Тропинки Амура

-Боже...За что мне это?!- беззвучно рыдая, вопрошал у небес статский советник в отставке Боротынский, тайком подглядывая из-за занавесей во двор своего поместья.
С утра накрапывал дождь, теперь же распогодилось. Задремавшее было на время непогоды солнце быстро раскалилось, стирая с крыш черные кляксы дождя и распуская тонкую сетку трещин по земле. Советнику вдруг подумалось, что и на сердце у него непременно находится точно такая же трещина, но глубиной не с ржавую копейку, а уж непременно как Матушкин овраг, за который он уже как три года имел тяжбу с помещиком Лебедевым- мерзавцем и сквалыгой. Точно таким же как конюх Евсей, наматывающий с упорством молодой гончей, круги вокруг дворовой девки Аксиньи.

-Ууууу...,- застонал от ревности Боротынский и, плотно задернув занавеси, бросился вглубь комнаты.
Он подбежал к столу, схватил оставшийся с завтрака графин с водкой, и принялся жадно пить.
"Да сойдутся огонь любви и пламя страсти непокорной! И потушит огненный напиток пожар в океане чувств, бушующих волнами...": принялся было декларировать, единожды имевший успех в литературном кружке лицея, Боротынский, но услышав, доносившейся с улицы звонкий смех Аксиньи, схватился за голову и упал на диван.

-Дрянь!- крикнул он в сторону окна и накрыл лицо подушкой.

Но лежать не получалось. Боротынский вскочил, запахнул на манер плаща домашний халат, и подкрался к окну. В щели тяжелых портьер виднелась позолоченная солнцем рука Аксиньи, поглаживающая похожую на зрелый колос косу, да литая спина конюха, бог весть каким чудом поместившаяся в холщовую рубаху. Протиснув еще немного вперед сквозь бархат нос, советник увидел, как Елисей поднял с земли старую подкову и, играючи, будто нехотя, согнул ее двумя пальцами. Аксинья ахнула и густо зарделась. Елисей тайком бросил взгляд на торчащий из окна нос Боротынского и, прошептав что-то на ухо девушке, направился в сторону недавно отстроенного советником сеновала. Постояв с минуту, Аксинья подобрала подол сарафана и побежала следом.

Не выдержав пожара чувств, бьющихся любовным океаном страсти о скалы ревности и безразличия, Боротынский распахнул окно.
- Степан !Догнать! Выпороть! Сто плетей! На конюшню!- обезумев, голосил советник, выбежав во двор в халате на голое тело в поисках дворника.

- Как всегда, барин, пять, Евсею? Рубаху вам отдать, чтоб не попортить?- зевая спросил Степан, и, лениво направился в сторону сеновала.

" Что такое любовь?Подарок судьбы, иль адова печать, наложенная( "накладенная"-Боротынский задумался) на нашу жизнь, иль клеймо для избранных?"- размышлял он, лежа на софе и вдыхая влажный холщовый аромат рубахи, из которой торчала тоненькая соломинка, щекочущая нос и сердце статского советника Боротынского...