХ века первое место в Сибири по количеству учебных заведений занимал Томск. Была довольно насыщенной культурная жизнь Томска. В нем работали 4 театра, 5 кинематографов, 7 библиотек, три увеселительных сада, плюс ко всему выходили 4 газеты.
В 1911 году в городе было зарегистрировано 1001 торговое предприятие, 189 заводов и фабрик. Его центр был телефонизирован, электрифицирован, и даже имел не только водопроводную сеть, но и централизованное отопление. Население в городе увеличилось до 110 тысяч человек разного вероисповедания, свидетельствовали об этом 23 православные церкви, кирха, костел, три синагоги и две мечети.
За 400 лет Томск поднялся по своему значению, культурному, социальному и экономическому развитию до уровня городов Центральной России. Городские строения по своему внешнему облику представляют собой смешение различных архитектурных стилей разных исторических эпох. Старые районы города утопают в зелени. В «Лагерном саду» разместившемся на берегу реки Томь, построен мемориальный комплекс памяти павших в годы Великой Отечественной войны.
Томску в 1991 году был присвоен статус исторического города.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОГРАНЕННОЕ СЧАСТЬЕ


ГЛАВА 1

СУРОВЫЙ СТАРЕЦ — ДЕДУШКА УРАЛ

1

Из Сибири Леонид Ячменев и Ольга Дулесова уезжали еще не свободными от предыдущих брачных уз. Впрочем, уже никакие штампы в паспортах не могли послужить им препятствием для налаживания  совместной жизни.
Возможно, последним «шлагбаумом» на пути отбывания Ольги в «чужие края» стала одна из ее старших сестер, ни раньше ни позже возвращавшаяся поездом к себе домой в Красноярск­26. Встретив «беглянку» на железнодорожном вокзале и узнав о ее столь поспешных намерениях  отбыть на Средний Урал, она почти насильно попыталась уберечь ее от неразумных решений…
Настроения Ольге не добавил и тот случай, когда они с Леонидом по приезде в Свердловск сошли с поезда без «парадной одежды» и денег, оставив все это их бывшему соседу по купе, в спешке перепутав его такую же красную объе­мистую сумку со своей…
Ничего хорошего не услышал теперь уже и Леонид от проживавшей в столице Урала сродной материнской сестры. Мельком взглянув на молодую избранницу своего племянника, она всыпала ему «по самое не хочу», давая понять, что ей противно разговаривать с «изменником своей собственной семьи».
Уже по дороге в город Алапаевск Свердловской области к еще одной из числа широко расселившихся по Советскому Союзу Ольгиных родственниц Леонид задумался над тем, где найти теперь для своей будущей жены хотя бы какое сносное платье. Впереди ожидалась встреча с его отцом и матерью, можно сказать, смотрины…
Оказавшись в провинциальном уральском городке, «красноярские беглецы» первым делом отправились в местный универмаг, а не к родственникам. Не появляться же перед ними на самом­то деле в затрапезной дорожной одежде.
Вот тут­то не имеющему в своем нищем кармане нужной суммы денег на  необходимую покупку, но обладающему хорошо подвешенным языком Леониду и пригодился весь его пробивной напор неподражаемого краснобая. И он посредством драматического описания их с Ольгой приключений по пути от Енисея батюшки до дедушки­Урала сумел убедить продавщицу дать наполовину раздетой «невесте» (с оплатой всего одолженного сразу же после родительских «смотрин»), можно сказать, «предсвадебную одежонку».

2

В ту первую ночь, проведенную хоть и не в чужом доме, но в совершенно незнакомом и, что самое главное, на кровожадном Урале (это мнение у заезжей сибирячки сложилось после хмельных рассказов родственников об убийстве в здешних местах царских особ) Ольге приснился страшный сон, будто ее, еле живую, здоровенные и бородатые красноармейцы волокут на какой­то заброшенный рудник. Она что есть мочи упирается и кричит, но ее все равно бросают в ненасытную пасть подземельного ада...
Проснувшись от Ольгиных вскриков и содроганий, Леонид принимается трясти ее за плечи, пытаясь разбудить и успокоить: «Что с тобою, золотце мое? Ты так кричала и билась…»
И тогда прижавшаяся к нему Ольга начинает рассказывать, свой сон, как  достигнув дна на две трети заполненной водою шахты, она нащупала рядом с собою чье­то мертвое тело. И когда в страхе поспешно вынырнула на поверхность воды, то увидела вблизи себя двух еще живых людей, чьи окровавленные  руки  едва держались за обломки плавающих на воде деревянных креплений шахты. И что самое поразительное — их испещренные осколками  гранат лица излучали сверхъеестественный свет!
В божественных лучах проходящих через каменную горловину шахты небесных  сияний это были уже не лица, а лики икон, смиренные от своей святости и уже неземные.

«Еще мгновение, — продолжала рассказывать Ольга, — и я  была рядом с ними. И что удивительно, я уже больше не уходила на дно, поддерживаемая неведомой силою на плаву… Я видела их оживленные молитвою губы. И тоже принявшись шептать Слово Божие, стала касаться их раздробленных пальцев и порезанных рук, время от времени пытаясь зализать их кровоточащие раны.
Еще через какое­то время на поверхность уже не мертвой, как прежде, а живой воды стали всплывать озаренные жизнью еще какое­то время назад мертвые мужские тела.  А когда над головами живых и воскресших среди старой шахты людей появились светящиеся обручи, я решилась позвать на помощь всех тех, кто, по моим предположениям, должен был оставаться наверху…
Я очень долго кричала. Но, не дождавшись ответа, из пределов каменной горловины, осенив себя крестным знамением, полезла вверх, на свет зовущей к себе на ночном небе очень яркой звезды.
Я лезла, разрывая до крови колени и руки, хваталась за давно прогнившие бревна и камни до тех самых пор, пока вновь не полетела назад, но… уже в кромешную тьму. И если бы ты меня в это мгновение не разбудил, я бы, наверно, умерла…»

ГЛАВА 2

АЛАПАЕВСКАЯ БОЙНЯ
1
Но в те годы советской власти даже Ольгины родственники не могли ей поведать истинной истории, которая  произошла с семьей Романовых в окресностях Алапаевска в период Гражданской войны.
«Выехав из Алапаевска, все повозки вскоре объединились. В темноте идущая в город группа крестьян в последний раз увидела князей и их убийц по дороге в Синячиху. Они встретили жуткую молчаливую колонну из десяти или одиннадцати повозок, и в каждой из них по два человека. Князья были одеты в простую гражданскую одежду. Один из крестьян засвидетельствовал, что колонна продвигалась тихо и спокойно; из повозок не доносилось ни одного звука. Около часа ночи колонна добралась до шахты. Уже наступило 5/18 июля — день Ангела Великого Князя Сергия».
(Отрывок из публикации «Последний  путь алапаевских мучеников»)

Здесь, на этом месте близ села Нижняя Синячиха нынешнего Алапаевского района Свердловской области, ночью 18 июля 1918 года произошли события, невероятные по накалу трагизма...
В разгар братоубийственной гражданской войны, когда белые наступали на Урал, большевики решили уничтожить всю царскую семью Романовых и их окружение. В ночь с 16 на 17 июля в подвале Ипатьевского дома в центре Екатеринбурга была расстреляна царская семья со слугами. Не пощадили даже детей.
А уже следующей ночью беспощадные большевики принялись за князей и княгинь царской крови, содержавшихся под арестом в здании Напольной школы в Алапаевске.
Обстоятельства преступления — поистине детективные! В третьем часу ночи у Напольной школы раздались выстрелы и взрывы гранат. Была объявлена тревога. Большевики заявили, что князья похищены белыми. Двое красногвардейцев в результате налета якобы было ранено, а один из нападавших убит.
На следующий день по Алапаевску были развешены листовки, а в газетах появились сообщения о похищении высокопоставленных особ.
Но, как оказалось, это была лишь искусная инсценировка, которая по замыслу большевиков должна была запутать приближающихся к Алапаевску белогвардейцев.
Еще до этого разыгранного спектакля, как только Алапаевск погрузился в сон, арестантов разбудили. Под предлогом перевода из Алапаевска на Верхне­Синячихинский завод им связали руки, завязали глаза и вывели из здания.
Узников посадили на повозки и повезли к северу от Алапаевска. Несмотря на ночное время, нашлись очевидцы, видевшие процессию. Их поразила то, какая среди ехавших царила тишина. Никто не проронил ни звука. Наверняка князья догадывались, для какой цели их везут, но вряд ли могли подумать, что бывшего царя и его семьи уже нет на земле.
Лошадей остановили в темном лесу около заброшенной шахты. Арестантов подвели к зияющему в земле отверстию. Их было восемь человек:
— великая княгиня Елизавета Федоровна Романова;
— великий князь Сергей Михайлович;
— его секретарь Федор Ремез;
— князь Владимир Палей;
— князь Иоанн Константинович;
— князь Константин Константинович;
— князь Игорь Константинович;
— сестра Варвара (Яковлева) — келейница Елизаветы Федоровны.
Несчастных сбросили в шахту живыми, а затем забросали гранатами... Как оказалось, погибли не все. Несколько дней проходившие мимо местные жители слышали доносившиеся из ямы молитвы. И никто даже не пытался помочь!..
Шахту, в которой погибли последние из Романовых (те, кто успел сбежать за границу — не в счет), алапаевцы называли Межной. Она входила в состав железного рудника Нижняя Селимская и находилась примерно в сотне метрах от перекрестка дорог, идущих от Алапаевска к Нижней и Верхней Синячихе. Шахта разрабатывалась в начале XX века, а в 1904 году ее уже выработали и забросили.
К моменту совершения преступления шахта была частично заполнена водой. Данные о глубине шахты сильно разнятся — в разных источниках от 20 до 70 метров.

2

Прошло более двух месяцев, когда 28 сентября 1918 года в Алапаевск вошли белогвардейцы. Сразу же было начато расследование судьбы великих князей. И лишь 19 октября следователи нашли их тела в шахте Межной. Четыре дня ушло на то, чтобы поднять со дна шахты всех убитых.
Следствие установило, что большинство людей погибло от полученных ран практически сразу после падения в шахту. Но некоторые выжили и погибли лишь спустя продолжительное время, после долгих мучений, от голода и травм.
Оказалось, что великая княгиня Елизавета Федоровна и князь Иоанн упали на выступ в пятнадцати метрах от поверхности. Это на некоторое время спасло им жизнь. Елизавета Федоровна прожила дольше всех и погибла от голода. Она была глубоко верующим человеком, и именно ее молитвы несколько дней слышали проходившие рядом крестьяне. Она перевязала раны князю Иоанну, пыталась ему помочь. Князь Палей также погиб не сразу, поскольку его тело было найдено в сидячем положении.
У князя Сергея Михайловича было пулевое ранение в затылок. Он оказал сопротивление, и его застрелили перед тем как сбросить в шахту.
В материалах дела следователи обратили внимание на то, что пальцы правых рук Елизаветы Федоровны, инокини Вар­вары и князя Иоанна Константиновича были сложены для крестного знамения. Они молились до последнего мгновения.
На груди великой княгини Елизаветы Федоровны был образ Иисуса с драгоценными камнями. Каким­то чудом  большевики его не нашли и не отобрали перед казнью.
Люди, принимавшие участие в подъеме жертв со дна шахты, были поражены, обнаружив тело великой княгини Елизаветы Федоровны нетленным (при том, что с момента казни прошло 3 месяца!). А на ее лице, по утверждению свидетелей, была улыбка. Тело князя Иоанна Константиновича также подверглось тлению лишь частично — в районе груди. Все остальные погибшие сильно подверглись разложению.
31 октября в Кладбищенской церкви Алапаевска над невинно убиенными людьми провели службу. А 1 ноября гробы с телами усопших после многотысячного крестного хода поместили в склеп за Алапаевским Свято­Троицким собором.
Летом 1919 года Красная армия пошла в наступление на Урал. Белые начали отступать. Было решено спасти тела погибших Романовых с их приближенными от осквернения и уничтожения большевиками. 14 июля 1919 года гробы с телами отправили на поезде в Читу.
По воспоминаниям сопровождавшего их игумена Серафима, из­за жары тела разлагались, из щелей гробов сочилась дурно пахнувшая жидкость, которую постоянно вытирали. А жидкость из гроба Елизаветы Федоровны якобы напротив, благоухала.
После Читы останки погибших переправили в Харбин. В Харбине гробы вскрыли и осмотрели. Все тела разложились, лишь тело Елизаветы Федоровны, как утверждают свидетели, так и оставалось нетленным...
Тела князей остались в Китае (точное местонахождение их погребения в настоящий момент неизвестно), а тела Елизаветы Федоровны и инокини Варвары были отправлены в Иерусалим, куда прибыли 28 января 1921 года.

ГЛАВА 3

ГРУППА КРОВИ: ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА!

1
Алапаевск

Город Алапаевск — один из старейших городов Урала. Расположен в 170 километрах на северо­восток от Екатеринбурга. Первое летописное упоминание относится к шестнадцатому веку.
 Давшая название городу река Алапаиха и одноименная ей деревня названа так от имени татарского башибузука (т.е. разбойника) Алапая, бежавшего сюда с Поволжья. По преданию, Алапай со своим отрядом укрылся здесь, за Уралом, от войска Иоанна Грозного после падения великого Казанского ханства. Но первые исторические свидетельства связывают основание более крупного поселения на реке Алапаиха с именем верхотурского боярского сына Андрея Бужанинова.
Боярский сын Андрей Бужанинов основал город в 1639 году «супротив царского указа», за что был бит в Верхотурье батогами и посажен в тюрьму. Однако история посмеялась над государевыми мужами: в 1696 году у деревни Алапаихи была обнаружена железная руда. А в 1702 году по указу Петра Первого здесь был заложен Алапаевский железоделательный завод, один из первых на Урале, построенный в 1702–1704 гг. Рядом с Алапаевским заводом образовался поселок металлургов.
В 1824 году из­за нехватки воды завод перенесли на более крупную реку Нейву.
27 января 1781 г. Алапаевск был учрежден уездным городом Пермского наместничества. Через 2 года был утвержден герб города.

Геральдическое описание
герба города Алапаевска

В зеленом поле поверх горностаевой оконечности стоящий на зеленой земле серебряный особого вида механический молот на золотых опорах и с золотой, имеющей серебряный верх наковальней, на которой серебряный безант (шар).
Молот, наковальня и серебряный шар указывают на то, что в городе находился железоделательный завод.
Серебряная лестница символизирует добычу железной руды.
Горностаевый мех — символ благородного происхождения, чести и достоинства.
Золото (желтый цвет) — символ прочности, величия, богатства, интеллекта, великодушия.
Зеленый цвет — символ жизни, природы, радости, надежды, здоровья.
Серебро (белый цвет) — символ совершенства, мудрости, взаимосотрудничества, простоты.

2
Настоящий уральский город

В Алапаевске нет исторических декораций — здесь все настоящее. Это музей под открытым небом.
Старые улицы — настоящая горнозаводская застройка с настоящими купеческими домами. Под мостом через речку Алапаиху — панцирь старого завода, построенного по указу Петра Великого. Слева — плывет, простирая к небесам мачты­колокольни, корабль Свято­Троицкого собора. Судьба храма тесно связана с историей железоделательного завода: первое упоминание о нем относится к 1702 году.
К Свято­Троицкому собору притулился склеп, в котором в 1918­м были погребены великие князья Романовы. Чуть правее, наискосок от собора, — Дом­музей Чайковского, за спиной которого стережет город пожарная каланча.
Сегодня речка Алапаиха — уже не речка, ручей. Ничего не осталось ни от плотины, ни от пруда, ни от набережной, где некогда собирались местные обыватели, — воду спустили в 1911­м, когда стали строить железную дорогу, — рыбу, говорят, везли домой телегами.
На протяжении своей истории алапаевцы не раз бунтовали. Стремление к несогласию, к ослушанию, к бунту прослеживается на протяжении всей истории Алапаевска. В 1758–1763 годах на заводе шли крестьянские волнения;— разбираться с бунтовщиками по повелению императрицы Елизаветы Петровны приезжал князь Вяземский. Потом — первый в России «женский бунт» в 1823 году, потом выступления мастеровых в 1840­х годах, да такие, что Уральское горное управление вынуждено было пойти навстречу их требованиям. Далее — события первой русской революции, когда в Алапаевском горном округе рабочих выступлений и забастовок было едва ли не более, чем на остальных заводах Урала, вместе взятых.
Сейчас на заводе тихо и безлюдно. Навсегда остановился возле черного скелета­каркаса мартеновского цеха заводской паровоз. Напротив, на путях, которые ведут к доменному цеху, стоит без движения тепловоз. Между ребер мартеновского цеха тишина — звук шагов тонет в пепле и пыли. Ни души и в бывшем прокатном цехе, потух факел над доменной печью. Зато все еще продолжает действовать одна из самых уникальных достопримечательностей Алапаевска;— узкоколейная железная дорога. Она является крупнейшей узкоколейкой на территории России и бывшего СССР, одной из крупнейших узкоколейных железных дорог мира! В 70­х годах двадцатого века ее протяженность доходила до 600 километров. Современная длина путей — около 270 км.
Первый участок дороги (Алапаевск — Мугай) был открыт в июле 1898 года. Инициировал строительство железной дороги тогдашний управляющий горным  округом француз А. Иллеро. Дорога была нужна, чтобы возить с Алапаевской лесной дачи древесный уголь на заводы округа. Позже дорога активно развивалась. Ее использовали и для лесозаготовок, и для связи с отдельными деревнями. Сейчас поезда по алапаевской узкоколейной железной дороге ходят 4 раза в неделю.
К еще одной достопримечательности Алапаевска относится музей  великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. Его местонахождением является дом, где больше года жила семья отца музыканта, Ильи Петровича Чайковского, некоторое время являвшегося главой  руководства Алапаевского горного округа.
Исследователи считают, что многие произведения композитора связаны с алапаевским периодом его жизни, в частности, знаменитый «Детский альбом».
Музей интересен не только экспозицией, посвященной семье Чайковских. Здесь собрана великолепная коллекция музыкальных инструментов народов мира.
 Музыка, семья, любовь. Так коротко можно сказать об экспозиции Дома­музея П.И. Чайковского в Алапаевске. Сама атмосфера здания как бы навсегда впитала дух тех, кто здесь жил, работал и любил этот дом — семьи Чайковских, Грум­Гржимайло, В.Б. Городилиной. И всегда в Доме звучала музыка.  Тема музыки, семьи, детства стала сквозной нитью экспозиции Дома­музея П.И. Чайковского в Алапаевске.
Большая семья Чайковских часто переезжала — отец будущего великого композитора, Илья Петрович, служил по горному ведомству. В столице Алапаевского горного округа, где генерал­майор Илья Чайковский был главным управляющим заводами, Петя провел последние полтора года своего детства, с мая 1849 по август 1850 года. Именно здесь шло активное формирование Петра Ильича как личности и как будущего композитора. Здесь рождались его первые музыкальные импровизации, сюда после отъезда в Петербург в течение двух лет писал письма родителям юный Чайковский, вспоминая «счастливое время», проведенное в «Алапаеве». С алапаевским домом и впечатлениями алапаевского детства связаны истоки многих известнейших произведений великого композитора.
Ближайшим окружением Петра Чайковского в Алапаевске были члены большой и дружной семьи Чайковских во главе с отцом, Ильей Петровичем, и матерью, Александрой Андреевной; старшая и младшая сестры — Зинаида и Александра, младший брат Ипполит; через год, в 1850­м, родились братья­близнецы Модест и Анатолий. Вместе с Чайковскими жили племянницы Ильи Петровича — Лидия Чайковская и Настасья Васильевна Попова, младшая сестра Александры Андреевны Е.А.;Шоберт со своими дочерьми Амалией, Вильгельминой и Екатериной. В;семье проживали гувернантка младших детей Чайковских Анастасия Петрова и бонна семьи Шоберт М.Е. Фосс. Кроме того, при детях находились две няни и две кормилицы.
Присутствие юного Чайковского незримо ощущается в каждом зале музейной экспозиции.
О пребывании в Алапаевске композитор хранил самые хорошие воспоминания, не раз упоминал об этом в своей переписке.

(Из статьи Олега Белоусова
и Владимира Терлецкого)

ГЛАВА 4

ДВЕ КОЛЕИ ОДНОЙ ДОРОГИ

1

Уже на другой день после приезда и ночевки в Алапаевске Леонид Ячменев повез свою наряженную в новое платье Ольгу к родителям «на смотрины» до станции «Октябрь».
Событие это, надо признать, очень волнующее даже для взрослых людей, уже успевших к этой поре обзавестись собственными семьями и оставить их по объективным или субъективным причинам…
В отличие от легкого на подъем и бесповоротного после принятия тех или иных судьбоносных решений Леонида, Ольга, возможно, была еще не в состоянии навсегда отрезать свое прошлое семейное положение и «прирасти» к своему новому, боле взрослому, чем она, избраннику. Поскольку столь неожиданное изменение ее жизненных ориентиров можно было сравнить с переводом железнодорожных стрелок с алапаевской узкоколейки на обеспечивающие  более устойчивое  положение подвижного состава  всесоюзные широкие рельсы.
Тогда, в середине девяностых годов минувшего века, советским людям еще были в диковинку неравные в смысле возраста браки даже зарубежных артистов эстрады и голливудских кинозвезд. Это теперь, при нашем, как видно, неизлечимом нравственном упадке, предтечей которого стала идеология денег и наживы, глядя на экраны телевизоров и читая «желтую» прессу, мы уже не удивляемся своим доморощенным любителям эпатажных обручений, когда невеста жениху годится разве что только во внучки.
Старенькие родители Ячменева, на ту пору проживали на железнодорожном разъезде «Октябрь» знаменитой Алапаевской узкоколейной железной дороги, упомянутой в предыдущей главе.
Леонид, известный любитель появляться среди своих друзей и родственников «как снег на голову», на этот раз просчитался. Его отчим Николай Романович Бесслер, который заменил мальчишке погибшего в 1944 году в Прибалтике отца, Александра Степановича Ячменева, встретил их на перроне. Много лет разносивший газеты и письма обитателям станции, а посему привыкший приходить к прибывающему сюда почтовому вагону, он встретил «красноярских беглецов» на самом пороге, коим для любого станционного поселка является вокзал.
В отличие от жены своей, Валентины Яковлевны Ячменевой, которой на тот момент не было дома (уехала в соседнее село), отчим вытащив из валенка припрятанную «на черный день» «четушку» и, как говорится, «не отходя от кассы», благословил «молодых». Зато явившаяся к вечеру мать удалившись с сыном на двор, устроила ему непоказательную выволочку. И ведь есть за что: бросить семью и престижную работу в обмен на годящуюся ему в дочери чужую жену.
После столь «любезного» приема, уже на другой день утром, Леонид решил отправиться на свою малую родину, в село Кишкинское, с единственной целью: побывать на местном кладбище у похороненных там деда и бабки.
Еще с вечера повстречавшийся Ячменеву постоянно приезжающий к поезду его бывший одноклассник, да еще и при собственной машине, так похожей на совхозный кишкинский самосвал, обещался доставить дорогих гостей «до родных палестин».
И вот, стало быть, поехали…
Куда ни глянь, везде родные места, а за рулем разговорчивый и продвинутый по части Интернета однокашник, решивший не вдруг, а по причине присутствия рядом с ним Леньки Ячменева вспомнить очередную «ячменевскую быль» постоянного автора  местной районной газете и  страниц Сети, «алапаевской сказительницы»  Валентины Григорьевны Пыриной.
Вот ее пересказ:

ПРО ДЕРЕВНИ И ПРО ДЕВОК

А в округе все деревни хороши.
Расскажу я вам про это от души.

А еланские девки — сплетницы,
Монастырские — рукодельницы.
А в Бобровке девки жито жнут,
А останинские — песенки поют.

Бабиновские — крупу толкут.
Первуновски — пироги пекут.

Махневские — валенки катать,
А маньковские — живицу собирать.
Девки буньковские — ниченки мотать,
Голубковские — в Ирбите торговать,

А Клевакина — деревня богатА,
А у Кочневой — широки воротА,
Сохаревские девки — лыко драть,
Бутаковские­то — веники вязать.

Ну, а Костина — туда­сюда стоит,
Посреди ее большой ручей бежит.

А фоминские девки — плешницы,
Охлебалися горошницы.
Молоковские — просмешницы,
На федосовских — толстые дубасы.

А ячменевские девки — хороши.
Да и парни у нас тоже молодцы,
Ходят с палками большие хвастуны,
Но зато они красивы, молоды!

Редактор текста
«алапаевской  сказительницы»
из деревни Ячменевой 
Ольга Симонова



2
Из воспоминаний автора
о родной стороне

В отличие от ячменевских, у которых, как гласит история, «одних кирпичных зданий имелось восемь штук и два дома с кирпичным низом, деревянным верхом», наша «покосившаяся» деревня Луговая (Копчик), расположившись на двух берегах Чусовой, объединяла и вогульских, и кержацких ее основателей. И еще, если у ячменевских было прозвище «палочники и хвастуны», то нашу деревню называли «стяговой», а ее жителей — «вогулами», среди которых «хвастунов» никогда не водилось. Так уж повелось в их роду­племени: утопят за «брехню» в Чусовой без раздумий.
А вот что нас роднило с ячменевскими, так это наше оружие драк. Вроде бы и не велика разница, когда одних называют «палочниками», а других «стяговыми». Поскольку если ячменевские, во время драки выдирали из огорода колья и прясла, то луговские вырывали из своих конных возов тяжеленные оглобли, и айда махать...
Таковы мы, уральские люди, на века объединенные славою, прошедшей по Чусовой и Тагил­реке в сторону Сибири ее покорителями — дружиной Ермака.
Однако пора уже нам, читатель, вновь вернуться на уральскую поселковую дорогу, где, куда ни глянь, вокруг родные места…
 Ну вот, к примеру, село Махнево.
Леониду Ячменеву памятно, как кишкинские ребята любили выбирать отсюда невест… Что, конечно же, не обходилось без драк, когда «махневские лиходеи» иногда и взаправду обещали соседям  «выпустить  кишки». Вылавливали их по дороге от станции «Октябрь» до села Кишкинское, которая неминуемо проходила через Махнево. Не ходить же стороною? Это значит, через тайгу и вонючие болота, от которых одни болезни и непредсказуемый страх.
Об этом, невесть по какой причине одолевавшем людей страхе и болезнях писали древние монашествующие летописцы времен восемнадцатого века. В сетевой паутине Интернета при желании об этом факте можно выловить пару­другую строк.
…Если говорить по правде, то драки эти происходили лишь между не знающими, кому показать свою удаль, хорошо захмелевшими молодцами. Но когда махневские и кишкинские объединялись в семьи, а это происходило регулярно, особенно в период советской власти, соседствующие села все больше становились родные друг другу.
А что теперь? Теперь иные времена, да будь они неладны!
От постоянного насыщения Махнево и Кишкинской среднеазиатскими гастарбайтерами все больше выветривается из этих сел  истинно русский дух. И здесь совсем недалеко от того, чтобы стать националистом…. А как иначе? Что делать, если, как недавно случилось в Махнево, начнут насиловать твоих детей, грабить твои хозяйства и присваивать твою землю?.. Нет ответа на вопрос.

ГЛАВА 5

КАК НА СТАРОЙ ГОСУДАРЕВОЙ ДОРОГЕ…

1

Не каждое село может похвастаться наличием своего герба. Вот его описание:
В пересеченном зеленом и серебряном поле — фигура, образованная двумя противовозникающими снопами, переменяющая цвет с золота на зелень и продетая сквозь положенное в пояс веретено (сквозной ромб), также переменяющий цвета, но с серебра на червлень.
Щит увенчан золотой муниципальной короной установленного образца.
Махнево занимает уникальное место на карте Среднего Урала. Поселок расположен на перекрестке трех исторически значимых дорог, в семидесяти километрах к юго­востоку от Верхотурья. С запада на восток через поселок протекает река Тагил. В народе она получила название «дорога Ермака». 
По Центральной улице поселка проходит старый Верхотурский тракт — главная дорога из Европы в Сибирь в начале семнадцатого века; с Юга на Север поселок пересекает старый Меркушинский тракт («Симеонова тропа»), по которой святой Симеон Верхотурский ходил молиться из Меркушино в Спасо­Преображенскую церковь Тагильской Слободы (она находилась в черте нынешнего поселка Махнево).

2

Деревня основана ямщиком Первушкой Махневым на правом берегу реки Тагил. Махнево появилось как ямская станция, основной обязанностью ямщиков была перевозка казенных грузов и государевой почты. В 1680 году в Махнево было тридцать дворов, что немало для того времени. Деревня Махнево в числе сотен других поселений обслуживала ямщиной основную транспортную сухопутную магистраль из Европы в Сибирь.
Поселок Махнево — Тагильская слобода — сыграл большую роль в деле освоения Урала и Сибири.
На правом берегу реки Тагил, примерно в тридцати пяти километрах вверх по течению от поселка Махнево, находится Кваршинская пещера — памятник культуры областного значения. В народе ее называют «пещера Ермака». По преданию, Ермак со своей дружиной мог останавливаться там во время зимовки на реке Тагил.
Жители поселка на берегах реки Тагил бережно хранят и передают легенды и предания о походе Ермака. В четырех километрах от села Фоминское, на правом берегу реки Тагил, есть место, именуемое в народе «Барка». Здесь якобы затонуло одно из судов Ермака.

Сегодня махневский край живет за счет заготовки и переработки древесины. На территории махневского края семь общеобразовательных школ, столько же детских садов, 23 учреждения культуры, включая 12 клубов, два музея и 10;библиотек.
В поселке Махнево продолжают возрождение храма во имя Святой Великомученицы Варвары, который имеет необычную историю. В 1944 году, во время Великой Отечественной войны, в Махнево из соседней деревни Горсткиной была перевезена раскатанная по бревнышку старинная Знаменская часовня, построенная еще в 1843 году. В церковном здании одно время размещался склад продукции для фронта. В наши дни здание часовни, которое в течение долгих десятилетий пустовало, получило новую жизнь.

К началу семнадцатого века было выявлено немало путей через Уральские горы в покоренную Сибирь, но они не отвечали возросшим требованиям. В 1595 году царь Федор Иоаннович велел проложить новую дорогу от Верхотурья на юго­восток через лесной массив, дабы выходить ей к реке Тагил.
В 1599 году проследовали в сибирскую ссылку первые опальные Романовы, родственники супруги Ивана Грозного.
Главная сибирская дорога дала жизнь первым русским поселениям, к числу которых относится Тагильская слобода.
В 1612 году Преображенский монастырь дает начало русскому поселению на правом берегу реки Тагил у Верхотурского тракта.
В 1624 году в документах появляется первое упоминание Махнево. Она была основана, как ямская деревня, основной обязанностью ямщиков была перевозка казенных грузов и государевой почты.
В Махневской волости был развит деревянный промысел, рогожный, сбор кедровых орехов.
В 1869 году в Махнево было 57 дворов, 169 человек мужского пола, 183 — женского. Было волостное правление, двуклассное земское училище, земская больница с врачами, земской агроном, две торговые лавки, винная и пивная лавки, проводились ярмарки.
В 1901 году в Махнево было построено здание восточного правления (в данное время там находится музыкальная школа). С уездным центром Верхотурьем была установлена телефонная связь.
10 декабря 1923 года на 4 съезде Уральской области было принято решение о создании нового территориального образования — Махневского района, в состав которого вошли 3 волости: Фоминская, Махневская, Топорковская.
Село Махнево становится районным центром.

ГЛАВА 6

НА КЛАДБИЩЕ ЗА БЛАГОСЛОВЕНИЕМ

1
Кишкинское село и его историческое
описание начала двадцатого века

«Кишкинское село, находящееся в глухой и отдаленной местности,  расположено на правом берегу реки Тагил. Многочисленные и довольно пространные болота производят здесь вредные испарения, вызывая эпидемические болезни. (В этом отношении больше всего страдают жители деревни Ложкиной). Название свое село получило от своего растянутого положения вдоль реки Тагил. (Узкой и длинной чередою домов, похожей на кишку. — А.Ш).
Расположенные близ храма два каменных памятника свидетельствуют о том, что здесь ранее существовали и другие храмы, но когда эти храмы основаны, об этом в церковном архиве нет никаких сведений.
Нынешний каменный одноэтажный храм в честь Введения во храм Пресвятыя Богородицы построен в 1837 году, а в 1887 году он был расширен и исправлен. В храме есть две особо чтимые народом иконы Божией Матери: Абалакская и Казанская, приобретенные в недавнее время (1887 год).
Прихожан в настоящее время числится 1008 человек мужского пола и 1043 женского пола. — Главное занятие их — земледелие; побочными занятиями являются продажа леса и лесных изделий, в частности, кедровых шишек и их орехов, а так же перевозка хлеба из городов Ирбита и Туринска в северные места Верхотурского уезда. В состав прихода входят деревни: Луговая, Пурегова, Балакина, Казарина, Ложкина, Турутина, Каганова, Дедюхина, Боровская, Поткина, Кокшарова, Копырина  и Милеева. В селе есть земское начальное смешанное училище, открытое в 1887 году».

2

Когда насыпная поселковая дорога увязла в тени от  кедровых рощ, у Ячменева заблестели глаза. Незаметно смахнув слезу и обернувшись к молчавшей всю дорогу Ольге, Леонид не без гордости сказал: «Вот они, наши кишкинские окрестные кедровники — самый настоящий ботанический памятник природы. А кедровнику этому, как говорил мой дед, уже боле полутора сотен годков...»
 Подле кедрача оказалось и кладбище, у которого сибирские гости попросили их высадить.
Долго искал Леонид Ячменев могилы своих предков. А;когда нашел и вырвал вокруг приплюснутых земляных бугорков и покосившихся крестов полынь­траву да репейник с крапивою, разложил нехитрую снедь да откупорил бутылочку вина.
«Давай, Оля, помянем деда с бабкой. Да попросим у них благословения…», — сказал Леонид.
Засыпав обе могилки «фирменной» ячменной крупою, поставив к изголовью деда рюмку с вином, прикрытую корочкой хлеба, а бабке предложив горсточку конфет, Ячменев еще долго сидел неподвижно, курил и посматривал на небеса. А затем, указав на один из могильных крестов, рассказал Ольге, как они с братом когда­то ходили в лес по грибы.
— На ту пору мы с Вовкой уже успели разменять второй десяток лет и считали себя достаточно взрослыми людьми, чтобы слушать всякие там наставления, — едва заметно улыбнулся рассказчик, при этом зачем­то касаясь бабушкиной могилы. — Вручила она нам тогда корзины и строго­настрого наказала, чтобы мы, значит, до заката домой вернулись. Мало ли кто поздним вечером по лесу шастает...
Взяли мы корзинки, идем, о чем­то  своем разговариваем. Грибов не так много, но изредка попадались то белые грибы, то лисички. Шли­шли и свернули не туда: вышли на старое кержаковское кладбище, что расположено на другой стороне нашего Кишкинского.
Мы тогда решили через кладбище дорогу сократить и до заката домой вернуться. Идем и замечаем, что уже смеркаться начало. А тут еще тучи затянули все небо, едва кресты разглядишь… 
И вдруг видим мы, как над одной из могил появилось какое­то необычное свечение. Вов­ка тогда сказал, что не надо пугаться. Это, мол, фосфор из тела выделяется. А выделяется он потому, что, по всей видимости, кого­то здесь недавно тайно закопали убитым.
Брат мой уже в детстве был большим фантазером и любил рассказывать страшные истории. Но не здесь же, на кладбище! Поскольку и без его сочинений мне уже становилось не по себе… 
Бродили мы тогда около 20 минут, но тропинки обратно не могли найти. Брат велел мне подождать его, а сам пошел в кусты по нужде. Не прошло и минуты, как он с криком и воплями прибежал обратно. Он кричал мне: «Беги, беги, не оглядывайся!» Мы со всей дури побежали вдоль оградок и крестов и наконец­то нашли забор, отделяющий кладбище от кедрового леса. Брат моментально перескочил через забор, а я начал карабкаться и увидел, что нас преследует какое­то светящееся облако. От страха я тогда и не запомнил, как преодолел забор. Когда мы побежали в потемках в лес, я обернулся, и увидел, как это святящееся облако, пару раз ударившись о забор, стало, медленно затухая, отползать назад, откуда явилось.
У нас уже не было сил бежать, и мы с братом буквально ползли без сил. И, к счастью, добрались до избушки здешнего лесничего, который, впустив нас к себе, долго отпаивал чаем. После чаепития, немного придя в себя, Вовка рассказал, что с ним случилось.
Как я уже говорила, он в потемках пошел по нужде и совершенно случайно уронил памятник, памятник упал на соседнюю могилу и раскололся, и тут из могилы появилось это самое светящееся облако…
Наутро лесничий отвел нас в деревню и вместе с нами зашел к нам домой, чтобы навестить бабушку. Она была его знакомой. Когда мы ступили за порог, то увидели ужасающую картину. Бабушка лежала на полу вся синяя. Она, оказывается, умерла от сердечного приступа.
 Бабушку хоронили без нас, потому что мы боялись идти на это самое кладбище даже днем.
— Похоже, что и ты такой же, как твой братец, фантазер… — только и сказала тогда почему­то вдруг спешно засобиравшаяся в дорогу Ольга. 
Когда «сибирские гости» покидали кладбище, неожиданно с солнечного неба просыпался теплый и ласковый дождь.
Догнав торопящуюся Ольгу, Ячменев тогда сказал: «Не знаю, как там у вас в Сибири, но только в наших краях дождь при солнечной погоде народ почему­то называет «цыганским дождем». Но сейчас дело не в названии дождя, поскольку я считаю, что его появление сегодня, совсем не случайно. И мне очень хочется верить в то, что этим самым, освященным небесами дождевым плачем мои добрые предки шлют нам с тобой благословение…»
Леонид тогда очень сильно расчувствовался… И, прежде чем выйти на дорогу, осенив себя крестным знамением, еще долго бил поклоны широкому кишкинскому полю, его стекающим по ветру травам до самой реки Тагил.
Даже не побывав в селе, посетители сельского кладбища поймали первую попутную машину и торопливо уехали назад, на железнодорожную станцию «Октябрь», чтобы успеть к прибывающему поезду. По гостям ходить было некогда: впереди ожидало свидание с городом Свердловском, где, может быть, удастся, наконец, бросить якорь теперь уже общему кораблю.

ГЛАВА 7 

БОЛЬШОЙ ГОРОД — БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ

1
От автора

Свердловск 1985 года — это еще советский город: с очередями, но не за дефицитом совести и сострадания ближним; идеологически красный, а не черно­коричневый с идеологией денег и наживы; по­военному застегнутый на все пуговицы, но не обособленный и закрытый от всех, как теперешние соседи по лестничной клетке; без фарисейской патриотичности испытывающий гордость за тыловое детище своих боевых прадедов и отцов — Уральский добровольческий танковый корпус, а не за  организованное преступное сообщество (ОПС) уралмашевских корней, которое убивало и насиловало собственный народ похуже фашистских извергов.
Свердловск 1985 года — это город не для каких­либо там «новых русских», которые таковыми не могут быть априори, как не могут быть новыми наши отцы и матери. Это город великой страны, еще не скукожившейся в границах и не разворованной партийными оборотнями. Это почетное место на карте огромного государства, которое никогда не поделить на семь частей, о чем мечталось сочинителям «Гарвардского проекта» 50­х годов.
Вот именно в такое время и на такую землю столицы Урала приехали и ступили с благими намерениями мои документальные герои.

2
Герб города Свердловска

Дата принятия: 1973 г.
Описание:
В советское время герб Екатеринбурга (Свердловска) представлял собой следующее: в серебряном поле щита красный контур стены крепости Екатеринбургского завода, шестеренка, вертикальная синяя полоса (река Исеть), вверху на столбе золотые атомы, с одной стороны соболь, с другой ящерица.

История Екатеринбурга (Свердловска)

Екатеринбург (Свердловск) основан как завод­крепость на реке Исети в 1723 году. Место для завода выбрал Василий Татищев. Построен завод под руководством Вильгельма де Геннина. Город назван в честь императрицы Екатерины I.
Производственные мощности Екатеринбургского завода включали в себя: 2 домны, 14 кричных молотов, медеплавильную фабрику, стальную и якорную фабрики, машины для сверления пушек и другое. Основная продукция — железо, чугун и медь.
В XVIII веке Екатеринбург развивается как административный центр горнозаводской промышленности Урала и Сибири. Система отраслевого управления горными заводами Урала, Забайкалья и Алтая была независима от местных губернских властей. Ее центральный орган располагался в Екатеринбурге.
В 1738 году в городе основана камнерезная мастерская, ставшая в 1765 году Екатеринбургской гранильной фабрикой. В 1761 году через Екатеринбург прошел Сибирский почтовый тракт.
После 1781 года управление горной частью было децентрализовано и подчинено казенным палатам губернских правлений.
В 1781 году Екатеринбург получил статус уездного города в Пермской губернии. В 1783 году ему был присвоен герб, а в 1787 году состоялись первые выборы в городскую (шестигласную) думу. В городском самоуправлении в XVIII;— первой половине XIX века доминировали купцы­старообрядцы.
В 1807 году Екатеринбург получил статус горного города, согласно Проекту горного положения. Горный начальник заводов Екатеринбургского горного округа, наравне с городской думой отвечал за городское хозяйство и правопорядок. Мастеровые и крестьяне казенных заводов освобождались от местных налогов. В 1831 году в Екатеринбург перенесена резиденция Главного начальника горных заводов Хребта Уральского, с начала 1850­х он фактически единолично управлял городом.
С 1726 года в Екатеринбурге началось изготовление медных денег, сначала «плат» (тяжелых квадратных пластин, где номинал был уравнен с ценой металла), а затем, с 1735 года, общероссийской медной монеты. Екатеринбургский монетный двор производил до 80 % медной монеты в России, закрыт в июне 1876 года. Изготовленные на Екатеринбургской гранильной фабрике вазы и чаши украшают Зимний дворец. На основанной в 1839 году механической фабрике производились водяные колеса и турбины, паровые машины, металлорежущие станки и т. д. В 1874 году фабрика потеряла заказы и закрылась.
Основные занятия купечества — салотопенное, мыловаренное, кожевенное производства, торговля мясом и скотом, подряды на перевозку металлов. Самый первый маслобойный завод основан в 1776 году, кожевенный — в 1782 году, мыловарение началось с 1787 года, солодовенный промысел с 1785 года. По данным на 1804 год сала вытапливалось на 10 заводах на 603 тысяч рублей, 20 кожевенных предприятий выделывали кожи на 30 тысяч рублей, 9 кирпичных заводов производили до 400 тысяч кирпичей ежегодно (на 3,6 тысяч рублей). Кроме этого, екатеринбургским купцам принадлежало несколько мучных мельниц, мыловаренных, маслобойных и солодовенных предприятий. Располагались они на усадьбе рядом с домом.
Екатеринбург был центром урало­сибирского старообрядчества беглопоповского согласия. Старообрядцы селились на так называемой «Заимке», в южной части города.
С 1820­х годов самые богатые из екатеринбургских купцов занялись разработкой приисков россыпного золота в Западной Сибири. В июне 1826 года екатеринбургский купец Яким Рязанов одним из первых в России получил разрешение заниматься золотопромышленностью. В компании с купцами Ф. Казанцевым и С. Баландиным на рубеже 1820–1830­х годов он разрабатывал прииск в районе р. Кундустуюл Томской губернии. В первые 5 лет им удалось добыть свыше 116 пудов золота. Крупным золотопромышленником был Тит Зотов, владевший приисками по р. Севагликон Енисейской губернии. Среди ремесленников преобладало камнерезное и ювелирное искусство. После отмены крепостного права горная промышленность Урала переживала серьезный кризис. В 1863 году екатеринбургское общество добилось отмены статуса горного города. В 1872 году избрана новая городская дума по цензовому принципу. Влияние горных властей в Екатеринбурге постепенно уменьшалось, что положительно сказывалось на городском хозяйстве.
В тот же период происходила смена торгово­промышленной элиты, начали развиваться транспорт, мукомольная промышленность, сфера услуг. В 1847 году в Екатеринбурге открылась контора Государственного коммерческого банка для кредитования горной промышленности. В 1864 году учрежден Общественный банк, основу капитала которого составили средства из городского бюджета. В 1871 году появилось отделение Волжско­Камского банка — первого в городе коммерческого кредитного учреждения. В 1872 году создан Сибирский торговый банк, к началу XX века ставший одним из крупнейших в России.

В 1878 году построена первая на Урале железная дорога Екатеринбург­Пермь, связавшая заводы Среднего Урала с губернской столицей. Ее строительство финансировалось частным капиталом. В последующие десятилетия Екатеринбург стал крупным железнодорожным узлом: направления Екатеринбург — Тюмень — Омск (1885 год) и Екатеринбург — Челябинск (1896 год) давали выход на Сибирскую железную дорогу, а новая железнодорожная ветка Екатеринбург — Кунгур — Пермь (1909 год),  прямой путь к Санкт­Петербургу. Спроектированная в начале XX века железная дорога московского направления Екатеринбург — Казань была закончена только в 1920 году.
Рост населения Екатеринбурга и сеть железных дорог способствовали развитию мукомольной промышленности. В 1884 году начала работать первая на Урале паровая мельница городского головы И. И. Симанова, ставшая ведущим предприятием этой отрасли в урало­сибирском регионе. Вторая паровая мельница, А.Е. Борчанинова, построена в 1906–1908 годах. Большое значение для экономической и общественной жизни города имела прошедшая в Екатеринбурге в 1887 году Сибирско­Уральская научно­промышленая выставка. К 1904 году в Екатеринбурге (без пригородов) насчитывалось 49 промышленных предприятий с оборотом 4070 тысяч рублей и более 300 небольших кустарных заведений и мастерских. Самые крупные из них: механический завод Ф. Ятеса, производивший паровые машины, суконная фабрика братьев Макаровых, пивоваренный завод братьев Злоказовых.

В 1917 году переход власти к большевикам в Екатеринбурге произошел мирным путем, с марта 1918 года городскую думу сменил исполком Городского Совета. В городе располагался Уральский областной совет во главе с А. Белобородовым — высший орган советской власти на Урале. Вскоре после начала полномасштабной Гражданской войны в июне — начале июля 1918 года антибольшевистские силы наступали на город со стороны Челябинска и Тюмени. В ночь с 16 на 17 июля были расстреляны Николай II и его семья. 25 июля красные оставили Екатеринбург, а 28 июля в город без боя вступили чехословацкие части С.;Войцеховского.
В Екатеринбурге было образовано Временное областное правительство Урала, возобновила деятельность городская дума, приехало несколько депутатов Всероссийского Учредительного собрания (В. Чернов и другие). После омского переворота 18 ноября 1918 года исполнительная власть перешла к назначенному А.В. Колчаком начальнику Уральского края С.С. Постникову, депутаты Учредительного собрания были арестованы. Екатеринбург в то время — один из центров военного управления и формирования Сибирской армии, сюда готовился перенести ставку Колчак. В ходе наступательной Екатеринбургской операции 2­й и 3­й армий 14 июля 1919 года красные вновь заняли город, были восстановлены советские органы власти.
После гражданской войны существенных изменений в структуре производства не произошло, основное внимание уделялось восстановлению разрушенных войной и национализированных предприятий: завода «Металлист» (бывший Ятеса), льнопрядильной фабрики имени В. Ленина (бывшая Макаровых), Верх­Исетского металлургического завода и других. К 1924 году объем валовой продукции достиг 4/5 уровня 1913 года. Во времена НЭПа получило развитие частное кустарное производство, в основном швейное, сапожное, пекарное, металло­обработка (2178 кустарей на осень 1925 года). В Свердловске появился хлебозавод.
В 1923 году Екатеринбург стал столицей Уральской области, включавшей современные Курганскую, Челябинскую, Пермскую, Тюменскую и Свердловскую области. В 1924 году переименован в Свердловск. 17 января 1934 года из Уральской области выделена Свердловская область.
В годы первых пятилеток предприятия города были реконструированы, а также построены новые крупные заводы (Уральский завод тяжелого машиностроения (1933 год), Уралэлектромашина (1934 год), Уральский турбомоторный завод (1939 год) и другие). Именно в этот период сформировался промышленный профиль Свердловска. К началу 1940­х годов в городе действовали 85 государственных предприятий союзного и республиканского значения, 40% от объема всей производимой продукции приходилось на машиностроение и металлообработку. Появились общественный транспорт, новая электростанция, канализация и водопровод, многоэтажные дома, школы и вузы, драматический театр и филармония, цирк и зоопарк.

В период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов произошла еще одна крупная трансформация промышленности города. В Свердловск были эвакуированы более 50 крупных предприятий, на базе которых были созданы новые или расширены старые заводы: Уральский завод химического машиностроения, Уральский приборостроительный завод, Уральский оптико­механический завод и другие. Промышленность Свердловска производила различную военную продукцию (танки, самоходные артиллерийские установки, орудия и многое другое). В целом за годы войны объем производства вырос в шесть раз.
  В послевоенные годы в экономике города продолжали преобладать машиностроение и металлообработка, но появились предприятия, ориентированные на потребительский рынок: жировой комбинат, трикотажная фабрика, завод крупнопанельного домостроения. В 1970­1980 годах продолжалось расширение военно­промышленного комплекса, на долю которого приходилось до 20 % объема промышленного производства.
Дабы читатель мой не заскучал от перечисления сухого набора цифр экономического роста и знаменательных дат, предлагаю ему и себе пройтись по уральской столице и полюбоваться ее достопримечательностям, или просто раскрыть фотоальбом.

3
Вокзал

Театр начинается с вешалки, а город — с вокзала. Вокзал, образно говоря, лицо города.
К середине девятнадцатого века центральную Россию опутали сотни километров железнодорожной сети, а Урал с его первой паровой железной дорогой в России (1834) на демидовском металлургическом заводе, производившем львиную долю чугуна, железа и меди, был оторван от центра. Потому не выдерживал конкуренции с заграничной продукцией из­за высоких транспортных расходов. Вот и задумали в Петербурге построить горноуральскую железную дорогу, и через восемь лет, в 1878 году, первый рабочий поезд прошел от Перми до Екатеринбурга.
В том же году завершили и строительство первого одноэтажного вокзала по проекту столичного архитектора Петра Шрейбера. Известно, что первоначально «вокзалом» назывался парк с концертным залом в пригороде Лондона, а с 1825 года и место ожидания поезда. Екатеринбургский вокзал получился похожим на сказочные каменные палаты старой Руси, украшенные небольшими башенками­теремками.
Рядом с вокзалами строились перрон, помещения для складирования товаров, колодец, водонапорная башня для заправки паровозов водой, будка стрелочника, почтовый домик и несколько жилых домов, где проживали работники станции: начальник, его помощник, телеграфист, стрелочник, станционный сторож и путейские рабочие. Здесь же обретался и следивший за порядком жандарм. Все это было и на Екатеринбургском вокзале. Здания тех времен тоже сохранились, в том числе и водонапорная башня.
Гостиница

Строительство гостиницы «Свердловск» было завершено в ноябре 1969 года. За свою 43­летнюю историю она стала одним из символов Свердловска. Девятиэтажное здание отеля первым предстает перед глазами гостей города, прибывших на железнодорожный вокзал.
Возводили «Свердловск» около десяти лет. Автором проекта был архитектор Абрам Фишзон, а работы вело строительное управление № 9 треста «Свердловскгражданстрой». При строительстве был демонтирован подъездной железнодорожный путь, длительное время соединявший железную дорогу с мельницей, построенной прямо напротив вокзала в начале ХХ века.

Театр

Свердловский государственный академический театр оперы и балета —  одним из самых старых театров оперы и балета в СССР.
История оперного театра началась намного раньше, чем был заложен первый кирпич — со второй половины XIX столетия на сцене первого театра города выступали первоклассные оперные актеры столицы.
Любители этого театрального жанра в 1874 году организовали музыкальный кружок в Екатеринбурге, где все оперные постановки создавались своими силами, также как и осваивались самые сложные музыкальные партитуры. Любовь к опере и ее почитание в то время заставили власти задуматься о построении собственного оперного театра.
Оперная труппа впервые появилась в Екатеринбурге в 1879–1880 годах, привез ее один из самых известных русских антрепренеров — П.М. Медведев, после чего оперные антрепризы еще не раз появлялись. В 70­х годах XIX столетия представители местной интеллигенции организовали музыкальный кружок в Екатеринбурге. Начиная с 1907 года, оперные антрепризы стали ежегодными.
В 1912 году на Дровяной площади было построено специальное здание театра на месте, где ранее располагался деревянный цирк, существовавший с 1896 года. Екатеринбургский городской театр построен по проекту архитектора из Пятигорска — В.Н. Семенова, в стиле Одесского и Венского оперных театров. Строительство театра завершилось в этом же 1912 году.
Открылся театр оперой М.И. Глинки «Жизнь за царя», а с постановки Риккардо Дриго «Волшебная флейта» в 1914 году началась летопись балета.
После Октябрьской революции театр открылся в 1919 году, а в 1922 году была создана балетная труппа, первым спектаклем которой стала «Коппелия» Делиба. В 1924 году театр получил название Государственного оперного театра имени А. В. Луначарского. В 1931 году у театра появилось новое название — Свердловский театр оперы и балета имени А.В. Луначарского, а в 1966 году он стал академическим.
В начале 80­х годов была проведена реконструкция театра. Она завершилась в декабре 1982 года. С 1983 по 1985 год архитектор и художник Г. Шишкин руководил созданием музея театра: интерьер, экспозиция, 2 больших настенных росписи, а также галерея портретов солистов театра, которые Шишкин сам же и выполнил.

Кинотеатр

Днем рождения «Космоса» считается 25 декабря 1967 года, когда в театр пришли первые зрители. Это был премьерный показ кино­эпопеи «Железный поток» режиссера Ефима Дзигана по роману А. Серафимовича.
С тех пор премьеры отечественных фильмов с участием создателей – актеров и режиссеров, стали замечательной традицией «Космоса».
Многочисленные кинофестивали, отечественные и международные, являются визитной карточкой театра. Сейчас трудно назвать артиста, который бы не выступал в этом зале, ведь все последующие годы «Космос» активно работал как концертный зал.
Многоцелевое значение театра планировалось изначально, чтобы он функционировал и как Дворец съездов. Поэтому «Космос» стал любимым местом проведения праздников, конференций, симпозиумов, конкурсов, выставок.
Цирк

До середины 1970­х годов Свердловский цирк находился на углу улиц Куйбышева и Розы Люксембург, здание было деревянное и имело парадный пристрой на ул. Куйбышева (в стороне перекрестка с ул. Белинского), через который и осуществлялся вход. В 1976 году цирк сгорел.
Нынешнее здание цирка построено на правом берегу Исети, на перекрестке ул. 8 Марта и ул. Куйбышева, и открылось 1 февраля 1980 года. Цирк рассчитан на 2558 мест. Отличительной особенностью Екатеринбургского цирка является его купол — решетчатое ажурное сооружение, состоящее из полуарок. Высота и форма купола придает цирку хорошие акустические свойства. Цирк носит имя народного артиста СССР, дрессировщика В.И. Филатова. С 1996 года в цирке ежегодно проводятся региональные, всероссийские и международные фестивали циркового искусства.

Награда
Высшая в Советском Союзе награда была присуждена Свердловску «за большие революционные и трудовые заслуги трудящихся города, их выдающуюся роль в индустриализации страны, значительный вклад в обеспечение разгрома немецко­фашистских захватчиков в Великой Отечественной войне и в связи с 250­летием со дня основания».
К тому времени Свердловск получил всесоюзное признание в качестве крупного промышленного, научного и культурного центра СССР. В городе насчитывалось более 130 промышленных предприятий, продукция которых экспортировалась в 60 стран мира. Для снабжения свердловчан продуктами сельского хозяйства работали четыре городских совхоза, опытно­производственные хозяйства и мощная птицефабрика. Научную базу города составляли Уральский научный центр Академии наук СССР, сеть отраслевых научно­исследовательских и проектных институтов. Развитию уровня культуры горожан способствовали театры, филармония, музеи, десятки дворцов культуры и клубов.
Орден Ленина — высшая награда Союза Советских Социалистических Республик — был учрежден постановлением Президиума ЦИК СССР от 6 апреля 1930 года. Награда вручалась за особо выдающиеся заслуги в революционном движении, трудовой деятельности, защите социалистического Отечества, развитии дружбы и сотрудничества между народами, укреплении мира и иные особо выдающиеся заслуги перед Советским государством и обществом.

P.S. И это лишь несколько страниц из виртуального фотоальбома, просмотр которого мог бы занять большую часть настоящего повествования, где автору, несомненно, хотелось бы рассказать и о бывшем главном архитекторе г. Свердловска–Екатеринбурга Игоре Митрофановиче Малахове и его градостроительных творениях. Да еще не забыть упомянуть об Историческом сквере и о промышленных «отростках» города, таких как Уралмаш, Химмаш и ВИЗ; тут же поведав и о других разнообразных достопримечательностях, коими теперь могут «похвастаться» жители любого района этого одновременно старинного и молодого, совсем недавно отметившего свое 295­летие города.


ГЛАВА 8

ИЗДЕРЖКИ ОБУСТРОЙСТВА

1

Оказавшись в Свердловске, вчерашним обитателям земли Сибирской пришлось помыкаться, проживая то в гостиницах, то на съемных квартирах, параллельно занимаясь поиском работы.
 В советскую пору середины восьмидесятых годов минувшего века население страны не знало демографических ям. В постоянно строящихся детских садах и яслях всегда испытывали нехватку нянь и воспитателей. Не потому ли, в отличие от Леонида, более месяца искавшего соответствующую его знаниям и прежней должности работу в Свердловске, Ольге, в трудовой книжке которой значилось, что она уже успела попробовать себя в роли помощника воспитателя, достаточно быстро удалось устроиться в детский сад № 317. Правда, прежде чем стать воспитателем, ей, на тот момент уже поступившей в педагогическое училище, пару месяцев пришлось поработать в этом дошкольном учреждении прачкой.
После весеннего бракосочетания с Леонидом, в 1985 году, жизнь у Ольги наполнилась новыми красками, обусловленными чередою жизнеутверждающих событий. И самым главным из них, безусловно, следует считать ее беременность, первую и такую долгожданную для человека, наконец­то поверившего в свое счастье. Его станет еще больше, когда поджидавшая ребенка семья Ячменевых переберется из однокомнатной в четырехкомнатную кооперативную квартиру, где и суждено будет родиться сыну Саше.
Леонид Александрович к этому времени уже стал трудиться на Свердловском машиностроительном заводе им. Калинина, где и зарплата повыше, а должность и характер работы соответствовал и его прежней занятости в засекреченном Томском научно исследовательском институте электромеханики.
После смерти Николая Романовича Бесслера, в котором Леонид Ячменев всегда видел отца, а не отчима, в кооперативную квартиру сын переселяет оставшуюся в одиночестве  родную мать Валентину Яковлевну, которая, к слову сказать, помогла внести за эти «хоро­мы» первый взнос в размере пяти тысяч рублей.
На новом месте жительства, пусть не сразу, но по мере взросления младенца Саши, между так еще и не признанной ячменевскими родственниками снохой и свекровью все чаще начинают пробегать черные кошки…

2

«Свекрови нередко, сами того не зная, служат «громоотводом» для невесток. Они должны «расплачиваться» за все, что случается в доме плохого. Как бы невестка ни злилась на мужа, она не допускает конфликтов с ним, зато жестоко «отыгрывается» на его матери. Живется такой свекрови, прямо скажем, несладко. У сына нет претензий к жене: направив всю негативную энергию на свекровь, с ним она почти никогда не ругается. Женские распри он считает обычным «бабским делом» и знать не хочет, какие баталии из­за него разыгрываются».
(Отрывок из статьи «Ошибки невестки и свекрови»)

Комментарий психолога:
 «Винить в своих неудачах других — признак психологической незрелости. Вы сами выбрали человека, за которого вышли замуж, поэтому должны нести за это ответственность, так же, как и за свою семейную жизнь. Если свекровь слишком бурно вмешивается в вашу жизнь, попробуйте ограничить ее влияние на семью, и ей самой психологически станет легче. Сын и внуки будут больше уважать маму и бабушку, у которой есть свои интересы».

Когда сын подрос и перешел в старшую группу детского сада, Ольга Борисовна решила продолжить учебу, успешно сдав экзамены в Уральский государственный педагогический университет, на вечернее отделение.
«Я поступила учиться в возрасте 29 лет, имея детей­школьников и работу в детском саду в качестве воспитателя. Я училась заочно, выходя на сессии два раза в год и посещая вечерние занятия по вторникам в межсессионный период. Одновременно я работала с детьми на группе, получая ставку воспитателя 100 рублей, и успевала подрабатывать еще дополнительно на других группах, когда не хватало педагогов, увеличивая свой заработок до 120–130 рублей в месяц. Это было не очень много, но мне нравилось работать, и я окончательно приняла решение остаться в этой структуре».
(Из дневника студентки-заочницы УрГПУ)

Надо признать тот факт, что для семьи Ячменевых, широко известный в России педагогический вуз, в какой­то мере стал если не вторым домом, то очень значимым местом на их многотрудном, но счастливом пути. Судите сами: УрГПУ окончили сын и мать, а их отец и муж более десятка лет проработал в нем главным энергетиком.
Ольга Борисовна после окончания вуза осталась работать в родном ей коллективе воспитателем детского дошкольного учреждения. Воспитаннице многодетной семьи Емельяновых сам Бог велел заниматься воспитанием детишек. Вот и ее любимый сын Саша после окончания УрГПУ отслужил срочную и явился педагогом в свою родную школу. Да и куда иначе? Сюда он пришел из детсада в первый класс, и здесь же получил аттестат зрелости выпускника средней школы. И все это разве не убедительнейший пример выпускникам педагогических университетов, куда направить свои знания в пору жесточайшей нехватки  преподавательского состава начальных и средних российских школ?

ГЛАВА 9

ПРИШЛА ПОРА ПОФИЛОСОФСТВОВАТЬ

1

Если верить научным трудам всегда дополняющих друг друга психологов и социологов, человек — существо сугубо общественное, не мыслящее своего существования без других людей. Он больше всего боится одиночества, отчуждения от близких и дорогих ему людей, он боится покинутости. Поэтому быть любимым и почитаемым близкими людьми — весьма сильная гарантия того, что опасности одиночества, отчуждения и изоляции практически нет. Таким образом, потребность быть любимым выражает психологическую нужду человека быть объектом внимания, заботы, заинтересованности, быть желанным, полезным и нужным его близким и родным.
 По мнению семейного дуэта психологов В.А. и А.В.;Дранковых, «нужность — это условие полноценной жизни. Когда я нужен, со мною ум, сила и обаяние. Тогда я тверд и уверен в своей правоте. Когда я не нужен, я слаб и беспомощен, плохо действует мой ум и способности, я чувствую себя жалким, виноватым, сам не зная в чем… Лишь одна мысль о твоей нужности другому… придает тебе силы, уверенность».
Одно из самых тяжелых и мучительных чувств, когда человек чувствует бесполезность и ненужность собственного существования. Например, трудности и проблемы пожилого человека часто заключаются в том, что, уйдя на заслуженный отдых, он вдруг чувствует, что в нем не нуждается родной коллектив бывших сослуживцев. Более того, случается и так, что у пожилого человека складывается ощущение, что он уже не нужен своим взрослым детям, не говоря уж о женах и мужьях собственных детей.
 
2

Читатель, наверное, уже догадался, к чему я клоню, цитируя выдержки из работ ученых, изучающих повадки и склонности людей. Мой дальнейший рассказ пойдет об уже упомянутом мною выше конфликте в семье Ячменевых. И случился он не по причине пристрастия одного из супругов к спиртным напиткам, не от обвинений в измене на почве неудовлетворенных сексуальных потребностей, и даже не из­за финансовых разногласий. Все значительно проще: в их доме поселилась уже старенькая родная матушка Леонида. А кто не знает, насколько неуживчивыми бывают снохи и свекрови.
И разве ты докажешь этой прожившей свой век женщине, что твоя профессиональная деятельность воспитателя детского сада связана с большой затратой нервно­психических сил, которых ни на что больше не остается, что любая конфликтная ситуации в семье оказывается чрезвычайно неблагоприятной для супружеских отношений. Потому как именно в семье, дома супруги восстанавливают силы, затраченные во время работы в общественном производстве. А если в семье «не все дома», то ни о каком «восстановлении» не может быть и речи. Более того, нервное напряжение возрастает. Психическое напряжение от конфликтной ситуации накладывается на напряжение от трудовой деятельности. Их общий суммарный уровень бывает настолько высок, что неизбежно приводит к эмоциональному срыву. Трудности контроля собственного поведения возникают и в ситуациях постоянного переутомления. Чаще всего это наблюдается у женщин, тому пример;— Ольга Борисовна Ячменева, которой на тот момент приходилось разрываться на три фронта: работа, учеба, семья. В домашней среде у нее подчас возникали неадекватные, вызывающие взрывную волну ситуации, связанные не с мужем  и тем более не с маленьким Сашей, а со «всюду лезущей со своим длинным носом» свекровью.
Как утверждает в большинстве своем цитируемый мною психолог В.А. Сысенко: «Все зависит от умения быть тактичным и дипломатичным, от умения пойти на компромисс. Личная тактика супругов в конфликте зависит от тех качеств характера, который способствует кооперации и сотрудничеству или препятствует таковому».
У Сысенко есть, на мой взгляд, очень емкое определение, которое характеризует взаимоотношения Ольги Борисовны и Леонида Александровича в ту нелегкую пору их проживания. В своей многократно переизданной книге «Супружеские конфликты» Сысенко пишет: «Естественно, что в процессе совместной жизни супруги постепенно становятся терпимее друг к другу, и это неизбежно сказывается на ходе и развитии конфликтов… Они порою теряют свою остроту, супруги как бы смиряются с несовпадением взглядов на те или иные стороны жизни, иногда происходит и молчаливое признание права на автономность, независимость. Более того, в процессе продолжительной совместной жизни супруги влияют друг на друга, так что их автономные взгляды в свою очередь также претерпевают значительные изменения. Супруги часто бывают сами поражены тем обстоятельством, что крупнейший разлад и ссора, казалось бы, произошли по сущему пустяку…»


ГЛАВА 10

О ТЕСНОТЕ В БОЛЬШОЙ КВАРТИРЕ

1

Чтобы  загасить конфликт, обещавший стать непоправимой драмою, в которой в качестве актеров семейной сцены выступали сноха, свекровь и их муж и сын в одном лице, Леонид Ячменев задействует все свои силы и связи, чтобы произвести размен этой, будь она неладная, четырехкомнатной кооперативной квартиры.
Шли недели и месяцы. Год миновал, и другой… Но размен не получался никак! А обстановка в семье между тем раскалилась добела. Уже было страшно за сына Сашу, пусть еще школьника первых классов, но, как известно, в таком возрасте более восприимчивого, чем взрослый человек.
По мнению психологов, существует прямая связь между ребенком и взаимоотношениями его родителей со своими родителями. Речь идет о том, что характер ребенка складывается в семье, и психологический климат представляет для него среду ближайшего социального окружения. Он формирует навыки, те или иные черты характера, устойчивые эмоционально­познавательные структуры.
«В конфликтной, проблемной семье, — пишет В.А.;Сысенко, —  вполне возможны случаи патологического развития характера ребенка… В условиях конфликтной семьи ребенок приобретает отрицательный опыт общения, он видит, чувствует враждебные, недружелюбные взаимоотношения между родителями. Он перестает верить в возможность существования дружеских и нежных взаимоотношений между людьми. Он преждевременно разочаровывается в человеческих взаимоотношениях вообще и не приобретает положительного опыта сотрудничества и кооперации, столь необходимого для дальнейшей жизни, в том числе и брачной».
Как воспитатель детского сада и выпускница Уральского государственного педагогического университета, Ольга Борисовна Ячменева не могла не придавать значения подобным высказываниям… А потому  попыталась оградить своего любимого и единственного Сашеньку от грозящих ему последствий, готовая на все: проживать у родственников в Алапаевске, снимать вдвоем с сыном хоть какую комнатенку, но непременно где­нибудь подальше от их прежнего места жительства… и  даже без мужа.
Дошло до того, что Леонид Ячменев сорвался  и уехал на Украину, к проживавшей там Ольгиной сестре. Бросил интересную, связанную с обороной промышленностью страны работу в одном из закрытых цехов Машиностроительного завода им. М.И. Калинина, чтобы на новом месте, в Броварах, найти другую работу и жилье, и со временем перевести в пока еще не самостийное государство сына и жену.

2
История названия города Бровары

Бровары — районный центр Киевской области, город­спутник Киева, расположен от него в 20 километрах на восток. Точная дата основания города неизвестна.
Первое обозначение «Бровары», как это ни удивительно, имеется лишь на карте французского инженера Гийома де Боплана, который находился в Украине и Польше в 1630–1647 годах. Это свидетельствует о том, что к тому времени Бровары были уже достаточно известным, но отмеченным картографами населенным пунктом.
Существует несколько теорий возникновения названия «Бровары». Считается, что это название произошло от польского термина «бровар»–пивовар, потому, что часть населения города (более состоятельные казаки) занималась пивоварением. Хотя историки не уверены, что этот польский термин закрепился на этих землях, поскольку польское влияние было кратковременным. Развитие пивоварения здесь не подтверждается документальными источниками.
Есть также теория, объясняющая происхождение названия Бровары от устаревшего слова «броварка», которое обозначало горб или возвышенность.
В Украине есть другие населенные пункты, созвучные с названием Бровары, а также водные объекты, например, речка Броварка — приток Трубежа в Переяслав­Хмельницком районе Киевской области. Выходит, что броварка — это вал, а в случае с речкой  имеются в виду высокие, крутые берега.

История города Бровары

Первое упоминание о городе 1628 года. В городе в то время крестьяне занимались земледелием, а более состоятельные казаки — виноделием и пивоварением.
В начале освободительной войны украинского народа 1648–1654 годов князь Вишневецкий укрепил Бровары, сосредоточив тут большой вооруженный отряд. Но под ударами восставших крестьян этот отряд был вынужден покинуть городок. В это время (1648–1649 годы) в Броварах создается казацкая сотня, первым сотником которой был Федор Ведмидь.
В 1817 году в городке построена почтовая станция. В 1836 году начато строительство шоссе, которое соединило Бровары с левым берегом Днепра. С 1868 до 1870 года в Броварах функционировал Киевский железнодорожный вокзал.
В январе 1918 года в Броварах установлена советская власть. В годы гражданской войны Бровары и Броварщина становятся ареною боев между наступающими с севера красными войсками и частями армии УНР, в частности 1­м пехотным полком Сечевых стрельцов под командованием полковника И. Вогульского.
В 1933 году в Броварах начато строительство аэропорта, который с 1935 года стал функционировать как центральный аэропорт Киева. 25 июня 1941 года немецкие самолеты совершили налет на него.
В 1941–1942 годах в Броварах находился нацистский лагерь для советских военнопленных.
Статус города предоставлен Броварам в 1956 году.



Достопримечательности города Бровары

Если ехать из Киева по Черниговской трассе, то первым после Киева населенным пунктом, который встретится вам по пути, будет город Бровары. Как и всякий дорожащий своим авторитетом многонаселенный пункт, он не может не иметь своих «кровных» достопримечательностей.
Бровары — второй по величине и количеству населения город в Киевской области. Население города — около 100 тыс. человек (а первый, если интересно, — это Белая Церковь).
История Броваров не слишком выразительна: каких­то древних исторических достопримечательностей в Броварах краеведам обнаружить не удалось.
Самое интересное — это происхождение названия городка. Помимо уже упоминавшихся мною версий, есть и такая, где говорится, что Бровары — это «бравые воры», кошмарившие в местных лесах проезжавших из Киева в Чернигов странников.
Сразу после въезда в Бровары начинается частный сектор, и ехать по нему приходится достаточно долго. Первое впечатление: мы попали в большое село. Хотя в северной части города сначала появляются хрущевские пятиэтажки, высотные новостройки и дальше обнаруживается довольно плотно застроенный девятиэтажный жилой массив.  А;среди него и представленные здесь достопримечательности.
На площади Шевченко установлены памятник Тарасу;Шевченко (1964 г.) и памятный знак в честь остановки процессии перезахоронения Шевченко. Как известно, Кобзарь довольно долго проживал в Санкт­Петербурге, и первоначально был похоронен там, но позже Шевченко решили перезахоронить, согласно поэтическому завещанию, на высоком берегу Днепра. Тело в цинковом гробу перевезли поездом в Москву, а затем на специальной конной бричке процессия ехала «своим ходом» из Москвы в Киев, через Глухов, Батурин, Козелец, Бровары, Киев с установкой в каждом из этих населенных пунктов памятных знаков.

Спасо­Преображенский мужской монастырь основал в XII в. преподобный Никола Святоша, князь Черниговский. Вскоре монастырь сожгли татары. Позже его восстановили, но в 1917 г. снова уничтожили. В 1980­х гг. началось восстановление храма, возобновилась монашеская жизнь. В;монастыре находятся иконы Божией Матери Почаевской и Всех Скорбящих Радость. На территории монастыря расположены два памятника: воинам­освободителям и жителям села, погибшим в 1942–1943 годах.

ГЛАВА 11

КОГДА В СЕМЬЕ ПОКОЙ И ЛАД

1

В один из чудесных дней украинского бабьего лета Леонид Ячменев, уже успевший за время своей добровольной ссылки в городе Бровары определиться с работой, а свое новое место жительства наполнить заготовленными впрок вареньями и соленьями, получает из Свердловска телеграмму из трех слов: «Возвращайся, мы помирились». Это означало конец войны между снохой и свекровью.
«Если бы это было всего лишь перемирие, Ольга вряд ли написала бы так», — подумал тогда Леонид и, мысленно перекрестившись, стал собираться в дорогу.
Уже вскоре после возвращения на Урал, Ячменеву удается разменять, можно сказать, пустующую (Ольга с сыном некоторое время жила в стороне от Свердловска) четырехкомнатную квартиру на две «двушки».
Лишь после переезда матушки в собственную квартиру, оставшиеся «при своих интересах» супруги Ячменевы с опозданием осознали тот факт, что человеку крайне необходимо интимное, эмоционально­положительное, доверительное общение, предполагающее сочувствие, сострадание, понимание, «вхождение» в психический мир другой личности. Что только лишь брак и семья, где партнеры проявляют друг к другу неподдельный интерес, дают человеку именно такое общение, которое максимально откровенно и доверительно.

2

На мой взгляд, самой объективной оценкой родительского воспитания всегда были и будут поступки их детей.
Саша окончил школу, университет, а когда пришел срок надевать армейскую форму, пошел служить с благословения родителей, которым и в голову не приходила мысль избавить сына от службы в армии.

Александр Ячменев:
«Говорили мне отец с милой матушкой: «Раньше считалось: если парень не прошел армейскую срочную службу;— ЗНАЧИТ, ОН УЩЕРБНЫЙ (то есть больной человек), такого «белобилетника» опасались брать на работу, а девки обходили стороной, как прокаженного…»

* * *

Невесть почему, но уже вскоре после демобилизации сына из армии, в ту пору, когда он пошел работать в свою родную школу № 128, а в будущем колледж преподавателем, задумал Леонид Александрович «на старости лет» обвенчаться со своей благоверной Ольгой Борисовной.
«Дело серьезное, это поважнее чем в ЗАГС сходить, — ответила мужу жена, на его предложение. —  Здесь нужно все обдумать. Так что не торопи…» 

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

 Однажды после семейного застолья, которое было организовано по случаю дня рождения Ольги Борисовны, позвал Леонид Александрович своего сына на кухню поговорить. Саша уже знал, что сейчас захмелевший отец вновь примется уговаривать его «надавить на мать» с единственной  целью: убедить ее пойти в церковь и обвенчаться с отцом.
Сидели долго, говорили много, при закрытых дверях. А;ночью Леониду Александровичу Ячменеву приснился сон…
Как будто поднимаются они с Ольгой по пустынным ступеням, мимо отлитых в металле изваяний царской семьи, в верхний придел екатеринбургского Храма­на­Крови.
Крестятся и кланяются над порогом изображению Христа и видят, как сами по себе перед ними открываются церковные двери, словно небесные врата.
В Храме так тихо, что слышно, как горят свечи и падает расплавленный воск. Пахнет ладаном, и запах этот поднимается вверх, под самый купол Храма, туда, где большое и красочное изображение лика Христа.
От  завороженного взгляда в Господние глаза у раба божьего Леонида начинает кружиться голова, а сам он… обретает крылья. И бесцветные ангелы вокруг уже машут ему крылами, и голос плывет, исходящий от Самого Сына Господнего!
«Боже пречистый и всея твари содетелю... — говорит Христос, то понижая, то повышая голос,  — Иже раба твоего Авраама благословивши и разверзши ложесна Саррина... иже Исаака Ревекце даровавши... Иакова Рахили сочетавши... подаждь рабам твоим сим Леониду и Ольге живот мирен, долгоденствие, целомудрие... снодоби я видеть чада чадов... и даждь има от росы небесныя свыше... исполни домы их пшеницы, вина и елея... возвыси я яко кедры ливанские...»
Леониду  неловко и боязно придерживать одним крылом на неподвижной голове своей царский венец — медный огромный венец с крестом наверху, свободно надетый глубоко, по самые уши. Поскольку в другом крыле его — дрожащая от волненья рука дражайшей Ольги Борисовны, казавшейся в венце еще красивей прежнего.
И от красоты этой, как и все божественное, неброской, но наполненной глубоким смыслом, Леонид Александрович в смирении опускает глаза и видит, как воск тающей свечи начинает капать на волнистые оборки откуда­то взявшейся на его спутнице жизни ярко­пестрой и пышной цыганской юбки. 
«Боже Святый!» — начинает волноваться Ячменев, загодя пугаясь: а вдруг да вместо молитвы венчальной очень гулкое храмовое эхо разнесет до небес святотатственное гадание цыганки…
Леонид Александрович с еще большим усердием крестится на образа, не замечая, что теперь у него вместо крыльев снова выросли руки.


От автора

Если венчание рабов божьих Леонида и  Ольги, состоится не во сне, а наяву, я первый поставлю свечу «Во здравие…» их окончательно сроднившихся душ.
Апрель — август 2013 г.

ЯЧМЕНЕВО ПОЛЕ

 
повесть

ОТ АВТОРА

Когда говорят, что «жизнь прожить — не поле перейти», я почему­то сразу начинаю вспоминать некогда располагавшуюся по обеим сторонам реки Чусовой деревню Луговую.
Теперь на ее месте — огромный для моего сознания пустырь, похожий на одну из вселенских черных дыр, год от года поглощающий и мою‚ и моих земляков светлую память о прошедших здесь отроческих годах. О времени, когда не деревья, а обычные для среднеуральских мест небогатые черноземом поля казались огромными, и перейти их от перелеска до перелеска способен был лишь твой папа. Но даже он, крестьянской души человек, не пройдет по нему и метра, дабы не примять поднимающейся в рост или уже вызревшей пшеницы или ячменя.
Немало больших полей и в окрестностях расположенного на берегу реки Тагил селения Кишкинское‚ малой родины Леонида Александровича Ячменева, о котором в этой книге и пойдет речь. И пусть со своей чисто крестьянской фамилией он не стал хлеборобом, корни его, которые позволили этому человеку подняться и дать добрые всходы, я думаю, никогда не оборвутся и не сгниют в уральской земле…
Много в России людей, много в России полей, которые кормят нас, и полей судьбы, которые можно попытаться измерить лишь после твоей жизни, если эта жизнь достойна внимания потомков. Но и они, пусть и хорошо знавшие тебя, не способны разглядеть (даже если им не мешает сорная трава чьих­то наветов) каждую былинку и стебелек на неповторимом поле человеческой Судьбы.
Ячменев не принадлежит к числу космонавтов, о которых слагают песни, хоть он и был в свое время причастен к их полетам. Однако писать о нем, как и о любом рядовом гражданине России, намного трудней, чем о герое. Зная это, я не ставил целью подробно исследовать его судьбу — непростую и по­своему интересную. Будь я даже семи пядей во лбу, мне не по силам «перейти»­пересчитать каждый колосок его родового ЯЧМЕНЕВА ПОЛЯ.

Александр Шатрабаев


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЛЕНЬКА
Отрочество

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Редко когда весна на Среднем Урале начинается сразу. Она начинается несколько раз, но сперва у нее получается все не так, как, к примеру, на южной части уральских гор. То она забудет закрыть в свое царство северную дверь, и студеный ветер все заморозит, то по ошибке выпустит из своего домашнего холодильника серебристый иней, который за ночь выбелит едва оттаявшую землю. То совсем перепутает весенний распорядок дня, когда вроде бы и солнце светит ярко, и почки набухли на деревьях, а щеки румянит мороз. Только люди забудут об этих «весенних неполадках» уже вскоре, когда распустятся кусты и деревья, а стайки весело щебечущих пичуг заполонят леса, сады и даже просторные палисадники уральцев. У нас на Урале особенно любят зеленые насаждения — может, потому, что вырастить их труднее, чем в теплых краях.
Из окон второго этажа просторных «хором» стариков Анны Прохоровны Болотовой и Сергея Афанасьевича Россихина, где проживает тоже в гражданском браке дочь хозяйки дома Валентина Яковлевна Ячменева со своим сыном Ленькой и мужем Николаем Романовичем Бесслером, видны макушки рябины и черемухи.
В отличие от этих своих для Среднего Урала деревьев протиснувшийся между ними тополь — явный чужак, завезенный сюда человеком. Во время ветра или даже легкого ветерка он то громко, то тихо стучит в оконные стекла ветвями в первых липких листочках, словно бы заманивая на свою крону любознательного мальчугана, большого любителя лазить по деревьям и чужим заборам.
Маленький, юркий, как ящерица, ловкий и цепкий, как обезьянка, продолжатель рода Ячменевых шестилетний Ленька, чей отец Александр Степанович погиб смертью храбрых в 1944 году, кроме этого тополя уже успел облазить все окраинные деревья старинного села Кишкинское, широко расположившегося на высоком скалистом берегу реки Тагил.
Заберется, бывало, дошколенок на такую высоту, что его матери вместе с отчимом уж лучше и не пытаться гнуть шеи свои — голова закружится и дух захватит…
Особенно любил Ленька старый и редко рождающий шишки кедр, одиноко стоящий на пригорке подле голубоглазого колодца. Мальчишка мог часами сидеть, спрятавшись в его густой кроне. Иногда его замечали и пугались сельские женщины, ходившие сюда с ведрами на расписных коромыслах за водой. Вместо них нередко на колодец бегали по воду их дети, рано подросшие помощники и помощницы.
Не в пример сегодняшней поре, в советское время в каждом крестьянском доме водился и скот, и птица, и это хозяйство требовало заботы всей семьи — от большого до малого. А потому и дети вырастали хозяйственными, и куда бы их судьба потом не закидывала, вдали от отчего дома они не боялись самостоятельной жизни.
Таким, видно, будет и Ленька Ячменев.
Он еще и в школу не ходит, а уже пытается дрова колоть. Летом, в дневную жаркую пору, когда не грех лишний раз искупаться в Тагил­реке, он сено поворачивает да гребет легкими грабельками, специально сделанными под его детскую руку дедом Сережей. Каждый вечер в любое время года с бабушкой Анной таскает дрова к печи да очагу. Помогать стареньким — святое дело.


1
Историческое описание села Кишкинского
начала двадцатого века

«Кишкинское село, находящееся в глухой и отдаленной местности, расположено на правом берегу реки Тагил. Многочисленные и довольно пространные болота производят здесь вредные испарения, вызывая эпидемические болезни (в этом отношении больше всего страдают жители деревни Ложкиной).
Название свое село получило от своего растянутого положения вдоль реки Тагил (узкой и длинной чередою домов, похожей на кишку. — А.Ш.). Расположенные близ храма два каменных памятника свидетельствуют о том, что здесь ранее существовали и другие храмы, но когда эти храмы основаны, об этом в церковном архиве нет никаких сведений.
Нынешний каменный одноэтажный храм в честь Введения во храм Пресвятыя Богородицы построен в 1837 году, а в 1887 году он был расширен и исправлен. В храме есть две особо чтимые народом иконы Божией Матери: Абалакская и Казанская, приобретенные в недавнее время (1887 года).
Прихожан в настоящее время числится 1008 человек мужского пола и 1043 женского пола. Главное занятие их — земледелие; побочными занятиями являются продажа леса и лесных изделий, в частности кедровых шишек и их орехов, а также перевозка хлеба из городов Ирбита и Туринска в северные места верхотурского уезда. В состав прихода входят деревни: Луговая, Пурегова, Балакина, Казарина, Ложкина, Турутина, Каганова, Дедюхина, Боровская, Поткина, Кокшарова, Копырина и Милеева. В селе есть земское начальное смешанное училище, открытое в 1887 году».
В настоящее время село Кишкинское Алапаевского района имеет шесть улиц. А по количеству жилых домов занимает первое место среди всех сел Свердловской области.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Первый раз — в первый класс. Это столь знаменательное событие в жизни маленького человека забыть невозможно, потому и всплывает в памяти оно очень часто — до самого преклонного возраста…
Еще задолго до первого сентября у тебя уже собран портфель. Каждая книжка осторожно пролистана: не дай бог замарать какую­либо страничку. В пенале лежат по отдельности металлические писчие перья «звездочка» и деревянная, золотистого цвета ручка с серебристым железным мундштуком. А подле них стирающая даже кляксы светло­розовая резинка, которую в школьную пору Леньки Ячменева, в конце сороковых — начале пятидесятых годов, никто «ластиком» не называл. Еще лежат в красивой бумажной коробочке, ряд к ряду, ровные по длине, чем­то напоминающие боевые патроны цветные карандаши, еще не заточенные, источающие аромат свежего дерева и краски. Пуста и стеклянная чернильница в холщовом мешочке. Все это ждет первого урока и пахнет ожиданием больших перемен в твоей еще только разворачивающейся жизни. Этот запах, он так же памятен и неповторим, как и первый в жизни школьный день, с которым тебя познакомила твоя первая учительница.
В тот день, когда в селе началась уборка картофеля, Ленька, как­то разом повзрослев, отправился в первый класс начальной Кишкинской школы. С той поры хлопот у него прибавилось в разы…

2

Много дней в году! Но еще больше дел у школяра, которые необходимо успеть сделать за день. И дела­то все такие, что их не бросишь, не отложишь на потом: очень уж все важные и интересные дела. Тут тебе и школа, и приготовление уроков. Чего стоит одно чистописание — в тетрадке в наклонную линейку палочки выводить. Даже если ты от усердия высунешь язык и наклонишь голову параллельно этим палочкам, все равно они норовят убежать из расчерченных синими линиями квадратиков. А разве бросишь рисование, которым ты занимался с младенческого возраста, расписывая поначалу пеленки, а затем уже всегда чисто выбеленные печки в доме, будь то у матери на втором этаже, или у деда с бабкой на первом. А еще, и это самое главное, нужно сбегать на улицу, с приятелями­одноклассниками повидаться, в школе на них времени совсем не хватает. И это все не считая постоянной помощи старшим по хозяйству! Вот и получается, что хоть дней в году и много, но пролетают они прямо­таки невероятно быстро! Не успеешь оглянуться, а уже подходит срок, и ты, получив хорошие оценки за свою учебу, поднимаешься еще на одну ступеньку выше — переходишь в очередной класс, а в школьном ранце появляются новые учебники. Проходит еще год­другой, и сам ранец приходится менять на что­то более солидное, например на полевую сумку отчима. Она все еще крепкая, хотя отчим с ней не расставался даже на работе.
Отчим был пастухом, пас большое стадо совхозных телят. Зимою этих «рогатых бестий» кормят и холят на ферме, поместив в деревянные стайки, а с середины мая до первых недель октября, если позволяет погода, отчим пасет их на заливных лугах подле реки Тагил или в березовых рощах у самых отрогов старых, местами плешивых уральских гор.
Телят много, а Николай Романович Бесслер — один, ему трудно управиться. Не потому ли он так рано стал брать в подпаски стремительно подрастающего Леньку, рано научив его уважать любой труд, любить природу и держаться в седле — в прямом и переносном смысле…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Школа!.. С того самого дня, когда мать отвела Леньку в первый класс, школа занимала в его жизни очень большое место. Со школой у него было связано представление о долге. Он рассуждал так: «Я должен хорошо учиться, чтобы, когда вырасту, хорошо работать, принося пользу стране, родителям и себе…»
В первые годы учебы Ленька шел в школу всегда с радостью. Он знал, что в школе встретит друзей, в школе узнает много нового, интересного, в школе научат тому, чего он не знает.
Манила Леньку школа еще и тем, что там была его любимая учительница Анна Викторовна — маленькая, сухонькая женщина в очках, иногда резковатая, очень требовательная, но в душе безгранично добрая, целиком отдававшая себя «своим ребятишкам».
И все­то было хорошо у младшего Ячменева, тому свидетельство — четверки да пятерки в дневнике. Но однажды он заболел и провалялся в постели аж целый месяц. А это слишком много, чтобы успеть наверстать упущенное — догнать ушедших вперед одноклассников.
Бежать позади всех Ленька не привык. На всех школьных соревнованиях по бегу он неизменно был первым! А тут совершенно другая «дистанция»… Начал спешить, хватаясь то за один‚ то за другой учебник, хотел все разом выучить, все равно как если б захотел угнаться не за двумя, а за целым десятком зайцев…
Может, усидчивости не хватило вместо вечерних прогулок сидеть часами за учебниками. Или лень осилила, или соблазн для мальчишки был слишком велик — бросить все это и убежать играть с друзьями. Только ничегошеньки у Леньки не получилось на этих трудных и непривычных «соревнованиях»…
2

Вызвали в школу Валентину Яковлевну. «Ленится ваш сын, — говорит учительница, — мальчик способный, а ленится!» Побеседовали с Ленькой родители, и даже дед с бабкой пожурили: «Учись, внучек, а то будешь, как мы с бабкой, безграмотным. Правда, нас с нею сама жизнь научила… Но ведь не для всех она добрый учитель, иной раз научит такому, что из тюрьмы не выйдешь. Так что учись…» Им в ответ Ленька дал слово больше не носить «колов для изгороди». Да только уже вскоре о своем обещании позабыл…
Вот однажды приходит к Ячменевым девочка. Худенькая, шустренькая такая, стриженная под мальчика. Валентина Яковлевна в ту пору на кухне была. Леня сидел на диване в прихожей, читал.
— Здравствуйте, — сказала девочка Лене. — Меня зовут Настя. А тебя как?
— Леня, — зачем­то протянул ей в ответ руку растерявшийся было третьеклассник.
— По поручению пионервожатой я пришла с ним заниматься, — сказала гостья вышедшей из кухни маме.
— Заниматься?! Как это за­ни­мать­ся? — еще больше прежнего растерялся Ленька, посматривая на мать, словно взывая о помощи…
— Очень просто. Разве ты не знаешь, как люди занимаются? — строго спросила девочка. — Он ленится, плохо учится. Я взяла его на буксир.
— Ты?.. На буксир?
— Ну да! Я круглая отличница и должна помочь отстающему. Я буду помогать ему делать уроки. Вы не возражаете? — сказала коротко подстриженная девчонка, обращаясь к Валентине Яковлевне.
Покраснел тогда Леня, отвернулся, чтобы не смотреть на мать. Позорное слово «буксир» его обескуражило. Как же так? Он ведь тоже отличник, пусть даже вчерашний…

С той самой поры Леня учился «на всю катушку», делал все, чтобы больше никогда не слышать о буксире. Что это за штука, в селе Кишкинка едва ли знали, никогда не видывали настоящий буксир, даже в пору полноводия, когда по реке Тагил, казалось, могут пройти пароходы…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Родился Ленька Ячменев в суровую пору первых лет Отечественной войны, в феврале 1942 года. Отца его уже к этому времени не было дома, он ушел воевать.
Где­то там, на передовой, возможно, под грохот бьющей по фашистам артиллерии или под свист вражеских пуль, читал новоиспеченный отец дорогую весточку от жены о рождении сына. Радостно было на душе у бойца, даже несмотря на то, что смерть ходила рядом: то в окоп заглянет, то в землянку постучит…
Немало в ту пору в СССР народилось мальчишек и девчонок с такой, как у Леньки, судьбой. Отцы и матери их словно бы торопились перед войной оставить после себя наследство, зная о скорой войне с фашистами. Ожидали, конечно, войны недолгой и большей частью проходящей на территории противника… Да только пришедшая с Запада беда оказалась немереной, и конца и края ей было не видно…
И если кто­то из солдат, узнавших на фронте о том, что стали отцами, не хотел умирать, не повидав дитя, то другой, которому жить хотелось не меньше, после такого известия переставал пугаться, когда глядел в глаза слоняющейся по передовой старухи­смерти. Ведь теперь у него было продолжение, теперь после него оставался наследник рода…
Пришла мирная жизнь, радостная и голодная. Тяжело было всей огромной стране подниматься среди пепелищ. Получив похоронную на своего мужа Александра Ячменева в 1944 году, Валентина Яковлевна еще не один послевоенный год вдовствовала и постоянно ходила на проселочную дорогу, встречая на станции поезда: а вдруг чего перепутал в суматохе военных дней штабной писарь, указал не ту фамилию в похоронке…
Николай Бесслер, полгода еженедельно ходивший к Ленькиной матери за тридцать верст, из села Махнева в Кишкинское, все же добился своего, став ее пусть гражданским, но истинным мужем. Только вот рожать от него новых детей Валентина Яковлевна не захотела, словно б не желая будить ревности в муже законном, Александре, не по своей воле и раньше срока переселившемся в иной мир…
Затаил ли обиду Бесслер на взятую «с довеском» вдовушку тогда, но только сыну ее единственному, дабы тот рос самостоятельным мужиком, однажды посоветовал «не сидеть больше на печи, поджидая в тепле блинов да оладий…»
Хоть и пошумели дед с бабкой по поводу этого решения, однако дядя Коля настоял на том, чтобы малец шел хотя бы гусей пасти…


ГЛАВА ПЯТАЯ

1
От автора

Забегая вперед, скажу, что до сегодняшнего дня, а это видно из воспоминаний Ячменева о Николае Романовиче Бесслере, у пасынка сохранилась светлая память об этом, может быть, подчас резковатом, но всегда справедливом человеке, мастере — золотые руки.
«Я никогда не чувствовал в нем человека чужих кровей», — с уважением и скрытной мужской любовью говорит о Бесслере Леонид Александрович. И вовсе не потому, что ему не довелось встретить вернувшегося с войны отца, познать родственную с ним связь…
Неведомо, с каких пор и по какому такому случаю, да только в разговоре о пасынках и отчимах в народе у нас утвердилось выражение: «не тот отец, кто сделал, а тот, кто вырастил и воспитал». Я думаю, никто не мог сказать подобного о погибших на фронте или при трагических обстоятельствах в мирное время отцах — это было бы кощунственно и противно Богу. Но вот потом, когда появилось много безответственных «летунов», плодящих и бросающих детей по всей огромной стране, поговорка зазвучала со всей справедливостью.
Не знаю, к месту ли будет сказано, но у нас с героем этой книги очень много общего. Начиная с того, что у наших мам одно имя — Валентина. И родились мы оба в сельской местности, у реки, у меня — Чусовая, у него — Тагил. У того и другого были отчимы. Оба мы, окончив начальную школу, учились и жили в интернатах. После службы почти в одно время появились в Свердловске, и даже на одном Машиностроительном заводе работали, пусть в разных цехах и в разное время, а затем — в Уральском государственном педагогическом университете. И если бы у нас с Ячменевым еще и возраст был одинаков, то я бы подумал, что пишу не о Леониде Александровиче, а о себе. А может, так оно и есть на самом деле?..
Но вернемся назад…

2

Как­то раз выгнали Леньке на жнивье громко гогочущих больших белых птиц, местами похожих на лебедей, что изображены на цветастом коврике, висящем над его кроватью. Выгнать­то выгнали, да только забыли предупредить, что рядом с убранным полем есть поле с некошеным овсом.
Ну, гусям, конечно, не захотелось бродить по пустому жнивью, они и двинулись на овес под предводительством огромного гусака. Ленька тогда выбился из сил, бегая и гоняя гусей хворостиной, чтобы выдворить их с овсяного поля. Кончилось тем, что старый гусак рассердился. Бросился на Леньку, сбил с ног, вскочил ему на спину и, вцепившись клювом в плечо, стал избивать крыльями мальчугана. Да так сильно, что Леньке показалось в тот миг, будто его бьют палкой по голове, по спине, по бокам. Вчерашний первоклашка долго кричал и плакал, пока уже не осталось сил даже для крика. Спасибо оказавшемуся рядом соседу, который отбил мальчугана от гусака и отнес его, в синяках и ссадинах, к деревенскому ветеринару.
Долго болел Ленька, лежал один на первом этаже, поскольку дедушка Сережа не позволил его родной матери даже приблизиться к сыну. Домочадцы после несчастного случая с гусями очень сильно переругались между собой, старики винили во всем Ленькину мать и отчима…
Почему один? — спросит читатель. — А где же были дед и бабушка? В страдную пору все взрослые жители села Кишкинское, включая стариков и старух, были в поле на работе. Полей было много, а работать после войны было некому. Даже дед с бабкой, и те на совхозном току лопатили зерно. И лежал Ленька целыми днями на широкой лавке, оставшейся от родного деда Якова Васильевича Болотова, погибшего в Отечественную войну, без присмотра. Ему бы доктора позвать да в больнице полежать, где вместо бабушкиных снадобий есть настоящее лекарство. Правда, что полезнее, на ту пору мальчугану было не ведомо.
Своего фельдшера в послевоенную пору в селе Кишкинском не имелось. До ближайшего большого села Махнева нужно было добираться или пешком или, даст Бог, на подводе…Господь тогда с подводою не помог — успеть бы урожай убрать, чтобы рабы его божьи с голоду не умерли.
Впрочем, тогда даже никому в голову не приходило «по таким пустякам» лечиться где­то на стороне. Все лечились дома — лекарственными травами, собранными в поле и в лесу, или медвежьим жиром, добытым на охоте.
Поднялся Ленька только осенью… Слабенький был, еле на ногах держался. Но его уже вскоре опять пристроили к делу. Целый день на побегушках, да и ночью покоя нет. Только, бывало, задремлет, как вдруг толкают в бок: «Ленька, сбегай, посмотри, не случилось ли чего с коровой?..» Или: «Почему гуси забеспокоились?» Ну и бежит вновь полусонный мальчишка на двор, а уж холода наступили, лужи покрылись льдом. Обувка у Леньки — та, что дед сошьет. Чаще босиком бегал. Выскочит, бывало, ночью на двор, дрожит весь от холода…
Ранней весной, когда Ленька уже заканчивал третий класс, послали его пасти деревенских коров. Местный старик пастух заболел, ну вот и пристроили родители сына ему на замену. Дали ему рваную куртку да кнут отчима, дяди Коли, который на ту пору уже не пас совхозных телят, а подался в лесничество. Там заработки были выше прежних…
Утром на заре выгонят после дойки скот к реке Тагил, на широкую поляну, что вблизи от старой, уже давно заболоченной протоки. Скажут: «Смотри, чтобы коровы не лезли в болото, а то утонут в трясине…»
Хоть Леньке и поручали очень важную в крестьянском хозяйстве работу — пасти стадо, кормили его все так же плохо. Дадут утром хлеба с мякиной, и это на целый день. Не вытерпит Ленька, хлеб­то сразу и съест, а затем голодает до вечера. Иногда ловил в реке пескарей да мальков, чтоб поджарить или ушицы сварить — не помирать же на самом деле с голоду.
Наверное, с той самой поры, хоть и жить потом приходилось в достатке и в тепле, не покидало Леонида Александровича Ячменева ощущение постоянного холода и голода.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Жизнь людская — как вода в реке. В большинстве своем стараясь придерживаться однажды определенного ей судьбою русла, она во время «половодья чувств», связанных с каким­то из пережитых тобою стрессов, разрывом с любимым человеком, гибелью друга или родственника, меняет твои взгляды на былое и настоящее. И сам ты, это особенно заметно со стороны давно знавших тебя людей, становишься другим по отношению к своим былым увлечениям, открываешь свои доселе нигде и никем не выделенные способности.
Не стал исключением и Леонид Ячменев.
Если опираться на воспоминания с детских лет знавших его людей, в свои школьные пионерские годы Ленька был тихим, спокойным мальчиком. Ростом был не обижен. Но особой надежды дожить до нынешнего юбилейного семидесятипятилетнего возраста родственникам не давал, поскольку школьником он рос худеньким и болезненным.
Мать всегда тревожило его здоровье. Возможно, ее вечная тревога передавалась сыну, а может, и сам он питал некоторую обиду на свою детскую не очень счастливую судьбу. По словам свидетелей того времени, Ячменев производил тогда впечатление застенчивого, даже несколько замкнутого подростка. И это удивительно для меня, знающего Леонида Александровича вот уже второй десяток лет как человека общительного, душу компании, мастера рассказывать, шутить, размышлять вслух…
Но и тогда, в отроческие годы, стоило только затронуть какую­нибудь из заветных струн его души, заговорить с ним о том, что он любил, что его живо интересовало, как он тотчас преображался. И те, кто знаком был с ним ближе, чем я теперь, очень скоро обнаруживали, что под внешней оболочкой кажущейся замкнутости таилась живая, отзывчивая, горячая душа.
Товарищи любили Леню, уважали, и не только за то, что он всегда и охотно становился для них «буксиром». С ним можно было обо всем поговорить, посоветоваться. Но вот родственных его душе людей у него как в детстве, так и теперь, было мало. Наверное, потому, что друзей он выбирал как старатель: искал крупицы золота в тщательно промываемом песке.
Близких товарищей Ячменеву заменяли книги. Не случайно еще в детские годы его называли «мальчик с книжкой». Теперь же, когда книг прочитано множество и багаж знаний сформирован, он старается заменить книги живым общением с интересными людьми, посещением выставок, музеев и православных храмов.
Все остальные увлечения, как бы Ленька серьезно к ним ни относился в школьные годы, со временем проходили. Так оно и бывает чаще всего в этом возрасте. А вот любви к книге — горячей, преданной и благородной любви — он остался верен всю свою жизнь.

2

Нередко, глядя на сына, когда он задумывался, сидя с книгой на коленях и подперев голову рукой, Валентина Яковлевна старалась понять, какие мысли бродят в его голове, какие чувства тревожат его душу. Хотелось помочь ему разобраться во всем, что волновало его. Хотелось завоевать его доверие, быть ему другом, старшим товарищем. Мать радовалась, когда Леня обращался к ней с каким­нибудь интересовавшим его вопросом, когда он открывал перед нею свою душу.
И чаще всего наиболее задушевные разговоры матери с сыном были связаны именно с прочитанными Леней книгами.
Первыми самостоятельно прочитанными им книгами были сборники сказок: русских сказок и сказок Андерсена.
Он любил книги о путешествиях и приключениях. «Таинственный остров» Жюля Верна долгое время был одной из любимых книг. Леню захватывало увлекательное повествование о смелых и деятельных людях, вступивших в единоборство с природой и вышедших победителями.
Позднее с неменьшим увлечением прочитал он «Тараса Бульбу», «Записки охотника», «Капитанскую дочку». В этих книгах его поразила и заставила задуматься правда жизни. Многократно перечитывал Ячменев книгу «Овод» Войнич. Это произведение привлекало Леню судьбой гордого, непреклонного человека, не склонившего головы перед самыми тяжелыми испытаниями.
Но вот попала в руки Леньки Ячменева новая книга — «Чапаев» Дмитрия Фурманова. Удивительная это была книга! Во всех книгах говорилось о замечательных людях. Но они жили в далекие времена и потому не всегда могли быть до конца близкими и понятными. А в этой новой книге рассказывалось о самых простых, близких и понятных людях, которые жили совсем недавно, их мог лично знать его дед, отец и даже отчим. И потому подвиг жизни этих людей, сражавшихся за свободу родной земли, был в его глазах прекрасней самых смелых поступков и героических приключений героев других книг.
Чапаев был настоящим героем, первым нашим героем, с которым Леня познакомился. Безграничная смелость Чапаева, его несгибаемая воля, несокрушимая преданность народу — все это были неотъемлемые качества героя. Но вот что удивительно: порой этот человек из­за чрезмерной своей горячности совершал ошибки, порой заблуждался, и это нисколько не мешало любить его. Наоборот, черты, свойственные каждому человеку, делали легендарного Чапаева необычайно живым! А потому он и был, и остается таким близким, понятным, родным для российских людей, какая бы власть ни мельтешила за нашими окнами.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛЕОНИД
Юность


Из истории завода

Более 200 лет назад здесь жили манси (вогулы). Назвали эту речку Сяньга. Когда пришли русские, они добавили окончание «­чиха», и река получила название Синячиха.
В 1769 году в связи с обнаружением в районе реки Синячиха железной руды началась постройка Верхнесинячихинского завода. На реке была построена плотина длиной 300, высотой 15 и шириной 40 метров.
На правом берегу реки располагались дома, а на левом — заводские цеха, так и образовался поселок Верхняя Синячиха.
В 1782 году железо с завода продавали в Москве, Петербурге, Англии. Уголь древесный для доменной печи привозили из лесных районов, находящихся за 30–60 км. Вырубали лес, выкорчевывали и складывали в печи, а потом увозили на завод. Так на месте вырубок образовывались покосы и поля.
Первая школа в поселке Верхняя Синячиха открылась в 1778 году. С 1778 по 1905 год в ней обучалось по 20–30 человек.
В 1876 году на заводе взорвалась домна, было убито много человек. Рабочие поднимали забастовки, зачинщиков забастовок расстреливали, а остальных били плетьми.
Заводской поселок быстро развивался и вскоре был назначен волостным центром.
Житель поселка Иван Саргин, который был очевидцем революции 1905–1907 гг., рассказывал: «В революцию 1905 г. рабочие бросили работу. Завод закрылся. Работал только один узкоболваночный цех. Рабочих в этот цех сгоняла полиция. Тогда они стали собирать митинги. На одном из митингов, который проходил на школьной площади, выступал Я.М. Свердлов».
В годы войны 1941–1945 гг. мартеновская печь выпускает для фронта патронно­гильзовую сталь. 600 синячихинцев ушли на фронт, 275 из них не вернулись. П.П. Карелин, П.Д. Гурьев, И.П. Чечулин имеют звание «Герой Советского Союза».
После войны страна переживала большие экономические трудности. По инициативе фронтовиков в поселке развернулось большое индивидуальное строительство. В Синячихе строилось ежегодно около 100 домов, были построены целые новые районы.
Впервые в конце 50­х годов было налажено автобусное сообщение между поселком Верхняя Синячиха и городом Алапаевском, ходил крытый грузовик, позже маленькие автобусы, в настоящее время совершается 32 рейса в сутки.
Более полутора веков металлургический завод был единственным крупным предприятием в поселке. Не одно поколение верхнесинячихинцев освоило профессию металлурга. Но время шло, в Верхней Синячихе строились новые предприятия. До 2000 года в поселке существовала станция Алапаевской узкоколейной железной дороги.
В 1941 году вступил в строй лесохимический завод. С него началось превращение Верхней Синячихи в центр лесной промышленности района. В 1972 году выдал первую продукцию фанерный комбинат, а в 1982 году начал работать завод ДСП.
Вместе с новыми заводами строился жилой поселок, сначала — двухэтажные брусковые дома по улице Карла Маркса, а затем и пяти­этажные дома по улице Октябрьской.
В 1980 году было построено здание сельхоз­училища СПТУ­111 с новейшим на тот момент оборудованием и техникой.
В настоящее время Верхняя Синячиха — крупный населенный пункт. Работают школа искусств, библиотека, диагностический центр, три школы (две общеобразовательные и одна коррекционная), современный больничный комплекс.
В Верхнесинячихинском детском доме проживают 60 воспитанников. В нем проводятся различные конкурсы, праздники, спортивные мероприятия для развития ребят.
В поселке существуют различные спортивные клубы и объединения, такие как баскетбольный клуб «Буревестник» (руководитель заслуженный учитель Российской Федерации Александр Юрьевич Закожурников) и клуб картингистов, возглавляемый директором Верхнесинячихинского центра дополнительного образования Николаем Александровичем Устюговым.
Летом жители отдыхают на своих дачах, которые расположены в старой части поселка. Там же они выращивают овощи, фрукты, цветы.
На окраине поселка расположен мужской монастырь во имя Новомучеников Российских. На его территории находится шахта, куда в ночь на 18 июля 1918 года были живыми сброшены великая княгиня Елисавета Федоровна и инокиня Варвара, а также члены царской семьи Романовых. После прихода белых останки убитых были извлечены из шахты и вывезены за границу.
Сейчас у шахты расположен мемориал, к которому приезжают многочисленные паломники. Великая княгиня Елисавета Федоровна и сестра Варвара прославлены в лике святых Русской православной церкви в 1992 году. В монастырском храме во имя Новомучеников Российских хранятся частицы нетленных мощей святой Елисаветы, привезенные из Иерусалима в 2004 году.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Присматриваясь к Леониду, скромному, углубленному в себя юноше, Валентина Яковлевна невольно думала: счастлив ли ее сын? Он рано развился, был не по годам серьезным, требовательным к себе, и невзгоды раннего детства не ожесточили его души. Был он хорошим, ласковым сыном, был добр и внимателен к людям. А теперь в нем пробуждалось и крепло страстное, жаркое стремление определится в этой жизни, да не на второстепенных ролях, когда человек просто отбывает отведенное ему Господом время, а не использует его во благо общества, близких родных и себя любимого. Именно «любимого», ни больше ни меньше, поскольку если ты сам себе противен, значит ты совестлив, а это значит, что есть надежда поправить свое положение и манеру жизни. В противном случае ты будешь нелюбим окружающими тебя людьми.
Однажды мать застала Леонида в непривычном для нее расположении духа. Отодвинув в сторону недопитый стакан чаю, собрав в стопку всегда разложенные по столу книги, брошюры и тетради, он, как если б смутившись от еще не заданного вопроса, укладкою посматривал то на Валентину Яковлевну, то на Николая Романовича, желая, по­видимому, поделиться каким­то решением. Но заговорил не сразу.
— Мама… Я хочу тебя о чем­то попросить… Ты знаешь, я занимаюсь на подготовительных курсах, так вот, кроме них‚ я хочу пойти работать на завод, в один из станочных цехов.
— На завод? Какой завод? А как же курсы? — обеспокоено спросила Валентина Яковлевна.
Дело в том, что Леонид поступил на вечерние курсы по подготовке в вуз. Он должен был закончить их к осени, сдать экзамены и поступить в институт. Круг его интересов был очень широк, но вопрос о выборе специальности бы решен давно: он хотел стать конструктором машин.
— Ну мамочка, неужели ты думаешь, что я брошу курсы? Конечно нет!.. Ведь курсы­то вечерние, целый день у меня свободный. Вот днем я и буду работать на нашем металлургическом заводе.

2
От автора

Здесь следовало бы сказать, что на ту пору, в середине пятидесятых годов минувшего столетия, Леонид с родителями уже уехал из села Кишкинское и стал жить в одном из небольших поселков Свердловской области, в Верхней Синячихе.
Валентина Яковлевна решительно запротестовала. Леонид только что окончил восьмилетку. Все лето ему предстояло учиться на курсах. И вдруг еще работа на заводе!
— Я считаю, что это тебе просто не по силам, — сказала она. — За лето ты должен отдохнуть.
— Ну, прямо­таки, он у нас весь изработался, — недобро усмехнулся отчим, попытавшийся приобщиться к разговору.
— Да у меня железное здоровье! Вы не смотрите, что я худой, — сказал Леонид, едва взглянув на отчима. — Чувствую я себя великолепно: горы своротить могу! А мне очень надо поработать несколько месяцев в хорошей инструментальной мастерской на заводе. Как будущий конструктор я должен знать производство сам, и не по книгам, а по мозолям на руках. Ведь такой должна быть наша рабочая интеллигенция, не правда ли?..
В общем, не без помощи отчима он сумел убедить мать, и меньше чем через неделю уже работал учеником слесаря в инструментальной мастерской Верхнесинячихинского металлургического завода.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

С радостью и увлечением работал Леня в мастерской. Он попал в хорошие, заботливые руки. Его обучал старый опытный слесарь­инструментальщик Илья Кузьмич, которого заводская молодежь любовно и уважительно называла «дедушка». Будучи требовательным, болеющим за производство человеком, он был строг, но справедлив. К тому же он был старым членом партии, горячо любил молодежь, видел в ней достойную смену, которой нужно передать свои знания. Он старался привить молодежи не только любовь и уважение к мастерству, но и воспитать в ней гордость своей принадлежностью к рабочему классу.
Молодые ребята души не чаяли в старом мастере, и самым горьким было для них заслужить его неудовольствие за небрежную работу, за легкомысленное поведение.
— Сегодня я за плашки взялся, — скажет, бывало, Леонид, и мать, которая после переезда работала теперь заведующей заводским детсадом, понимала, как много скрыто для него за этими простыми словами. Это значило, что старик поручил Леониду самостоятельное изготовление плашек — режущего инструмента для винтовой нарезки на болтах, шпильках, трубах.
— Сегодня за метчик принялся, — скажет Леонид в другой раз, обращаясь к отчиму, — и, знаете, Николай Романович, метчик этот с очень мелкой резьбой.
Метчик, для тех, кто не знает это инструмент для винтовой нарезки в отверстии. В гайке, например.
— А ну­ка‚ скажи, — оживляется обычно молчаливый, а тут вдруг решивший проэкзаменовать Леонида отчим, — что такое маточник. Знаешь?
— А как же! Это первый метчик, который начинает делать резьбу, самый грубый и меньшего размера. — И Леонид с увлечением начинает рассказывать, как нарезаются вручную гайки, как метчик зажимается в тисы и как с помощью гаечного ключа навертывается на него гайка.

2

Ячменев быстро продвигался вперед в овладении мастерством. Вот он уже работает над изготовлением кронциркулей и различных штампов, занимается ремонтом манометров, контрольно­измерительных приборов. Он приобрел квалификацию слесаря­инструментальщика, которая, кстати, весьма пригодилась ему в самом скором будущем.
Так Леонид вошел в прекрасный и светлый мир труда и полюбил его на всю жизнь. Но того, что он приобрел, работая в инструментальной мастерской Верхнесинячихинского завода, ему было мало. Он чувствовал себя в силах совершить нечто большее, чем рядовой труженик, порадовать своих близких, укрепить основание родового корня. Он хотел быть инженером­конструктором, и с этой целью упорно учился на курсах по подготовке в вуз.
И еще кое­что Леонид приобрел, работая в инструментальной мастерской завода. Впервые в жизни вошел он здесь в большой рабочий коллектив, сплоченный, объединенный общим делом, общими интересами. В школе, конечно, тоже был коллектив, но ведь заводской коллектив был не только больше, но и интересы его были шире и глубже, теснее связаны с жизнью страны. В этом коллективе Леонид нашел друзей, хороших славных ребят, таких же, как он, учеников или только что закончивших ученичество молодых рабочих.
Он скоро стал своим в дружной копании молодежи, хорошо работавшей, горячо всем интересовавшейся, стремившейся к знаниям, любившей и умеющей повеселиться на досуге.

* * *
Курсы по подготовке в вуз закончены. Лео­нид Ячменев хорошо сдает экзамены, но не в Уральский политехнический институт, а в Алапаевский станкостроительный техникум.
В Алапаевске в ту пору тяжело заболела одинокая родственница, мамина сестра. Леонид решил, что будет правильно, если он станет учиться и работать в этом небольшом городе, а жить будет у тети, заодно помогая ей по хозяйству и с лечением. А институт? Он от него никуда не уйдет…


Из истории техникума

1930 год: открытие геологоразведочного техникума. Он был открыт на основе Ленинградской геологоразведочной базы, которая находилась в городе Алапаевске.
1935 год: Алапаевский гидрогеологогеодезический. В его состав вошли Уральский гидрогеологический техникум, Свердловское топографическое отделение Новочеркасского техникума.
1948 год: в Алапаевск переводят Кыштымский горно­обогатительный техникум, он вливается в наш техникум, и учебное заведение получает название горно­обогатительного.
1958 год: согласно распоряжению Свердловского Совнархоза техникум был реорганизован в техникум промышленного железнодорожного транспорта.
1963 год: произошло объединение техникума со станкостроительным, и он получил название индустриального, сохранив все специальности.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Среди ячменевских друзей по техникуму была девушка Аня, моложе его на два курса, которая, прознав о тетином недуге, стала вместе с Леонидом ухаживать за его больной родственницей: ходить в аптеку за лекарствами, покупать продукты, прибираться дома.
Из писем Леонида Валентина Яковлевна скоро поняла, что его сына и Аню связывает крепкая и верная дружба, что они, наверное, любят друг друга.
Летом, после окончания очередного учебного года, будучи на каникулах и в отпуске (Леонид в ту пору еще и работал на одном из алапаевских предприятий), приехал с Анею в родительский дом. Сразу же понравившаяся Валентине Яковлевне живая и веселая, сердечная и отзывчивая девушка при разговоре один на один поведала матери, как она познакомилась с ее сыном.
«Встретились мы в библиотеке. Я очень люблю книги, — рассказывала девушка, — и, встречая такую же любовь у других, всегда радовалась, что нашла родственную душу. Леонид оказался для меня находкой: это был человек, который так же, как и я, любил книги, с ним я могла поделиться всеми своими мыслями о прочитанном, и он хорошо понимал меня, хотя и не всегда соглашался со мной…
У меня даже замирало сердце, когда кто­нибудь из моих товарищей или подруг кричал мне: „Аня, иди, твой дипломат пришел!”»

ЯЧМЕННОЕ ПОЛЕ

Так хороши пшеница, рожь
Во дни уборки ранней.
А как ячмень у нас хорош,
Где был я с милой Анни.
Под первый августовский день
Спешил я на свиданье.
Шумела рожь, шуршал ячмень.
Я шел навстречу Анни.

Вечерней позднею порой —
Иль очень ранней, что ли? —
Я убедил ее со мной
Побыть в ячменном поле.

Над нами свод был голубой,
Колосья нас кололи.
Я усадил перед собой
Ее в ячменном поле.

В одно слились у нас сердца.
Одной мы жили волей.
И целовал я без конца
Ее в ячменном поле.

Кольцо моих сплетенных рук
Я крепко сжал — до боли
И слышал сердцем сердца стук
В ту ночь в ячменном поле.

С тех пор я рад бывал друзьям,
Пирушке с буйным шумом,
Порою рад бывал деньгам
И одиноким думам.

Но все, что пережито мной,
Не стоит сотой доли
Минуты радостной одной
В ту ночь в ячменном поле!

Роберт Бернс

Весна была в разгаре — на редкость чудесная уральская весна. Буйно цвела и источала ароматы черемуха и дикая яблоня. Даже в городе воздух был насыщен нежным, пьянящим ароматом, и на тротуары осыпались белые и розовые лепестки. В эти дни Леонид и Аня жили в каком­то тумане, в предчувствии радости и счастья, когда хочется ночи напролет бродить по городу, залитому лунным светом… С большим трудом заставляли они себя браться за работу. А работы как раз было много: у Ани и Леонида надвигались весенние зачеты.

2

Ближе к концу необычайно жаркого для уральских мест, сопровождаемого сильными грозами июня Леонид успешно закончил четвертый курс и первую неделю заслуженного отдыха решил провести в родных краях, у реки Тагил, в селении Кишкинском. Вот и матушка, Валентина Яковлевна, уже неоднократно писала в Алапаевск, просила сына съездить к бабушке Анне‚ проведать болеющую старенькую женщину.
В другой бы раз Ячменев поехал не раздумывая, а тут сразу же после сдачи последнего зачета его любимая Анна слегла в больницу. Заплаканная мать ее при встрече с Леонидом сказала, что дочь сильно простудилась. И подозрительно быстро попрощалась с ним, словно бы выпроваживая прочь.
На душе у взволнованного юноши стало противно пасмурно, а голову посетили дурные мысли. Вспомнились тайные перешептывания и быстро прячущиеся взгляды однокурсниц, когда он проходил мимо или удалялся после разговоров с ними. А однажды Леонид нашел в одном из учебников записку следующего содержания: «Она безнадежно больна».
Сразу же после визита Аниной матери Ячменев поспешил в больницу и очень удивился, когда встретил любимую девушку в больничном саду. Словно бы она уже давно поджидала его.
Яркое, еще не жаркое утреннее солнце, облетевшие черемухи и яблони с крошечной завязью, наполненный птичьим гомоном сад и слегка нарумяненные, много раз целованные щеки девушки поменяли у парня настроение в лучшую сторону. Да и в разговоре Ани нельзя было уловить отголосков незримой болезни, разве что редкий кашель да платочек в руках убеждали в том, что девушка простудилась. И попрощалась она с ним хорошо, с пожеланием доброго пути и скорого возвращения.
— Низкий поклон твоей бабушке, — сказала Анна, помахав уходящему Леониду платком.



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Из реки Тагил, которая местами стала «курице по колено», Леонид, можно сказать, не вылезал целыми днями. Словно пытался наверстать радости тяжелого, но все равно памятного светлым своего детства. Тогда­то купаться ему не давали то сенокос, то отчим со своим многочисленным стадом совхозных телят. А вечерами, когда спадает жара, он чинил крышу, поправлял забор палисадника, изгородь огорода, окучивал картошку и колол дрова. На работу в бабушкином хозяйстве не хватило бы и целого отпуска.
За делами да заботами не забывал об Анне, но здесь все же меньше думалось о плохом — об ее здоровье. Зато в его собственном состоянии появилось что­то странное. Уставал так, что, казалось, прислонись к подушке — и ты уже спишь, но сон не шел к Леониду. Вместо сна стали одолевать плохо различимые тени и звуки, наподобие того, что случилось в этот раз.

Леониду за неполную неделю житья в Кишкинском уже бы стоило привыкнуть к тому, что по ночам, не включая света, который в селе отключался регулярно, его бабушка ходит по избе. Да не на ощупь, а совсем как ее старая кошка, которой, как известно, темнота нипочем. Бабушка бродила, с трудом волоча по полу ноги, шурша сбитыми ковриками или громко роняя стоящий у печки ухват.

2

В этот раз Ячменева­внука звук шагов словно бы вернул из мира грез на землю. Но это были не те знакомые шуршащие бабушкины шаги с остановками, заполняющими паузы тяжелым дыханием.
Леонид завертел головой, пытаясь различить в темноте, какой неожиданный гость явился в его маленькую спальню. Он так напряженно всматривался в ночь, что заболела голова. И все равно не заметил, как невысокая тень приблизилась к нему и села на постель.
— Здравствуй, любимый, — тихо сказала тень.
У Ячменева на мгновение замерло сердце. А потом застучало гулко и быстро, словно он только что вбежал на высокий скалистый берег реки Тагил.
— Ты?! — он дернулся всем телом, желая заключить ее в объятия.
— Не шевелись, — резко сказала она.
— Но почему?!
— Не спрашивай меня… Просто не двигайся. Мне так будет легче разговаривать с тобой.
— Ты что, не любишь меня больше? — спросил Леонид.
— Глупый, — тень рассмеялась. — Я люблю тебя еще больше… Разлука не всегда убивает любовь. Иногда она, наоборот, усиливает ее.
— Как ты оказалась здесь? Тебе нельзя уходить из больницы… Или ты уже вылечилась?
— Теперь можно, любимый. Теперь можно… — В ее голосе прозвучала горечь.
— Но почему? Что случилось?..
Аня долго молчала, прежде чем ответить. Чем дольше длилось это молчание, тем страшнее становилось Леониду. От предчувствия чего­то ужасного и непоправимого сжалось сердце.
— Я умерла, любимый, — едва слышно прошептала тень.
На Ячменева словно вылили ведро ледяной воды. Он потерял дар речи. В голове все смешалось.
— Приходи на мою могилку, любимый. Да почаще…
Тень шевельнулась. Лица Леонида что­то коснулось… Неуловимое, легкое, прохладное… Словно дуновение долгожданного остывшего к рассвету ветерка.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Ночь была на исходе, когда Ячменев проснулся. В ушах звучал ее голос… Что это было? Сон? Видение?
Леонид лихорадочно перебирал в голове все возможные объяснения. Он не верил в вещие сны. И еще меньше верил в привидения… Но тягостное предчувствие не покидало его. Как бы там ни было, он сегодня же должен отбыть в Алапаевск.

Ячменев пробыл на свежей, усыпанной цветами Аниной могиле три дня. Он не плакал, не кричал, не посылал небесам проклятия, не разговаривал с ней. Он просто сидел и смотрел в одну точку. Неподвижный, будто надгробие. Иногда ему казалось, что умер он сам. Мир перестал существовать. Вокруг была лишь пустота. Такая же пустота была внутри.
Еще продолжался весенний призыв в армию. А потому, можно сказать, прямиком с алапаевского кладбища Леонид отправился в военкомат…
Пришлось писать заявление. Просить рекомендации с места работы и учебы. В послевоенные годы, с огромной армией, но все еще со следами разрухи, СССР нуждался не в защитниках, а в специалистах мирных профессий. В техникуме тоже недоумевали: осталось окончить пятый курс. Куда же ты, Ячменев?.. А он шел напролом — служить, добровольцем, да как можно дальше от этого проклятого места, где теперь проживает его горе.
Леонид даже родителям не сообщил о своем решении, написав им уже с места службы, из города Ачинска Красноярского края.

2

Долго везли с Урала призывников — почти через всю страну. Не сразу сообразило наголо стриженое «население» железнодорожного состава, что направляют их в сторону Сибири. Только вот в каком месте их конечная станция и в каких войсках служить, будущим защитникам Отечества было неведомо.
Под монотонный стук колес смотрел Ленька Ячменев в вагонное окно и поражался, насколько же оказывается огромна его страна — Союз Советских Социалистических Республик. Есть чем гордиться и есть что любить. А сколько всего интересного есть в ней! Величие рек и гор, безмерность тайги, национальные особенности проживающих вдоль дороги всевозможных народностей и племен, о которых, ранее приходилось только в книжках читать. Но не видеть, потому что телевизора в каждом доме во времена Ленькиной юности еще не было. Зато теперь все это можно было увидеть наяву, пусть даже и через вагонные окна…
После этой поездки, даже в запертых вагонах, есть что вспомнить детям войны, призывникам шестидесятых годов, мужавшим в то время, которое все еще слегка пахло порохом. Все меньше остается людей той поры, чей взгляд на сегодняшнюю действительность в корне расходится с поколением девяностых годов, в чьих глазах хорошо заметен холодный хищнический отблеск любителей легкой наживы. Впрочем, у некоторых из них заместо глаз давно уже блестят долларовые или иные иностранные монеты…
Но до этих размышлений убеленного сединою человека Леониду еще нужно было дожить. Отстоять срок своей службы на наблюдательной вышке, возвышаясь над окруженною высоким забором с колючей проволокой тюремной зоной. В зимнюю пору там завывают сдувающие с ног метели, а по ночам слышно, как трещат от лютых морозов деревянные углы бараков для заключенных…
А пока Ячменев едет в теплом вагоне, за окном которого простирается еще не скукожившаяся в границах, да не от сибирских морозов, а от пьяной дури первого российского президента, еще огромная и великая страна СССР.


Из истории города Ачинска

Город Ачинск расположен в западной части Красноярского края, в 168 километрах к западу от Красноярска, в 3 800 километрах от Москвы. Ачинск — административный центр Ачинского района Красноярского края, железнодорожный узел, речная пристань. Численность населения: 111 600 жителей (2010 г.). По этому показателю Ачинск находится на третьем месте в Красноярском крае, уступая Красноярску и Норильску. Разница во времени между Москвой и Ачинском составляет четыре часа.
Ачинск занимает территорию площадью 102 км; на правом берегу притока Оби реки Чулым в междуречье Салырки, Тептятки и Мазульки. Эти земли в отрогах хребта Арга характеризуются резко континентальным климатом с продолжительными зимами и коротким летом. Среднегодовая температура: +0,8оС; средняя температура января: –15оС; средняя июньская температура: +19оС. Среднегодовое количество осадков: 528 мм.
Первые русские поселенцы пришли в эти места в XVII веке. В 1641 году на реке Белый Июс под руководством воеводы Тухачевского был основан Ачинский острог. Кочевники неоднократно предавали острог огню. В 1683­м, после очередного пожара, он был перенесен на реку Чулым. 1683­й считается годом основания Ачинска. Острог расположился в устье одного из притоков Чулыма — реки Ачинки. В плане острог имел прямоугольную форму. По периметру он был обнесен частоколом; по углам возведены сторожевые башни. Гарнизон острога состоял из 15 казаков. В 1710 году новый деревянный острог появился на правом берегу Ачинки, у места ее впадения в Чулым. Название Ачинский острог происходит от названия тюркской родоплеменной группы ачи, ачиги (ачыги), населявшей эти земли.
На Ачинском блок­посту производился сбор дани с кочевников. Впоследствии поселение стало перевалочным пунктом на дороге из Тобольска в Иркутск. В 1782­м Ачинск стал уездным городом Томской области Тобольского наместничества. На гербе, пожалованном городу в 1785 году, изображены лук и колчан со стрелами. Вскоре борьба с пожарами приобрела организованный характер. В 1782­м в городе было сформировано подразделение пожарной охраны, в распоряжении которого находилось 16 лошадей, насос, дроги, деревянные лестницы, бочки и багры. В 1820­м был разработан первый генеральный план застройки Ачинска. В 1822­м Ачинск получил статус окружного города Енисейской губернии. Четыре года спустя началось строительство Казанского собора. Храм строился на пожертвования горожан и жителей одной из соседних деревень. Собор стоит на том месте, где, по преданию, была найдена Казанская икона Божьей Матери. Его строительство завершилось в 1832 году.
В 30­х годах XVIII века в городе располагались полотняная фабрика, три кожевни, два мыловаренных и один свечной завод. В этих краях пролегал маршрут транспортировки китайских товаров в европейскую часть России. Обозы с китайскими товарами приходили в город сухопутным путем. Затем товары погружались на суда и отправлялись в Тобольск, а оттуда — в Москву и Санкт­Петербург. В 1856 году здесь насчитывалось 466 домов, три церкви и 46 лавок. В 1862­м было сформировано окружное полицейское управление, в штате которого состояло восемь сотрудников. Во второй половине XIX века шло благоустройство города, совершенствовалась городская инфраструктура. В это время открылась женская гимназия, приняли первых посетителей городская библиотека, музей и первая общественная баня, была основана типография и построена метеорологическая станция.
Импульс развитию города дало улучшение транспортной системы — прокладка Московского тракта и строительство Транссибирской магистрали. В 1894 году было построено бревенчатое здание станции Ачинск Томской железной дороги. Три года спустя через станцию проследовал первый поезд восточного направления. Важным фактором роста численности городского населения была миграция из европейских губерний России. В 1913 году началась прокладка железной дороги Ачинск – Минусинск. В следующем году был основан кирпичный завод — одно из старейших городских предприятий, существующих по сей день.
В 1917 году был сформирован Ачинский совет солдатских и рабочих депутатов. В 1920­е продолжалось развитие транспортной системы региона. Была проложена железная дорога, соединившая Ачинск с Абаканом. В 1928­м открылось Ачинское педагогическое училище. В 1934 году город вошел в состав новообразованного Красноярского края. В годы Великой Отечественной войны 15 000 горожан отправились на фронт, 8 000 из них погибли. В это время в городе размещалось шесть госпиталей.
Эпоха интенсивного индустриального развития Ачинска приходится на послевоенный период, когда в городе развернулось строительство крупнейшего в мире глиноземного комбината. Развивалась система городского пассажирского транспорта. Автобусные перевозки начались в середине 1950­х, а в 1967­м на городских улицах появились первые трамваи. В 1972 году в Ачинске началось строительство нефтеперерабатывающего завода. Завод был пущен в эксплуатацию в 1982 году.
Современный Ачинск — крупный промышленный центр региона. К числу наиболее развитых отраслей городской промышленности по­прежнему относятся нефтепереработка и цветная металлургия. Видное место в городской экономике также занимают производство изделий из кожи и обувная промышленность, пищевая промышленность, машиностроение, производство мебели, производство, передача и распределение электроэнергии, газа, пара, и горячей воды.
Городские предприятия выпускают готовый глинозем, содопродукты, цемент, мазут топочный, битум нефтяной и так далее. Поблизости от города идет добыча угля (Канско­Ачинский угольный бассейн), известняка, марганца, кирпичных и тугоплавких глин, песчано­гравийной смеси, строительного камня. Развивается сфера розничной торговли. В 2010 году оборот розничной торговли составил 8,4 миллиарда рублей.
Высшие образовательные учреждения представлены филиалами красноярских вузов: Красноярского государственного аграрного университета и Красноярского государственного педагогического университета, а также филиалом Современной гуманитарной академии и так далее — в общей сложности шесть учреждений высшего профессионального образования. В Ачинске работают семнадцать общеобразовательных школ, семь средних специальных учебных заведений, музыкальная и художественная школы. В городе насчитывается 214 спортивных объектов, среди них два стадиона и четыре плавательных бассейна.
Транссибирская железнодорожная магистраль связывает Ачинск с Москвой и другими городами Европейской части России, Новосибирском, Красноярском и Владивостоком. Аэропорт Ачинска способен принимать грузовые самолеты Ан­12, Ан­24, а также
вертолеты всех типов. Автотрасса М­53 обеспечивает сообщение с европейскими областями России и Дальним Востоком. Для пассажирских перевозок на внутригородских маршрутах используются автобусы, трамваи и маршрутные такси.
Историко­архитектурные памятники Ачинска: Казанский собор (перовая половина XIX века), здание бывшей синагоги, здание бывшей женской гимназии, бывший Дом общественного собрания (современный Драматический театр) и другие. Другие достопримечательности: Ачинский краеведческий музей, Ачинский музейно­выставочный центр. В двух километрах к востоку от города находится Ачинская палеонтологическая стоянка, возраст которой, по разным оценкам, составляет от 20 000 до 28 000 лет.

АЧИНСКИЙ ГЛИНОЗЕМНЫЙ КОМБИНАТ (АГК) — крупнейшее в России предприятие по производству глинозема.

Основными потребителями Ачинского глинозема являются Братский и Красноярский алюминиевые заводы. Строительство комбината начато в 1955 в рамках выполнения постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР о создании в Красноярском крае комплекса предприятий алюминиевой промышленности: Кия­Шалтырского нефелинового рудника, Ачинского глиноземного комбината и Красноярского алюминиевого завода.
В 1959 году ЦК ВЛКСМ объявил сооружение АГК Всесоюзной комсомольской стройкой. В 1964 вступил в действие опытный глиноземный цех, где отлаживались схемы комплекса переработки нефелинового сырья с целью получения глинозема, цемента и содопродуктов. 9 мая 1965 года на предприятии начали работать две крупные технологические линии цементного производства, в 1970­м — 1­я очередь глиноземного и содопоташного производства На АГК создали комплексный отдел рабочего проектирования, благодаря которому удалось достичь сплошной унификации конструкций и изделий, максимума индустриализации и значительного сокращения сроков строительства. Сооружение завершилось досрочно в 1973 году. На АГК внедрены оригинальные технологии получения глинозема, основанные на комплексной переработке нефелиновой руды. В 1970–1980­е годы комбинат производил‚ кроме главного продукта‚ глинозема (свыше 800 тыс. т ежегодно)‚ также цемент, соду, поташ, калийные удобрения.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

После двухмесячного пребывания в учебном подразделении, которое находилось в границах города Красноярска, Леонид Ячменев с товарищами был отправлен в пригород Ачинска, где в ту пору разворачивалось событие большой важности и масштаба: строительство глиноземного комбината. Как и на многих больших стройках страны, основной массой рабочих тогда были густо населяющие сибирский край заключенные исправительно­трудовых лагерей.
В чем заключалась «особая важность» строящегося предприятия, Леониду Ячменеву было невдомек, а вот что касается объемов развернувшейся стройки — это он мог видеть собственными глазами…
В неохватной для взгляда, пустынной на момент начала службы молодого бойца местности, под раскрасневшимся от мороза солнцем можно было с трудом разглядеть щиты сборных домов, занесенные снегом; едва приметную средь сугробов начатую каменную кладку; кучи земли от многочисленных траншей вырытых, по большей части, вручную…
Но еще прежде этой стройки, в голом поле, в увалах снежных надо было заключенным ямы копать, столбы ставить и колючую проволоку для себя самих натягивать, чтобы не убежать.
«Ямки, — как описывал А.И. Солженицын, — нужны невелики: пятьдесят на пятьдесят и глубины пятьдесят, да земля та и летом, как камень, а сейчас морозом схваченная, пойди ее угрызи. Долбают ее киркой — скользит кирка, и только искры сыплются, а земля — ни крошки. Стоят ребятки каждый над своей ямкой, оглянутся — греться им негде, отойти не велят, — давай опять за кирку. От нее все тепло».
И сколько пройдет еще времени? И трех лет службы не хватит Ячменеву, прежде чем с этой проклятущей вышки, где даже в тулупе и в валенках стоять холодно, будут видны прежде всего высокий забор, а уж затем весь набор жилых и служебных помещений, вроде штабного барака, внутри лагерной тюрьмы или пекарни, огороженной от заключенных колючей проволокой.

2

Три зимы и три лета, если не на вахте, то в голом поле, смотреть­охранять заблудший советский народ Ячменеву то с вышки, то вдоль забора или в составе конвоя.
Подойдет по утру или вечером к воротам бригада заключенных, и начинаешь вместе с сержантом считать по головам.
Сержант конвоя выкрикивает не то для стоящего рядом помощника начальника караула, не то самому себе, чтобы лучше запомнить:
— Первая! Вторая! Третья!
И как пятерку назовут, та вперед проходит метров на несколько.
Одна за другой, отделяясь от колонны, идут пятерки за ворота. Никак нельзя ошибиться. Каждый человек, если даже в нем не осталось ничего человеческого, для конвоя дороже золота. Одной головы за проволокой не достанет — свою голову туда добавишь.
Утром проверить надо, не надет ли костюм гражданский под зековский. Не несет ли кто письма, чтобы через вольного на волю отправить. Положено заключенному две рубахи надевать в холода, значит‚ так и должно быть. Задирай телогрейку, показывай, даже если на улице за минус пятьдесят.
После выхода из тюрьмы, смешав бригады, конвой еще раз пересчитает отправляющихся на строительство Ачинского глиноземного комбината зеков. А начальник караула, прочтет ежедневную утреннюю молитву.
— Внимание, заключенные! По ходу следования соблюдать строгий порядок колонны! Не растягиваться, не набегать, из пятерки в пятерку не переходить, не разговаривать, по сторонам не оглядываться, руки держать только назад! Шаг вправо, шаг влево — считается побег, конвой открывает огонь без предупреждения! Направляющий, шагом марш!

И пошли передних два конвоира по дороге. Колыхнется колонна им в след. И справа и слева от колонны — шагах в двадцати и друг за другом — на расстоянии десяти шагов тоже люди из конвоя, в полушубках и с автоматами наготове…
И так каждый день, до самого дембеля, которого ждешь не дождешься, считая дни, мечтая о гражданской жизни, о том, что непременно продолжишь учебу в институте, может быть, даже в местном, сибирском, а после будешь работать и заведешь семью, но пока все это лишь в розовых казарменных снах.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СТУДЕНТ ЯЧМЕНЕВ
И снова на гражданке


ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Наберусь смелости утверждать, что и во времена Российской империи конца девятнадцатого, и в советскую пору двадцатого, и в двадцать первом веке в жизни наших высших учебных заведений, если речь вести о восприятии студентами предлагаемых им знаний, мало что изменилось.
Возможно, поменялась лишь манера подачи знаний, то есть учебный процесс. Он мне чем­то напоминает смену вывески в послереволюционной России, когда само ее имя, написанное по­старославянски, надлежало писать текстом по­новому, по­советски.
Рассуждая «о взаимовыгодных связях» студента и предлагаемого ему учебного материала, нельзя не вспомнить высказывания В.В. Розанова в статье «О студенческих беспорядках».
«Если бы университет давал нечто цельное и закругленное, — писал русский философ и публицист, — если бы он не ограничивался разрозненными и, Бог знает, почему и зачем существующими дисциплинами, он имел бы свойство и силу втягивать в себя ум и, втягивая, покорять его, захватывать, овладевать им; и соответственно своему содержанию (каково бы оно ни было) — формировать и дисциплинировать его.
Так действует всякая система, вступив во вход которой, вы уже неудержимо проходите ее всю, и если в ней не удерживаетесь, не остаетесь и свергаете ее с себя — вы ее свергаете человеком гораздо более сильным, чем каким вошли в нее, и вообще выходите из нее новым человеком. Но русский юноша, каким вошел в университет, таким, в сущности, и выходит. Он только чрезвычайно в памяти своей обременен знаниями, но он вовсе не более развит, чем был, или развитость его относится, как к причине своей, к столкновениям житейским, к той или иной прочитанной книге или кругу книг; но никогда или почти никогда она не относится к тому, что он услышал с кафедры. Пересмотрите в нашей литературе все университетские воспоминания; перечтите воспоминания о лучшей поре Московского университета: это есть только воспоминания об увлекательности чтений, о „светлом образе” профессора, но это не припоминание любопытной мысли, им высказанной, не борьба с этой мыслью или, напротив, не ее пропаганда».
И с этим трудно не согласиться, наблюдая за тем, каким остается интеллектуальный образ студента от первого до пятого курса нашего Уральского государственного педагогического университета, с той самой поры, когда он еще назывался институтом. Или слушая дополненные размышлениями вспоминания о студенческой поре Леонида Александровича Ячменева. Для него годы учебы в Томском политехническом институте — это прежде всего новые знакомства с интересными и всегда голодными до приключений сокурсниками. С их имитацией любви, связанной с корыстными интересами возжелавшего жить вне стен студенческого общежития молодого человека, или с его настоящей, всамделишной любовью…
Будем откровенны, большая часть уже переживших любовные потрясения, как это случилось с Ячменевым в ту самую пору, когда он учился в Алапаевском станкостроительном техникуме, никогда не заводят новые романы бескорыстно, а лишь de pane lucrando (из­за куска хлеба), поскольку им претит ухаживание за жеманницами. Они волочатся за работницами студенческой столовой — ради обеда, за одинокой техничкой, хозяйкой городской квартиры — ради жилья. Для одних — это временная необходимость, другие это делают, начиная с самого первого курса и до защиты диплома. Есть и такие «студенты», которые, забыв про учебу, волочатся за теми и за этими, когда даже нет и способности, и времени управиться со всеми одновременно. Однако каждая из «очарованных» им женщин бывает вполне довольна, что наступила и ее очередь.
Те, кто прошли весь этот путь, наверняка ощутили все радости и утехи студенческой жизни. Именно эти годы жизни приносят человеку максимальное удовольствие, начиная с поры вступительных экзаменов. Все испытывали это волнение, каждый задавал себе вопрос: «А поступил ли я?».
И когда приходит известие о том, что да, поступил, стал студентом, то радости человека нет границ. Конечно же, у каждого остаются только приятные воспоминания о своей молодости. Абсолютно все помнят свою первую и последнюю сессию, как готовились к ней, а потом отмечали ее успешное завершение. Возможно, были и неприятные моменты этой жизни, но с годами все плохое забывается, и в памяти остается только все самое хорошее.
В этот период человек познает уже все прелести и соль самостоятельной жизни, которая будет неполной и пресной, если в ней не будет присутствовать уже упоминавшаяся любовь. Будь она с большой буквы или взятая в кавычки.

2

Не в пример своему соседу по комнате Виктору Эльману, у которого с третьего курса весь образ его студенческой жизни был подчинен интересам научной работы, ради которой он приучил себя ложиться спать в 10 часов вечера, а вставать в 5 часов утра, лишь по воскресеньям предпринимая загородные поездки для прогулок по живописным гористым окрестностям закрытого города Томска, Леонид Ячменев закрутил очередной любовный роман. Этот роман обновил на время не только его место жительства, но и сам ход его студенческой жизни.
Однажды, когда обе половинки дверей Малой лекционной аудитории были распахнуты, идущий на нижний этаж института Ячменев словно б споткнулся о невидимое препятствие и задержался, чтобы узнать, чем без него занимаются студенты его группы.
Леонид оглядел зал и вдруг увидел впереди‚ слева от окна‚ незнакомую студентку, видимо, только что пришедшую на факультет переводом. У нее были очень приметные волосы: белые, лоснящиеся, напоминающие оттенком гладко оструганную сосновую доску, с толстыми косами, соединенными на затылке в пухлый калач.
Поймав его бесцеремонный взгляд, студентка застыла, потупившись, и шум зала, как начинающаяся метель, словно засыпал ее снегом. Пристально поглядев на нее, Ячменев решил: «Это судьба…»

Из истории вуза

Томский политехнический институт — это один из самых старых вузов технического направления в азиатской части России. Основали его в 1896 году, а открыт он был только в 1900­м.
Изначально университет носил название «Технологический институт». Далее, в 1923 году его переименовали в «Сибирский технологический институт» (СТУ). В 1930 году было произведено разделение на пять институтов: три из них остались в Томске, а оставшиеся два переведены в Новосибирск и Новокузнецк. Позже три томских института объединили в единый Сибирский индустриальный институт — через несколько лет он и стал носить гордое название Томского политехнического института.
В наши дни ТПУ — настоящий университетский городок. Общая площадь его лабораторий и учебных корпусов составляет 260 000 кв. м, 14 студенческих общежитий, современнейшая научно­техническая библиотека и 4200 компьютеров.
Более десяти факультетов, 8 учебных институтов, 3 НИИ и 100 кафедр входит в состав вуза. На базе ТПУ успешно действуют целых 12 центров для коллективного пользования.


ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Через неделю после стремительного знакомства, на которое был способен только Лео­нид, они уже шли по институтскому парку, то обгоняя, то отставая друг от друга. Елена Вяткина — так, оказывается, звали новенькую факультетской группы Ячменева, в которой он был старостой, — шла впереди, иногда оборачиваясь и предлагая больше не молчать, отыскав тему для разговора. Он же любовался ею, ее особенной женской мощью, которая так и заявляла о себе.
А на самом деле это была маленькая‚ веселая и недоступная крепость. Лишь взглянув на эту девушку в очках, мужчина должен был отступить, угадав в ее натуре требования, соответствовать которым в состоянии далеко не всякий. Не потому ли он еще вчера с первых же минут навсегда отказался говорить ей безответственные приятности, которые, как и цветы, принято подносить молоденьким девицам. Строжайшее предупреждение на этот счет прочитал он в ее сдвинутых бровях. В них и была вся сила. И сегодня эти брови хоть и разошлись, но все время были готовы к жестокой расправе.
2

Обойдя почти половину парка, носящего имя «Лагерный сад», Леонид и Лена задержались на ажурном мостике, соединяющем два края оврага, по дну которого всегда весело бежал к реке Томь родниковой воды ручеек. Здесь, как ни в одном из уголков парка, ощущалось дыхание любимой горожанами реки, что незримо присутствовала за кронами деревьев и выстроенными подле самого берега многоэтажными домами.
Когда позади уже — как знать? — влюбленных друг в друга молодых людей остались еще не тронутые первым дыханием осени, не осыпавшиеся желтой листвою аллеи и все так же ярко цветущие клумбы, а впереди обозначились первые городские многоэтажки из серого кирпича, Елена, даже не поворачиваясь к своему провожатому, неожиданно сказала:
— Дальше меня, пожалуйста, не провожайте…
Взглянув на ее строгие брови, Леонид, конечно, и не подумал показать ей свое удивление. Он тут же скомкал все свои заготовки для беседы и даже отступил на полшага.
Решительно направившись к автобусной остановке, Вяткина вдруг замедлила шаг и вдруг обернулась. Она неожиданно поменяла свое решение:
— Может быть, с моей стороны это будет опрометчивым и не красящим меня поступком, но я решила познакомить тебя со своей бабушкой.
Прошло еще немного времени, когда они, миновав входную парковую арку, оказались среди нескольких по­городскому плотно согнанных в один двор насыпных неоштукатуренных зданий, напоминающих солдатские казармы из воинского городка. В одном из этих одинаковых домов на втором этаже и жила в двухкомнатной квартире Елена Вяткина со своей седой маленькой бабушкой.
Они добрых два часа пили чай, сидя за большим столом вокруг старинного, отлитого из олова и посеребренного чайника, качающегося в ажурной оловянной и посеребренной подставке. Говорили всяческую чепуху и смеялись. Иногда Ячменев ловил на себе изучающий взгляд бабушки и думал: «Когда уйду, они будут говорить обо мне», — и от этого ему почему­то становилось еще легче и веселей.
А когда с чаем было покончено, Елена поманила его в другую комнату. Здесь была чистенькая постель под бледным пикейным покрывалом, а у стены стоял громоздкий, темный шкаф, сильно затемняющий и без того едва освещенную комнату.
Не успев ничего сообразить, Леонид оказался подле хозяйки комнаты, уже ожидавшей его в своей постели. Она отгородилась от молодого человека расшитыми подушками, сливаясь с которыми, струились белые волосы из невероятно быстро распущенных кос.
Утром, попив чаю, они вышли на улицу. Занятий в этот день почему­то не было, или они просто забыли про них, так что до трех часов дня, когда должно было начаться собрание факультета, оставалось еще много времени. Беседуя, они побрели по парку. Миновав знакомый мостик, свернули к набережной реки Томь.
Они были одного роста, оба одинаково молоды, но разного уровня интеллекта. Если прислушаться к ним, можно было подумать, что это беседуют не студенты­однокурсники, а приехавший из провинции к уже давно живущей в Томске сестре ее родной брат, который только что закончил восьмилетку.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

На следующий день он пришел в институт с опозданием — чтобы не встретиться с Еленой. Неразбериха, которая поселилась в нем после незапланированной, но прожитой с ней ночи, заставила его сжаться и уйти в глубокую тень, чтобы там, выждав, постепенно прийти в себя. Сам он не был уже способен внести ясность в свои дела, все должно было прийти извне. Но так как ничто извне не приходило, он и на следующий день скрывался, и на третий не пришел на занятия. А потом он сообразил, что такое поведение может привлечь внимание, что оно может быть истолковано не лучшим для него образом как среди однокурсников, так и у преподавательского коллектива.
Поэтому он изменил линию поведения и как ни в чем не бывало появился в одной из лабораторий практической электромеханики в ту самую пору, когда там за одной из прозрачных пластиковых перегородок, за четырьмя тесно стоящими столами собрался почти весь состав его группы, давно уже потерявшей своего старосту.
Все листали журналы, приводили в порядок свои вчерашние лекционные записи.
Леонид зашел к ним как бы мимоходом, словно бы собираясь вновь уйти по неотложным делам. Елена, будучи за дальним столом, повернула к нему сияющее лицо и поздоровалась, задержав на нем взгляд, полный счастья. Потом отвернулась — видимо, обиженная холодностью его взгляда, и больше Ячменев не видел ее лица, только белый лапоток на затылке, сплетенный из кос. Было бы нелепо и бессовестно подойти и спросить, что делала она без него все это время, когда он скрывался после того, как они, не постеснявшись бабушки, провели первую совместную ночь. Но все же после занятий, столкнувшись в одном из институтских коридоров, они мгновенно договорились встретиться вечером.
2

Когда они вышли на высокое многоступенчатое крыльцо центрального входа в институт, уже горели желтые фонари. Среди быстро густеющей вечерней синевы темнела хмурая туча парка.
Желая, чтобы они остались незамеченными, Елена решительно потянула своего спутника за рукав. Лишь только когда они почти перебежали открытое место, оказавшись в теп­лом мраке под деревьями, девушка замедлила шаг. Еще через какое­то время рука Вяткиной вкрадчиво забралась под его руку, и он чуть не умер от волнения. Но, сделав несколько шагов, оправившись от этой раны, он сам нанес себе следующую: он обнял ее за то место, о котором мечтал — за самое тонкое место, где врезался в гибкое тело узенький белый поясок. Хотя нельзя было этого делать. И обнял так, что его обвившая женскую талию рука коснулась пальцами своей собственной груди. Он почувствовал‚ что Елена вся напряглась, как от удара.
Свободной рукой он взял ее за руку, и они молча побрели в сторону недавно выкошенного, а потому пахнущего по­деревенски сенокосом парка.
— Леночка! — шепнул он ей прямо в волосы, туда, откуда шел запах свежего сена, которое они уже успели измять…
«Леночка!» — шептал он, все сильнее поворачивая ее к себе, и осторожно поцеловал — сначала пустое пространство, потом очки, потом что­то маленькое, живое и горячее — это были губы. Он так и припал к ним, но тут ее руки с неожиданной силой отбросили его.
— Тьфу! Ужасно! — волны отвращения сотрясли ее. — Какая конюшня! Бр­р! Ты, оказывается, куришь?! — закричала она со слезами, отплевываясь. — Не думала никогда, что это такая гадость!
С того момента она шла впереди, не оборачиваясь и ни о чем больше не говоря.
В убитом молчании Ячменев поплелся за нею через парк, чуть различая впереди себя в темноте маленькую сердитую тень. Миновав знакомый парковый мостик, Елена ускорила шаг — она спешила куда­то. Не проронив ни слова, они миновав выполненную в форме большой подковы парковую арку, зашагали по освещенной улице. Добравшись до первой остановки, Елена остановилась.
— Дальше я буду добираться до дома одна. На сей раз уже точно одна. Иначе бабушка меня убьет, и останетесь вы один на век вечные.
Леонид было хотел сказать, что автобусы уже не ходят, но, услышав, что к нему обращаются на «Вы», повернул назад, в сторону давно осточертевшего общежития.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

За последним свиданием вновь случилась полюбившаяся Ячменеву «игра в прятки».
…Лишь на третий день в институте, проходя мимо одной из учебных лаборатории, Ячменев, увидев через открытую настежь дверь Вяткину. Как если бы между ними ничего не случилось, обыденно и мимолетно кивнул ей. Кивнула и она, продолжив свой разговор с облаченными в белые халаты однокурсницами. Больше он ее в этот день на занятиях не видел.
Направляясь домой, в общежитие, он ломал голову: придет ли? Ведь он ее сегодня пригласил запиской, а записку эту, не мудрствуя лукаво, оставил среди ее конспектов. А вдруг она ее вытряхнет, незамеченную? И еще: нужно ли покупать цветы? Нет, после всего, что ему стало известно, нельзя. А известно ему со слов все о всех знающего Эльмана, что у нее аллергия на цветы, причем на все виды…
Поразмыслив немного, Ячменев засомневался: а может быть, все это просто очередные приколы Виталика? Любит этот товарищ разыгрывать или беззлобно насмехаться над однокурсниками. Без таких, как Эльман, в любой группе установится тоска…
«А может быть, и вправду аллергия?.. — продолжал сомневаться Леонид. — Вот увезешь ее, к примеру, за город, да предложишь развлечься среди цветущего луга… Нет, врет, наверное, Эльман...»
…Однако цветов Ленька так и не купил, чтобы еще раз, как это было с запахом курева, не попасть в пренеприятное положение. Он просто на все свои студенческие сбережения взял торт и то, что нельзя выставлять перед гостями на стол, но всегда было необходимо для скромной студенческой жизни. А что — нет нужды перечислять, потому что большинство из вас, читатели, когда­то были студентами и жили в общежитии или гостили у таких друзей­студентов…

2

Теперь он сидел у широко распахнутого окна с видом на песчаную дорожку, ведущую к общежитию, и чувствовал частые, сильные удары сердца‚ как будто выпил несколько чашек крепкого кофе. Минут двадцать высматривал знакомую Леночкину фигуру. А затем, не вытерпев, стремглав сбежал с пятого этажа и уже начал ждать, усевшись на разбитую и исписанную студентами скамью.
Много народу, даже несмотря на позднее вечернее время, прошло мимо Леньки, а он все ждал, ругая себя за то, что не имеет возможности сходит с дамой в кафе‚ потому что денег нет, а нет их‚ потому что лень лишний раз сходить вместе с Эльманом на железнодорожную станцию да разгрузить парочку вагонов муки или еще чего­нибудь…
И вот показалась она — в знакомой вязаной кофточке, маленькая, полная тайн. Чуть было не пробежала мимо него, о чем­то мечтая, влекомая какой­то манящей целью… наверное, той самой, которой не было у Ячменева. И немудрено. Ленька даже сейчас не знал, с какой целью он решил устроить эту встречу: то ли оправдаться за позавчерашний день, то ли ждать, куда повернет разговор. Однако состоится ли он, разговор этот?..
Увидев торт, Лена рассмеялась виновато. Обслюнявив его тщательно выбритую щеку, сказала:
— Прости.
— За что? Ведь виноват тогда был я, — неведомо для кого тихо пробормотал Ячменев, смущенно улыбаясь и подставляя гостье единственный прочный стул во всей комнате.
Когда они уже были средь любимых очертаний городского парка, Вяткина, глядя на звездное небо, произнесла тихим молитвенным голосом невесть для кого предназначенный монолог:
— Бывает в любви зенит. И ночь зенита. И большей частью мы в лицо эту ночь не узнаем, она захватывает нас врасплох, и мы бываем не готовы к тому, чтобы принять ее всю в себя, рассмотреть и запомнить навсегда все ее мгновения. Сохранить в себе все‚ что можно. И потом она живет — уже в грустных воспоминаниях об упущенном, не увиденном, не оцененном...
Сказав это, Лена, как и в прошлый раз, словно б забыв о своем спутнике, поспешила домой. Она уходила все дальше и дальше. А он вновь недоуменно смотрел ей вслед…
Когда фигура Вяткиной появилась подле хорошо освященного, возвышающегося над всей территорией «Лагерного сада» монумента — памятника жертвам Отечественной войны, Ячменев увидел, как она, резко повернувшись, вдруг бросилась обратно.
Она бежала к нему, словно испугавшись уже совсем близко к ней подступивших нематериальных существ. Тех самых, что бывают скроены из сомнений и вины перед брошенным тобою человеком.


История «Лагерного сада»

Наверное, каждый житель и гость Томска хоть раз задавался вопросом: «Почему сад — Лагерный? Откуда взяло свое название одно из самых романтичных и красивых мест этого сибирского города?»
Вот как об этом пишет томский писатель, краевед Геннадий Иванович Бурматов в своей книге «Что бывало в Томске»:
«В течение всего 19­го века в составе Томского гарнизона был лишь один батальон. Полки создавались только во время войны. Однако батальон был немал, так как кроме него, классического в 650 человек, в гарнизоне состояли и жандармы, и конвойная команда.
Ежегодно 16 мая Томск давал торжественный обед своему батальону, так как у солдат в этот день был выезд в летние лагеря, располагавшиеся у нынешнего «Лагерного сада». Застолье начиналось с окропления всех солдат святой водой. Это делал постоянный батальонный священник Симеон из потомственной фамилии Сосуновых. Затем произносились тосты за граждан города, за командующего, за офицеров и солдат.
Местонахождение лагеря долго обсуждалось городской думой, и наконец было решено выделить землю поближе к городу, так, чтобы в летнюю пору массовых пожаров можно было оперативно привлечь солдат для тушения. Таковым стало место по южной стороне нынешнией улицы Нахимова (от улицы Вершинина до «Лагерного сада»). Здесь было построено полтора десятка казарм, летняя батальонная церковь, пять ротных кухонь, офицерский клуб, ротонда для танцев, карусель для детей. Был в «Лагерном саду» и пруд с островом. Тогда же военными были высажены кедры, сосны, ели, березы в той части лагеря, где сейчас расположен монумент. Это место и получило свое название — «Лагерный сад». Хвойники, сейчас растущие вокруг памятника, это и есть те самые деревья, посаженные военными в 19­м веке.
В «Лагерном саду» устраивались гулянья и для горожан. В такие дни набиралось в саду так много людей, что с трудом можно было двигаться по его аллеям.
В те годы «Лагерный сад» считался сильно удаленным от города. Пока туда шли люди на гулянье, их перехватывали приказчики купца Рейхзелигмана, построившего пивзавод на месте нынешнего электролампового завода. Завод его назывался «Вена», и сад с рестораном — тоже «Вена». А находился последний на месте нового нынче корпуса ТПУ на улице Усова, вблизи проспекта Ленина. Вот сюда­то и зазывали рейхзелигмановские приказчики томичей, идущих по направлению к «Лагерному саду».
С пути мало кто сбивался: в «Лагерном саду» было интересно гулять. В 1887 году в газетах писали: «В „Лагерном саду” для детей есть массивный карусель». А вход в сад украшали триумфальные ворота. Для входа в этот сад бесплатные билеты по инициативе командира томского резервного батальона Бирона выдавались «достойным людям надежного поведения». В праздничные вечера дорога к «Лагерному саду» освещалась факелами смоляных бочек.
В 1885 году для подъема воды на высоту 18 сажен построили водоподъем — водопровод с конным приводом. Но вода забиралась не из реки, а из ключей, соединенных в общий резервуар. Накачанная в чан вода подавалась по трубам к ротным кухням.
В 1895 году на поляне к востоку от нынешнего мемориала были поставлены орудия — 8 штук. И занятия по стрельбе из пушек проводились, так сказать, не отходя от лагеря. Стреляли «в направлении Чернореченских юрт», как тогда выражались. Пушки наводили, конечно, так, чтобы снаряды делали по отношению к «юртам» недолет и падали сразу за рекой. Эти стрельбы проводились и в первые десятилетия XX века. Место обстрела тщательно оцеплялось часовыми.
В лагере военное дело соседствовало с наукой. Так, в том же 1895 году здесь на территории лагеря, вел археологические раскопки профессор ТГУ Кащенко. На глубине в полторы сажени был найден мамонт.
Ежегодно‚ перед возвращением на зимние квартиры‚ 30 августа солдаты праздновали Батальонный день. После парада перед ротами ставили столы с водкой и закуской. Поднимались тосты за томский батальон, за командующего, за архиерея, за губернатора, за здоровье нижних чинов, то бишь за самих рядовых солдат. Вечером лагерь иллюминировался шкаликами, а на нынешних улице Нахимова и дальше по проспекту Ленина горели смоляные бочки».



ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЛЕОНИД АЛЕКСАНДРОВИЧ
Научная работа


ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

В один из обычных для сотрудников засекреченного заведения дней, в назначенное время 18 июля 1969 года‚ в уставленном высоченными тяжелыми шкафами кабинете директора Томского научно­исследовательского института электромеханики Петра
Васильевича Голубева, появится Леонид Ячменев. Но сначала ему придется более полутора часов просидеть в приемной, то разглядывая все еще молодящуюся, с крашеными волосами, не жалеющую на себя губной помады, духов и румян секретаршу, казалось бы, не один век охраняющую директорскую дверь, то пытаться прочесть тексты многочисленных Почетных грамот, размещенных на стене наподобие иконостаса‚ областного, республиканского и союзного значения.
Все это время за той самой дверью в просторном кабинете сидели, раскинувшись в креслах и на стульях, руководитель отдела № 36, профессор Александр Иванович Чернышов, ведущий инженер отдела, кандидат наук Виктор Эльман и научный сотрудник, старший лаборант проблемной лаборатории № 384 Тамара Измайлова. Она, как и Эльман, еще не заслужила того, чтобы при общении среди высоких институтских чинов ее называли по имени­отчеству.
Над столом директора‚ справа, над большой картиной‚ изображающей космический корабль, висел портрет Королева. За его спиною, ненамного меньше, чем картина, — портрет Л.И. Брежнева, а на правой стороне кабинета было три больших окна, убранных голубыми бархатными занавесками.
Директор, недавно заступивший на новую должность, мужчина средних лет, но уже с поседевшими висками, был похож на монаха в своей черной мантии с узким белым воротничком, которая ему полагалась как почетному профессору Томского политехнического института. Он восседал на своем «троне», время от времени посматривая сквозь приспущенные на кончик носа очки то на своих подчиненных, то на раскрытую бухгалтерскую папку с документами.

2

В кабинете были уже сказаны первые слова о начавшейся ревизии — не только в отделе по разработке источников питания для бортовой и наземной аппаратуры, но и во всем институте. Теперь наступила пауза, все задумались, прихлебывали минуту назад принесенный секретаршей кофе.
— У вас все в порядке в ваших записях? — спросил директор, зацепившись взглядом за Чернышова. — Имейте в виду, вы сильно под боем.
— Я все проверил еще раз, — сказал Александр Иванович‚ полноватый и низкорослый брюнет с длинными нитями седины в непричесанных лохмах. Он был одет по­летнему: в белой рубахе с засученными рукавами.
— А что‚ разве проверять нас нынче будет кто­то другой? — спросил Эльман.
— Другой, но тоже молодой пострел, — пробурчал Чернышов.
— Объездим и его, — усмехнулся Эльман. И все посмотрели на Тамару Измайлову.
И пока она, неожиданно смутившись, хаотично перебирала принесенные с собой бумаги, Голубев сообщил секретарше, чтоб она пригласила заждавшегося Ячменева. А когда тот появился из­за спины напрасно молодящейся женщины, сказал, не здороваясь с посетителем:
— Вот вам обещанная подмога... Прошу любить и жаловать, как вас там…
— Леонид, — смутившись, сказал «подмога», в растерянности протягивая руку Эльману, сидящему ближе всех.
— Ну вот и ладненько… — поспешил подняться из­за стола директор. — Я вижу кое­кто из присутствующих здесь его уже знает. Это хорошо…
— Однокурсник мой, — сказал Эльман, пожимая руку Ячменеву.
— А я вот собрался в ваш — наш с вами политехнический институт, пригласили, понимаешь ли, на торжество, — сказал директор, показывая рукою на выход из кабинета…
Таким был последний этап приема на работу в Томский НИИ электромеханики нового сотрудника Леонида Ячменева.


ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Вечерело. За расписанными стеклами окон НИИ электромеханики, в подсобном помещении лаборатории анализа новых разработок собралась небольшая компания сотрудников отдела № 36, допоздна колдовавшая над одной из недавно разработанных схем.
С незапамятных пор неведомо кем принесенный по случаю и оставшийся навсегда в помещении, пропахшем канифолью и кислотой, среди припоев‚ паяльников и кучи разноцветных проводов, на многократно прожженном столе стоял с виду настоящий самовар, но переделанный местными «кулибиными» на электрическую тягу. Все ждали, когда это чудо техники с петушиным гребнем на ручке крана наконец­то зашумит прорывающимся наружу паром.
Пройдет еще некоторое время, и все четверо расположатся по трем сторонам припертого к стенке, накрытого по случаю клеенкою лаборантского стола, на котором Измайлова уже успела расставить стаканы и блюдца.
Усевшись напротив лаборантки, Виктор Эльман вновь, как в первый раз, посмотрел на недавно пришедшую в институт уже не первого цвета женщину. Он успел приметить, но толком не разглядел ее красивые темные, но не черные волосы, которые были гладко начесаны на уши и заплетены сзади в хитрый лапоток. Карие глаза его посмотрели на нее в упор через очки. Еще приметил Виктор ее широкие честные брови. «Она, должно быть, на редкость чистая душой, что ни подумает — сразу выдает движением» — такая мысль вдруг пришла ему в голову. Заметил он и чувственную пухлинку маленького розового рта. Но тут же увидел бритвенное движение губ и переносицы, отвергающее плоть. И подумал: «Ишь какая...»

2

Сегодняшний вечер был посвящен столь редко случающемуся в отделе весьма необычному чаепитию, заведенному бог знает кем и когда среди «избранного» коллектива инженерно­технических служащих отдела № 36.
— Нам бы с вами на кофейной гуще гадать, коль не умеем этого делать на картах, — предложил страшный враг всех консерваторов, вечно что­то изобретающий Эльман. — А мы, словно желая выделиться, изводим стаканы. Александр Иванович, вы в нашем институте ветеран, может‚ расскажете коллективу, кто изобрел это священнодействие?
— Я уже и не помню, кому взбрела в голову такая забава, — ответил Чернышов, стоящий подле долго не закипающего самовара. — Но это все­таки лучше, чем изображать из себя увешанного паяльниками и цветными проводами изобретателя­колдуна.
— Вашей иронии, Александр Иванович, можно только позавидовать, — стараясь не показывать своего раздражения, улыбнулся Эльман. Он только что получил в свой огород кирпич, но это его не смутило — он всегда знал, что ответить.
Все сделали вид, что не заметили, как мимо них пролетел «кирпич». А когда Эльман одним из первых наполнил свой стакан кипятком, то сказал окружающим:
— Я загадаю на то, что если стакан мой останется без дна, то руководство института отправит меня в зарубежную командировку на всемирный конгресс дураков.
После этих слов все весело зашумели. А Чернышов, покачав убеленной сединами головой, сказал:
— Сейчас все полезут гадать, опережая старика. А посему, Тамара, наливайте и мне. Загадаю: выдвинут ли меня на Нобелевскию премию?
В тишине запела струя кипятка. Стаканы не лопались.
— Не видать вам, Александр Иванович премии, — сказал Ячменев, склоняясь над стаканом Чернышова. — Держит температуру, однако…
— А вы будете гадать? — спросила Измайлова, подвигая к Ячменеву готовое упасть со стола блюдце.
— Только если прикажете. А вообще­то я даже не верю в судьбу...
— А во что же вы верите?
— Ни во что не верю. Впрочем, налейте, загадаю одну штуку. В виде исключения.
— И что ты изволил загадать? — спросил Эльман.
— Тайна.
«Если лопнет стакан, то, что мне кажется, — правда, и я на ней женюсь», — загадал Ячменев, осторожно взглянув на Измайлову, подавая ей свой стакана.
— Между прочим, я тоже загадала на этот стакан, — сказала Тамара и повернула кружевной гребень крана. Заклокотал, заиграл в стакане кипяток.
Все молчали. Подождав — может быть, лопнет, — Тамара не вытерпела, поставила стакан на блюдце Ячменева и торжествующе улыбнулась — словно знала все, что между ними произойдет. Леонид шевельнул густой бровью и, несколько разочарованный, принял свой чай.
— Нальем теперь мне, — сказала Измайлова. Тут­то и раздался сухой щелчок. «И кому это повезло с гаданием?» — заинтересованно подумал. Ячменев, не сразу заметив, что это эльмановский стакан целиком отделился от донышка и по клеенке, прямо на брюки его хозяину начал литься кипяток.
— Кому гадание, а кому страдание! — вскрикнул от боли Виктор, выскакивая из­за стола. — Заглянул, называется, в будущее!
— Терпи, Витюша. За то чтоб попасть за рубеж, можно пожертвовать не только обожженной ногою. А пожелание твое обязательно сбудется, — сказала Измайлова. — Это тебе говорит квалифицированная гадалка. Но приготовься. Будет страдание.
— Так как же у вас все­таки обстоит с верой? — спросил, видимо, сразу всех Чернышов, глядя в свой стакан.
— Есть, Александр Иванович, три вида отношения к будущему и к настоящему, — с такой же серьезностью сказал Ячменев, выставляя вперед три пальца. — Первое — знание, — он загнул палец, — основывается на достаточных и достоверных данных. Второе — надежда. Основывается тоже на достоверных данных. Но недостаточных. Наконец, третье, что нас сейчас интересует, — вера. Это отношение, которое основывается на данных недостаточных и недостоверных. Вера по своему смыслу исключает себя.
Выслушав этот монолог, Чернышов как бы ненароком взглянул в сторону Эльмана. Тот пристально изучал его. И тут же, немного запоздав, опустил глаза.
Чтобы не смущать его, Александр Иванович отвернулся и встретил серьезный, несколько угрюмый взгляд Ячменева. И этот опустил задрожавшие веки. «Они все боятся меня», — подумал Александр Иванович. А когда поднял взгляд, наткнулся на строгий, внимательный взгляд Тамары.
«Похоже, весь этот вечер Измайлова устроила по заказу Эльмана и Ячменева? — подумал Чернышов. — А может и правильно? Надо же хоть как­то отвлечься… Уже неделю не выходим из лаборатории…
Опять прозвучал хрустальный сигнал.
На этот раз треснул стакан у Ячменева.
— Извиняюсь, — сказал он и тоже, как Эльман, покинул стол.
Наступило долгое молчание.
— Александр Иванович… — осторожно проговорила Тамара. — И часто вы здесь гадаете?
— Часто, но все больше над схемами… А так, я никогда не гадаю. Даже в шутку.
После этих слов, вся компания «гадальщиков», отдаленно напоминающая чиновников из чеховского рассказа «Винт», поспешила разойтись по домам.

Так закончился очередной день, точнее, уже поздний вечер в одной из лабораторий Томского научно­исследовательского института электротехники.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Леониду Александровичу Ячменеву наравне с другими ведущими специалистами Томского НИИ электротехники по роду своей службы приходилось очень часто «гостить» в близких им по профилю научной деятельности учреждениях Балашихи, Свердловска, Харькова и Днепропетровска. Не раз и не два приходилось работать и на Байконуре, когда случались всевозможные нестыковки институтских изделий в виде наземных блоков питания агрегата форсированного разгона (АФР) с новыми видами ракет военного и гражданского назначения.
Впрочем, командировки случались разные. Порой приходилось мотаться по Союзу, добывая для НИИ, казалось бы, совершенно не связанные с их основной работой материалы.
Взять, к примеру, шестидневную командировку Ячменева в Ереван за туфом для облицовки фасада только что построенного на территории Томского НИИ нового производственного здания.
Это была весьма памятная история о том, как несмотря на официальную разнарядку, согласованную «на уровне министерств», товар пришлось буквально выбивать…
Сначала взамен за туф — это такой красивый природный камень розового цвета, распиленный большими алмазными пилами на еще более красивые плиты и плитки, — потребовали вагон леса, потом еще и еще чего­то, чего нет в Армянской Советской Социалистической республике. И все это было обильно увлажнено литрами совместно с представителем заказчика, то есть с Леонидом Александровичем, выпитого коньяка, и не только…
Ячменев тогда вернулся в Томск загорелым, словно бы побывал не в изнурительной командировке, а в отпуске — на берегу южного моря.
Но если подобное мероприятие стало некоторым исключением из правил, то все остальные, в которых Ячменеву пришлось участвовать в качестве руководителя группы специалистов, как правило, были особой государственной важности.
Нечто подобное произошло в конце восьмидесятых годов минувшего века.
Накануне очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции готовился военными глубоко засекреченный от граждан своей страны подарок Генеральному секретарю Л.И. Брежневу и иже с ним — в виде шести совершенно новых разработок стратегических ракет. И этот подарок не пожелал оторваться от стартовых площадок…
Вызов пришел незамедлительно!
Срочно пришедший в кабинет директора НИИ Голубева начальник отдела № 36 Чернышов тогда еще не знал, что без раздумья доверит выполнение столь важного задания перспективному ведущему инженеру отдела, уже заслужившему на тот момент, чтобы его называли по имени­отчеству, Леониду Александровичу Ячменеву.


2

Рассказывает Л.А. Ячменев:
«Прилетев спецрейсом в город Ленинск, мы в тот же день — не то что без раскачки, но даже без обеда — с военным представителем встречающей нас стороны отправились в прокаленном солнцем вагоне до станции Тюра­Там, к месту предстоящей работы — на предпусковую площадку Байконура.
По моей команде все изъятые наземные блоки питания были доставлены в монтажно­испытательный комплекс (МИК), где по моему письменному запросу нам был представлен весь необходимый для успешного ремонта источников питания материал.
В течение трех суток непрерывной работы все шесть источников питания были восстановлены и возвращены на пусковые площадки. А уже вскоре досрочно были запущены все шесть ракет, после чего нас вновь спецрейсом возвратили в Томск.
Вскоре я узнал, что по результатам этой чрезвычайно важной командировки члены моей группы‚ в составе которой, кроме меня, ведущего инженера комплексной лаборатории отдела № 36, находились инженер Дмитрий Разгонов и монтажница из лаборатории № 384 Тамара Измайлова, были представлены к правительственным наградам.
Поскольку ранее заложенные в агрегате форсированного разгона (АФР) конструктивные разработки в связи с произошедшими видоизменениями запуска ракет не стали стыковаться с обновленными условиями управления полета, нашей Тамаре, специалисту высокого класса, тогда пришлось весьма изрядно поработать паяльником…
Но, как я уже успел сказать, нам хватило и трех дней, чтобы, опережая отведенное нам время, отправить боевые ракеты в акваторию Тихого океана…
Именно после этого случая, когда меня представили к ордену «Знак Почета», я стал на две должности выше нашего неугомонного изобретателя и‚ в отличие от меня, хорошего семьянина Виталия Олеговича Эльмана, который до сих пор работает на прежнем месте в НИИ электротехники города Томска и не хватает с неба звезд. Да и зачем, если они, как ко времени поспевшая ягодная гроздь, висят на его парадном костюме…»


Из истории Ленинска

Байконур (каз.: Бай;о;ыр) — город в Кызыл­ординской области Казахстана, административный и жилой центр космодрома Байконур. Город республиканского подчинения, вместе с комплексом космодрома Байконур арендован Россией на период до 2050 года. Население — около 70 тыс. человек (2006). До декабря 1995 назывался Ленинском. В СССР имел статус закрытого города. В городе действует пропускной режим. Расположен в излучине на правом высоком берегу реки Сырдарья.
Сегодняшний Байконур — столица динамично развивающегося космодрома, красивый, ухоженный, чистый и уютный город, в котором комфортно жить и отдыхать.


* * *

Орден «Знак Почета» — последний из учрежденных советским правительством орденов довоенного, мирного времени. Появление этой награды напрямую связано с потребностью неэкономического стимулирования трудящихся советского государства. Именно в этот промежуток времени, когда в стране ярко проявлялся трудовой энтузиазм народных масс, возникла острая необходимость поддержки этого энтузиазма какими­то особыми, отличными от банального денежного вознаграждения средствами. Одним из таких средств неэкономического стимулирования и стало появление в наградной системе советского государства ордена «Знак Почета».


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Даже за шесть месяцев работы в НИИ, сознавая, что его новое место службы — закрытое оборонное заведение, Ячменеву все равно не удается избавиться от ощущения, что он каждый день, кроме редких выходных, находится в заключении. На память приходят годы армейской службы во внутренних вой­сках СССР.
Преодолев проходное «сито» с колючей проволокой вокруг служебных и испытательных корпусов НИИ, Ячменев, вдыхая полной грудью прозрачную свежесть первого в этом году раннего октябрьского снега, шел, думая о своем. И вдруг‚ словно сквозь сон‚ услышал позади себя хрипловатый, будто простуженный голос:
— Леонид Александрович...
Его окликнул некто, кого он обогнал, некая особа. Она явно прогуливалась здесь по дорожке, поджидая его. На ней было короткополое, оголяющее колени осеннее пальтишко, из­под стоящего воротника которого то и дело вырывались две худенькие, но достаточно длинные упругие косички, что делало ее похожей на девчонку. На самом же деле это была уже нам с вами, читатель, известная монтажница и лаборант лаборатории № 36 Измайлова Тамара Васильевна.

2

Тамара не могла сказать, знает ли Ячменев, что она в него влюблена, или нет. Сам он никогда никаких авансов не делал. Ему нравилось ее общество, и‚ когда они оказывались в компании, он почти не отходил от нее. Иногда их приглашали в воскресенье в гости, на обед или на холодный ужин, и ему казалось вполне естественным, что они идут туда вместе и вместе уходят. Леонид Александрович даже иногда целовал ее… в щечку, как всегда, прощаясь на бегу.
Измайлова не могла не видеть, что она для него всего лишь товарищ. Однако Тамара знала и то, что ни в кого другого он тоже не влюблен, даже в собственную гражданскую жену. А живет с ней, поскольку где­то надо жить уставшему от школьных интернатов, армейских казарм и студенческих общежитий, может быть, от всего этого так быстро повзрослевшему человеку.
Хотя ей было известно, что он ни во что не ставит знаки внимания молодых сотрудниц НИИ, она все равно злилась и ревновала.
Если ей вдруг не удавалось видеть его каждый день, она не находила себе места. А во время его служебных командировок вообще забывала о своем существовании.
Сердце таяло у нее в груди, когда она смотрела в его ласковые глаза. Она трепетала от восторга, когда любовалась его идеально сложенной фигурой, и почему­то всегда воображала прикосновение его озорных усов, украшающих его лицо, так часто освещенное улыбкой. Что бы она ему не смогла бы отдать, если бы он попросил? Но мысль об этом пока еще ни разу не закралась в его красивую голову.
«Конечно, я ему нравлюсь, — убеждала себя Тамара. — Нравлюсь больше, чем кто­либо другой, он даже восхищается мной, но я не привлекаю его как женщина».
На ее взгляд, она сделала все, чтобы его соблазнить, разве что не легла к нему в постель, и то лишь по одной причине — не представлялось удобного случая.
Со временем она стала опасаться, что они уже чересчур хорошо узнали друг друга, а потому их отношения вряд ли смогут теперь принять другой характер, и упрекала себя за то, что не довела дела до конца, когда они только познакомились. Ячменев теперь еще больше вырос в должности, чтобы стать ее любовником.
Размышляя так, Измайлова то как будто отступала от него, то с еще большим рвением делала очередную попытку завоевать этого человека. Вот как теперь…

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Тамара окликнула его, но шагу не прибавила, чтобы сократить расстояние. А потому, развернувшись вполоборота, Ячменев остановился, поджидая свою подчиненную.
— Я прямо из дирекции, — проговорила она глухим, словно простуженным голосом. — Читала приказ о вашем назначении. Только вот радости на вашем лице я не вижу совсем. Словно бы повышение в должности вас тяготит…
— Между прочим, Тамара Васильевна, бывает и такое, когда награды и должности похожи на петлю, накинутую руководством на шею подчиненного, а конец ее привязан к тяжелому валуну. Хочешь выжить — таскай валун на руках, которые и связывать не надо, чтобы лишить человека творить этими самыми руками во благо общества и себя.
— Вы находили в своем кабинете записку, — неожиданно для себя перебила своего руководителя Тамара.
— Да, — невозмутимо ответил Ячменев. — Я тогда сразу догадался, что это ваших рук дело…
В этот самый момент Тамару вдруг качнуло к нему, она порывисто подалась…
— Это, наверно‚ так глупо, Леонид Александрович?
— Ничуть, — ответил ей Ячменев, все тем же равнодушным голосом, как если б все‚ что сейчас происходило, не касалось его. — Более того, коль уж вы меня вычислили за проходной, я готов пригласить вас в ресторан, отметить мое повышение. Но знайте, что я не один, пусть даже это и называется «гражданский брак»…

2

Как­то так получилось само собой, что Ячменев оказался впереди Тамары на узкой дорожной колее, выбираться из которой у идущей следом не было никакого желания. Более того, женщину­девочку совершенно не пугало, что ее «ведущий» был жесток и не замедлял шага, чтобы дать ей поравняться.
Так они оба долго шли в полной неопределенности.
— И как же вы угадали, кто писал?
— Чего тут угадывать... Конечно, угадал.
Наступила гнетущая пауза.
— Что же вы молчите, Леонид Александрович? — сказала она, стараясь не отстать. — Надо отвечать, что нам делать?..
— У меня больна жена, хоть и скрывает это. И будет непростительным свинством бросить ее в эту пору...
— Я знаю об этом и несу на себе тяжкий грех, даже если и желаю ей скорой и легкой смерти…
И они вновь надолго замолчали. Потом сзади опять послышался ее убитый голос:
— Леонид Александрович... я ведь не в жены... Я согласна на второстепенное... Вы не почувствуете предательства... Куда я без вас?
— Это невозможно.
— Это возможно! Это возможно! Это невозможно для тех, кто идет по ровному тротуару. Там невозможно, там закон. А вы — по воздуху, вы летите... От должности к должности... от женщины к женщине. Я все знаю о вас, но меня это не пугает… Иногда мне кажется, что вы не существуете, как существуем мы все.
Вы — сон! И я буду для вас — короткий сон… А может быть… Я буду ждать, когда освободится место и для моего счастья!
Ячменев резко оглянулся. Она догнала его. Уже держала за руку, а он смотрел ей в накрашенное лицо. Да, она накрасилась! Эта уже в годах, но похожая на десятиклассницу женщина хотела выглядеть взрослее своего возраста, но чтобы это было красиво, а значит‚ привлекательно. Зачем? Вот уже она и плачет, и делает это тоже как­то по­детски…
— Ну, полно вам, — может быть, в первый раз за долгое время улыбнулся Ячменев. — Служебные романы еще не вышли из моды, не правда ли? А посему выше голову… Может быть, что­то у нас и сложится…
Дальше они шли уже рука об руку: то, медленно, сквозь аллею парка, то перескакивая через дорожное месиво растоптанного колесами быстро таявшего снега.
Но как будет долог их совместный путь и будет ли вообще‚ не знали ни он, ни она.



ЧАСТЬ ПЯТАЯ

И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ЖИЗНЬ
Время больших перемен


ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Год 1984­й был достаточно богат на события мирового и внутрисоюзного значения. Но только одно из них круто поменяло течение двух человеческих жизней. Вопрос: что послужило началу таких перемен?
24 января выпущен первый персональный компьютер Apple Macintosh — нет.
8 февраля открылись XIV зимние Олимпийские игры в Сараево — нет.
25 июля — первый выход женщины­космонавта в открытый космос. Светлана Евгеньевна Савицкая вышла в открытый космос с борта орбитальной космической станции «Салют­7» — нет.
30 июля на телеканале NBC начался показ «Санта­Барбары» — нет.
27 октября введена в действие Байкало­Амурская магистраль — нет.
В 1984 году в закрытом городе Железногорске Красноярского края на чужой свадьбе у знакомых людей произошла судьбоносная встреча ранее не знавших друг друга Ольги Борисовны Дулесовой и Леонида Александровича Ячменева.
Только я вам этого события во второй раз пересказывать не буду, поскольку оно мной описано в книге «Нагадала мне цыганка».
После выхода в свет в 2014 году этого документально­художественного повествования, где немало места отведено моему теперешнему герою Ячменеву, я‚ с вашего позволения, читатель, в описании его послесибирского периода жизни ограничусь лишь несколькими зарисовками, касающимися перестроечной, постперестроечной и нынешней поры.

2

И делаю я это с неохотой, поскольку‚ еще раз перечитав все написанное мною о Ячменевых, Ольге и Леониде, вижу, что они получились у меня довольно блеклыми фигурами. Мне не удалось придать им ни одной из тех характерных черт, которые заставляют персонажей книги жить своей собственной, реальной жизнью. Полагая, что это моя вина, я долго ломал себе голову, стараясь припомнить или выпытать у знакомых или близких им людей какие­нибудь особенности, могущие вдохнуть в образы супругов Ячменевых неприметные даже для них самих жизнеутверждающие краски.

Я больше чем уверен, что, обыграв какое­нибудь излюбленное словцо или странную привычку, мне бы удалось сделать своих героев куда более значительными. А так они‚ точно выцветшие восковые фигуры в тумане, да еще и на расстоянии, вовсе утратили свой облик и воспринимаются лишь как приятные для глаза легковесные мазки.
Единственным моим оправданием служит то, что я был ограничен во времени при написании вчерашнего и сегодняшнего повествований, а также отсутствие полновесных биографических данных моих героев и биографий их близких родственников. К этому следовало бы добавить и то, что в семейных отношениях Ячменевых присутствует расплывчатость, свойственная людям, которые, являясь частью социального организма, чьи корни глубоко уходят в советскую пору, существуют лишь в ней и благодаря ей. Эти люди напоминают клетки в тканях нашего тела, необходимые, но, пока они здоровы, не замечаемые нами.

Если подытожить все сказанное мною, выходит, что в Ячменевых не было ничего такого, что могло бы привлечь внимание любопытного. А может, в этом виновата моя «куриная слепота», на которую я готов свалить свою творческую неудачу, рассуждая о том, что писать о так называемых простых людях труднее во много раз, чем о настоящих героях или «героях» бульварных газетенок или телепередач.


ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Оказавшимся в 1984 году Свердловске вчерашним обитателям земли Сибирской Леониду и Ольге пришлось помыкаться по гостиницам, по съемным квартирам, параллельно занимаясь поиском места работы.
Намотав немало километров по уральской столице и изрядно надоев всем сотрудникам бюро по трудоустройству, Ячменев остановил свой вынужденный выбор на заводе железобетонных изделий, поскольку только за работу на этом предприятии (а народ туда не шел совсем) ему обещали через шесть месяцев служебную комнату в строящемся «на всех парах» общежитии.

Из истории ЖБИ

Предприятие ведет свою историю с 1957 года, когда был введен в эксплуатацию главный корпус завода, носившего в то время название — Завод железобетонных изделий. Тогда же, 23 апреля 1957 года, заводу было присвоено имя Ленинского комсомола. В становлении предприятия принимал участие будущий президент РФ Борис Ельцин, в тот период работавший в строительной сфере Свердловска. В 1960­е годы он работал руководителем комбината.
В 1993 году на базе Завода железобетонных изделий имени Ленинского комсомола было создано ОАО «Бетфор». Постепенно предприятие, производившее бетонные панели для тысяч многоэтажек по всему СССР, меняло ассортимент своей продукции, улучшая качество панелей и долговечность построенных из них домов.
В 2004–2005 годах была проведена реконструкция производства, и сейчас «Бетфор» уже мало напоминает советское предприятие, из продукции которого строили «хрущевки» и «брежневки».
Сегодня «Бетфор» является лидером уральского рынка крупнопанельного строительства, одним из крупнейших предприятий Урала по производству железобетонных изделий, бетонных и растворных смесей для строительства объектов различного назначения.

2

Три года глотал цементную пыль Ячменев, работая старшим инженером контрольно­измерительных приборов и автоматики, чтобы в 1987 году уволиться по «собственному желанию».
В этом же году Леонид Ячменев устраивается на службу в близкий ему по условиям секретности, которые были в Томском НИИ электротехники, Свердловский машиностроительный завод им. М.И. Калинина, поначалу на должность инженера электронных технологий, а затем мастером одного из закрытых цехов.
Работу выбирал с прицелом на улучшение жилищных условий, поскольку с рождением сына Саши в общежитии ЖБИ стало тесно... А на ЗИКе сразу же предложили четырехкомнатную, пусть даже кооперативную квартиру. Но… с условием, что он станет одним из прорабов на строительстве этого самого дома, где ему предоставляют жилье.
Несмотря на то, что имеющаяся у Ячменева специальность не соответствовала прорабской деятельности, отказываться не было смысла.
В конце восьмидесятых годов крупные свердловские заводы начали строить жилье для своих рабочих и служащих своими силами. Так что ситуация у Ячменева уникальной не была.
К моменту получения жилья (первый взнос за которое в размере пяти тысяч рублей помогла сделать сыну Валентина Яковлевна) умер Николай Романович Бесслер. А потому, чтобы не оставлять состарившуюся мать в одиночестве, Ячменев вселил и прописал ее в только что полученную квартиру.
«Все какая­то помощь недавно родившей жене», — подумал Ячменев и очень сильно ошибся в своих предположениях…
На новом месте жительства пусть не сразу, но по мере взросления Саши между «разбившей прежнюю Ленькину семью» снохой и свекровью все чаще начинают пробегать черные кошки…

Чтобы загасить конфликт, обещавший стать непоправимой драмой, в которой в качестве актеров на семейной сцене выступали сноха, свекровь и ее сын, Леонид Ячменев задействует все свои силы и связи, лишь бы произвести размен этой, будь она неладна, четырехкомнатной кооперативной квартиры.

Шли недели и месяцы. Год миновал и другой, но размен не получался никак! А обстановка в семье между тем раскалилась добела. Уже было страшно за сына Сашу, в то время школьника первых классов. Как известно, в таком возрасте ребенок более восприимчив, чем взрослый человек.
После одной из наиболее ожесточенных семейных ссор, когда казалось‚ что все идет прахом, Леонид Александрович, ничего не придумав лучше, уехал к сестре жены, в Киев. И там уже‚ вскоре после заочного увольнения с машиностроительного завода им. Калинина, нашел новую работу и жилье. Если верить словам Ячменева, он планировал перевезти на Украину сына и жену.

3

Как оценить этот на самом­то деле не красящий Ячменева поступок?..
Учитывая, что человек — сугубо противоречивое существо, в натуре которого смешаны в самых разных пропорциях положительные и отрицательные качества: мораль и аморальность, честь и бесчестие, щедрость и жадность, можно все эти качества найти и в Ячменеве. Но не для того, чтобы, выступая здесь в качестве адвоката, оправдать своего «героя», заключив его в кавычки или оставив без оных…
Противоречивость человеческой природы превосходно описал французский мыслитель, ученый и писатель Блез Паскаль:
«Мы не довольствуемся нашей подлинной жизнью и нашим подлинным существом, — нам надо создать в представлении других людей некий воображаемый образ, и ради этого мы стараемся казаться. Не жалея сил, мы постоянно приукрашиваем и холим
это воображаемое «я» в ущерб «я» настоящему. Если нам свойственно великодушие, или спокойствие, или умение хранить верность, мы торопимся оповестить об этих свойствах весь мир и, дабы украсить ими нас выдуманных, готовы отнять их от нас подлинных; мы даже не прочь стать трусами, лишь бы прослыть храбрецами. Неоспоримый признак ничтожества нашего „я” в том и состоит, что оно не довольствуется ни самим собою, ни своим выдуманным двойником и часто меняет их местами!.. мы тщеславны, что хотели бы прославиться среди всех людей, населяющих землю, — даже среди тех, что появятся, когда мы уже исчезнем; мы так суетны, что забавляемся и довольствуемся доброй славой среди пяти­шести близких нам людей».
К сожалению, в характере практически всех людей имеются те или иные недостатки, влияющие на супружеские отношения. Не стал исключением и Ячменев, бросивший на произвол судьбы жену, сына и родную мать. Хорошо, если я ошибаюсь…
Тогда, после «бегства» мужа на Украину, ушла из дому и Ольга, перебравшись с сыном в Алапаевск, к родственнице.
Разъехались все, даже Валентина Яковлевна не вытерпела одиночества и перебралась на другой край города Свердловска, к своей верной подруге.
С того момента большая квартира Ячменевых стала похожа на все еще пахнущий стружками гроб, из которого совсем недавно выбросили мертвеца. А на этого мертвеца, в свою очередь, все больше и больше становилось похоже великое государство СССР, с пустующими прилавками и полными отчаяния глазами ее потерявших надежду и веру в будущее советских граждан.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

В стране СССР — перестройка. На заводах шумят, даже на оборонных. У нас теперь гласность. Но рты, как и прежде, не разучились затыкать…
В августе 1991 года, когда была предпринята попытка сместить первого президента СССР М.С Горбачева с его поста, а в составе ГКЧП оказался генеральный директор Свердловского машиностроительного завода им. М.И. Калинина А.И. Тизяков, некоторые рабочие и служащие его предприятия принялись митинговать в поддержку Б.Н. Ельцина.
«В первую очередь было уволено руководство взбунтовавшихся цехов, — рассказывает Леонид Александрович Ячменев. — А работяг стали вызывать по одному на ковер. Кто продолжал гнуть свою демократическую линию, тех выбрасывали за проходную. Других запугали всевозможными карами: вывести из очереди на жилье, лишить всевозможных представляемых по талонам благ, оставив пролетариату и без того пустой карман. С каждым месяцем стал уменьшаться и мой оклад…»
Когда дома и на работе разруха, жизнь теряет свою прежнюю цену, имевшую место быть в ту самую «застойную пору» советского государства, когда идеология была пусть утопической, но в нее верили. А теперь, в конце восьмидесятых и в начале девяностых, верить было не во что…
Для молодой семьи Ячменевых перестроечные годы в СССР стали испытанием на прочность их, казалось бы, вечной любви. Но так ли это? Может, всему виною не «лихие девяностые», а нечто большее, которое не стало той лакмусовой бумажкой, где бы можно было разглядеть далеко не праздничное будущее разбалансированной по вине кого­то из супругов семьи.
Даже после размена и переезда Валентины Яковлевны в собственную квартиру, оставшиеся «при своих интересах» супруги Ячменевы не смогли осознать тот факт, что человеку крайне необходимо интимное, эмоционально­положительное, доверительное общение, предполагающее сочувствие, сострадание, понимание, вхождение в психический мир другой личности. Что только лишь брак и семья, где партнеры проявляют друг к другу неподдельный интерес, дают человеку именно такое общение, которое максимально откровенно и доверительно.

2
Из истории завода

Машиностроительный завод имени М.И. Калинина ведет свою историю с 1866 года, когда в Санкт­Петербурге по указу императора Александра II была основана орудийная мастерская, в дальнейшем преобразованная в казенный завод по выпуску сначала полевой, а затем и зенитной артиллерии. В 1918 году завод был эвакуирован в Подмосковье, а в 1941 году в бывший Свердловск (ныне Екатеринбург). За годы Великой Отечественной войны завод выпустил 20 тысяч зенитных пушек, завершив производство ствольной артиллерии 152­мм зенитной пушкой КМ­52. С конца 50­х годов специализируется в производстве пусковых установок и зенитных управляемых ракет.
С 1956 года завод приступил к производству гражданской продукции — электрических погрузчиков. В бывшем СССР завод был монополистом по выпуску малогабаритных однотонных погрузчиков и производил до 7000 электропогрузчиков в год. Использование двойных технологий обеспечивало этим погрузчикам в стране достаточно высокую марку по качеству и надежности.
В 1994 году завод был преобразован в открытое акционерное общество. По инициативе предприятия была разработана и поддержана правительством России целевая программа создания и производства новых видов электрических и дизельных вилочных погрузчиков и электрических платформенных тележек грузоподъемностью 2 тонны.
В настоящее время завод выпускает дизельные погрузчики грузоподъемностью до 3,5 т, электрические — грузоподъемностью до 2 т, и электрические тележки грузоподъемностью 2 т.
Масса погрузчиков, как правило, на 80–250 кг меньше зарубежных аналогов той же грузоподъемности за счет лучшей компоновки агрегатов, механизмов и противовеса на шасси. Данное качество позволяет более уверенно использовать погрузчики
в помещениях (например, в железнодорожных вагонах) с регламентированной нагрузкой на полы. Кроме того, меньший вес снижает расход энергии аккумуляторной батареи.
Завод выпускал серийно этикетировочные автоматы для оформления бутылок этикетками, контрэтикетками, кольеретками и акцизными марками при розливе водки, пива, вина и других напитков производительностью от 0 до 15,6 тыс. бутылок в час.
С 1995 года завод выпускал камнерезную баровую машину для добычи блоков породы в открытых горных выработках. В конструкции собственной разработки учтены все предложения горняков, для продления сроков службы предусмотрена принудительная смазка узлов.
C 2005 года запущена в производство вакуумная подметально­уборочная машина МК­1500, предназначенная для механизированной уборки дворов, тротуаров и других узких мест от мусора, пыли и грязи. Конструкция позволяет оснащать машину сменными приспособлениями для работы в зимних условиях.
Завод располагает всеми видами производства для машиностроения: литейное, включая черное и цветное литье; литье под давлением; штамповочное и сварочное; термообработка и гальваника; все виды механической обработки; своя лабораторная и инструментальная база.
* * *
Постепенно «выдавленный» за проходную ЗИКа Леонид Александрович Ячменев не сразу, а после мытарств на СУГРЭСе, в отделении Орджоникидзевского совхоза и одного из свердловских НИИ, оказался в Уральском государственном педагогическом университете.

Из истории вуза

Уральский государственный педагогический университет основан в 1930 году как Уральский индустриально­педагогический институт (УрИПИ). Он был создан для обучения будущих преподавателей‚ студенты проходили подготовку на дневных и вечерних курсах. В 1932 году он переименовывается в Уральский педагогический институт. С 1934 года в вузе формируется система факультетов, в 1943 году открывается аспирантура. К 1950 году педагогический институт получает под свой контроль здание по адресу К. Либкнехта, 9, которое за несколько лет станет зданием его главного корпуса. В следующие 30 лет в нем открываются новые факультеты: педагогики, музыкально­педагогический, дефектологии, физического воспитания, математики и физики и т.п.
В 1985 году Уральский педагогический институт переезжает в новое здание по адресу проспект Космонавтов, 26. Это позволяет открывать новые отделения, музей, лабораторию информационных технологий; в 1990­е годы создается исторический факультет. В 1993 году вуз был переименован в Уральский государственный педагогический университет; аттестацию на звание университета он успешно завершил в 2003 году. Развитие учебного заведения на этом не закончилось: он открывает экономический факультет, создает институты специального образования и физической культуры, отделение социально­культурных технологий, создаются филиалы в Новоуральске и Челябинске.

Вуз расположен в промышленном районе Екатеринбурга — на Эльмаше. Ближайшая достопримечательность — парк Турбомоторного завода, до которого можно добраться, пройдя по улице Фронтовых бригад два квартала (парк расположен рядом с улицей Бабушкина).


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
(как комментарий к фотографии)

Было время, когда в нашем университете работали рядом два «брата», теперь остался один, к которому в гости приходит другой, а это значит, что между ними никогда не прерывается связь. Но это теперь, а тогда, в конце 2001 года, когда в УрГПУ появились главный инженер Владимир Александрович Мелкозеров и главный энергетик Леонид Александрович Ячменев, они еще не были «братьями» — ни в кавычках, ни без них. В ту пору они лишь присматривались к друг к другу и к новому месту работы, тщательнейшим образом изучая его хозяйство вдоль и поперек. А иначе было нельзя: если ты пришел дело делать, а не лишь бы день прожить, значит, засучи рукава, да не до локтя, а до самых плеч, и паши, не разгибая спины. Дел накопилось — выше самых высоких крыш УрГПУ.
После «лихих девяностых» даже недавней постройки здания общежитий и главного учебного корпуса, что на проспекте Космонавтов, 26, не говоря уже о тех, что располагаются в самом центре Екатеринбурга, где и начиналась судьба тогда еще Свердловского педагогического института, стала разъедать не всегда приметная для глаз, но беспощадная ржавчина безответственности и тлетворная идеология. И если бы не прочные, еще советской поры, основы Уральского государственного педагогического университета, которыми служат семейные — в хорошем смысле этого слова — отношения всех многочисленных структур, в состав которых входят как учебные, так и хозяйственные подразделения, ни Мелкозерову и ни Ячменеву даже при поддержке ректората УрГПУ не удалось бы справиться с порученным им делом — вернуть вуз в число первых образовательных учреждений поднимающейся с колен России.
В ту пору было не до высоких слов, но слово «брат» стало им хорошим синонимом.
2

Пришедший первым и по должности выше своего товарища, братом­1 стал Мелкозеров, выпускник УПИ, где его помнят по кличке Белый, данной ему в то время, когда он был душой коллектива, заводилой всех дел художественной самодеятельности, поющим гитаристом и, наконец, комиссаром студенческого отряда «Эридан». Не это ли помогло Владимиру Александровичу без раскачки разобраться во всех коммуникациях УрГПУ и легко «прописаться» в среде его студенческо­преподавательского коллектива, параллельно работе учась на факультете психологии? Закончив его, он смог не только получить второй, после УПИ, диплом выпускника вуза, но и использовать полученные знания для работы среди людей, а это так непросто…
Глядя на представленную выше фотографию с надписью «Брат­1 и Брат­2», невольно начинаешь размышлять на тему, кем же нужно быть и какими обладать способностями, чтобы соответствовать званию брата не по родству, а по делам и моральной поддержке своего товарища по службе.
Иные, бывает, не один пуд соли съедят вместе, а тех взаимно заинтересованных отношений, которые сложились между Мелкозеровым и Ячменевым, как не было, так и нет…
Сменил место работы Ячменев, ушли из университета и другие специалисты своего дела — кто на заслуженный отдых, кто по состоянию здоровья, но добрый след их заметен в университетских зданиях до сих пор. Не пропала и уверенность в том, что в нашем университете, пусть не на каждом факультете, но они есть, эти самые БРАТЬЯ и СЕСТРЫ. Иначе наш вуз не оставался бы той самой семьей, которая всегда открыта для тех, кто входит в нее с добром и полезными начинаниями, но за версту чувствует временщиков и накрепко закрывает перед ними свои еще никем не запачканные двери.



И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ЖИЗНЬ
(вместо послесловия)

1

В отличие от своих сверстников с более чем десятилетним пенсионерским стажем, которые оставшуюся часть отпущенной им жизни проводят на диване у телевизора, Леонид Александрович Ячменев, дабы не стать похожим на того молоденького солдата, которого «долг перед Родиной» принудил охранять заключенных, уволившись с последней службы вахтера­охранника в тот самый момент, когда его стали заставлять обыскивать своих же собственных сотрудников, и теперь параллельно с активным отдыхом занимается поиском новой работы. И по большей части делает это на своих двоих: перемещаясь по Екатеринбургу без помощи общественного транспорта. Это позволяет ему, сбросив лишние килограммы и ощутив в себе прилив сил, заново открывать для себя за делами да заботами прежде спрятанные от него городские достопримечательности и насквозь пропахшие стариною городские проулки и дворы.
Без какого­либо определенного плана и выбора натыкаясь на всевозможные организации и мелкие предприятия, Ячменев вдумчиво и с присущим только ему «нюхом» на добрых и отзывчивых людей, предлагает им воспользоваться его неиссякающей энергией, жизненным опытом и умением общаться с людьми.
В перерывах между поисками работами и открытием имеющихся в любом большом городе «неоткрытых островов», Леонид Александрович заходит в лицей № 128 к своему сыну Александру‚ преподавателю, который когда­то сам был учеником этого учебного заведения, в ту пору называемого школой.
После успешного окончания Уральского государственного педагогического университета Ячменев­младший теперь работает по специальности в давно уже родных ему пенатах.
Еще совсем недавно Александр Ячменев учил детишек начальных классов, но с 2015 года, словно бы воспользовавшись плодами акселерации, теперь работает с лицеистами старших классов. Работает плодотворно, особенно с тех самых пор, как нашел здесь свою любовь. И теперь у преподавателя Натальи Викторовны — родовая фамилия Ячменевых.

2

Однажды на урок под названием «День науки», который ежегодно проводят для учеников начальных классов, Ячменев­младший пригласил своего отца. Зная, быть может, лишь краем уха о работе Леонида Александровича в Томском научно­исследовательском институте электротехники, попытался заранее обрисовать ему тему занятия.
Немало пришлось поволноваться тогда Александру Леонидовичу за своего выступающего в роли преподавателя отца. Он и сам, как первоклашка, делая вид, что чем­то занят, тихо перебирая бумаги на задней парте, увлеченно слушал о том, какими средствами обеспечивается исполнение заданного с Земли маршрута для боевой или несущей космонавтов ракеты.
Поначалу никто из первоклашек не мог понять, зачем этот усатый дядя положил перед каждым из них по детскому волчку. Но когда пожилой «преподаватель» стал рассказывать им о своей работе в НИИ далекого от Урала сибирского города Томска, малыши начали понимать, что неведомые им прежде гироскопы — это всего­то навсего игрушки­волчки. Но именно они, если их хорошо раскрутить по определенной программе, удерживают ракету, не давая ей сбиться с пути. Догадались вчерашние детсадовцы и о том, что вот этот дядя с давно поседевшею головой разрабатывал для этих гироскопов­«волчков» специальный источник питания — уложенный в металлическую коробку и чем­то напоминающей мороженное в шоколаде, но без палочки, столь необходимый для космических путешествий.
Весело и быстро пролетели два урока. Иным школярам, кто уже успел, пусть даже мысленно, представить себя космонавтом, даже не хотелось вновь «приземляться» в свой класс.

3

Много дел у пока еще безработного Ячменева. А потом для зарядки ума или душевной разрядки, после ежедневных «экскурсий» по городу, он ходит в шахматный клуб.
Делать шах и мат он научился давно, но как говорит их главный шахматный «запевала», организатор шахматных клубов в Екатеринбурге, Михаил Алексеевич Егаровский: «За последнее время, пока вы ищете работу, ваши, Леонид Александрович, шахматные позиции укрепились настолько, что вам не страшны теперь даже чемпионы мира...»
За время наших с Ячменевым последних встреч я узнал этого человека намного больше, чем за десятилетний период нашей с ним совместной работы в Уральском государственном педагогическом университете.
В биографии Ячменева, как и у большинства из нас, если целенаправленно в поисках компромата хорошо «порыться в белье», можно отыскать и белые, и черные пятна. Да и как же иначе? Даже среди «героев нашего времени», будь они в кавычках или без кавычек, в этом грешном мире вы никогда и нигде не найдете святых, поскольку они все на небесах. А потому я больше чем уверен, что среди тех, кто прочтет настоящее документально­художественное повествование, кроме добрых и понимающих людей‚ найдутся и злопыхатели. И они, те, кому Леонид Александрович Ячменев давно не подает руки, скажут, что он в свое время был весьма неравнодушен к спиртному, женщинам и ко всему тому, о чем можно сказать: «на грани фола». И будут правы…
Вот и я, грешный, вовсе не писал его портрет для иконостаса. Не ретушировал его «фотографий», пусть не всегда благообразных, зато живых. Я просто накануне его предъюбилейного дня рождения попытался до прихода гостей подмести и несколько облагородить его «дом»­характер. Так сказать, украсил всегда широко распахнутые для общения окна новыми занавесками, а на полу в прихожей, где он любит встречать гостей, расстелил домотанные половики. И никаких излишеств!
К сказанному могу добавить еще несколько слов. Все наши недостатки — это оборотная сторона медали. Применительно к Ячменеву — это оборотная сторона не медали, а его честно заработанного ордена.
И пусть мое мнение будет для кого­то спорным, но я его все равно «озвучу», сказав, что без недостатков и герой — не герой, и страна — не страна.

P. S.
В последний день работы над этим повествованием, когда рука автора готовилась поставить точку, пришло известие, что на родовом поле моего героя пробился к свету еще один колосок: Александр и Наталья Ячменевы подарили Леониду Александровичу первенца­внука!
С чем мы, его друзья­товарищи, его и поздравляем!
Как говорится‚ лучше поздно, чем никогда.


ПОСЛЕСЛОВИЕ

Со времени издания «Нагадала мне цыганка» и «Ячменева поля» прошло чуть более пяти лет. На первый взгляд, казалось бы, не так уж и много времени, если на жизнь семьи Ячменевых смотреть со стороны, несколько отдаленно. А на самом­то деле перемены происходят регулярно. Чего стоит только появление любимого сына и внука! Сереже уже два с половиной годика, и он, как и его родители, бабушки и дедушки, тоже «ходит на работу» – в детский сад. А там не успеешь повернуться – уже и школа ждет. А в школе, или если быть предельно точным, в лицее №128, весьма небезуспешно работает папа Саша. Который, через месяц­другой в своей «альма матер», Уральском государственном педагогическом университете, закончил институт общественных наук, магистратуру, и с отличием защитил диссертацию. Преподаватель школы, лицея, колледжа, института или университета, если он будет пренебрегать простыми курсами повышения квалификации или не будет, как Александр Ячменев, заниматься научными изысканиями, вмиг окажется за обочиной педагогической или иной жизни. Мама Александра – Ольга Борисовна Ячменева, уже не один десяток лет «нянчится» с детсадовскими ребятишками, являясь многоуважаемым воспитателем, и ее первые маленькие подопечные, сами став родителями, уже водят в детский садик своих малышей. После рождения Сережи ушла работать методистом в детский сад и Наталья Ячменева, как бы продолжая дело своей свекрови.
Если вести речь о главном герое обеих книг Леониде Александровиче Ячменеве, здесь одной или парой строк не отделаешься. О нем так же, как и он любит сам увлеченно рассказывать о людях, можно говорить очень долго. Но я этого не буду делать, сказав лишь одно: Леонид Александрович – это вовсе не пенсионер, а разносторонне увлеченный «живчик». Он анекдоты на завалинке да в обществе бабусь не рассказывает, семечек не щелкает. Ячменев в свободное от работы время едет на Плотинку, в центр города,  или в любой клуб по интересам – поиграть в шахматы, где по­гроссмейстерски «щелкает» своих товарищей­соперников. Уже одно это говорит о том,  что у моего героя все еще светлый ум и многоходовые размышления о жизни. В это «вообще» входят, помимо спорта, и политики, и дела общественные, благодаря которым у него много друзей и знакомых, а это – не сто рублей иметь… Одним словом – жизнь у Леонида Александровича «бьет ключом». Семьдесят пять лет пролетели, как остановка скорого поезда. Впереди 77 – каково! Это вам покруче юбилейных дат! Ведь две семерки – это счастливое число в квадрате! Прекрасное время – жизнь! Да не будет ей конца как на этом, так и на том свете. Успехов вам в личной жизни и здоровья, уважаемый Леонид Александрович! На чем изволю раскланяться и поставить точку.

                Александр Шатрабаев