Почти настоящий монстр. Глава 2

9 лет спустя

- Мне кажется, что люди косятся на нас все чаще.

- А где ты тут видишь людей? – Лик натянул на лицо не самую приятную, можно сказать, саркастическую улыбку и ускорил шаг. На воротничке его легкой пурпурной рубашки колыхалась паутинка. Из вредности, я решил не указывать ему на этот недочет.

- Я ведь не это имел ввиду, - но брат уже не слушал.

Где-то над головой раздалось громогласное «Кар!». Кладбище казалось бесконечным. Вначале я вчитывался в имена на густо вкопанных надгробиях, но вскоре эта игра мне надоела. Теперь я лишь мельком просматривал даты на пыльных камнях, дабы знать, прохожу мимо скелета или все-таки на костях почившего еще что-то осталось.

Ночь сдавала свои позиции, и ясное небо окрасилось фиолетовой палитрой, и яркие звезды потухали в предрассветной заре. Скоро людей ждет новый, томящий летней духотой, день.

За одним из массивных серых склепов, которые попадались нам лишь изредка, я расслышал тихие голоса. Не став окрикивать брата, уподобившись дикой кошке в погоне за добычей, я сошел с пыльной тропинки. Голоса становились все громче. Теперь можно было уловить суть разговора.

- Почему нужно было приводить меня именно сюда? Жутко ведь, - обладательница чуть хрипловатого голоса зашуршала юбками.

- Твой муж точно не станет нас здесь искать.

Разговор сменился отвратительными звуками продолжительного, чавкающего поцелуя.

Обступив раскидистый куст, я прислонился к, впитавшей прохладу ночи, каменной стене и продолжил подслушивать.

Тайные любовники копошились, словно тюлени на лежбище, и вскоре я расслышал сдавленные, полные греха, стоны. Женщина старалась сдерживаться, мужчина же шумно пыхтел, изредка шепча своей сообщнице усиливающие страсть скабрезности.

- Ты все?! – в голосе правнучки вавилонской блудницы легко читалось негодование. – Ты ради вот этого меня сюда позвал? Да мы шли в раз в пять дольше!

- Сама согласилась, - усмешка, и тонкий аромат крепкого табака добрался до моих ноздрей. – Я ж тебя почти не уговаривал, скорее, намекнул, а ты и рада была побежать.

Получив свое, соблазнитель стал куда наглее и громче.

- Неумелый кабель, - не нужно быть экстрасенсом, чтобы уловить возмущение не насытившейся женщины. – Да чтоб тебя черти в аду также пытали.

- Думай, что говоришь, юродивая! – отчетливый хлопок пощечины и всхлипывания незнакомки. – В такое время желать мне смерти?! Люди мрут и без твоих проклятий. Пошла прочь.

- Мрут! И ты помрешь, гнида несчастная! – кажется, блудница уже не переживала о том, что их могут раскрыть и бранилась во весь голос. – Завтра же помрешь! Как и твой брат вчера!

Звуки ударов посыпались, словно неожиданный град с серых небес. Женщина разразилась противным плачем, пора было заканчивать этот цирк.

Наклонившись, я подобрал несколько кусков разбитого кирпича и взвесил каждый в руках. Тот, что поменьше, полетел в густо переплетенные заросли кустов, чуть поодаль, потревожив похороненных под ними.

Неудачливые любовники затихли.

Мужчина, кровь которого кипела после безнаказанных побоев, выкрикнул: «Кто здесь?».

Оставшимся в руках куском кирпича я принялся скрести по стене склепа и еле слышно, имитируя не упокоенного мертвеца из детских страшилок, пропел: «Помогите… выпустите меня, пожалуйста, выпустите…».

Дешевое представление сработало как нельзя лучше. Парочка, по-видимому, решила продолжить свои игрища в городе, и задала стрекоча, совершенно не заботясь о надломленных ветках растений.

Когда звуки их шагов стали еле различимы, я, наконец-то, покинул свое укрытие, с трудом разглядывая фигуры любовников, что больше походили на колышущиеся вдали тряпицы. Не сдержавшись, я залился хохотом, не часто мне удается так удачно над кем-нибудь подшутить.

Камень, что недавно полетел в переплетения раскидистых веток, как ни в чем не бывало, подкатился к моим ногам. Я застыл. Мышцы на спине напряглись, а виски сдавило. Ветки колыхнулись. Моему взору предстала растрепанная детская макушка и пара сердитых, темных глаз.

Из-за бледности и соответствующей обстановки, ребенка с легкостью можно было принять за духа, но я еще не видел бестелесных созданий с кровоточащими ранами.

Шею, девочки не более десяти лет отроду, опоясывала сероватая, истрепанная, местами блестящая от свежей крови, тряпица.

- Кто ты? – логичнее было бы осведомиться о ее самочувствии или о том, нужна ли ей помощь, но первоначальный шок еще не сошел на нет.

Игра в гляделки продолжалась лишь несколько мгновений. Маленькая негодница сорвалась со своего места. Несчастные кусты затрещали, когда попытались преградить мне дорогу. Я бежал на пределе своих немалых возможностей, но, все-равно, не мог нагнать ловкую стрекозу, что ориентировалась на погосте, словно мышь в амбаре без кота.

- Да постой же ты! – и зачем я собственно за ней гонюсь? К чему мне маленькая напуганная беспризорница?

Оторвавшись от погони на несколько десятков метров, девочка завернула за высокое надгробье и будто растворилась в воздухе. Я несколько раз обыскал область вокруг темной, плохо отесанной, глыбы с непримечательной эпитафией, но не смог разглядеть даже отпечатка босой ступнина рыхлой землей.

Могила оказалась совсем свежей, пыльный слой под моими ботинками начал проседать. Опасаясь увязнуть в глине, я вернулся на тропинку.

Неужели мне посчастливилось столкнуться с призраком?

На руках и загривке проступили мурашки.

Кажется, я, как и все, живущие в миру, подвергся прививанию мистических, можно сказать, религиозных стереотипов, затуманивающих разум. Встреть я эту бродяжку на оживленном рынке, никогда не принял бы ее за призрака. Правду говорят, у страха глаза, что плошки, а не видят ни крошки.

Внеплановая погоня позволила мне нагнать брата, который, судя по всему, ничуть не обеспокоился отсутствием родственника. Напротив, подойдя ближе, я расслышал, как Лик напевает незнакомую, местами нескладную мелодию.

В последнее время он часто погружался в свои мысли, игнорируя происходящее. Однако при этом брат сохранял добродушный нрав, поэтому я старался не беспокоить его своими умозаключениями на эту тему.

Да и мой настрой сейчас не подходил для праздных разговоров. Перед глазами до сих пор стоял образ маленькой замарашки с окровавленной шеей. Возможно, девочка знакома с кем-либо из незадачливых любовников. А может, как и я наткнулась на них случайно. В обоих случаях ее поведение не поддавалось простому объяснению.

Солнечные лучи уже захватили небосвод. Воздух становился тяжелым. От предрассветной прохлады не оставалось и следа.

Под лицом всеми любимого светила, погост приобрел наименее привлекательный вид. Я старался не оглядываться по сторонам, но что-то привлекало мое внимание. Еще с несколько минут истина, словно воздух, ускользала от моего взора, но вертелась вокруг. Озарение было внезапным и заставило припомнить некоторые фразы из разговора любовников.

Если не считать проклятий, сыпавшихся в адрес мужчины, тот упомянул какое-то неспокойное время. А теперь куда не повернись было видно лишь свежие могилы. Судя по датам, многие из них были использованы буквально на днях. И чем дальше мы с братом продвигались, тем свежее были даты.

Эпидемия? Катастрофа? Божья воля?

Взволнованный своим наблюдением, я хотел позвать Лика, но тот и сам вернулся к реальности, резко обернувшись на хриплый кашель, доносящийся откуда-то справа.

Совсем низенький, с покатой спиной старичок, будто почувствовал наш взгляд и отложил лопату. Тонкие, словно паутина, седые волосы приклеивались к его грязному, испещренному глубокими морщинами, лицу, на котором растянулась, зловещая улыбка. Стой мы чуть ближе, то обязательно различили бы зловоние его гнилых, редких зубов.

Он радостно, словно ребенок завидевший мать, начал махать нам рукой, приглашая не то подойти по ближе, не то помахать в ответ.

Видимо, Лик не стал ничего обдумывать и чуть ли не подпрыгивая начал махать старику, чрезмерно дружелюбно его приветствуя. Его улыбка не показалась мне жизнерадостной, но вполне могла обмануть доверчивого, явно выжившего из ума, пожилого мужчину. Последовав примеру брата, я поприветствовал могильщика, готовящего очередную яму для вечного сна какого-нибудь бедолаги.

Только я подумал о том, что до ближайшего города можно было подать рукой, как мои мысли подтвердились гомоном множества голосов и возвышающимися башнями различных построек.

Что могло сподвигнуть людей, сей разросшейся до размеров приличного города, деревушки с самого утра поднять такой шум?

- Видимо, нас не обманули, - лицо брата приобрело суровый вид. Мне никогда не привыкнуть к фарфоровой бледности родственника. Может, он не смотрит на меня по той же причине.

- Не радуйся раньше времени, я не вижу купола цирка, а значит…

- Я и сам знаю! – вздрогнув, я уставился на брата. Мне не в чем его винить, многолетняя погоня утомила нас обоих.

Лик лишь искоса глянул в мою сторону и, нахмурив брови буркнул: «Не отставай».

Сочтя это за извинения, я поспешил за братом, уверенно идущим в сторону обветшалых высоких ворот. Вот мы и добрались до Элстона. До города, в котором недавно побывал исполняющий желания цирк.

Город нельзя было назвать чрезмерно грязным или плохо пахнущим. Новые и, хорошо укрепленные, старые постройки идеально сочетались друг с другом. Вековые деревья укрывали улочки от летнего зноя, создавая мерцающие теневые узоры на ровной брусчатке.

Можно было сравнить это место со сказочным, если бы не одно «но». Люди. Все они сейчас собрались на главной, окруженной высокими домами, площади. Даже, еле передвигающиеся, дряхлые старухи и дети, не более метра ростом, словно умалишенные кричали, топали ногами, толпой окружая деревянный эшафот.

Мы с братом не стали лезть в опасную гущу, наблюдая за буйным действом со стороны опустевших рыночных рядов.

От криков собравшихся можно было оглохнуть.

Первым на деревянный помост взошел жилистый, с отчетливым рельефом мышц на предплечьях, парень в черном колпаке. Никто из собравшихся не мог видеть его лица, но люди встречали палача, словно народного героя. Клянусь, мне показалось, что особо впечатлительные барышни вот-вот начнут кидать к его ногам свежесобранные цветы.

Происходящее не внушало ничего хорошего.

Люди закричали с новой силой, и я смог разглядеть, как к эшафоту, с противоположной от нашей стороны, подплывал ярко украшенный паланкин. Радостные слуги опустили элегантно изготовленную повозку, и из нее показалось миловидное женское лицо. Золотой обруч, сдавливающий ее виски, свидетельствовал о высоком происхождении.

Молодая женщина оказалась обладательницей хрупкой фигуры и невысокого роста. Она, поправив тяжелую на вид косу, плавным взмахом руки и обворожительной улыбкой приветствовала жителей городка.

Следом за ней повозку покинул мальчик, не более пяти-шести лет отроду. На лице ребенка красовался настоящий оскал.

Я сглотнул. Это не было похоже на обычную казнь. Что за злодеяния мог совершить человек, чтобы его неминуемой смерти радовался весь город?

Толпа не переставала реветь.

Жители Элстона начали расступаться. Тяжело ступая по деревянной лесенке, на скорую встречу к богу или дьяволу, поднялась точная, но более замученная, копия величественной особы, держащей за руку ребенка.

Серые глаза были наполнены страхом. Осужденная, завидев мальчика, упала на колени и разразилась плачем. Подползая к мальчишке, она протянула, закованные в железные кандалы, руки: «Сынок…».

Мальчишка неуклюже замахнулся и ударил несчастную по лицу. Толпа поддержала его аплодисментами и яростными криками.

- Дарий, милый, ты не так это делаешь, - прочел я по губам леди. – Смотри как нужно.

Женщина наотмашь ударила собственную близняшку, и та свалилась к обагрённому кровью пню. Несчастная свернулась в комочек, отказываясь подниматься.

Я посмотрел на брата. Лицо того приняло суровое выражение, а губы подрагивали. На секунду мне показалось, что он борется с тошнотой.

- Мои дорогие друзья, - начала женщина, обступая плачущую сестру. – Собратья.

Люди затихли, с благоговением смотря на леди.

- Мы собрались здесь для того чтобы стать свидетелями правого дела, - красное платье сильнее обтянуло талию женщины, когда та обратилась к небу. – Да простит нас Господь за промедления. Моя сестра, Говара, за свою не долгую жизнь совершила множество злодеяний. Самым жестоким из них я считаю смерть своей любимой племянницы Беатрисы.

- Я этого не делала! – слова осужденной никто не воспринял всерьез.

- Однако прямых доказательств, кроме языков верных слуг у нас нет, поэтому моя сестра приговаривается к казни за то, что не позволяла наследному принцу есть по ночам. Бедный ребенок голодал множество лет. Не жестокое ли это обращение с собственными детьми. Что ты за мать такая? – женщина покачивалась, будто пританцовывала.

- Я этого не делала! Я никогда этого не делала! – толпа заглушала крики несчастной. Все поддерживали главную ораторшу.

Происходящее приобрело оттенок абсурда. Этим людям истина не сдалась даже бесплатно. Брызжа слюной, они желали увидеть лишь мучения, и как мне показалось, не важно чьи.

Мне пришлось вцепиться в плечи брата, уверенно бросившегося к людям. Хорошо, что на него еще никто не обратил внимания.

- Это, - цедил он, сквозь плотно сжатые зубы, – какое-то сумасшествие. Они казнят ее без суда!

- Не лезь, - конечно, я разделял его чувства, но вмешиваться в такое представление равносильно смерти. Нежелание видеть, как брата разрывают на куски, оказалось сильнее чувства справедливости.

Палач уже втащил плачущую женщину на плаху. Радости горожан не было предела.

Внушительных размеров топор со свистом пронесся над головой разжалованной правительницы, и та закричала. Палач продолжал замахиваться, снова и снова ударяя по шее и плечам несчастной. Судя по всему, точность не входила в его таланты.

Сквозь ее душераздирающие вопли, загнанного зверя, я мог расслышать звук дробящегося позвоночника. Не заточенный топор подтверждал мою теорию о жажде страданий.

Все еще удерживая брата, я и сам отвел взгляд.

Наконец-то женщина затихла. Люди взорвались радостными криками. Я смог вернуть внимание ужасающему зрелищу.

Лицо оставшейся в живых сестры исказила гримаса настоящей ненависти. Приподняв подол платья, она пнула отрубленную голову, и та, полетела в толпу.

Брат совсем потерял лицо. Смотреть на дьявольское представление не было никаких сил.


- И что ты об этом думаешь?

- Думаю, моя рубашка износилась, пора купить новую.

- Ано!

- Что?

Брат отошел от полуразвалившегося деревянного ящика, на который думал присесть. Со своих удобных корней, что были будто предназначены для усталых путников, я наблюдал за тем как Лик ходит от одного дерева к другому, коих на окраине города было не так уж и много. С тех пор как мы покинули площадь, с его лица не сходило угрюмое выражение. Ему не чуждо тонкое восприятие справедливости.

- Ну, а если серьезно, смысла тут задерживаться, я не вижу, - брат резко обернулся на мои слова. Взгляд его преобразился. Брови разъехались в стороны. Он будто бы видел меня впервые. – Сам посуди. Чье бы ни было это желание, в чем бы оно не заключалось, приговор уже приведен в исполнение. Всем на свете не поможешь, а цирк уехал. По-хорошему, нам бы увести несколько лошадей, да двинуться в путь.

- Ты ведь видел количество свежих могил. Что если желание интерпретировалось в истребление целого города?

- Оно могло быть таковым с самого начала, - само собой я понял к чему ведет брат, однако эта затея не вызывала во мне положительного отклика.

- И ты готов уехать отсюда, зная, что город обречен на вымирание? – Лик подошел ближе, ожидая от меня правильного ответа. По неосторожности, я встретился с ним взглядом.

- Ты ведь знаешь, что желание аннулируется только в одном случае?

- Знаю, - на этот раз Лик первым прервал зрительный контакт. Противоречивая гамма эмоций отразилась на его лице. Меня это немного позабавило. Я знал, что он отреагирует подобным образом и ничуть не гнушался своего поступка.

Без особых усилий, но с неохотой, я покинул деревянный трон и, приблизившись к брату, положил тому на плечо ладонь.

- Так просто, правда? – в собственном голосе я слышал не то издевку, не то нотки ледяной ненависти. – Всего-то нужно убить загадавшего желание.

Брат отвернулся, а я вошел в раж.

- Дети так часто молятся не о том, желают того, чего не понимают. Говорят искренне, поэтому их так легко обмануть. Ты согласен убить ребенка ради этого города?

Резким движением Лик скинул ладонь со своего плеча и направился обратно к приятным улочкам, на которых во всю кипела жизнь.

- Ну да, как же, грязная работа все равно достанется мне, как младшему, - с несколько секунд разглядывая напряженную спину брата, я двинулся в том же направлении.