Подкова

                Повесть
               
                Глава 1. Ленинабад1

        Наконец закончился капитальный ремонт в моём доме. Рабочие попрощались. Бригадир, уходя последним, с профессиональной гордостью показал на дверь в зале. Я должен был оценить последний штрих ремонта, в котором тонко проявился художественный вкус мастеров. Над входом в парадную комнату они прибили подкову, которую сам я, когда обживал этот дом, приладил над кухонной дверью.

        Оставшись один, впервые за долгое время внимательно всмотрелся в этот предмет, который при частых своих переездах возил с собой. Сейчас тёмный овал подковы непривычно выделялся на белом фоне стены. Была она основательно истёртая, с закруглёнными краями и неглубокой гвоздевой насечкой. Четыре небольших отверстия по одной стороне подковы когда-то заканчивались шипом, теперь от него остался лишь небольшой холмик. Отворот, на передней, зацепной части, предохраняющий копыто, почти исчез. Одна ветвь подковы чуть-чуть длиннее другой — значит, это внешняя сторона. По всем признакам, подкова от заднего правого копыта. Конь, носивший её, была здоров и с хорошим копытным рогом. Хозяин любил его, не жалел денег для своего друга — нашёл настоящего мастера, чтобы подковать скакуна.

        Так сильно истираются подковы на городском асфальте или на горных дорогах. В городе найти опытного коваля2 раньше было нетрудно. Другое дело — в горах. Можно подковать лошадь в кишлаке на базаре. Но велик риск, что подкова окажется плохо выделанной, подгонят и прибьют её грубо, да ещё не срежут как следует копытный рог. В таком случае подкова разболтается за четыре, в лучшем случае за пять больших переходов. Это смертельно опасно в горах. И не меньше опасность, если в силу каких-то причин не удастся перековать лошадь вовремя. Шляпки гвоздей стираются неравномерно. Если все стёрлись, а один ещё держит подкову, она, расхлябанная, может сбить ритм лошади во время скачки. Конь споткнётся и, если дорога над пропастью, вместе с всадником полетит вниз. Моя подкова помнит, как это было.

                ***

        В предгорье Туркестанского хребта Гиссаро-Алайских гор, сужающих до предела выход из Ферганской долины, мы ловили Юсуфа, сына Даврон-хана. Как и отец, Юсуф был жестокий и умный бандит. С тремя другими заключёнными бежал из ленинабадской тюрьмы. Двоих подельников поймали сразу. Но они ничего не знали или боялись говорить. 

        Утром начальник оперативного отдела, вызвав меня в кабинет, сообщил о вчерашнем побеге и о том, что я назначен руководителем группы поиска. Протянул мне папку.

        — Ознакомься. Здесь собрано много чего о Юсуфе. Особое внимание обрати на его родственников. Кто они, где живут. Ясно, что из Ленинабада он сразу же уйдёт. Но вот куда? Людей в группу я подберу сам и пришлю к тебе. А ты читай и думай — где искать. В девятнадцать ноль-ноль жду с докладом.

        — Сколько человек в группе? — спросил я.

        — Четыре. Больше не проси. Старички нужны здесь.

        Понято. Толковые спецы в возрасте не выдержали бы изматывающего, полуголодного, без сна и отдыха поиска опасного зверя. Для них всё это осталось в молодости, воспоминания о которой я не раз слышал, сидя с ними за праздничным столом.

        У себя в кабинете я положил папку в сейф, сходил за кипятком, заварил чай, поставил чайник и пиалу на стол. Убрал с него ненужные бумаги. Всё это делал не спеша, как будто забыл о папке. Только маленький кусочек мозга был начеку и всё время подавал слабые, но хорошо различимые сигналы о неотложном деле. Наконец с показным недовольством открыл сейф, достал папку и небрежно бросил на стол. Надо войти в жизнь Юсуфа, узнать и запомнить как можно больше о нём. Не пропустить ни одной мелочи — любая зацепка может стать ключом к успеху. Только не торопиться — ни в коем случае! Нужно просто войти в курс дела. Определение задач, план действий — это всё потом. И очень нужны спокойствие и уверенность, что всё получится. А ещё — некая отстранённость, как будто не ты знакомишься с делом, а кто-то посторонний, очень цепкий, всё замечающий. А ты, играя ремешком или карандашом, просто находишься рядом, как заинтересованный, но не ответственный за это дело человек.
 
        Я сел за стол, налил в пиалу зелёного чая. Побарабанил пальцами по набитой папке. Нарочито медленно открыл её. На первой странице фотография Юсуфа. Вот ты какой! Будем знакомы! Нехотя переворачивал страницы, внимательно разглядывал фотографии. Иногда принимался напевать, вставал из-за стола, подходил к окну, включал и выключал приёмник, прихлёбывал чай. Так продолжалось около трёх часов. И если бы кто-нибудь в это время видел меня, он наверняка подумал бы — ну и бездельник! А ведь такая медлительность, нарочитая расслабленность дают мозгу возможность спокойно работать, лучше схватывать и глубже анализировать данные. Из подобной расслабленности может родиться неожиданное решение поставленных задач — как будто из ничего, но это только кажется.

        Перечитал некоторые документы из дела. Закрыл папку, посидел, глядя в угол. Вновь открыл папку и перелистал с начала до конца. В голове уже оформлялись пока ещё нечёткие, разрозненные фрагменты плана поиска. Ничего, в своё время они сложатся в стройную схему.

        В дверь постучали. Отпер её и впустил двух молоденьких, похожих друг на друга милиционеров в форме и парня примерно моего возраста в чапане3 и тюбетейке.

        Это и была моя группа. Милиционеров я знал, они недавно пришли к нам. Звали их Вагиз и Вакип. Взял их документы, положил в стол. Посадил напротив себя и, не вводя в курс дела, приказал: с этого момента из нашего здания они не выходят, никаких контактов с посторонними не имеют, ни с кем не разговаривают по служебному телефону. Родным пусть напишут записки, сообщат, что срочно выехали в командировку и вернутся примерно через неделю.

        Бичом ленинабадской милиции в то время была утечка информации. Сотрудники не считали зазорным поделиться секретными сведениями с друзьями и родственниками, коих у каждого было великое множество. За это мы не раз расплачивались жизнями наших людей.
 
        Я позвонил интенданту, чтобы принёс два комплекта гражданской одежды, иголку, нитки. Проводил ребят в соседний кабинет со строгим наказом — форму снять и положить в шкаф, гражданскую одежду подогнать на себя, занавески на окнах не раздвигать. Никаких вопросов они мне не задали, а спокойно, как будто так и должно быть, разделись, стали примерять одежду. Наверное, из нашего пополнения в спецгруппу отобрали не худших. Посмотрим, каковы они будут в деле. Уж слишком молоды.
 
        Я вернулся в кабинет. Парень в чапане, спокойно ждавший всё это время, протянул мне свои документы.

        Я изучил их, рассмотрел его повнимательней. Вот, значит, кто будет у меня заместителем. Он производил неплохое впечатление. Смышлёные глаза. Не торопится задавать вопросы. Таджик, как и Вагиз с Вакипом. Неброская одежда. Звали его Джабар.

        — Расскажите о себе, — попросил я.

        По-русски он говорил хорошо. Коротко изложил биографию: закончил техникум в Кулябе, как активного комсомольца, его взяли в органы. Он был оперативным работником. На мой вопрос, чем конкретно занимается в Кулябе, только пожал плечами. Это мне понравилось — парень умеет держать язык за зубами.

        Первым делом я предложил перейти на «ты». Повторил для него правила распорядка на ближайшее время и сообщил: работать будем по делу Юсуфа. Оказалось, с этим персонажем Джабар уже сталкивался по работе. Что делал Юсуф в Кулябе и его окрестностях, Джабар не пояснил, сказал только, что «всё было». К сборам в поездку он подошёл вдумчиво, сразу заявил, что у него нет с собой тёплой одежды, без которой в нашем поиске не обойтись. Я предложил внести всё нужное в список, который уже набросал для завхоза.
 
        — Много не проси — не дадут.

        Джабар развязал вещмешок, выложил на скамейку некоторые вещи и с самого низа достал офицерский планшет. Пристроился за столом, взял мой список, внимательно прочёл и вписал ещё несколько строк. Всё это делалось неспешно, без суеты. Его движения казались точно рассчитанным, максимально целесообразными, они были так сконцентрированы вокруг его внушительной фигуры, что занимали очень мало места в пространстве кабинета. И вот уже, сложив свои вещи, он смотрит на меня, ожидая, как я оценю его дополнения к списку.

        — По-моему, всё правильно написал. Только зачем нам шпагат? И гвозди, да ещё самые большие, да ещё двадцать штук?

        — В горах понадобится. А гвозди разделим, каждый понесёт по пять штук.

        — Думаешь, мы в горы пойдём?

        — Думаю, Юсуф может туда пойти.

        Что ж, толково. Гвозди и тонкий шпагат понадобятся для устройства оврингов — висячих троп на отвесной скале. Их устраивают, когда нет иного пути или слишком далеко идти в обход. В расщелины скалы вбивают колья, на них кладут брёвна, плоские камни… Словом, то, что под рукой, что подскажет смекалка. А гвозди всё-таки лучше не брать — тяжёлые. На месте найдём, что использовать в качестве кольев. В крайнем случае, можно разобрать часть овринга сзади. Так делают жители гор. Джабар согласился с моими соображениями. Стало ясно: ему приходилось работать не только в городе и не только в долине. Среди вещей, которые он достал из рюкзака, я заметил серые шерстяные чулки крупной вязки, длиной до колена — памирские джурабы. Незаменимы в горах, особенно при ночёвках.

        Я дал ему папку с делом Юсуфа. Джабар медленно читал дело, откладывая листки. То, что он из Куляба — неплохо, в милиции там сильные кадры. Но почему прислали именно его? Джурабы, лежащие у него в мешке, носят только таджики живущие в горах — горные таджики или гальча4. Причём городские женщины такие толстые однотонные чулки уже не вяжут. На городских базарах продают только разноцветные и потоньше. Ему вязал кто-то из деревенских: мать, сестра, какая-нибудь родственница. Скорее всего, он родом не из Куляба, а из горного кишлака. Может быть, из Бадахшана. Стоп, стоп. В деле есть справка: отец Юсуфа родом из Хорога. И, скорее всего, он тоже горный таджик. Как и его сын. Стало быть, вполне возможно, Юсуф с Джабаром соплеменники. Мысли, уже отдалившиеся от Джабара, продолжали нестись вперёд. В деле отмечено: Юсуфа несколько раз в тюрьме видели за намазом5. Значит он верующий. Со слов одного из подельников Юсуфа записано: у того есть временная жена в каком-то горном кишлаке. Что за кишлак? Надо ещё раз посмотреть эту страницу в деле…

        Джабар закончил читать, взял отложенные листочки, ещё раз пробежал их глазами, взглянул на меня.

        — Перед тем, как обсуждать наши планы, я хочу рассказать о том, что знаю о Юсуфе. Он памирский таджик. Его дед пришёл к нам из Гиндукушских гор Афганского Бадахшана. С ним было несколько десятков людей. Они шугнанцы6. У нас в Кулябе сохранились протоколы допросов басмачей из отряда Даврон-хана — отца Юсуфа. В отряде почти все родственники и не забывали, откуда они родом. Чего один не знал, то помнил другой. Сейчас их нет, всех расстреляли. Они не оставили детей. Теперь их род вымирает. Сами виноваты. Так вот, на допросах они говорили, что отец Даврон-хана, дед Юсуфа, был справедливым человеком, уважаемым в своём кишлаке, главой рода. Он собирал закят — часть урожая, которую по мусульманскому обычаю каждый из здешних жителей отдавал на благие дела.
 
          -А ещё, продолжал Джабар, был в тех местах так называемый пир7. Он забирал закят из всех окрестных кишлаков и отвозил в мечеть. Дед Юсуфа узнал, что часть собранного пир оставляет себе, и обвинил его перед всеми. Пир удалился в бешенстве, а вскоре вернулся и привёл с собой целый отряд. Во главе отряда на белом богато убранном скакуне ехал большой человек — муаллим-ас-садык8, наместник имама9, он происходил из рода пророка Мухаммеда10.

        Этот муаллим-ас-садык собрал народ на площади и потребовал у деда Юсуфа доказать свои обвинения.

        — Аллах велик, и он знает, что я говорю правду! — ответил тот.

        Подошёл к краю пропасти, что была рядом с площадью, и бросился вниз. Внизу на скале рос карагач11, смельчак зацепился за его ветви и повис над пропастью. Аллах не принял его смерть. Муаллим-ас-садык молча смотрел на чудо божьего суда, потом сел на коня и уехал. Ни на кого не взглянул, ни с кем не попрощался. Это была немилость. За что? Никто не знал. Через некоторое время дед Юсуфа увёл из кишлака весь свой большой клан12. Они пошли на север, в земли бухарского эмирата13.

        По дороге люди умирали, гибли в стычках за еду и кров с другими людьми из  горных кишлаков. Женщины несли поклажу, а когда умирали, скарб брали их дети. Умирал ребёнок — с ним оставляли всё, что он нёс. В конце концов они поселились ближе к западным горам, в пустом кишлаке, который разрушило землетрясение. Отремонтировали дома, поставили крыши на пять столбов14, очистили поля от камней, а из камней сложили изгороди — и стали жить. Взрослых мужчин почти не осталось. Это было плохо. Мальчишек никто не приучил трудиться на полях и по хозяйству. Они забыли всё, что их кормило раньше и чужая земля не стала им матерью. За долгие годы странствия матерью стала дорога. На дороге они встречали врагов и бились с ними. Сначала неумело махали кетменями15. Затем купили оружие и научились драться. Кто не успел научиться, погиб. Ещё они потеряли жалость — это тоже помогает выживать. У чужих отбирали всё — еду, женщин, скот, оружие и деньги. Вначале  грабили на горных тропах Памира. Горцы дали им отпор. Брату Юсуфа отрезали язык. Тогда эти герои с большой дороги поклялись в Бадахшане не разбойничать и стали уходить в долины, чаще всего в Ферганскую. Говорят, у них были временные жилища в Горной Матче16. В этих землях, а также в верховьях Зеравшанской и Исфаринской долин селились и другие шугнанцы, они бежали сюда от резни, которую устроили им афганцы в Южном Бадахшане. Потом  шугнанцы продолжали убегать в эти места от бухарских беков17. Когда пришла Советская власть, часть шугнанцев не смирились с ней. Отец Юсуфа стал курбаши18 басмаческого отряда. Сын с малолетства был с ним рядом. Бадахшанцы в основном исмаилиты19, эта вера позволяет заводить временных жён. У Юсуфа их было несколько, и все красавицы.

        — Откуда ты всё это знаешь?

        — У нас в Кулябе создан специальный отдел по Бадахшану. Там сейчас очень беспокойно. Мутят воду бандиты всех мастей из Афганистана. Они до одури не любят СССР. Есть сведения, что Юсуф связан с какими-то афганскими группами. Мы это выясняем, чтобы держать на контроле.

        — Значит, поэтому тебя и определили в наш отряд. Только почему-то мне об этом не сказали. Ну и назначили бы тебя главным. Ты же лучше меня обстановку знаешь.

        — Правильно, что не сказали. Никто не должен знать, что Юсуф попал в поле зрения нашего отдела. Пусть все думают, что мы ловим обыкновенного бандита.

        — Интересные дела. А ты тоже горный таджик? Из Бадахшана?

        — Да. Мои мать и отец — горцы. Они пришли в Куляб с Памира. Знали отца и деда Юсуфа. Отец мне рассказывал о них. Теперь его уже нет. Мать и сестра живут со мной в Кулябе.

        — Это они связали тебе джурабы?

        — Они.

        Джабар внимательно посмотрел на меня и усмехнулся.

        С момента побега Юсуфа прошло больше суток. Это много. Нужно было торопиться. Но я не гнал лошадей. Мы с Джабаром не торопясь пили чай и делились мыслями. То у меня, то у него рождались версии насчёт того, куда мог отправиться Юсуф. Мы обдумывали их, разбирали на детали, опять собирали в разных вариантах, отбрасывали, оставив от всей схемы какую-нибудь детальку. Авось пригодится.
 
        Джабар не обижался, если я с чем-то был не согласен или отвергал его предложения. Внимательно выслушивал мои доводы. Если не понимал, не стеснялся переспрашивать. Если мои аргументы убеждали его, он не без глупого упрямства соглашался со мной и как ни в чём не бывало продолжал обсуждение. Мне нравился в нём азарт игрока нацеленного только на выигрыш и наша оперативка напоминала школьный урок, где учитель поставил задачу, а мы ищем решение, стремясь превзойти друг другу. Это подстёгивало память, логику, бог знает ещё какие свойства мозга и в результате шло на пользу общему делу. Я почувствовал, как мы сблизились с ним за недолгое время знакомства. Наверняка Джабар по званию ровня мне или выше. Но он, кажется, не думает об этом. Или не показывает вида? Насколько я мог судить, для Джабара дело прежде всего. Ну что же — это неплохо.
 
        Ближе к вечеру вызвали машину и поехали ещё раз допросить заключённых, бежавших с Юсуфом. Один из них рассказал: они с Юсуфом ездили в заброшенный мазар20, там из тайника достали красивые шёлковые ткани, чашки, кольца, серьги, бусы. Юсуф всё внимательно осмотрел, часть отобрал, завязал в одеяло и велел привязать к своей лошади. Когда ехали из мазара, подельник скакал впереди и всё время боялся, что Юсуф выстрелит ему в спину. Не выстрелил.
 
        — Он для женщины, что ли, это набрал? — спросил Джабар.

        — Не знаю, — ответил наш свидетель. — Говорят, у него есть где-то здесь временная жена. Очень красивая.

        Конечно, этого было мало. Но всё же лучше чем ничего. Поехали назад, по пути купили еды. В конторе позвали милиционеров и вчетвером быстро перекусили. Я ввёл в курс дела Вакипа и Вагиза. Джабар не вмешивался.

        Уже вчетвером стали думать, что делать дальше. Прежде всего надо было понять, куда мог отправиться Юсуф. Ему нужно где-то отсидеться. Набрать людей, наладить связи, достать деньги и оружие. Особенно последнее. Значит, нужно внимательно изучать все происшествия, связанные с оружием. Его родня жила в Хороге, но прятаться там он не будет. Сообразит, что там его ждёт засада. Скорее всего, направится в кишлак, где живут шугнанцы, люди его крови и веры. Они не предадут. Интересно, такие кишлаки есть в Горной Матче, в Зеравшанской и Исфаринской долинах?
 
         Задал этот вопрос Джабару.

        — Таких кишлаков пять. Два в районе Зеравшанского хребта в Фанских горах, по одному в Горной Матче и в Исфаринской долине. Ещё один в горах между городами Зархок, Исфара и Шураб. Точнее не могу сказать. На карте эти кишлаки не обозначены.

        — Всё равно, давайте посмотрим по карте. Из Ленинабада он может двинуться на юг или на запад. На юг идти нет смысла. Чтобы добраться до Фанских гор, нужно проделать очень большой путь по людным местам. Да и народ там не очень любит шугнанцев. Памирцы не считают себя таджиками, как и таджики не считают их своими. А вот на запад в сторону Канибадама бежать проще. До Канибадама ходят поезда и есть хорошая автомобильная дорога. Во все кишлаки, которые ты перечислил, можно добраться через Исфаринскую долину, там тоже хорошая дорога. Лёжку он может устроить внутри периметра Канибадам — Ким — Шураб — Исфара — Зархок. Туда из Ленинабада можно попасть по железной дороге и по грунтовой. Какую он выберет?

          На поезде можно доехать до станции Мельниково, оттуда по грунтовке до Канибадама, а из него — в Ким или Зархок. А можно по железной дороге сразу в Зархок или Исфару. Вариантов несколько. Но можно предположить: если Юсуф поедет в Канибадам, то он оттуда, скорее всего, направиться в Ким, а не в Зархок или Исфару. В эти два города легче попасть поездом. Хотя как знать, может быть, он специально заметает следы и подсовывает нам очевидное, а сам уйдёт из Канибадама в Зархок или Исфару. Или в ближайшие кишлаки. Нужно будет подсказать начальству, чтобы организовали ещё две группы. Одну послать по ветке Канибадам — Ким — Шураб, а вторую по маршруту Канибадам — Зархок — Исфара — Шураб.

        Только подумал об этом, как позвонил начальник оперативного отдела.
 
        — Сейчас только узнал. В семье Юсуфа жил бедный родственник — Иргаш. Он выполнял все работы по дому. Говорят, Даврон-хан спас его от смерти. Когда Даврон-хана убили, Иргаш ушёл жить в Канибадам. Адреса мы не знаем. Но найти его просто — он устроился сторожем в детскую поликлинику на улице Заводской около консервного комбината. Вашему отряду придётся ехать в Канибадам, разыскать Иргаша, допросить. А потом решим, что дальше. Все зайдите в двадцать восьмую комнату за документами и инструкцией. Выдвигайтесь быстрее. И так времени много потеряли.

        Мы вышли в коридор и отправились на инструктаж. По пути я передал ребятам рассказ начоперота. Джабар удовлетворённо потёр руки.

        Начальник раздал нам документы с именами и фамилиями, которые мы видели впервые. Оружие разрешил взять своё.
 
        — А теперь слушайте внимательно. О вашей цели никто не должен знать. Лучше всего было бы отправить вас как геологоразведочную партию. Но для этого необходима более длительная подготовка. Поэтому вы поедете по другой легенде: будто работники наробраза для выяснения уровня грамотности на местах. В Узбекистане уже начали проводить такие проверки, ну и мы в Таджикистане проведём. Вы будете охватывать инспекцией всю Ленинабадскую область. Ваша задача — опросить население: хватает ли школ, всем ли они обеспечены, ходят ли в них дети. Я каждому раздал вопросники, будете их заполнять. В ваших документах слова «правительственная контрольная комиссия» выделены крупным шрифтом. Как только начальники на местах увидят эти слова — всё, дальше читать не будут. Всем сразу станет понятно — вы власть. Из кожи будут лезть, чтобы помочь правительственной комиссии. И лишних вопросов не зададут. А вы ходите с важными лицами. Вот вам брошюрка. Прочитаете, чт; вы должны делать в городах и кишлаках. Имейте в виду, если ваша группа привезёт разумные предложения по школьным делам, мы будем рады. Главное — будьте до предела осторожны. Не спугните Юсуфа. У него везде есть уши.
 
        Отпустив остальных, меня начальник попросил остаться и передал ещё одну бумагу.

        — Вот явки, пароли и телефоны для связи с нашими людьми в Ленинабаде, Канибадаме, Исфаре и Шурабе. Вы, скорее всего, будете работать в этом направлении.
   
        — А есть что-то интересное в сводке происшествий?

        — Ни убийств, ни ограблений, ни краж нет. Значит, Юсуф покинул Ленинабад без денег. Или мы чего-то не знаем. Деньги ему нужны. Если он не раздобыл их в Ленинабаде, значит, найдёт в пути. Но об этом я узнаю только завтра и сразу тебе сообщу. Ещё одно: Джабару доверяй полностью. Он опытный работник. Вот теперь всё. Удачи.

        — А кто такой Джабар? Почему его прикрепили к нашей группе?

        — Приказ сверху. Больше ничего не скажу.

        Маршрут наш более или менее вырисовывался. Первым делом необходимо попасть в Канибадам и разыскать Иргаша. Если он в Канибадаме и ничего не знает про Юсуфа, значит, мы зря потеряли время, а Юсуф спокойно уходит по какому-то другому маршруту. Придётся возвращаться и всё начинать сначала. Это самый худший вариант для нас. А вот если Иргаша нет на месте — почти наверняка он ушёл с Юсуфом и мы на верном пути. Если же они ещё не успели покинуть Канибадам, будем брать их в городе. В любом случае, надо как можно скорее попасть туда.
 
         До Канибадама быстрее всего добираться по железной дороге или на попутке. Шоферы на дорогах ушлые. Почти все бывшие зеки и друг друга не любят. Они никого не повезут, если не получат денег вперёд, а Юсуфу, как мы предполагаем, заплатить нечем. Ещё и донесут на него, как только догадаются, что он беглый. Всё это Юсуф хорошо понимает. Значит, вероятнее всего, отправится поездом. Пассажиров в вагонах всегда много. Народ едет вперемешку, в толкучке, без мест и на багажных полках, проникнуть в поезд без билета не составляет особого труда.

        Сегодня поезд ушёл в восемь утра, как раз в то время, когда мне поручили дело Юсуфа. Сейчас уже вечер. Выехать мы сможем только завтра. Юсуф, если он выбрал этот путь, будет на сутки впереди нас. А если он вообще метнётся в другую сторону… Лучше об этом не думать. Тогда мы проиграли первую партию. Можно идти и торговать урюком на базаре. Правда, начальство точно предусмотрело разные варианты и пустило поисковые группы по другим маршрутам. Но, если мы ничего не добьёмся, никакие успехи других групп настроение нам не повысят. Проигрыш есть проигрыш. За тобой долго будет тащиться его шлейф. Я знал за собой этот грех — всегда бешено хотел выиграть. Опыт помог обратить это желание на пользу делу. Я понял: успех нужно готовить, много работать на него. Бывают люди с природным талантом — чуять правильный путь к цели. Но это редкость. Тот, у кого такое чутьё помножено на работоспособность, делает в милиции большую карьеру. Если только его не сожрёт какой-нибудь бездарь, у которого от природы зверский аппетит на таланты.

        Я доложил начальству о своих планах. Получив «добро», вернулся к группе.

           Ночевали в кабинете. Рано утром меня разбудил звонок начальника оперотдела.
 
        — Сейчас тебе будут звонить из канибадамской милиции. Вчера на подходе к станции Мельниково ограбили пассажиров. Похоже, Юсуф.

        Почти сразу же позвонили из Канибадама и поведали удивительную историю со слов пассажиров поезда, по фотографии опознавшего Юсуфа. Бандит ехал из Ленинабада. На одном из перегонов в тамбуре отобрал наган с тремя патронами у проходившего из вагона в вагон милиционера. Пригрозил ему, что убьёт, если тот попробует пикнуть, и пошёл с ним по вагонам. Впереди страж порядка, за ним Юсуф с пачкой квитанций, которые он нашёл в полевой сумке милиционера. Юсуф призывал пожертвовать деньги на очистку Большого Ферганского канала. Взамен давал квитанцию, которую нужно было отнести в ближайшее отделение милиции. Там будто бы выпишут справку. Человек, имея справку, будет работать на очистке канала не 1 месяц, как все, а одну неделю.
 
        Неграмотные дехкане ничего не поняли, но представителю власти, которого охранял милиционер — верили. Они испокон веков почитали власть. Хотя её же и свергали. Люди сразу же сообразили: лучше отдать деньги, чем целый месяц махать кетменём на очистке канала. Несколько человек заплатили даже за родственников. Все были довольны.
 
        Обобрав несколько вагонов Юсуф, проходя тамбур, ударил милиционера рукояткой нагана по голове. Тот потерял сознание. Когда поезд подъехал к станции, из вагонов посыпались люди. Часть из них сразу же побежала в линейный отдел  милиции на вокзале, требуя, чтобы их квитанции зафиксировали в журнале и выдали справку. В отделе удивились и позвонили в канибадамский горотдел милиции. Там удивились ещё больше и позвонили в Ленинабад. Пока разобрались что к чему и сообщили нам, прошло больше двух часов, Юсуфа и след простыл. То ли он поехал дальше на поезде, то ли сел на попутку и отбыл в Канибадам. Время шло. Юсуф уходил всё дальше. Но мы хотя бы знали, что он доехал до станции Мельниково.

                Глава 2. Канибадам

        Собрались мы быстро. Сели в поезд и к обеду прибыли в Мельниково. Первым делом нашли линейный отдел милиции. Постучали, дёрнули дверь. Закрыто. Из соседней комнаты выглянула женщина и сообщила: начальник отдела только что уехал в Канибадам. Значит, и нам туда же. Автобус уже ушёл. Ждать другой — очень долго, остаётся попутка. За вокзалом стояла полуторка с поднятым капотом, шофёр колдовал над движком. Подошли, поздоровались.

         — В Канибадам? — поинтересовался шофёр.

        — Пока не решили, — ответил Джабар. — А ты грузишься здесь?

        — Да. Почту и разный шурум-бурум с ленинабадского поезда каждый день отвожу в город.

        — Вчера тоже приезжал за почтой?

        — Да.

        — Много народу увёз вчера обратным рейсом?

        — Никого. Начальник помощника не дал. Пришлось самому выгружать и загружать почту. Пока оформлял, пока грузил, полдня прошло. Все пассажиры с поезда уехали с другими попутками. Так ничего и не заработал.

        — И никто с тобой не просился?

        — Один проходил мимо, спросил, почём в Канибадаме рис.  Я ответил, и предложил привезти. Он ничего не сказал и ушёл. Может, не захотел.
 
        — Как он выглядел? Чемоданы или мешки были с ним?

        — Нет, не было. По виду — дехканин, нёс кетмень. Да, ещё офицерскую сумку тащил.

        Мы сразу навострили уши. Юсуф отобрал полевую сумку у милиционера. Что же, не расстался с ней и после того, как переоделся дехканином? Он же умный и понимает, что такое сочетание странно выглядит, привлекает внимание. Гражданские уже давно не носят такие сумки, а уж кишлачники с кетменём и подавно. Может быть, Юсуф от неё избавился, а кто-то подобрал?

        — Куда он пошёл?

           — К вокзалу. Куда потом делся, не знаю.

        — Подожди немного, мы с тобой поедем в Канибадам. Только до вокзала дойдём.

        Мы с Джабаром почти бегом вернулись к вокзалу. Чёрт возьми, наклюнулась удача, а местной милиции нет. Дверь в деревянное, крашеное синей краской здание вокзала была уже заперта. Поездов не будет до завтра, и женщина, с которой мы говорили, наверное, ушла домой.
 
         На площади перед вокзалом сидели на земле таджики, молча жевали насвай21 и смотрели, как мальчишки играли в ашички — по-русски говоря, в бабки. Крики «Асп!» и «Хар!»22 до предела накаляли азарт игры. На шумных мальчишек косились лошадь и понурый ишак. Стоя у коновязи, они отгоняли хвостами летающую нечисть. Лошадь была осёдлана — ждала хозяина.
 
        Подошли к сидящим таджикам. Поздоровались. Спросили про дехканина23 с сумкой. Они такого не встречали. Зато объяснили, чья лошадь у коновязи:

        — Милисия.
       
        Так, значит, милиционер где-то здесь. Вскоре он появился из белого домика на другой стороне арыка24 и пошёл через небольшое поле к коновязи. Заметил нас, принял официальный вид.

        — Ваши документы.

        Мы протянули удостоверения.

        — Комиссия, значит. Вам нужно в горсовет, там отдел образования. Вон полуторка стоит, пойдёмте, я вас отправлю на ней.
 
        — Да мы уже договорились. Нам нужно в Ленинабад позвонить. Не поможете?

        — Конечно, конечно, мы гостям всегда рады помочь. У меня сын в Ленинабаде, закончит институт — станет учителем.

        Милиционер подошёл к вокзалу, открыл дверь, показал телефон.

        — Звоните, мне спешить некуда.

        Он сел на стул, а я набрал номер. Разговор пришлось вести иносказательно, чтобы милиционер не догадался, кто мы. Но на том конце провода начальник оперотдела прервал меня:

        — Ты, значит, с вокзала звонишь, а тамошнее милицейское начальство рядом с тобой? Передай ему трубку. Я его знаю. Это проверенный товарищ.

        После короткого разговора милиционер положил трубку, повернулся ко мне.

        — Значит, вас интересует Юсуф. Мы его поймать не смогли. Не сразу поняли, что это он. Ведь Юсуф бандит, не мошенник, а в поезде было настоящее мошенничество. Умный, зараза. Растёт на глазах. Мы предупредили следующую станцию. Там обыскали весь поезд, но Юсуф как в воду канул. Думаем, он сошёл здесь и уехал в Канибадам. У него оружие с тремя пулями отобранное у милиционера в поезде.
 
        — А офицерская полевая сумка в поле вашего зрения не попадала?

        — Совсем забыл. Вчера после отхода поезда один дехканин принёс нам офицерскую сумку. Говорит, что нашёл в траве под урюковым25 деревом недалеко от вокзала. На другой стороне путей.
 
        Милиционер открыл ящик стола и достал сумку. Мы тщательно осмотрели находку. На ремне у основания были написаны инициалы. Они принадлежали милиционеру из поезда. Сумка была пуста. Видимо, Юсуф выпотрошил её и выбросил из окна вагона.
 
        Сумку мы оставили у милиционера, предупредив, чтобы ничего и никому не рассказывал. Быстро, почти бегом вышли из вокзала, сели в поджидавшую нас машину. Пора в Канибадам, навестить Иргаша. Всем вдруг захотелось пить. Жара была под тридцать пять. Вода во фляжках нагрелась. Джабар плеснул водой из фляжки в Вагиза и Вакипа. Те ладонями отбили брызги на нас. Все засмеялись.
 
        До Канибадама добрались быстро, несмотря на то, что дорога была грунтовая, с проплешинами-ямами. Их хитроумно забросали разными по величине камнями. Из-за этого они неравномерно спрессовались под колёсами машин, превратились в колдобины и ухабы. Натряслись мы в кузове порядочно. Выгрузились около моста через арык. Наискосок были ворота в городской парк. Я сразу же отошёл от своих товарищей. Группа из четырёх мужчин вызвала бы излишнее любопытство. Джабар заглянул в парк. Вагиз и Вакип осмотрелись, подошли к зазывно кричащему продавцу и купили сладкой мешалды26. Сели на берегу глубокого бурлящего арыка и стали смаковать несказанно-сладкую, облачно-лёгкую, белоснежную прелесть.
 
        Я отправился к некоему Кадырову, который работал в горкоме партии начальником отдела кадров.  Меня предупредили, что он не из милиции, а из других «органов», которые часто работают под прикрытием должности кадровика. Нужно доложить ему обстановку, ещё раз позвонить в Ленинабад, получить указания и разработать план совместных действий. Он сориентирует нас на месте, поможет людьми, транспортом, деньгами.
 
        В Канибадаме я никогда не был, а выходить на явку следовало крайне осторожно. Чаще всего проколы и утечки информации случаются именно при установлении контакта. Встреча с Кадыровым должна была выглядеть естественно.
 
        Узнать, где располагается горком партии, проще простого. Лучше всего спросить у мальчишек, играющих на улице. За игрой они сразу забудут, кто у них спрашивал дорогу. Им не до взрослых с их скучными делами.  Пацанята показали мне на белый двухэтажный дом неподалёку. Теперь оставалось найти предлог для встречи. Сориентируюсь по ситуации.

         У крыльца горкома стояли два таджика. Подходя к ним, я вытащил из кармана сложенный лист бумаги и разыграл маленький спектакль. Остановился недалеко от них, развернул листок, подчёркнуто внимательно прочитал написанное, бережно сложил бумажку. Взглянул на таджиков, поздоровался, прижимая ладонь к сердцу.

        — Не знаете, как найти, — я вновь вытащил бумагу и заглянул в неё, — товарища Кадырова?

        — Его нет. Сказали, скоро подойдёт. Тоже на работу устраиваться?

        — Не совсем. Мне рекомендовали обратиться к нему. Я из Ленинабада, учитель.

        — А мы с хлопкоочистительного завода. Механики. Чего он нас вызвал, неизвестно. Может быть, опять пошлют в командировку.

        Ждали недолго. Подошедший быстрым шагом человек взбежал по ступенькам.

        — Это он, пойдёмте.

        У входа мы оставили паспорта у милиционера, тот вежливо объяснил, куда идти. По длинному прохладному коридору, устланному красной ковровой дорожкой, мы осторожными шагами подошли к кабинету. Один из механиков тихо постучал. Услышав ответ, чуть приоткрыл дверь и на всякий случай ещё спросил: «Можно?»

        В приёмной за столом сидела секретарша.

        — Вы по какому вопросу?

        Сначала в кабинет зашли механики и пробыли там минут двадцать. Настала моя очередь.

        Войдя, я прикрыл за собой двойную дверь. Сидящий за столом Кадыров строго взглянул на меня.

        Я был не простой посетитель. Но в этом кабинете, где приглушённый свет падал на большие, в золотых рамах портреты вождей, а красная дорожка, казалось, властно влекла вперёд, пред очи начальства, всё-таки несколько оробел.
 
         — Вы учитель? Садитесь. Что вас привело ко мне?

         — Вам привет от...

         Я назвал фамилию. Проверив мои документы, он встал из-за стола, выглянув в приёмную, предупредил секретаршу, чтобы нас не беспокоили, и запер дверь.
Вкратце я рассказал о существе дела, о собранных данных, о предположении, что Юсуф прибыл в Канибадам.


         — Да, он, скорее всего, уже здесь, — согласился Кадыров. — К Иргашу я вас провожу. Но, если мы наткнёмся там на Юсуфа, без стрельбы не обойтись. Говорите, у него один револьвер с тремя патронами? Куда же этот героический милиционер подевал остальные? Наверное, продал. Будем разбираться. Хорошо, что их только три. Но в руках Юсуфа и такой арсенал опасен. А если у Иргаша припрятано что-нибудь посерьёзнее? Вдруг стрельба начнётся во дворе детской поликлиники? Сейчас там приём, женщины и ребятишки. Так что нужно действовать максимально осторожно. При задержании — никакой стрельбы. Я и ваша группа — всего пять человек. Трое перекроют подходы, мы с вами зайдём во двор и сразу пройдём в поликлинику, к заведующей, Лидии Сергеевне. Ей можно доверять. Она депутат горсовета. Из её кабинета понаблюдаем за домом Иргаша. Там ещё большой сад, оттуда тоже можно вести наблюдение. Выходим прямо сейчас. Сначала вы — нас не должны видеть вместе. На улице сворачиваете налево, проходите один квартал и ждёте меня. Я на машине подъеду.

          Подъехал он быстро. Неподалёку от парка мы остановились в глухом переулке. Я вышел, сделал знак своим. Быстро устроились в машине: Кадыров за рулём, я рядом, сзади Джабар, Вагиз и Вакип. Я повернулся к товарищам.

         — Знакомьтесь, Кадыров Алишер Нурметович. Будем работать вместе.

        Затем представил своих коллег.

        — Абдуджаббор, «раб Могучего», — неожиданно весело произнёс Кадыров обернувшись к Джабару, — рад встрече.

         Так они знакомы? Джабар невозмутимо смотрел в окно машины.

        — Всё, едем, — поторопил себя Кадыров.

         Мы свернули на центральную улицу Ленина, а с неё, попетляв по узким переулкам, выехали на Заводскую. По пути я объяснил группе наш с Кадыровым план. Машину оставили на пустыре около поликлиники. Джабар остался у ворот, присев на корточки около раскидистого тутовника. Милиционеры разошлись по разным концам улицы. Мы с Кадыровым зашли во двор и, не останавливаясь, поднялись на крыльцо поликлиники. Оглянулись. Слева у забора в саду стоял низенький белый глинобитный домик с плоской крышей. Дверь была закрыта. Это дом Иргаша. Около него — ни души.
 
        Мимо мам с детьми прошли в кабинет заведующей.

        Лидия Сергеевна рассказала: сегодня Иргаш вообще не показывался. Утром не вышел подметать и поливать двор, как делает это ежедневно. Его собака тоже куда-то подевалась. Но вчера сын и дочка Лидии Сергеевны его видели. Семья живёт при поликлинике, дети с Иргашем, можно сказать, дружат.

        Мы попросили позвать их.

        Лидия Сергеевна открыла окно, за которым зеленел сад. Домик Иргаша виднелся слева. Из рассказа прибежавших детей мы узнали: вчера, примерно в четыре вечера, к Иргашу пришёл незнакомый дяденька. Потом Иргаш куда-то ходил, привёл трёх лошадей и привязал их к дереву. На одну лошадь, белую, были нагружены мешки. Они подошли было посмотреть, но мама позвала ужинать.

         Когда снова вышли во двор, Иргаш и его гость уже садились на лошадей. Уехали, а его собака осталась.

        По описанию детей, гость был похож на Юсуфа.

        Поблагодарили заведующую,оставили телефон, похвалили ребят. Проходя мимо саманного жилища Иргаша, я посмотрел на Кадырова и кивнул головой в сторону домика. Кадыров отрицательно покачал головой. С решительными действиями приходилось повременить.

        В своём доме, окружённом тополями, Кадыров жил один. Чай в пиалках был по-мужски крепким, по-восточному вкусным, бодрил и освежал мысли.

        Начали совещаться. Я сразу же отметил, что Кадыров отлично разбирался в оперативной обстановке, выдвигал свои версии, подкрепляя их весомыми фактами. Без сомнения, он был опытным оперативником. Он, как и Джабар, хорошо умеет слушать — всем своим существом. Внимательные глаза следили за собеседником и ловили каждое слово, вся гамма возникших эмоций отражалась в его мимике, жестах, недоверчивых и одобрительных восклицаниях. Это исподволь превращало его  собеседника в актёра, которого вдохновлял энтузиазм публики в лице Кадырова.
 
        Джабар и Кадыров общались так, как будто давно знают друг друга. Обменивались репликами типа «Это напоминает дело Гомида в Фергане» или «Нет, это тупик. Помнишь Фарида Мирзоева?» Похоже, им уже случалось работать вместе. Но знакомство своё они по каким-то причинам не стремились афишировать.
 
        Взяв нить разговора в свои руки, они лишь изредка бросали взгляды на меня и словно не замечали Вагиза и Вакипа. Сначала меня это задело, даже обидело, но потом стало не до того. Они так быстро перебрасывались репликами, что я не успевал воспринять и продумать даже отдельные фрагменты информации. В конце концов совершенно потерял нить разговора, а Вагиз с Вакипом, судя по их лицам, потеряли её ещё раньше.

          Примерно через час диалог закончился, и наши бывалые ветераны наконец обратили на нас внимание. Кадыров повернулся ко мне и извиняющимся тоном сказал:

        — Ну вот, вроде бы всё прояснилось, и дальнейшие наши действия более или менее намечены.

        Я кивнул, хотя, если честно, для меня ничего не прояснилось.

        — Извините, что не выслушали ваших соображений, — продолжал Кадыров, — я сейчас поясню, к каким выводам пришли мы с Джабаром. А вы, если есть замечания, не стесняйтесь.

        Мы понуро кивнули.
 
        — Итак, из Канибадама Юсуф мог уйти по двум дорогам. Первая — на Зархок и далее в Исфару. Но в этом направлении безопаснее двигаться по железной дороге, не выходя на станции Мельниково. Раз он вышел и поехал в Канибадам, значит, он избрал второй путь — через Ким. Ещё учтите: Иргаш родом из горного кишлака, который располагается где-то в районе Ким — Зархок — Нефтеабад. Кишлаков там в горах несколько. Почти все они в труднодоступных местах. Вполне возможно, Юсуф с Иргашем решили, что в этой чёртовой глуши их не достанут. Путь туда — опять же через Ким.
        — Всё правильно, — прервав Кадырова, поспешил я выложить возникшую мысль, — но, с другой стороны, Юсуф не дурак. Он знает, что его уже ищут и, возможно, напали на канибадамский след. Он должен учитывать и то, что мы можем обнаружить исчезновение Иргаша. Значит к Иргашу в кишлак они не пойдут. Тогда какой смысл им лезть в Ким? Лучше вернуться на станцию и уехать по железной дороге.

        Неожиданно, как школьник, поднял руку Вагиз.

        — А зачем тогда ему понадобились лошади? С ними на станцию не пойдёшь. И зачем Юсуфу тащить с собой Иргаша, если он не намерен идти к нему в кишлак? Тем более, дороги Юсуф сам знает хорошо.

        — Кстати, — перебил я Вагиза, — зачем они прихватили третью лошадь с поклажей? На всякий случай? Ведь знают, сколько с ней будет забот в горах. Они не дураки, чтобы тащить с собой такую обузу без серьёзной причины.
 
         Кадыров посмотрел на Джабара, тот улыбнулся. Но ответить никто из них не успел. Помешал телефонный звонок. Кадыров поднял трубку.

        Звонила Лидия Сергеевна. Она сообщила: как только мы уехали, какой-то мужчина зашёл во двор и постучался к Иргашу. После недолгого раздумья подозвал играющих в саду ребят и спросил, где сторож. Дети не знали, и мужчина попросил передать Иргашу, что придёт снова вечером. Принесёт то, что у него просил Иргаш. Дети обещали передать. Мужчина не с Заводской улицы, но дети раньше видели его несколько раз. Они заигрались и только сейчас всё это сообщили маме. Уже не оставалось времени как следует обдумать новость. Кадыров решительно встал.

        — Ребята, собирайтесь, будем брать этого незнакомца. Больше ничего не остаётся. Можно было бы проследить за ним, узнать, кто он и с кем связан. Но на это уйдёт уйма времени, а Юсуф уходит всё дальше и дальше. Быстрее в машину — и в поликлинику. В доме Иргаша устроим засаду. Надо успеть туда раньше гостя.

        Все почувствовали: Кадыров взял руководство операцией на себя. Мы не возражали. Да никто и не думал о тонкостях субординации. Все мысли — о том, что нам предстояло сделать.

        Машину оставили на соседней с поликлиникой улице. Милиционеры взяли под наблюдение длинный забор вокруг территории на случай, если гость попытается перелезть через него. Мы зашли во двор. Поликлиника уже не работала, было пусто и тихо. Кадыров указал Джабару на заросли инжира у дома Иргаша.

        — Спрячься за ними. Когда он зайдёт в дом, встанешь у двери. Если не возьмём его внутри, будешь брать на выходе. Только живым!

        Кадыров открыл замок, и мы зашли внутрь. Через два маленьких окошка еле пробивался свет. Привыкая к сумраку, огляделись. Дверь с узким и низким проёмом открывалась наружу. Перед ней висел полог из плотной ткани. Входя, нужно было открыть дверь, сделать шаг в проём, нагнуться, откинуть полог и только потом, полусогнувшись, ты попадал в дом. По бокам дверного проёма — ниши с одеялами. В центре комнаты лежал расписной палас и возвышался очаг-сандал. В углу стояли кетмени, лопаты. В ещё одной нише — стопка пиал, чайник, какие-то банки и лампа.

        — Вот что, — Кадыров понизил голос до шёпота, — мы с тобой встанем у двери, я справа, ты слева. Гость войдёт пригнувшись, может, не сразу нас заметит. Но если он травленый зверь, рассчитывать на это нельзя. Нужно его отвлечь чем-то необычным хотя бы на секунду-другую.

        Некоторое время он молча оглядывал комнату. Наконец щёлкнул пальцами:

         — Сделаем так. На сандал поставим зажжённую лампу. Он постучится, никто ему не ответит. Он откроет дверь, думая, что в доме никого нет. И вдруг — горящая лампа. Это ошеломит его на несколько секунд. Ты, без всякой команды, берёшь в кольцо его шею, а я бью под дых. Сопротивляться он не сможет — слишком узкий проём. В нём он будет как в футляре. Ещё раз: начинаешь ты. Я заканчиваю. Так, больше никаких разговоров. Зажигай лампу и вставай у двери.

        Мы заняли позиции. Было тихо. Где-то ожесточённо лаяла собака, кричали ишаки. Ребята пробежали по двору поликлиники на улицу. С шумом захлопнулись за ними деревянные ворота, стихли в переплетении улочек их голоса. Недалеко замяукала кошка. И вдруг — осторожный стук в дверь. Гость? Мы молчали. Дверь тихо скрипнула и стала медленно открываться. Так же медленно начала сдвигаться ткань полога. Чуть выдвинулись вперёд голова и плечи. Человек замер, глядя на горящую лампу. Я обхватил его шею, Кадыров тут же ударил. Человек ойкнул, осел, схватился за живот и скорчился на полу с тонким воем. Мы молча стояли над ним. Вбежал Джабар.

        Наш пленник пришёл в себя не сразу — удар Кадырова был слишком сильный. Наконец он подал признаки жизни. Мы помогли ему подняться, взяли под руки и вывели во двор. В доме на другой стороне улицы продолжала остервенело лаять собака. Осторожно вышли на улицу. Огляделись. Мне показалось, что калитка противоположного дома была приоткрыта, совсем чуть-чуть. Двигаясь как можно быстрее, завернули в проулок. Остановились.

        — Ты ничего подозрительного не заметил? — обратился Кадыров к Джабару.

        — Калитка в доме напротив была приоткрыта, — ответил я, опередив моего заместителя.

        — Я тоже заметил, — подтвердил Джабар, — и собака, наверное, почуяла нас.

         — Идите к машине, я сейчас подойду.   

        Кадыров быстро, почти бегом пошёл назад, у поворота заглянул за угол. Мы тем временем вышли из переулка, подвели к машине задержанного, который всё ещё не мог разогнуться, втиснули его на сиденье. Вскоре подбежал Кадыров, сел за руль и дал по газам.

          Поехали не к Кадырову и не в горком партии.

          — Далеко направляемся? — спросил Джабар.

          — Есть у нас дом, там переночуете. Допросим нашего гостя и решим, что делать завтра.

          Мы прибыли на место. За высоким забором скрывался оазис — сад, журчащий арык, кирпичный дом городского типа, с железной крышей и большой верандой.

         — Богато живёте, — отметил Джабар. — Чей это дом?

          — Много будешь знать — скоро состаришься. Сейчас он ваш. Еда и вода есть, постели чистые. Туалет во дворе. Хотите помыться — во дворе наберёте воду, можно её нагреть, под навесом настоящая русская печь. Дрова рядом.

         — Товарищ Кадыров, а что нам говорить, если кто-нибудь придёт. Вдруг ваша невеста появится? Может быть, у вас здесь гарем?

         Все захохотали над незамысловатой шуткой Джабара. Операция прошла благополучнои у всех повысилось настроение.  Кадыров протянул правую руку ладонью вверх, Джабар хлопнул правой ладонью по протянутой ему  ладони Кадырова, что означало — шутка принята и понята.
 
         — Не волнуйтесь, никто не придёт. Гостя давайте в эту комнату. Нужно быстрее допросить его, пока он не пришёл в себя.

         Вагапа с Вагизом Кадыров отослал греть воду, а сам при поддержке Джабара начал допрос. Я сидел на табуретке и слушал. Звали пойманного Мирзошо. По национальности — таджик. Зарабатывал чем придётся. Там починит забор, здесь подрежет лозу или уберёт двор. Да мало ли работ в домах канибадамцев. Он сидел между Кадыровым и Джабаром, при каждом новом вопросе оборачивался к задавшему его и вставал. Кадыров его усаживал, но Мирзошо вновь и вновь вскакивал. Чувствовалось, что он очень испуган.

         Кадыров велел ему снять чапан. Мирзошо быстро развязал румол27 , снял с него корд28  и красиво расписанную табакерку-наскаду, в которой держал насвай. Торопливо стащил с себя чапан и отдал Кадырову. Руки Мирзошо дрожали. Кадыров ощупал халат, отбросил в сторону. Попросил снять второй румол, подпоясывающий рубашку. В нём оказалась толстая пачка денег, завёрнутая в бумагу, и какой-то порошок в засаленном мешочке. Кадыров развязал его, понюхал:

        — Анаша?29
        — План30, план, из Ура-Тюбе, — закивал Мирзошо.

        Кадыров взял корд, осмотрел, повертел в руке, вытащил из ножен, потрогал пальцем лезвие и передал мне:

        — Хорош.

        Нож действительно был красивый, сделанный большим мастером — усто. Такие есть в Ура-Тюбе, поддерживают старинную славу тамошних клинков. Сталь упругая, рукоять круглая, из рога, украшена серебряной насечкой. Клейма нет. Хвостовик прочный, бальстер 31 из олова с красным полустёртым орнаментом. Две бороздки по бокам клинка уменьшают вес ножа. Им можно резать скот, крошить морковь и лук для плова.
 
        — Бери, бери, — сказал Мирзошо, увидев, что вещь понравилась мне.

        Я отложил нож. Кадыров улыбнулся.

         — С чего это ты такой добрый? Натворил что-нибудь?

         — Нет-нет, я ничего не знаю! — замахал кистями рук Мирзошо.
После тщательного осмотра Кадыров бросил ему чапан. Мирзошо торопливо оделся. Кадыров сделал несколько шагов по маленькой комнате, остановился у стены и приступил к допросу по существу дела. Сначала задавал вопросы по-русски. Но Мирзошо плохо их понимал, а его ответы на ломаном русском были непонятны нам. Перешли на таджикский, но и так дело не пошло. Значение многих слов следователь и допрашиваемый понимали явно по-разному — или вообще говорили на разных языках. Неожиданно в разговор вступил Джабар.

        — Гальча?

        Мирзошо кивнул.

        Вот те на! Они оба оказались горными таджиками — горцами (гальча). Допрос сразу же перешёл в руки Джабара.

        Мирзошо рассказал: с Иргашем они когда-то жили в соседних кишлаках. Мирзошо ушёл из родных мест до того, как случилось там землетрясение. Бедствие было страшное, за считанные минуты несколько кишлаков исчезли с лица земли. Всюду разверзались бездонные трещины, в них падали дома, люди, обезумевший скот, а с неба беззвучно летели громадные глыбы скал. Иргаш тогда чудом остался жив. Когда начало трясти, он  собирал хворост в конце Лангарской тропе, «тропе хромого осла». Там где она переходит в Карагачинскую тропу.  Его засыпало камнями.


        В это же время по Карагачинской тропе направлялся в Ким отряд Даврон-хана. Землетрясение они переждали на тропе, и никто из отряда не погиб. Продолжили путь, свернули на Лангарскую тропу. Она была разрушена. Повернули назад и тут услышали стоны Иргаша, вытащили его из-под завала. Больше они никого не пытались спасти. Да и плевать им было на пострадавших.  В Ким должны были привезти зарплату рабочим, и Даврон-хан торопился туда в надежде захватить деньги. Иргаша они взяли с собой.  Он несколько лет верой и правдой служил Даврон-хану, а потом его сыну Юсуфу. Когда постарел, его отправили в Канибадам.

 
        В Канибадам он шёл пешком. В это же время, по другим дорогам в Канибадам шагал со своим инструментом и Мирзошо. Где-то их дороги сошлись. Они разговорились и решили идти вместе. Расспрашивая друг друга они неожиданно обнаружили,  что они не только земляки. Они из соседних кишлаков — Истара и Ташоба. Их отцы приходили друг к другу в гости. Они вспомнили даже детские игры в которые они играли. У обоих не осталось близких людей, и каждый был рад встрече. С тех пор дружили.


        Вчера Иргаш попросил у него денег. Для чего — не объяснил. На следующий день Мирзошо собрал нужную сумму, пришёл к другу, но его не было. Пришёл позже — и был схвачен нами. Почему Иргаш не дождался денег, один ушёл или с Юсуфом, куда отправился — ему неизвестно.

 
        А мне подумалось: не знает ли Мирзошо об окружении Иргаша в Канибадаме, о его связях с людьми Юсуфа? Наверняка такие связи остались, и Иргаш мог что-то рассказать о них другу.


        Я отозвал в сторону Кадырова и Джабара и поделился с ними предположением. Оно оказалось верным.


        Мирзошо показал: напротив поликлиники живёт со своей семьёй бывший бай32  Юрдашев. В молодости он не раз сидел в тюрьмах, его хорошо знали в басмаческих и уголовных кругах под кличкой Канибадамский Юрдаш. Жил Юрдаш богато, до сих пор сбывал краденое и награбленное. Это он пристроил Иргаша сторожем в поликлинику. Мирзошо и Иргаш несколько раз были у него в гостях. Тогда среди прочего говорили и о Юсуфе. Юрдашев хорошо его знал. Два сына Юрдашева часто были в разъездах — как предполагал Мирзошо, по делам отца. Через Юрдаша Иргаш мог достать коней.

 
        Ещё Мирзошо вспомнил, что у Иргаша было собака, настоящий горный пёс. Сейчас собаки не было. Иргаш раньше всегда оставлял её Юрдашеву, если отлучался надолго.


        — Эта собака и сейчас у Юрдаша. Я точно знаю, — негромко подтвердил Кадыров. Все посмотрели в его сторону. — Выйдем, — махнул он рукой на дверь.


        Мы последовали за ним. Кадыров рассказал, что когда мы вели Мирзошо от дома Иргаша к машине, он обратил внимание на собачий лай доносившийся из дома Юрдаша. Собаки в других дворах, тявкнув несколько раз, угомонились. А пёс у Юрдаша, как всякая горная собака  издалека почуяв, что в дом хозяина проник посторонний, залилась остарвенелым лаем. Это насторожило Юрдашева. Он приоткрыл калитку и выглянув на улицу увидел, как мы уводили задержанного. Приоткрытую калитку увидел и Кадыров. Он вернулся назад и заметил, что из дома Юрдашева кто-то вышел и побежал к поликлинике, наверное в дом Иргаша. Вернулся неизвестный минуты через две. Теперь Юрдашев знает, что в доме Иргаша были посторонние, Мирзошо взят, и органы вышли на след Юсуфа.  Юсуф, скорее всего, недавно приходил к Юрдашеву за оружием и, главное, за лошадьми, без которых в горах нечего делать. Заплатить у Юсуфа было чем — достаточно денег собрал с дехкан в поезде. Но, видно, он всё отдал Юрдашеву. Иначе не просил бы Иргаша достать деньги у Мирзошо. Самое главное — Юрдашев теперь обязательно отправит гонца в Ким к Юсуфу, чтобы предупредить его. Но не этой ночью. Дождётся утра, проверит, нет ли засады на улице, и только тогда решит, что делать.


        — Мы ему поможем принять решение, — подытожил Кадыров. — Утром вы выедете в Ким как можно раньше — в 6 — 7 часов.  В семь утра к Юрдашеву зайдут милиционеры и спросят, не видел ли он у Иргаша человека, похожего на Юсуфа. Покажут фотографию. Юрдашев, само собой, скажет, что никого и ничего не видел. Затем милиционеры зайдут в дом Иргаша, пробудут там минут десять, вернутся к Юрдашеву и попросят его сообщить в милицию, если появится Иргаш. Сядут в машину и уедут. Вот тогда Юрдашев будет точно знать: мы ищем Юсуфа и засады у Иргаша нет. Дальнейшие его действия понятны — он жадный и, желая получить вознаграждение  за сведения, он сразу же направит к Юсуфу гонца, скорее всего, сына. Сын выедет  максимум в 8.00 — 8.30 утра.  Завтра воскресенье. Машины в Ким не ходят,  на попутку надежды нет. Поэтому Юсуф пошлёт гонца на лошади. Они у него есть. До Кима гонец, при хорошем ходе, доберётся за час, а может быть и быстрее.  Вы устроите засаду до Кима и перехватите гонца.


        — Но Юрдашев может просто позвонить в Ким по межгороду. У него там наверняка есть свои люди, — прервал Кадырова Джабар.


        — Верно, -  чуть подумав сказал Кадыров, - сведения в Ким могут попасть другими путями и тогда сообщники Юсуфа направят к нему гонца уже из Кима.  Его нужно задержать. Поэтому вам нужно устроить засаду не только перед Кимом, но и после. Гонца допросите и в соответствии с полученными сведениями будете решать что делать дальше.

        — Понятно, - кивнул головой Джабар.


        —  А что будем делать с задержанным?, - спросил я, - с собой его не возьмёшь — обуза.

        — Я пошлю в Ким машину. У первой засады она будет в районе 10 - 11 часов. Ждите. Это будет полуторка с номером ЖД 23 — 64. Шофера звать Рушан. Он вас всех знает в лицо. У него шрам на левой щеке. На ней отправите задержанного Если гонца не будет машина уйдёт забирать гонца на вторую засаду. Если и здесь не будет гонца, то машина уйдёт в Канибадам с вашими рапортами.

 
        —Что значит «если не  будет»?, - удивился я, - что гонцов может  не быть?


        — Да. Юсуф может и не отправить гонца. Тогда план ваших действие  меняется. Дело в том, что при допросе Мирзошо стало известно, что  Иргаш в прошлом году ходил на место  разрушенных кишлаков — Ташоб и  Истар. Когда вернулся в Канибадам, рассказал, что в тех местах живут чужие люди, несколько семей. Они тоже горные таджики и хорошо встретили Иргаша, внимательно выслушали его историю. Приглашали жить с ними. Попасть в Ташоб можно через Ким. Я думаю, Юсуф с Иргашем пойдут в Ташоб или Истар. Они, скорее всего, подумают, что  власти про эти поселения пока не знают и милицию туда не пошлют., а будут искать его на Карагачинской тропе и в Исфаре. Ваша задача проверить кишлаки Ташоб и Истар. Вы хотите что-то спросить? - обратился ко мне Кадыров.


        — Да. Но тогда нам нужен будет проводник. Местность для нас не знакомая.
        — Лишних людей не нужно. Обойдётесь без проводника. Рушан привезёт вам подробную карту этого района. Дорога из Кима идёт до мазара. Там она раздваивается. Налево идёт Лангарская тропа (тропа хромого осла), направо — Карагачинская тропа. Вы дойдёте до мазара и повернёте влево.  Если в кишлаках Юсуфа не обнаружите вернётесь к мазару и пойдёте по Карагачинской тропе до Исфары. Оттуда свяжетесь с Ленинабадом. Там решат что делать. Всё понятно?  А сейчас давайте покушаем и подумаем, всё ли мы учли. Пусть задержанный посидит пока в другой комнате. Вагиз, накормит, а потом свяжет его.


        Устроились вокруг сандала. Кадыров достал из шкафа консервы, Вакип принёс со двора большой кипящий чайник, а из машины лепёшки и фрукты. Часть продуктов Вагиз отнёс задержанному. Быстро вернулся сообщив, что Мирзошо отказался от еды.


        — Ему сейчас не до того, — усмехнулся Кадыров. — Возможно, он тоже играл какую-то роль в этой шайке.


        Все промолчали. Может быть и действительно играл, но пожилого человека, на которого обрушилось столько горя было по человечески жалко.

 
        Кадыров уехал, забрав с собой Мирзошо. Мы остались одни. Завтра рано вставать. Лежали молча. Я понимал насколько хрупок наш план, как много в нём случайностей, которые нельзя заранее предвидеть. Это не вселяло надежды на успех.  О чём думали другие — не знаю.


        Заснули быстро и проснулись почти разом от стука в калитку. Вагиз открыл её и впустил во двор таджика, который привёл четырёх осёдланных лошадей.

 
                Глава 3. Ким


       Выехали раньше запланированного времени. Утром я, посоветовавшись с Джабаром, решил никого не посылать в Ким на перехват гонца. Во-первых, это ослабило бы наш отряд. Во-вторых, если сообщение придёт в Ким к сообщникам Юрдаша по телефону, то они успеют не только отправить связного до того как мы установим вторую засаду, но вычислить нашил людей.


        Кони со свежими силами хорошо шли по дороге, безлюдной в  воскресное утро. Проехала только одна полуторка с литером «ЖД» и не «нашим» номером. Она обдала нас пылью и, дребезжа, скрылась за поворотом.

 
        Скакали молча. Солнце постепенно поднималось в зенит. Дорога петляла среди глиняных холмов, усеянных мелкими камешками и крупными скальными осколками. Далеко за ними возвышались горы. Их вершины, покрытые снегом, хорошо прорисовывались на голубом небе.


        Мы постоянно оглядывались, но никто нас не догонял. В петлях дороги заметить гонца было трудно. Но вот дорога начала подниматься на вершину очередного холма. Сверху её узенькая лента хорошо просматривалась в сторону Канибадама до самого горизонта. Лучшего места для засады не придумаешь. Мы остановились и с облегчением слезли с коней. Всё-таки верхом ездили редко. Я огляделся.


        — Посмотрите, — показал я вправо — там за горкой, кажется, ложбина. Видите макушки деревьев? Там, наверняка, есть вода. Да и место не просматривается с дороги. Идеальное место для засаду. Пошлите. Отдохнём, перекусим.


Ведя лошадей в поводу, поднялись на вершину пологой горки. Джабар молча смотрел на дорогу, потом повернулся ко мне:


        — Нужно кого-нибудь оставить здесь наверху.


— Правильно. Кто согласен? - я оглядел группу.

        Все молчали. Я приказал Вагизу остаться и подать сигнал, когда кто-то появится на дороге. Он неохотно подчинился.


        Внизу неглубокой ложбины действительно бежал, прыгая по камням, прозрачный ручей. К нему отлого спускалась зелёная поляна с несколькими невысокими деревьями и кустами по краям. Около деревьев было большое кострище, рядом стоял сломанный шалаш с торчащими во все стороны палками. Мы напоили и привязали лошадей. Достали лепёшки, изюм, консервы, фляги с водой. Костра не разжигали. Уже заканчивали есть, когда подал голос Вагиз. Я быстро поднялся к нему. Вдалеке по дороге медленно двигалось пыльное облачко. По времени это мог быть гонец.

 
        — Ребята! — крикнул я вниз. — Все сюда!


        Джабар с Вакипом быстро взбежали на вершину холма и залегли.

 
        — Вагиз и Вакип, возьмите мешки, перебросьте их через плечо, выдерните палки из шалаша, они сойдут за посохи, — командовал я. — Выходите на дорогу и быстро шагайте в сторону Канибадама. Метров через двести развернётесь и пойдёте назад в Ким. Пусть гонец думает, что вы путники, идёте в Кима. Рассчитайте так, чтобы гонец догнал вас напротив ложбины. Мы будем сидеть здесь. Отсюда добежать до вас — секунды. Нужно, чтобы он спешился. Добейтесь этого любым способом. В крайнем случае, сдёрните его с седла, если сам не слезет. Но упускать его нельзя ни в коем случае. Если попробует ускакать — стреляйте в коня. Мы поможем по обстановке.


        Снарядившись, два наших сотрудника, и в самом деле похожие на путников-дехкан, спустились на дорогу и быстро двинулись в указанном направлении. Остановились, о чём-то поговорили и бегом бросились назад. Мы в недоумении наблюдали за ними. Вот они остановились напротив нас. Расстелили платок на большом камне, который лежал на обочине дороге. Разломали лепёшки и уселись около камня. Мы поняли. Молодцы! Всё выглядит естественно. Путники устали, сели отдохнуть и заодно перекусить. Ничего странного. Обычная картина на таджикских дорогах.

 
        Только мы успели порадоваться, как ребята быстро подхватили платок с лепёшками, перебежали через дорогу, соорудили из камней новый стол и опять расстелили свою скатерть-самобранку. И здесь мы поняли их — всадник ехал в Ким по правой стороне дороге. Вагип с Вагизом перешли на левую сторону — будто они идут из Кима в Канибадам. Всадник, увидев такую диспозицию, вряд ли заподозрит, что это преследователи Юсуфа. Молодцы парни. Вот тебе и молодёжь!


        Всадник был близко. Это был парнишка-таджик не старше семнадцати лет.


        — Он это, точно он — прошептал Джабар.


        О том же думал и я. В седле юноша держался не очень хорошо, лошадь не гнал. Увидев наших путников, остановился. Прижав руку к груди, склонил голову.


        — Салям алейкум!


        Ему приветливо ответили.


        — Никто в Ким не проезжал?


        — Нет. Садись, попей чаю, съешь лепёшку, — предложил Вагиз.


        — Спасибо, тороплюсь. Воды, если не жалко, попью.


        Парень тронул лошадь, она встала головой к милиционерам.

 
        Вагиз поднялся и с левой стороны протянул всаднику флягу. Пока парень отвинчивал крышку, подошёл Вакип и, держа половина лепёшки, встал у стремени с противоположной стороны. Парень, держа фляжку правой рукой, запрокинул голову. Вода из фляжки забулькала в раскрытый рот. Поводья в левой руке ослабли. Вагиз  резко выдернул их и отскочил в сторону, придерживая лошадь. Вакип толкнул вверх левую ногу всадника, и тот упал с лошади в сторону Вагиза. Лошадь напряглась, но Вагиз удержал её за поводок, одновременно смягчив падение незадачливого седока. Вакип быстро связал парня, не успевшего прийти в себя. Всё сделано быстро и профессионально.


        Мы сбежали с горы и бегом потащили пленника в ложбину. Лошадь вели с собой. Дорога снова была пуста. Вовсю палило солнце — полдень.


        Парню связали руки и посадили под дерево. Я отозвал всех в сторону.


        — По всем приметам — гонец. Самое трудное — разговорить его. Разыграем спектакль. Мы — бандиты, которые грабят проезжих, а потом убивают. Когда он насмерть перепугается, скажем ненароком, что хорошо знаем Юрдаша и Юсуфа. Ничего странного в этом нет — одни бандиты знают других. Тогда парень поймёт, что ему нечего опасаться, и раскроется.


        Я замолчал. Понятно, что ребятам нужно обдумать необычное предложение. Но времени не было, приходилось самому расписывать весь сценарий.


        — Вакип и Вагиз, идите и начинайте готовить около него стол для еды. Разговаривайте, не обращая на него внимания, но так чтобы он всё слышал. Ненароком упомянете о том, будто бы ограбили в Киме богатого человека, а затем убили его. Выдумайте ещё пару историй. Пусть слышит и набирается страха.


        Два друга сыграли настолько мастерски, что парень, когда подошли мы с Джабаром, сидел бледный, с выпученными глазами, пот градом катился с его лица. Он умоляюще смотрел на нас, признав в нас главарей.


        Мы с хмурыми лицами обыскали его. Отобрали нож, небольшие деньги, заставили раздеться. Осмотрели и ощупали одежду, дружно решили, что это тряпьё никому из нас не нужно. Разве что отдадим Канибадамскому Юрдашу. Он всё берёт, жадный. А мы выручим хоть какие-то деньги, надо ведь отдавать долг Юсуфу. Парень всё слышал.


        — А с ним что делать? — обратился ко мне Вагиз.


        — Отведи за холмы и… — я провёл рукой по шее.


        Вагиз вскочил и начал возмущаться:


        — А почему опять я? Вчера одного, сегодня другого. Пусть теперь он, — кивнул в сторону Вакипа.


        — Не надо! Не надо! Я еду с поручением от Канибадамского Юрдаша. Если Юрдаш узнает, что вы меня убили, он вам не простит! — вдруг плача закричал пленник.


        Мы «недоверчиво» переглянулись.


        — Вы же его знаете, Юрдаша. Сами сказали, что мою одежду ему продадите. Он друг Юсуфа. Вы ведь тоже его друзья?


        — А тебе какое дело? Может, ты врёшь, чтобы шкуру спасти? Зачем тебя Юрдаш в Ким послал? - спросил Джабар.


        — Нет, нет, не вру. Юрдаш сказал, чтобы я предупредил в Киме одного человека. В Канибадамской милиции знают, что Юсуф вчера куда-то уехал из Канибадама с Иргашем — это сторож в нашей поликлинике. Сегодня к Юрдашу приходил милиционер и спрашивал про Юсуфа. Наверное, его будут искать в Киме. Они знают, что у Юсуфа и Иргаша лошади, а Иргаш может быть проводником в горах.


        — И кому всё это надо передать?


        — Не знаю, как зовут. Он большой начальник нефти.


        — А он тебя знает?


        — Один раз был у нас дома и видел меня. Не знаю, запомнил в лицо или нет.


        —Ты кем Юрдашу приходишься?


        — Я его сын.


        — Ну-ну. И как же ты найдёшь этого начальника нефти?


        — В конторе сидит милиционер. Я должен подойти к нему и сказать, что я от Юрдаша.

 
        — А начальник тебе поверит? Сам говоришь, он может тебя не узнать.


        — Он будет спрашивать меня об отце, о доме, о родне. Я должен на всё правильно ответить.


        Ну что же. Мальчишка не на шутку перепугался и выложил всё, что знал. Теперь нужно дождаться машины, отправить его в Канибадам. И, конечно, решить, как будем действовать дальше.


        На этот счёт, как выяснилось, у каждого была своя версия. Я не первый раз выезжал в районы на задержание преступников разных мастей. Группы захвата, почти всегда, создавались в спешке. Люди, едва знавшие друг друга, несколько недель должны были мотаться по незнакомым местам, задыхаться на перевалах, обливаться потом от страха на еле держащихся над пропастью оврингах, бегать в страшную жару, падать на острые камни, мёрзнуть на колючем ветру, мучиться от голода и недостатка кислорода. В таких обстоятельствах от каждого человека зависит жизнь всех других. И, конечно, судьба общего дела. Психологическая несовместимость может привести и к провалу операции, и к гибели людей. А наш маленький отряд, похоже, избежал этой опасности. Это видно по тому, что каждый выдвинул свой план действий — значит, им не всё равно. Они болеют за наше задание, как за личное дело. Это хорошо.


        Вагиз предложил сыграть роль Юрдашева-сына и через «начальника нефти» выйти на Юсуфа.

 
        — А если начальник всё-таки запомнил мальчишку? — возразил Джабар — В  таком случае как ты будешь отвечать на его вопросы про дом и семью?


        Вакип настаивал, что надо дождаться Равшана с машиной, всем вместе двинуть в Ким, найти, арестовать и допросить начальника. Когда он всё выложит, решим, что делать дальше. А если не выложит? И сообщники Юсуфа, узнав об аресте, догадаются, что милиция вышла на его след.

 
        Версия Джабара была неожиданной, и мы, признаюсь, не сразу в ней разобрались. К тому же он честно предупредил, что не всё до конца продумал и  будет «доводить до кондиции» по ходу изложения. Необычное начало насторожило, но и заставило слушать с особым вниманием.


        По плану Джабара, Вагип с Вагизом должны прямо сейчас отправиться в Ким, устроить засаду на выходе из него, как вчера придумал Кадыров. Мы с Джабаром, взяв задержанного, едем в Ким и находим начальника. Просим у него разрешения позвонить в Канибадам. Он должен слышать весь наш разговор по телефону. Мы, якобы группа милиционеров,  докладываем, что нами задержан на дороге в Ким какой-то парень, его допросили и он сказал, что едет в гости, но ведёт себя странно. Просим прислать из Канибадама машину для отправки его в город. Мы же пока остаёмся в Киме для продолжения следствия по поимке Юсуфа.


        Начальник должен узнать в задержанном сына Юрдаша. Он встревожится и попытается выяснить, не знаем ли мы о его связи с бандитами. Но мы ни словом, ни полсловом не должны дать понять, что он подозреваемый. Я думаю, через некоторое время он успокоится и будет думать, как послать сообщение Юсуфу. Вот здесь мы ему поможем. Как только приедет машина из  Канибадама, мы погрузим в неё задержанного. Машина ломается. Шофер остаётся у конторы якобы для ремонта, а мы уходим в чайхону пообедать.

 
        — А начальника оставляем одного?


Джабар кивнул.


        — Но ведь он сообщит своим, что приехали из Канибадама оперативники.


        — Конечно. Это нам и нужно. Шофер, ремонтируя машину, будет следить за конторой. Если начальник выйдет из конторы, то наверняка он пошёл договориться о посылке гонца. Гонец выедет из Кима, но вы с Вакипом перехватите его. После обеда мы вернёмся в контору, арестуем начальника и на машине отправим всех в Канибадам. Новые сведения, подскажут, что делать дальше.


        Я задал несколько вопросов Джабару, он ответил коротко и толково. Мой опыт подсказывал: чем сложнее план, тем чаще в нём возникают неожиданные помехи. Задумка Джабара простотой не отличалась, но сидела в ней крепкая логика. Я дал «добро».

 
        Подошла машина. Из неё вылез замызганный усатый шофер. Я не сразу узнал Кадырова. Усы полностью изменили его лицо.


        — Рассказывайте, — бросил он, даже не поздоровавшись.


        Я сообщил о задержании гонца, результатах его допроса и о нашем плане.


        — Неплохо придумали, — оценил Кадыров. — Но вам придётся раскрыть себя. И потом, мы и раньше подозревали, что среди руководящего состава в Киме есть предатель. Подозрение падало на Насырова. Но арестовать начальника участка европейской компании по добычи нефти не так просто. Поэтому нужно всё очень хорошо продумать. Давайте несколько изменим ваш план.   Парня в Ким повезу я и там разыграю то, что вы придумали. Вагип с Вагизом отправятся в засаду на выезде из Кима, а вы с Джабаром останетесь здесь и будете ждать меня. Повезу в Канибадам троих: Юрдаша-сына как задержанного, а начальника и его подручного-милиционера брать в Киме не буду. Я уже договорился с нашими товарищами из Канибадама: они по телефону этих двоих вызовут к себе на инструктаж. Начальник будет сидеть со мной в кабине. Милиционер — в кузове,  охранять задержанного. Вы с Джабаром — в засаде. Я подъеду сюда, где мы сейчас стоим,  остановлюсь и выйду из машины, будто по нужде. Потом найду какой-нибудь предлог и попрошу этих двоих подойти ко мне, отвлеку разговором. Машина окажется между нами и вами. Вы используете её как прикрытие, незаметно подойдёте и обезоружите милиционера. Задержим и допросим обоих. Вы с новыми сведениями поедете к Вагизу и Вакипу. А эту троицу свяжем покрепче и я отвезу в Канибадам.


        Вагиз поднял руку, прося слова.


        — У меня в Киме живут родственники. Брат моего отца с женой и сыном Хусаином. Они недавно приезжали к нам в Ленинабад. Дядя не стоит горой за Советскую власть. Но и не выступает против неё. А вот Хусаин — наш. Говорит, что хочет учиться в школе милиции. Через месяц должен приехать в Ленинабад, будет готовиться. Он комсомолец, начитанный, сознательный. Я ему верю. Может быть, нам к ним заехать, узнать обстановку?


        — Отставить! —  Наше задание нельзя рассекречивать. Никто не должен знать, что мы здесь. Ты, Вагиз, родственников своих выброси из головы.


        Кадыров даже не предполагал, что с одним из родственников нам скоро предстоит встретиться.


        Вопросов и предложений больше не было. Вагиз и Вакип сразу же оседлали лошадей и ускакали в засаду на дороге идущей  из Кима. Минут через двадцать за ними, пыля и дребезжа, поехала машина Кадырова. Рядом с ним в кабине сидел младший Юрдаш. Мы остались в ложбине. На сердце было неспокойно. Как всё пойдёт в Киме?


                ***


        Что произашло в Киме, спустя некоторое время, нам рассказал сам Кадыров.
В Ким он ехал по каменистой дороге, и каждый ухаб отдавался вспышкой боли в его голове, тяжелой после ночи без сна.


        Но вот, наконец, и Ким. Главная улица посёлка привела к небольшой площади. С одной стороны дороги площадь освежали густые тополя и арык, на его берегу рядом со своими велосипедами сидели трое подростков. Справа от дороги тянулось длинное белое здание с низкими окнами и чередой вывесок — парикмахерская, почта, магазин. У магазина таджик в чапане грузил на ишака полосатый мешок. Вход в контору нефтяников отмечали красный флаг над ним и бюст Ленина. Кадыров подъехал к крыльцу и несколько минут сидел в кабине, не открывая дверь. Повернулся к молодому Юрдашу, разрезал верёвки.


        — Пойдёшь со мной в контору. Выкинешь что-нибудь — пристрелю. Говорить будешь только тогда, когда я задам тебе вопрос.


        Парень кивнул и продолжал молча смотреть в переднее стекло.


        Кадыров спрыгнул с подножки, подождал пока вылезет из кабины парень. Они ещё не ступили на крыльцо, как дверь конторы открылась, из неё вышел милиционер. Остановился, подошёл к перилам и молча уставился на прибывших, переводя взгляд с одного на другого. Носок начищенного до блеска сапога равномерно постукивал по дощатому настилу. Пальцы, лежащие на перилах, тоже выбивали дробь. То ли волновался, то ли демонстрировал привычное пренебрежение к стоящим внизу. Кадыров вежливо поздоровался, но ответа не получил.

 
        — Вы кто такие? — спросил наконец страж порядка, перестав барабанить и положив руку на свой широкий ремень.


        — Я из Канибадама, он со мной. Сюда приехали по делам. Нам нужно позвонить. У вас есть телефон?


        — Ты что, не слышал? Я спросил — кто вы такие?


        Кадыров вытащил красную книжечку, но не отдал, а неожиданным жестом поднял документ к самым глазам милиционера. Тот, чуть откинув голову, внимательно изучил удостоверение, посмотрел на Кадырова, затем снова в документ. Встал по стройке смирно, приложил руку к голове, на которой не было фуражки, и крикнул:


        — Слушаюсь!


        Кадыров ждал, что будет дальше. Но милиционер по-прежнему стоял и таращил на него круглые глаза. Рука дрожала.


        — Вольно,— сказал с усмешкой Кадыров. — Где начальство?


        — Обедает, сейчас придёт.


        На другой стороне дороги показался толстый человек в белой рубашке навыпуск. Он, видимо, ещё издали заметил машину. Быстрым шагом подошёл к конторе. Задыхаясь, поздоровался. Милиционер поспешно доложил обстановку. Начальник, не попросив документы, приглашающим жестом указал на дверь.


        Гости шли светлым коридором, хозяева следовали за ними. Остановились перед солидной дверью, обитой кожей. Открыв её, начальник пропустил посетителей, милиционер тоже вошёл в кабинет.


        Кадыров, изучающее оглядев помещение, указал своему подопечному место около шкафа напротив окна:


        — Сел здесь!


        Начальник молча наблюдал за происходящим. Властный, отрывистый голос Кадырова заставил всех почувствовать, что этот человек здесь главный и может распоряжаться в чужом кабинете. На Востоке люди особенно чутки к таким вещам.


        Начальник сел за стол и стал перекладывать с места на место канцелярские мелочи, посматривая на Кадырова.


  — Мне нужен телефон,- сказал Кадыров


        Начальник взял телефон, поставил его на край стола.


        — Связь хорошая?


        — Да,- ответил начальник.


        Кадыров набрал номер и по-хозяйски уверенно попросил «соединить с первым». Напряжение в комнате от этих слов сгустилось.

 
        Кадыров между тем изложил невидимому собеседнику заготовленную легенду. Упомянул, что звонит из кабинета начальника нефтяного участка и надеется на его помощь. Начальник закивал головой. Получив инструкции от «первого», Кадыров повернулся к милиционеру и начальнику, испуганно смотрящих на него, и приступил к их опросу. Может быть, знают задержанного? Слышали что-нибудь о Юсуфе? Не было ли разговоров, что он в Киме? Вопросы задавались спокойно доброжелательно и не вызвали никаких подозрений у кимских работников. Закончив, он опять набрал Канибадам.


        — Ничего выяснить не удалось. Нет, бежать не пытается. Хорошо, передам. Но у меня нет полномочий, чтобы отдавать приказ.


        Взглянул на Насырова:


        — Вас просят к телефону.


        Тот взял трубку потной рукой. Кивая и вставляя вежливые междометия, выслушал указания. Положил трубку и выжидательно посмотрел на Кадырова. Тот ответил спокойным, чуть усталым взглядом.


        — Вы, думаю, всё поняли. Через Ким бежал бандит Юсуф. Возможно, что он ещё здесь. Введено чрезвычайное положение. Вам обоим срочно нужно выехать в Канибадам, получить соответствующие инструкции и с подкреплением вернуться в Ким. Сегодня же.

 
        Насыров встал, подошёл к милиционеру.


        — Приказ горкома, едем прямо сейчас. Оружие с тобой?


        — Так точно! Можно, я зайду домой, предупрежу своих?


        — Нет! — отрезал Кадыров. — Никто не должен знать ни о задержанном, ни о том, куда и зачем вы оба выезжаете.


        Насыров и милиционер одновременно кивнули.


        — А где здесь можно умыться? — сменил тему Кадыров. — Я весь в пыли.

 
        — В конце коридора. Там две белых двери — туалет и душевая. Полотенце в этом шкафу.


        Насыров открыл шкаф, достал полотенце.


        — С удобствами живёте! Даже душ есть. — усмехнулся Кадыров.


        — Это от буржуинов осталось. Они здесь нефть до войны добывали, богато жили. Цистерну для воды мы в прошлом году заменили, а канализация ещё с тех времён работает. Хорошо делали.


        В дверях Кадыров обернулся. Внимательно оглядел комнату, отметив, что окно в кабинете закрыто на два шпингалета, а на подоконнике у самой рамы стоит коробка с пожелтевшими бумагами.


        — Никому никуда не выходить, ни с кем не общаться.

 
        Пока всё идёт, как задумано, подумал Кадыров, шагая по коридору.

 
        Он понимал, что сразу же, как только он  вышел из кабинета, начальник накинулся с расспросами на гонца и тот  рассказал Насырову, какие известия вёз от отца. Теперь Насыров знает: милиция взяла след Юсуфа и необходимо немедленно предупредить его об опасности. Скорее всего, откроет окно и позовёт кого-нибудь, хотя бы тех же мальчишек у арыка, передаст им записку для своего человека. И велосипеды будут кстати… Такие начальники всегда найдут себе помощников, вольных или невольных. Умеют использовать власть себе на пользу. Если всё пойдёт по сценарию Кадырова, то из Кима скоро отправиться новый гонец к Юсуфу. Ну что же. Вагиз и Вакип ждут его. Но самое главное — если гонец не появится, значит Юсуф скрывается в Киме.

 
        Кадыров вымылся, обтёрся полотенцем, посмотрел на часы. Прошло пятнадцать минут. Начальнику и милиционеру вполне хватит, чтобы послать сообщение.

 
        Он с нарочитым грохотом прошагал по коридору, вошёл в кабинет. Все оставались на прежних местах. Но створка окна прищемила занавеску, и коробка сдвинута. В окно видно: мальчиков на берегу арыка нет.


        — Собирайтесь, выходим. Инструкции для вас. — Он обернулся к милиционеру. — Мы с товарищем Насыровым сядем в кабину, вы с задержанным поедете в кузове. Свяжете его, положите на мешки, сами ляжете рядом. Никто в посёлке не должен видеть ни вас, ни его. Выедем из Кима — можете встать.


        Вначале на крыльцо вышел Кадыров. Посмотрел вокруг, обернулся, махнул рукой. Вышли парень и милиционер. По знаку Кадырова оба быстро залезли в кузов и исчезли за высоким бортом. Раза два мелькнула голова милиционера, связывающего руки охраняемому.


        Вышел начальник. Остановился, стал шарить в карманах. Вытащил ключ, навесил на дверь амбарный замок, не без труда влез в кабину и устроился на сиденье.


        Наконец машина тронулась в сторону Канибадама. Жара не спадала.


                ***


        Мы ждали в засаде. Я, лёжа на спине, смотрел в безоблачное небо. Джабар наблюдал за дорогой, покусывал травинку. Ветерок, пробиваясь сквозь марево жары, приносил прохладу.


        — Кажется, они.


        Я быстро перевернулся и впился взглядом в далёкую машину.


        И вот она подъехала на небольшой скорости. В кабине сидели двое. В кузове стоял, держась за кабину, милиционер. Полуторка остановилась. Из кабины показался Кадыров, спрыгнул с подножки, перешёл на нашу сторону дороги и без стеснения справил малую нужду. Вернулся, подошёл к заднему колесу с противоположной от нас стороны, постучал по нему ногой.

 
        — Слезай, поможешь подкачать. Колесо спустило! — крикнул милиционеру и  подошёл к открытой кабине.


        — Вы тоже вылезайте. Мне нужно взять насос, он за вашем сиденьем.

 
        Насыров нехотя слез, потянулся, обогнул машину и подошёл к заднему колесу. Там уже стоял милиционер. Оба смотрели на подходившего с насосом в руках, Кадырова и не могли видеть нас из-за машины.


        — Пошли, только тихо, — сказал я Джабару.

 
        Мы спустились с холма на дорогу. Я жестом показал Джабару, чтобы он заходил справа. Джабар кивнул. Мы с разных сторон обошли машину, и я, выйдя из-за кузова, негромко скомандовал:


        — Всем стоять тихо. Не шевелиться.


        Все повернули головы в мою сторону. Кадыров опустил насос, и тот с шумом упал на землю. Начальник вздрогнул, а милиционер потянулся к ремню.


        — Не дёргайся, — произнёс с другой стороны Джабар. Он быстро подошёл и обезоружил милиционера. Обыскал его и Насырова. Документы, наган, нож и ещё что-то передал мне. Кадыров быстро связал обоим руки верёвкой. Начальник злобно посмотрел на Кадырова и что-то сквозь зубы сказал ему по-таджикски.


        — Вы задержаны! — объявил я обоим. — Ответите на наши вопросы, потом вас отвезут в Канибадам. Мы знаем, что вы оба связаны с Юсуфом, что к вам ехал связной из Канибадама. Он всё нам рассказал. Кроме того, вы послали гонца из Кима, чтобы предупредить Юсуфа. Гонец тоже арестован. Так что запираться бессмысленно. Вам всё понятно?


        Пленники молчали. Смотрели в землю и, кажется, особо не испугались. Такое начало ничего хорошего не сулило.


        Кадыров отозвал меня в сторону.


        — Что-то надо делать. Они нам ничего не расскажут, а время не терпит. Вам нужно ехать за Юсуфом. Что предлагаешь?


        — Не знаю. Не пытать же их. Желторотика мы взяли на испуг, а эти опытные…


        Кадыров не ответил. Сломав ветку придорожного куста, несколько раз стегнул свой сапог. Вжикающие звуки казались особенно резкими в тишине.


        — Насыров не боится за свою жизнь, уверен, что мы его не убьём и истязать не будем. Он надеется на своих покровителей в Канибадаме, поедет туда без особого страха. Думает, они его сумеют освободить. Дадим ему понять, что он может и не доехать. Тогда, чтобы добраться живым до города, он всё расскажет.


        — И как это сделать?


        Прутик опять хлестнул по сапогу.


        — А что, если мы разъединим парочку?   


        И Кадыров изложил возникшую идею. Ну что же, это могло сработать, во всяком случае, попробовать стоило.


        Мы направились к машине. Арестованные сидели на камнях. Джабар стоял рядом и вопросительно смотрел на нас.


        — Поднимайся! — сказал Кадыров милиционеру и кивнул на меня. — Пойдёшь с ним.


        — Зачем? Никуда не пойду,.


        — Иди, не бойся, ничего они с тобой не сделают, — успокоил его Насыров.— Пусть только пальцем тронут, в Канибадаме им бошки поотрывают.


        — А кто сказал, что мы вас везём туда? — усмехнулся Кадыров. — Дурак ты! Забыл, что объявлено чрезвычайное положение? Нам даны особые полномочия. В Киме ни одна душа не знает, что вы поехали с нами в Канибадам. А моё начальство умеет молчать. Так что не возникай.


        Кадыров достал наган и дулом указал на милиционера:


        — А ты живо вставай.


        Дул горячий ветер, поднимая с дороги мелкую пыль. На вершинах ближайших холмов чётко прорисовывались по голубому фону неба сухие прутики низких кустов. Порывы ветра иногда резко нагибали их, но они упорно распрямлялись. Милиционер поднялся и посмотрел на меня. Я махнул рукой в сторону нашего засадного холма, и он молча, оглядываясь на начальника, пошёл впереди меня. За холмом я приказал ему сесть. Милиционер закричал — не человеческим, а тонким заячьим голосом. Я поднял наган и выстрелил в воздух.


        — Тихо, дурак, убивать не буду.


        Он сразу же замолчал. Бессмысленные круглые глаза ловили каждое моё движение, тело дрожало крупной дрожью, он прерывисто дышал и приоткрывал рот, как рыба без воды. Ещё минуту назад был нормальным человеком — и вдруг такая перемена.


        — Не убивай! Это не я, это он, он всё сделал! У меня мальчик. У меня жена. Всё скажу, всё скажу, товарищ!


        Но говорить он смог только минут через двадцать. Выложил всё, что знал о Юсуфе.


        В это время Кадыров, как мы условились, занимался начальником. Потом он рассказал, как это было. Услышав мой выстрел и крик сообщника, Насыров сполз со своего камня. А когда ему приказали встать, потащил своё тяжёлое тело к ногам Кадырова, умолял не убивать, готовый всё обещать и всё сделать ради этого.


        Допросив его, Кадыров свистнул, и я подвёл к машине вполне живого милиционера. Его и младшего Юрдаша мы крепко привязали к бортам кузова, а Насыров уже сидел в кабине, тоже упакованный. Закончив с этим, мы отошли от машины и сели на плоские камни. Надо было обсудить добытые факты.

 
        От задержанных мы узнали: Юсуф с Иргашем в Киме остановились не у Насырову, а у его  заместителю —  Ходжоеву. Он наверное и был главарём кимской подпольной организации. В дом Ходжоева сразу позвали надёжных людей, вместе с Насыровым их было четверо. Посовещались, разошлись, а к ночи каждый из четверых принёс то, что сумел собрать — тёплую одежду, деньги. И оружие — несколько ножей, три нагана и много патронов к ним. Юсуф благодарил, обнимал и отдаривал драгоценностями — серьгами, монистами, перстнями…Наверное у Ходжоева Юсуф хранил часть награбленных драгоценностей.


        В разговорах упоминался Ташоб, но, куда на самом деле отправятся беглецы, Насыров не знал. И, наконец, начальник сознался, что передал мальчишкам через окно своего кабинета записку  Ходжоеву. В ней просил предупредить Юсуфа о том, что завтра в Ким подойдёт отряд из  Канибадама, для его поимки.


        В заключение, начальник  сказал, что Юсуф с Иргашем выехали из Кима поздно вечером, ночевать у Ходжоева не стали. Почему-то, взяли с собой Хакима, охотника, он хорошо стреляет и знает все горные тропы. В Киме Хаким появился два года назад, живёт где-то на окраине. Хаким, скорее всего,  с ними будет недолго, т. к. еды Юсуф взял мало, двоим еле хватит на один день.


        Кадыров подытожил:


        — Я сейчас еду в Канибадам, отвезу этих друзей. Потом сразу же с отрядом возвращаюсь в Ким и арестовываю всех тамошних подельников Юсуфа. Вы отправляетесь в Ким прямо сейчас. Пока доедете, начнётся вечерний намаз, на улице практически никого не будет. Проезжайте Ким быстро. Вагиз и Вакип, должно быть, уже взяли связного и ждут вас. Если не взяли — это самый плохой расклад. В любом случае решайте сами, что делать. Имейте в виду — у них появилось оружие. Хорошо, что не винтовки. У Хакима, скорее всего, охотничье ружьё. Значит, из дальней засады они расстрелять вас не смогут, только вблизи, с расстояния двадцать, самое большее — пятьдесят метров. Значит, их легче будет обнаружить. Внимательно просматривайте горы по сторонам дороги. Назначьте ответственного за каждую сторону. И пусть двое смотрят вперёд, двое контролируют то, что сзади. Это очень важно. Самое опасное — скалы не выше пятидесяти метров. На них легко устроить засаду. И ещё — повороты дороги. Бандиты могут прятаться за ними и выскочить неожиданно. Перед каждым поворотом придерживайте лошадей, а сами почти ложитесь на лошадиную шею. И будьте готовы стрелять. Назад не поворачивайте, ни в коем случае. Мы однажды попали в засаду. Трое бандитов выскочили из-за поворота и стали палить из наганов. Мы спрыгнули с лошадей и хлестнули их что было сил, заорали и сами начали палить. Лошади перепугались, поскакали вперёд и разбросали нападающих. Они не успели подняться, мы подбежали и всех повязали. Конечно, если ребята поймали гонца, Юсуф не будет знать, что за ним гонятся, и вряд ли начнёт устраивать засады. Хотя всё может быть. Ну ладно, вроде бы всё. По коням!


        Кадыров завёл машину, помахал нам рукой и уехал. Мы с Джабаром посмотрели вслед и одновременно вздохнули. Не хотелось расставаться с ним.

   
        Ким проехали быстро. На улицах никто не встретился. Только девочка-таджичка с тонкими косичками вышла из дома, увидела нас и тут же прикрыла дверь, оставив, впрочем, щель для наблюдения.

 
        На выезде из Кима мы попридержали лошадей и стали медленно двигаться по дороге, высматривая место, где могли устроить засаду наши молодые милиционеры. Ехали так полчаса. Вдруг за спиной раздался окрик и громкий смех. Обернулись. На дороге стоял Вакип, Вагиз спускался с холма. А где гонец? Мы повернули коней и медленно направились к ним.


        — Не заметили нас? — смеясь, спросил Вакип.


        — Конечно, не заметили, — поддержал друга Вагиз.


        Мне было не до смеха.


        — Гонца поймали? - спросил я, оглядывая местность, думая, что его где-то спрятали неподалеко..


        Место, мимо которого мы только что проехали, было совершенно не приспособлен для засады  — обычный склон глинистой горы, изрезанный овечьими тропами. Кое-где проглядывали, качаясь на ветру, трава и невысокие кусты. Везде были разбросаны чёрно-синие камни. Ни ложбинки, ни деревца для укрытия не было.

 
        Я не раз преследовал бандитов. Знал толк в засадах и  перепробовали многочисленные хитрости незаметного наблюдения в горах. Но, надо признать, Вагиз с Вакипом обыграли меня, да и Джабара тоже. Убежище где они прятались, мы не заметили.

        Посмотрел на парней.


        — Ну всё, всё, хватит зубоскалить. Ещё раз спрашиваю — поймали гонца?


        — Да, поймали.


        — Отлично! Где он и где ваша засада?


        Вагиз поднял руку и показал на холм сзади нас. Он подходил к самой обочине, часть его срезали при прокладке дороги. Срез отвесно возвышался над ней метра на два. Верх среза испещрили глубокими бороздами стекающие с вершины холма ручьи. Одна из таких борозд сверху была прикрыта несколькими плоскими камнями, к выхду не плотно привален большой камень с кустарником, дающий возможность просматривать всю дорогу.


        — Молодцы! — похвалил Джабар. — А где лошади и гонец?


        — За холмом. Сейчас приведу.


        Вагиз почти бегом бросился по небольшой ложбине между двумя холмами и исчез. Минут через десять показался опять верхом на лошади. Другую держал за поводья.


        — А где гонец, что случилось? -  спросил я с тревогой. Недоброе предчувствие охватило меня. 


        Мы уселись на камни, и милиционеры рассказали, что с ними произошло. Такого я не ожидал.


                ***


        Выехав из Кима, милиционеры долго выбирали место для засады, но не могли найти ничего подходящего. Наконец Вагиза осенило: вдоль дороги идёт электролиния, надо изобразить рабочих, которые чинят провода.


        Лошадей спрятали за холмом. Выбрали столб, который подпирали с двух сторон откосы — столбики поменьше, примотанные на 1,5 метрах от земли к центральному столбу   многожильным тросом. , который перетёрся и ощетинился торчащими в разные стороны стальными тонкими проводами. По уже опробованной методе ребята соорудили столик из камней, расставили фляжки и пиалки. Отрепетировали сцену напряжённого труда. Получалось убедительно, можно было спокойно ждать гонца. А что с ним делать после захвата? И где дожидаться нас, чтобы никому не мозолить глаза? Вот и решили сделать небольшое укрытие для одного человека, чтобы следил за дорогой; а другой с пленным и лошадьми спрячется за холмами.


        Долгожданный всадник показался часа через два. Вагиз и Вакип подошли к столбу и начали делать вид, что сгибают проволоку на разлохмаченном конце троса. Всадник остановился и первый поздоровался. Милиционеры ответили, а Вакип позвал с улыбкой:


        — Подойди на минутку, помоги. Подержать нужно. Никак проволоку не закрутим.


        Скрутить  самого гонца не составило труда. Парню было лет пятнадцать, он ещё не обрёл осторожности и силы взрослого. Вакип повёл задержанного и его коня за холмы. Вагиз остался наблюдать за дорогой. Больше никто не появился, и он поспешил за Вакипом и гонцом. Когда догнал их на вершине холма, задержанный неожиданно остановился, повернулся к подошедшему Вашизу и осипшим голосом сказал.


        — Дядя Вагиз, вы меня не узнаёте?


        Это был Хусаин, его племянник, тот самый, у которого Вагиз предлагал разузнать про обстановку в Киме перед арестом Насырова.


        Подошли к лошадям. Вакип развязал парня. Хусаин, потирая руки и глядя только на Вагиза, стал рассказывать, как очутился на этой дороге. Его голос, сначала монотонный и тихий, постепенно окреп, говорил он не сбиваясь и не путаясь. Его отец помогал Ходжоеву по хозяйству. Ходжоев считался в Киме богатым человеком — разжился, продавая керосин и бензин в лавке. Он нанимал людей для работы в своём большом доме и в саду.  Иногда Хусаин помогал отцу, так что Ходжоев хорошо знал их обоих. Сегодня после обеда он их позвал к себе и сказал: надо съездить к мазару, передать подарки паломнику, который  молится в святом месте. Мазар недалеко, до вечера можно обернуться. Хусаин хороший наездник, пусть сделает богоугодное дело. Парню дали лошадь, он тут же выехал — и через полчаса увидел на дороге нас, мнимых рабочих.


        — Больше Ходжоев ничего тебе не говорил? — уточнил Вагиз.


        — Сказал, что в мазаре меня встретит Хаким, это охотник из Кима. Он стреляет лучше всех в городе и на праздниках всегда выигрывает барана. Ему я должен передать подарки. Ещё я слышал, что у Ходжоева гости из Канибадама. Вот они, наверное, и уехали в мазар с Хакимом. Я их не видел.


        — И где подарки?


        — В мешке, на лошади.


        Вагиз отвязал мешок, внимательно изучил содержимое. Две дыни, пять кукурузных початков, небольшой мешок риса, железный чайник, две пиалы, нож-пчак и три мешочка — с насваем, со специями и с чаем.


        — А на словах ты ничего не должен передать Хакиму?


        — Нет. Сказать только, что я от Ходжоева.


        Такие скудные подарки вряд-ли  дадут уважаемому святому человеку. Это не подарки, а прикрытие цели поездки. Значит, где-то в мешке спрятана записка.  Начали искать вновь, ещё старательнее. Нашёл записку Хусаин. Она оказалась в мешочке с чаем. Юсуфу писали, что его ищет канибадамская милиция, а завтра оттуда ожидается спецотряд. Юсуфу нужно срочно уходить. А вот заканчивалась записка непонятно: «Мы узнали, что просил Юсуф. Этого у него нет. Он всё отдал Сурхату (или Сархату). У Сурхата можно взять, но нужно время. Его сила стала меньше. Там, куда едешь — спокойно. Но останавливаться там нельзя. Мост не разрушен. Даром он не отдаст. Нужно дать ему денег».


        Всё это Вагиз прочитал вслух. Посмотрел на Хусаина.


        — Хусаин, мы сейчас с Вакипом отойдём в сторонку. Ты пока посиди.


        — Что будем делать? — спросил Вагиз, когда они оказались вдвоём.


        — Я предлагаю отпустить парня. Пусть он выполнит своё задание и вернётся в Ким. По дороге домой мы снова его встретим и допросим. У нас появиться дополнительная,  информация о планах Юсуфа. Конечно, здесь есть риск: Хусаин может предать — рассказать про нашу встречу Хакиму в мазаре или Ходжоеву в Киме.


        — Всё может быть. Но я надеюсь на Хусаина. Я его неплохо знаю. Это честный парнишка. Я поддерживаю твой вариант и беру ответственность на себя.

 
        — Ты что, начальник мой? Оба будем отвечать.


        — Хоп майли!


        Они ударили по рукам и пошли к Хусаину.


        Мальчик при виде их тревожно встал. Вагиз положил ему руку на плечо, усадил на прежнее место и рассказал, что они решили. Не скрыл и своих опасений.


        — Дядя Вагиз, можете мне верить. Я не предатель, — опять вскочил Хусаин.


        — Хорошо, хорошо. Садись и слушай внимательно…


        Когда всё было обговорено, Хусаин вышел на дорогу, вскочил в седло и быстро уехал. Вагиз остался с лошадьми, а Вакип пошёл к тайному убежищу, забрался в него, прикрылся плоским камнем и стал всматриваться в дорогу,с тревогой поджидая нас.

 
                ***


        На сердце у меня было не спокойно.  Их несогласованное ни с кем решение могло обернуться  большими неприятностями для нас, как от нашего начальства, если мы вернёмся живыми, но без Юсуфа так и от Юсуфа, тогда мы вернёмся не живые и тоже без Юсуфа. Д-а-а-а! Дела!


         — Как вы могли отпустить мальчишку? — почти кричал я, выслушав рассказ. — Вы что, дети? Не понимали, что можете сорвать всю операцию? Может быть, уже сорвали. Что теперь делать? Назад возвращаться? Чёрт бы вас побрал! Прости Аллах за такие слова!


        — Подожди, — остановил меня Джабар. — Может быть, не всё так плохо. Давай не будем обсуждать, правильно они поступили или нет. Мы всё равно этого не узнаем, пока не вернётся Хусаин. Надо ждать.


        — А если он вместе с Хакимом уже скачет к Юсуфу предупредить об опасности, что тогда? — не уступал я.


        — Конечно, это не исключено. Предлагаю ехать в мазар. Дорога здесь одна. Хусаин будет возвращаться по ней. Встретим его. А если не встретим, то всё узнаем в мазаре.


        Конечно, Вагиз и Вакип согласились. Любой план, который рассеивал тучи моего гнева, был для них хорош. Я успокоился и признал, что других вариантов у нас нет. Мы тронулись в путь.


        Джабар ехал рядом со мной.


        — Не переживай, — негромко сказал он, постёгивая плёткой сапог. — Хусаин вряд ли предаст. Вернётся. Вагиз его хорошо знает.


        — А ты сам веришь в это?


        Джабар не ответил. Но настроение у меня улучшилось. Я почувствовал, что Джабар сам не уверен в Хусаине, но поддерживает меня потому, что я ему близок. Я не смотрел на него, но мы оба чувствовали сдержанное тепло бескорыстной офицерской дружбы.


        Стало темнеть. Я поднял руку и остановил отряд.


        — Наступает ночь. Дальше идти по открытой дороге опасно. Мы не знаем, как поступил Хусаин и какое решение примет Хаким после встречи с ним. Не знаем, есть ли в мазаре ещё люди Юсуфа.  Не исключено, что бандиты двинутся из мазара нам навстречу и нападут сходу, как только увидят наш небольшой отряд. Или устроят засаду, что более вероятно. Люди Юсуфа опытные в таких делах. Перестрелять нас ночью — им раз плюнуть. Это всё так, но пока светло, необходимо найти безопасное место для ночлега. Не у самой дороги.


        Разошлись парами по разным сторонам дороги. Подходящую площадку нашли мы с Джабаром: небольшая равнина меж холмов, поросшая зелёной травой. По ней весной или в дождливую погоду с гор нёсся мощный поток воды. Она выровняла широкую площадку между холмами, перетащила сюда множество камней с вершин и разбросала их где попало. Каждую весну и лето вода находила податливые участки земли, вымыла их,  проложив в центре равнины извилистое глубокое русло с обрывистыми берегами. Сейчас по руслу бежал небольшой озорной ручеёк, весело переговариваясь с солнцем лучиками своих ребячьих бликов. Там и сям росли невысокие кусты. Около одного в землю были вбиты четыре столба. Между ними — невысокая, до пояса, стенка из сплетённых ивовых ветвей. Мы зашли внутрь. Чисто, камни выброшены, сухая трава, постеленная на пол прежними жильцами, высохла, и ветер сдул её к основанию плетёных стен.


        Видимо, здесь отдыхали пастухи. Около жилища — большое чёрное пятно земли выжженное многими кострами.  Рядом лежал длинный, обгорелый с одного конца деревянный столб — из  тех, что стояли вдоль дороги. Его использовали как дрова. Неподалеку возвышался большой белый отполированный водой камень, напоминавший стол, вокруг него — несколько камней помельче.

 
        Мы переглянулись и спрыгнули с коней. На условный свист Джабара скоро подъехал Вагиз. Вакип остался на дороге ждать Хусаина.


        Вагиз оглядел место ночлега. Подошёл к большому камню, поднатужился, отодвинул. Под ним лежал другой камень — плоский, тёмно-синий. Взяв за край, Вагиз перевернул его. Под ним оказалось узкое углубление, аккуратно выложенное небольшими камнями. На дне лежало что-то, прикрытое цветастой тканью. Стены тайника были очень аккуратно выложены небольшими камнями. Вагиз нагнулся, вытащил небольшой узелок. Кто-то завязал в платок две закопчённые кружки, жестяные тарелки, ложки и небольшую баночку соли. В кружках лежали нитки, иголки, тряпочки, резинки, ленты и ещё какая-то дребедень, непонятно для чего предназначенная.


        — Тьфу, — плюнул Вагиз, — я думал, клад найдём. Здесь женщины, наверное, были. Спрятали, чтобы с собой не таскать. Значит, ещё придут.


        — Женщины? Что им здесь делать? Может быть, от мужей убегают, — усмехнулся я.


        — У нас в сёлах многие женщины пасут скот, — серьёзно пояснил Джабар. — Они очень хорошие пастухи. Это передаётся в роду по женской линии. У меня друг родился от матери-пастушки в предгорьях Памира. Они как мужчины ездят на лошадях и проводят на пастбищах недели. Часто берут с собой детей. Вы, городские, не знаете. Нужно им что-нибудь оставить. Они долго будут обсуждать, кто это сделал.


        — А ты откуда знаешь? Тоже пас овец?


        — Всё было.


        Никогда бы не подумал. Видимо это было в его детстве или в юности. Я ведь о нём ничего не знаю. Нужно при случае расспросить.


        Мы быстро расседлали лошадей, пустили пастись. Я слышал, что здесь в горах полно волков. Не наделали бы беды. Вагиза решили отправить на смену Вакипу.

 
        Возник вопрос — как Вагиз предупредит нас в случае опасности? Свистеть или кричать нельзя — сразу обнаружишь себя перед чужими, недобрыми людьми.

 
        — Здесь водятся шакалы, — сказал Джабар, — они ночью выходят на охоту и перекликаются друг с другом. Можно подражать их вою. Научиться просто.


        Джабар сложил ладони, оставив щель между большими пальцами, поднёс руки ко рту — и вдруг заплакал, как ребёнок, потом завыл тоскливо, на одной тонкой, режущей слух ноте.


        — Здорово, — восхитился Вагиз.


        Джабар научил нас, как испускать из гортани нужный звук, как правильно складывать ладони, изменяя щель между ними. От этого зависело всё разнообразие шакальего воя — то плач ребёнка, то причитания над покойником.

 
        Джабар владел искусством подражания в совершенстве. Очень быстро научился Вагиз. Я старался изо всех сил, но получался у меня скорее человеческий крик при выдирании зуба.


        Пока мы завывали, облака разбежались. Показалась полная луна. Всё вокруг преобразилось. В холодном желтоватом свете, мир вокруг стал таинственным и опасным.


        Напоследок договорились с Вагизом: в случае опасности он взвывает два раза, встретит Хусаина — один, потом ещё раз на подходе к лагерю. И ещё: если он подходит к лагерю без тюбетейки, значит, всё в порядке, тюбетейка на голове — сигнал тревоги. Последнее мне показалось лишним, но Джабар посмотрев на меня сказал:


        - На всякий случай.


        Вагиз ушёл в ночь. Скоро в лагере появился Вакип. Джабар обучил и его шакальему пению. Расстелили кошмы, развели небольшой костёр, повесили кипятиться чайник. Но чаю попить не успели. С дороги раздался вой шакала. Вскоре совсем близко заплакал неизвестно откуда взявшийся ребёнок. Наконец показался Вагиз с тюбетейкой в руке. За ним шёл юноша, ведя в поводу лошадь. Это был Хусаин. Все вздохнули.


        Я предложил уставшему парнишке выпить чаю. Мы все расселись у костра и, попивая чай, молча смотрели, как он, обжигаясь, прихлёбывал из кружки. Доверия к нему у меня не было.


        Наконец я не выдержал:


        — Ну, рассказывай.


        — Когда приехал в мазар, ко мне сразу подошёл Хаким с каким-то стариком. Я сказал, что Ходжоев просил передать подарки. Хаким взял мешок и отнёс в дом. Старик усадил меня на топчан, принёс чайник и лепёшки.


        — С мазара хорошо видны дороги, которые ведут к нему? — перебил Джабар.


        — Да, мазар стоит на холме, и все три дороги как на ладони.


        Хусаин чуть помедлил в ожидании других вопросов, затем продолжил:


        — Когда пришёл Хаким, я налил чаю себе, потом ему — понемногу в каждую пиалу, как делают северные таджики. Он из них, это я знаю. Южане наливают полную пиалу. Хаким заметил, как я налил, улыбнулся и одобрительно покивал головой.  Для него это было приятно. Спросил меня, что делается в Киме. Я ничего не знал о Юсуфе и о том, что его ловят. Поэтому с чистой совестью сказал, что всё как обычно. Спросил его, что передать Ходжоеву. Он ответил, что ничего передавать не нужно, только поблагодарить. Потом расспрашивал про отца и других моих родственников. Пока мы сидели, стало темнеть. Старик спросил нас с Хакимом, останемся ли мы на ночь. Я сказал, что сейчас поеду домой, Хаким тоже собрался уезжать. Старик ему советовал остаться т. к. ночью по Лангарской тропе не пройдёшь. В некоторых местах она так осыпалась, что можно вместе с конём упасть в пропасть. Но Хаким сказал, что ночь лунная и он, как кошка, всё видит в темноте. Старик хмыкнул, но возражать не стал, молча ушёл. Посидели ещё немного, и я поехал назад в Ким.

 
        Хусаин, закончив  рассказ, крутил на кошме пустую пиалу и смотрел на меня. Парень мне понравился, в нём чувствовались какое-то обаяние молодости, искренность и чистота. Он хорошо говорил по-русски, а по-таджикски — как городской. Сумел выделить самое главное из происшедшего. Из него может получиться неплохой сотрудник милиции.


        А сейчас пусть отправляется в Ким. Его там заждались.

 
        — Хусаин, — спросил я, — а ты думаешь по-таджикски?
 
        Все удивлённо посмотрели на меня.


        — Да, по-нашему, но иногда и по-русски. А что?


        — Да нет, ничего. Спасибо тебе за всё, что ты сделал для нас. Сейчас отправляйся домой. Когда мы закончим свои дела, то назад поедем через Ким. Может быть, встретимся.


        — Собирайся, я тебя провожу, — вступил в разговор Вагиз.


        Я встал, подошёл к Хусаину и крепко пожал ему руку. Он не ожидал этого, смутился. Вскочил на лошадь, и они с Вагизом исчезли в лунных холмах.

 
        Вскоре Вагиз вернулся, и мы принялись обсуждать рассказ Хусаина.

 
        Было ясно: Юсуф оставил Хакима в мазаре не зря. Это наблюдательный пункт, звено в цепочке, по которой до него могла дойти важная информация. Сегодня это сработало. Хаким собирался выехать из мазара по Лангарской тропе.  Значит в Ташобе или Истаре он передаст новости Юсуфу. Реакция Юсуфа — одна. Он сразу же покинет место, где сейчас скрывается. Но где он и куда пойдёт?


        Развернули и подсветили карту. Мазар располагался на перекрёстке трёх дорог. Одна вела в Ким, её называли Кимской. Лангарская тропа, по которой можно с трудом передвигаться пешком, ведя за собой ишака или лошадь, шла по ущелью вверх в горы. Она вела к трём кишлакам. Ближний к мазару — Ташоб, до него часа четыре ходьбы. Выше по ущелью, примерно в двух часах ходьбы от Ташоба — Истар, где жила одна из жён Юсуфа. Скорее всего к ней он и ехал. Но вряд ли Юсуф и Иргаш сразу отправились в Истар. Этот кишлак в конце ущелья может оказаться для них ловушкой. Оттуда некуда бежать, вокруг непроходимые снежные горы. Поэтому для безопасности, скорее всего, два или три дня Юсуф отсидится в Ташобе, ожидая известий от Хакима. Если всё будет спокойно, то он уйдёт в Истар к жене. В Ташобе Юсуф чувствует себя спокойно. Оттуда, в случае чего, можно быстро вернуться назад по Лангарской тропе, обойти мазар по овечьим тропам. Или прямо выйти на Карагачинскую тропу и отправиться в Исфару, откуда путь открыт в разные стороны. Ташоб ещё хорош тем, что можно из него добраться по горам до перевала, а там до Бадахшана и Афгана рукой подать. Но этот путь очень опасен. Его называют тропой Искандера, и не все, кто на неё ступал, доходили до конца. Иргаш её вряд ли одолеет, и Хаким не пройдёт по ней, он житель равнины, горы для него чужие. Идти одному в памирские горы, преодолевать хребты, реки, ущелья, перевалы, без проводника, снаряжения, запасов еды — это верная смерть. Юсуф верит, что Аллах бережёт его, но всё равно на такое не решится.

 
        Значит, как только Юсуф получит известие о преследовании он, скорее всего, пойдёт в Исфару по Карагачинской тропе.


        Что же нам делать?


        Лучшим оказалось предложение Вакипа. Он заявил, что нужно рассчитать время, когда Юсуф покинет своё убежище и окажется в мазаре.


        Мы все выжидательно посмотрели на него. Ну-ну, считай, математик. Вакип, нисколько не смутившись, привёл свои расчёты. Если Юсуф тронется в мазар из Ташоба сразу же после разговора с Хакимом, то мы, чтобы встретиться с ним, должны выйти с нашей стоянки в пять, самое позднее в шесть утра.


        Мы несколько раз перепроверили расчёты. Вроде всё правильно.


        Но в мазар нам идти не следует, там могут оказаться люди Юсуфа. Нужно встретить бандита и его людей на Карагачинской тропе, когда он пройдёт мазар и будет чувствовать себя в безопасности. Надо успеть найти место для засады, всё продумать и подготовить. Значит, выходить нужно в пять, подъём на полчаса раньше. В это время уже светло.


        Дежурными оставили Вакипа, затем его должен был сменить Вагиз, зтем Джабар. Как только улеглись, почувствовали холод дующего из ущелья ветра. Тонко, не очень уверенно выл молоденький шакал, что-то трещало в дальних кустах, с холмов иногда катились камешки. Казалось, они сыплются из-под ног невидимки, бродящего по склонам над нашим лагерем. Большая круглая луна продолжала выливать на землю жидкий лимонный свет, а ещё выше в тёмной бездне мерцали звёзды.


        Последнее, что я услышал, был шёпот Вакипа:


        — Что-то ползёт по спине. Скорпион, что ли?

        Утром мир выглядел так, как будто смотришь на него через запотевшее окно. Протёр глаза. Поёжился от утреннего холода. Солнце ещё только пыталось взойти и слабо подсвечивало каменистую впадину. От тёплой земли ночью отслоился туман. Не успев рассеяться, он дырявой кисеёй окутал ближние холмы и плотно забил все ложбины. Ближние холмы в серо-коричневой парандже нечётко прорисовывались сквозь белесую мглу. На невысоком карагаче у ручья сидела большая птица и расчёсывала перья.
        Я ополоснул из фляжки лицо, помахал руками, несколько раз присел, пробежался на месте. Порылся в мешке, достал еду. Из-под одеял милиционеров были видны только глаза, наблюдавшие за Джабаром, который не спал после дежурства  и собирал сухую траву для костра. По глазам ребят было видно, как не хотелось им вылезать в холод раннего утра. Джабар подошёл к ним, сдёрнул кошму и приказал обоим напоить лошадей. Друзья нехотя встали, молча согнувшись и поёживаясь повели коней к ручью. Было слышно, как лошади пили, фыркая и звеня уздечками. Вагизу с Вакипом умывание холодной водой помогло окончательно проснуться. День начинался. Почти не разговаривая, мы позавтракали и тронулись в путь.


                Глава 4. Карагачинская тропа


        Мазар открылся внезапно за поворотом дороги. Остановились. Джабар, ни слова не говоря, показал на него плёткой, развернул коня и поехал назад, мы — за ним. Сложилось впечатление, что Джабар знает эти места. Примерно через километр свернули на малоприметную тропинку. Удивительно, что Джабар её заметил и опознал. Значит был уже здесь! Тропка то поднималась на вершины холмов, то петляла по их склонам, то опускалась к подножьям. Холмы заросли жиденькой травой и кустарником. Коричневые склоны, испещрённые узкими бараньими тропами, раз за разом обдавал неслабеющими порывами ветер. Галечные проплешины на холмах издалека напоминали лишаи на стриженых чёрных головах таджичат. Когда мы выходили к их подножию, лошади начинали спотыкаться об иссиня-чёрные камни, скатившиеся с вершин.

 
        Холмы закончились неожиданно. Далеко впереди высились скалистые горы, уже хорошо видные. Внизу они были тёмные или синеватые, с изрезанными ущельями склонами, а в вышине — голубые, в белых снежных шапках, которые почти сливались с бледно-голубым небом. Высоко в небе медленно кружили орлы. Далеко позади осталась Ферганская долина, бережно прикрытая от непогоды Чаткальским, Ферганским и Алайским хребтами. Мы вышли на межгорную Алайскую долину, широкую и зелёную. По ней текла извилистая, вся в серебряных зеркальцах река. Справа от нас располагалось гладкое каменистое плато, на котором стояли два разрушенных здания из камня и небольшая башня неизвестного предназначения. А чуть дальше белели в гуще садов домики, почти невидимые за деревьями. Судя по всему, здесь жили несколько семей.


        Где бы ни поселился таджик, он обязательно посадит сад у самого дома или неподалеку, там, где есть хорошая земля. Урюк, виноград, тутовник, персик и инжир во дворе привычны для него с детства. Таджики живут и умирают в садах. В них справляют пышные свадьбы, роскошь сада и роскошь свадебного торжества должны принести удачу молодой семье. В саду дети живут своей счастливой жизнью, полной приключений и озорства, кормятся от его благодати и помнят всю жизнь райские кущи своего детства.


        По берегу реки стояли деревья — высокие свечи тополей, ивы, опускающие ветви до самой земли. Они тёмным пунктиром отмечали вдалеке уже невидимое русло реки. Где-то там река вытекала из узкого тёмного ущелья. Над ней с обеих сторон нависали неприступные скалы, сдавливали реку, и нельзя было её разглядеть.


        Между нами и горами улеглись широкие и длинные массивы вспученной земли, похожие на исполинские неповоротливые туши или батоны. Они лежали молча, неподвижные и равнодушные ко всему. Не доходя до реки, батоны круто обрывались, как будто обрезанные огромным ножом. Потоки воды, сбегавшие с гор, прочертили на этих лысых телах глубокие морщины. Джабар объяснил, что это глиняные горы. За ними высокие, каменные. Они начинаются сразу за глиняными, образуя неприступную стену. Но в этой стене есть проход, ведущий к длинному плато внутри каменистых гор. Плато окружённое неприступными горами постепенно сужаясь тянется очень далеко. По плато проходит Карагачинская тропа. Туда нам и надо добраться.


        — Не успеть, очень далеко, — помотал головой Вакип.


        — Успеем, — успокоил Джабар. — Я здесь уже ходил. Видите разрушенные домики? Там была кузница китайца Чана. Сейчас он в тюрьме со своими братьями. Чан делал кетмени, кумганы, ножи, ковал лошадей. А ещё торговал оружием и гашишем. Всё это шло из Афганистана, через Дарваз и Исфару на Карагачинскую тропу. От неё ответвлялась незаметная дорожка к дому Чана. Здесь товар забирали и увозили в Ферганскую долину. Сейчас мы спустимся к дому Чана. На всякий случай будьте осторожны. Я здесь уже давно не был, обстановку не знаю.


        Вот тебе и Джабар! Скрыл от нас, что был в этих местах. Поняли это и другие. Поняли и то, что с этого момента руководство отрядом перешло к Джабару. Перешло без всяких осложнений, будто так и нужно. Здесь, около кузницы наркодельца Чана, что-то неуловимо изменилось в наших отношениях. Может быть, потому, что раньше мы шли по следу полумифического Юсуфа и реальная опасность нам не угрожала. А теперь мы чувствовали её всем существом. Инстинкт, подобный инстинкту самосохранения, нам подсказывал: сейчас командовать должен Джабар. Так всё складывалось, подобную смену власти в чрезвычайных обстоятельствах мне случалось наблюдать и переживать раньше. И всё-таки колючая обида не знаю на кого поднялась во мне. Но она быстро прошла.


        До кузницы дошли быстро. Проезжая мимо неё, Джабар остановился и молча смотрел на развалины.


        — О чём задумался?


        — Здесь погибли трое наших ребят.


        Продолжать он не стал, я так и не узнал, что же произошло в этих красивых диких предгорьях Алайского хребта.


        От кузницы к холмам не было никакой дороги. Джабар завернул за разрушенный дом, проехал через сад, через поле, заросшее джугарой33. Спешился, медленно пошёл по краю поля, внимательно глядя под ноги. Остановился. Махнул нам рукой.

 
        — Нашёл. Это она.


        От поля в предгорье вела малозаметная тропа. Она была очищена от камней, но сразу было видно, что по ней давно никто не ходил.

 
        Перешли мелкую, но широкую речку. Дальше тропа уходила в овраг между холмами — в пересохшее сейчас русло потока, бешено мчащегося с гор во время дождей и таяния снега. Мы, растянувшись цепочкой, начали подниматься вверх. Было удивительно тихо. Копыта стучали глухо, мы почти не разговаривали, и только иногда у кого-нибудь звякала уздечка.


        Овраг сужался. Его глиняные бока становились всё круче, они всё выше поднимались вверх и всё больше сужали небо. Далеко в синеве парил орёл, то скрываясь за края оврага, то появляясь вновь.

 
        Подумалось, что сейчас мы беззащитны. И если кто-то бросит гранату сверху, нам конец.


        Обогнув высокий глиняный холм, мы неожиданно увидели впереди скалы. Они перекрыли путь. Начались каменные горы. Их вершины уходили далеко ввысь, а крутые, почти отвесные склоны были усеяны трещинами, остроконечными маленькими пиками, осколками крупных камней, которые, падая, застряли в расщелинах. На сглаженных ветром, вымытых и высушенных до белизны телах этих каменных великанов чудом удерживались кусты, а небольшие уступы были покрыты весёлой зелёной травой. Белизну в некоторых местах прикрывали грязно-зелёные островки мха. Залезть на вершину этой каменной стены без специального снаряжения и навыков было немыслимо. Обойти — можно, но на это ушло бы слишком много времени. У нас его не было. Джабар спрыгнул с коня. Поднял руку:


        — Впереди тропа переходит в ложбину, которая  вдавлена в скалу и круто поднимается вверх. Вверху она делит вершину на два громадных пика. Между ними ложбина выравнивается и переходит в плато. То самое, на которое нам надо выйти. Там отдохнём. А сейчас нужно подняться по ложбине. Это очень опасно. Подъём очень крутой. Порядок такой: впереди идёт лошадь, человек за ней, держится за хвост. Не бойтесь, не лягнёт — лошади привычные. Первым пойду я, затем Вакип, Вагиз. Ты, — кивнул он мне, — замыкающий. Каждый идёт по моему крику сверху. Не лезьте вперёд лошади, собьёт с ног и затопчет. На крутых склонах лошадь не останавливаясь поднимается вверх рывками, отталкивается задними ногами, пока не выберется на ровный участок. Всё.


        Джабар подошёл к началу ложбины. Постоял. Мы молча смотрели на него и на узкую, неровной, каменистую щель, круто идущую вверх.


        Не забраться, подумал я. Так же, наверно, подумали и молодые милиционеры.


        Джабар поднял руку и медленно, нарочито спокойно похлопал по крупу коня, взялся за хвост, гикнул и начал подъём. Некоторое время мы видели, как лошадь, всхрапывая, приседая на задние ноги, отталкивалась от каменистого дна и рывком поднималась вверх, таща за собой Джабара. Они скрылись за поворотом, и до нас долетал только стук подков о камни, резкие крики Джабара и разнокалиберный стук скатывающих по ложбине камней. Потом звуки стали глуше. Несколько минут стояла тишина. Неожиданно явственно прозвучал крик:


        — …авай! …авай!


        — Давай, — подтолкнул я Вакипа.


Уздечка, которую держал Вакип, задрожала, он побледнел, переступил с ноги на ногу, но не двинулся с места.


— Тогда ты, Вагиз.


— Нет, нет, я иду!


        Вакип опустил уздечку, похлопал лошадь по крупу и пошёл к началу ложбины. Там он опустился на колени и еле слышно что-то сказал. Верующий что-ли? Встал, громко крикнул на лошадь, хлестнул её, вцепился в хвост и, громко крича, исчез за высокими краями ложбины.


        Снова послышалось «…авай! …авай!» Вагиз, не сказав ни слов, двинулся к скалам. Повернулся, махнул мне рукой и тоже что-то крикнул. Я проводил его глазами.


        Следующий я. Страшно ли мне? Да, страшно. Подъём был настолько крут, что мы могли вместе с лошадью опрокинуться назад и, скатившись по почти отвесному склону с торчащими зубцами скал, распластаться внизу двумя красными мокрыми мешками. Я явственно представил свою смерть.


        — …авай! …авай!


        И я пошёл. Не потому, что преодолел страх. Нет, эта пакость, как паук, оплела душу и не отпускала, пока я не оказался наверху. Но стыд перед товарищами переборол страх.

 
        Лошадь, раскорячив мощные задние ноги, шла впереди меня, соскальзывая с камней, с храпом без остановки подтягивая рывками тяжёлое, потное тело. В лицо мне били каменные осколки. Я как мог уворачивался, дёргая за хвост и крича невесть что. Лошадь иногда поворачивала голову, фыркала и косила на меня белым глазом. То ли жалела меня, то ли проверяла, жив ли ещё клещ, вцепившийся в неё. Плато возникло неожиданно, лошадь и полуживой клещ  выползли на его надёжную поверхность и увидели рай.

 
        Это была седловина, справа и слева переходящая в скалистые горы с покрытыми снегом вершинами. Зелёная трава покрывала всё вокруг, камней было мало. Почти в центре ровного поля лежало озеро с поднимавшейся над его водами скалой. Не широкая в основании, но очень высокая, из красноватой породы, скала напоминала католический храм с множеством острых шпилей. Вершина уходила далеко в чистое голубое небо, а отражение, столь же чёткое, как оригинал, устремлялось в глубину кристально чистой воды.

 
        Неподалеку стояли несколько деревьев и мы, отпустив лошадей, улеглись в их тени. Светило солнце, было тепло, уютно, и лень было двигаться. Хотелось раздеться и понежиться на солнышке. Лошади мирно пощипывали травку, отгоняя хвостами липнущих к потным телам мух. Благодать.

 
        Джабар махнул мне рукой. Мы подошли к краю седловины и посмотрели вниз. Седловина постепенно опускалась к белой ленте — Карагачинской тропе. С левой стороны белая лента тропы просматривалась далеко и чётко, но мазара видно не было. Справа тропа скрывалась за громадной каменной горой, похожей на надутый,  изрезанный трещинами бурдюк. Сразу же за тропой — глубокое ущелье. На его дне, в сырой темноте, глухо билась река. На другой стороне ущелья поднимались горы.

 
        Джабар протянул мне бинокль. В него мазар был отчётливо виден. На дороге никого. Значит, Юсуф пока не прошёл мазар. Ехать туда час–полтора на хорошо отдохнувших конях. Так что время у нас ещё есть.


        — Твои предложения? — спросил я.


        — Ты хорошо помнишь, что было в записке Ходжоева?


        — Да, но Вагиз и Вакип должны помнить лучше.


        Я позвал их, мы общими усилиями попытались воспроизвести текст. Непонятна была концовка послания. Юсуфу нужно что-то, у чего сейчас «сила стала меньше». В связи с этим упомянуто какое-то надёжное место, куда сейчас можно пройти, потому что мост не сломан. Все молча обдумывали загадку, посматривая вниз на дорогу. Первым высказался Вакип.


         — Мост, наверное, через реку. Речка — вон она.


        Все посмотрели на Джабара.


        — А ты, кажется, прав, Вакип. Больше здесь ни маленьких, ни больших речек нет. А на этой есть мост недалеко от нас, с правой стороны. Он переброшен через реку от Карагачинской тропы до кишлака на другой стороне ущелья. Кишлак называется Рабат. Живут там таджики-исмаилиты. Оттуда вышло много басмачей. Часть из них убили, а кто-то отсидел и вернулся. Непонятно, что Юсуфу нужно в этом кишлаке. Может быть, там спрятано это самое «что-то»?

 
        — Вряд ли это оружие, — щёлкнул пальцами Вакип. — Оно у Юсуфа есть.


        — И силы оружие не теряет. Стоп! — Джабар замолчал, не сводя с Вакипа невидящих глаз. — Кажется, я понял. Взрывчатка. Аммонал. В Киме есть такая организация — Взрывпром. Оно готовит места для добычи газа, угля и нефти, ведёт подрывные работы на строительстве дорог. Аммонал быстро портиться, и, когда он совсем теряет силу, его продают на удобрение в колхозы. В Рабате наверняка есть аммонал для Юсуфа. Но вот зачем он ему понадобился?


        Тут уже меня осенило:


        — Юсуф ещё в Киме продумал свой отход. Он, вероятно, решил: в случае преследования уйдёт в Исфару по Карагачинской тропе. А чтобы его никто не настиг, он после себя в нескольких местах хочет взорвать тропу. Взрывчатку из Кима он возьмёт в Рабате. Она хоть и ослабленная, но в большом количестве дорогу испортит так, что на ремонт понадобятся сутки.


        — Точно. Молодцы! — подытожил Джабар и хлопнул ладонью по ладоням, которые протянули ему мы с Вакипом.


        Вагиз ладонь не протянул. Стоял молча, глядя в землю и ковыряя её носком сапога. Он был единственный, кто не предложил никаких идей. Всем стало неловко. Вагиз пока не проявил себя как умный оперативник. Был исполнительным, без разных неприятных закидонов. Но чувствовал, что в команде этого недостаточно.


        По опыту я знал, насколько это опасно для молодого. В команде почти всегда определяются лидер и изгой. Лидер — не всегда официальный начальник. Изгой — не обязательно плохой, но, как правило, наименее инициативный, наименее трудоспособный человек.


        Командир должен с самого начала сделать так, чтобы в отряде не было лишних. Для этого нужно подтягивать намечающееся слабое звено до уровня остальных. Похвалить, развивать инициативу, доверить ответственное задание — словом, дать человеку почувствовать, что он толковый, активный и волевой.

 
        — Есть предложения, Вагиз?


        — Да нет, ничего, — замялся он. — Я только подумал... — он вдруг радостно вскинул голову. — А знаете что? В Рабате можно устроить засаду и взять там Юсуфа.


        — Здорово! — сразу же откликнулся Вакип, посмотрев на меня и Джабара. Только что выстроенная нами схема побега Юсуфа однозначно предполагала такое решение. Понятно, что идея Вагиза не была откровением.


        — Ай да Вагиз, — воскликнул Джабар. — Молодец!


        — Ну вот, а не хотел говорить, — засмеялся я.


        Мы все заулыбались. Я поднял руку и ударил по всем протянутым в мою сторону ладоням. Хорошо, когда в отряде согласие.


        — Хоп. Посмотри, Джабар, — повернулся я к нему, — не появился ли кто на дороге из мазара.


        Джабар поднял бинокль к глазам.


        — Никого. Пусто.


        — Тогда по коням. Едем в Рабат.


        Лошади неохотно оторвались от вкусной зелёной травки и всё время норовили опустить голову. Быстро оседлав их, приготовились ехать. Джабар подошёл к каждому коню и внимательно его осмотрел. Все вопросительно глядели на него. Мы что, маленькие, не умеем седлать лошадей?


        — У тебя, Вакип, седло елозит, — задняя подпруга  сильно затянута, а передняя болтается. Вагиз, у тебя потник подвернулся. При спуске лошадь быстро спину натрёт и будет слушать спину, а не тебя.


        — Да я вроде как положено затянул — на один и два пальца.


        — Лошадь надулась: перетяни.


        Все почувствовали: Джабар опять взял бразды правления в свои руки. Ну что же, он опытнее, имеет на это право.


        — Видите, слева внизу у дороги лежит большой камень, — показал он плёткой, — будем держать на него. Спускаемся по косой. Я иду первый. Вакип и Вагиз в середине. Если лошади будут скользить, не бойтесь. Спуск не очень крутой.

 
        Легко ему говорить! Склон лишь казался пологим. Как только мы начали спускаться, сразу почувствовалась крутизна. Но лошади, видимо, не раз были в горах и спокойно, как и обещал Джабар, скользили на задних ногах. Спустились быстро, хотя не раз были моменты, когда мы с трудом удерживались в седле.


        Вышли к нужному камню у неширокой Карагачинской тропе. Исхоженной была только её середина, отполированная многочисленными ногами и копытами. По краям торчали грани необработанных скал, сквозь трещины пробивались пучки блёклой травы и разлапистые колючки с голыми серыми веточками. Они сгибались под порывами постоянно гудящего ветра. Левый край дороги обрывался крутым изрезанным склоном в глубокое ущелье. Седловина, с которой мы спустились, впереди переходила в высокую растрескавшуюся скалу, за которой начинались уже настоящие высокие каменные горы. Там дорога сужалась и шла по отвесным бокам скал. Она походила на прорубленный лаз, открытый сверху — в небо, а слева — в пропасть. Правая обтёсанная сторона круто уходила вверх. По такой тропе лучше идти пешком, чувствуя под ногами твёрдую землю. Верхом на лошади, тропа оказывается далеко внизу и теряется ощущение надёжной земной опоры. Тропа как будто сужается, а пространство над тобой, наоборот, расширяется, ты поднимаешь глаза (лучше этого не делать!) и видишь нависшие над тобой скалы. Угроза камнепада кажется настолько реальной, что начинаешь слышать гул летящих на тебя камней. И, конечно, лучше не смотреть в бездонное ущелье с другой стороны — оно всасывает в себя твою волю.

 
        Я впервые ступил на высокогорную тропу. Стало страшно. Я посмотрел на товарищей. Вакип и Вагиз остановились у большого камня. Оба испуганно смотрели на пропасть с краю узкой дороги.

 
        Джабар стоял на тропе и спокойно обозревал окрестности. Через минуту оглянулся. Хотел что-то сказать, даже рот открыл и поднял для убедительности руку. Но застыл, безмолвно разглядывая нас. Опустил руку. Несколько раз хлестнул себя плёткой по сапогу и нарушил выразительное молчание.


        — Это и есть Карагачинская тропа. Она не так уж и опасна. Бывает намного хуже. Лошади у нас привычные, не упадут. Верьте им. Бояться вы всё равно будете. Все на тропе боятся, и я боюсь. Но идти нужно. Впереди Рабат. Двигаемся цепочкой на два метра друг от друга. Пошли. Вперёд.


        Ехали молча.


        Солнце скрылось в облаках и размыло их контуры. Горы в белой клубящейся пелене дышали сырым холодом. Неплотный влажный туман окружил нас со всех сторон, скрывая тропу и дно ущелья, по которому, переваливаясь с боку на бок по камням, недовольно рокотала горная река. Мы сливались с этим тусклым, молчаливым хаосом. Подъезжая к очередному повороту, Джабар остановил коня и повернулся к нам.


        — Рабат за поворотом, на другой стороне ущелья. Его не видно, но и нас не видно тоже. Повезло нам с туманом.


        — А что дальше?


        — Я думаю так. Вагиз и Вакип, вы по тропе дойдёте до моста. Он подвешен к тросам, а они привязаны к вбитым в скалу рельсам. Вы их сразу увидите. Дальше идёте очень тихо, чтобы в кишлаке никто не услышал. По тропе проходите мимо рабатского мост и, не заходя на него, доходите до ближайшего поворота. Заваливаете дорогу крупными камнями. Сами прячьтесь за поворотом. Ваша задача — не пропустить Юсуфа, если он выйдет на вас.


        А мы, как только рассеется туман, пойдём в Рабат. Там должны видеть — идут двое. В кишлаке остановимся, жителям скажем, что ищем Юсуфа. Мы передовой дозор, за нами идёт отряд.


        — Наверное, лучше не говорить про Юсуфа, а устроить на него засаду в кишлаке. Как только он войдёт в кишлак — захватить, — возразил Вагиз.


        В его предложении был смысл.


        — Нет, не стоит, — покачал головой Джабар. — Как только он появится на тропе, жители кишлака наверняка предупредят его об опасности. В этом кишлаке живут гальча из-под Пянджа. У них неважные отношения с Советской властью до сих пор. Юсуфа и его отца они знают. Молодёжи здесь мало, не больше пятнадцати человек, остальные старики. Но с оружием все обращаться умеют — охотники. Способ предупредить найдут. У них наверняка есть сигналы: их понимает Юсуф, а мы их не знаем. Предупреждённый Юсуф, не заходя в кишлак и не останавливаясь, поскачет дальше по трапе.  А это нам и нужно. У поворота его встретит наша засаду, а мы, из кишлака, отрежем путь назад. Капкан!!!

 
        — А если из-за тумана вы пропустите Юсуфа? — спросил Вакип. — Что нам тогда делать?

 
        — Быть начеку. Увидите Юсуфа — стреляйте. Мы услышим, выйдем из кишлака на тропу и всё равно возьмём его в клещи. Есть ещё вопросы? Если нет — вперёд, и удачи вам!


        Вакип и Вагиз посмотрели на меня. Я кивнул и они, подобрав поводья, тронулись, одновременно подняв на прощание руки. Жалко было отправлять их. Только сейчас я почувствовал, какими близкими они стали для меня. Наверняка для Джабара это тоже было трудное решение. Я с ним согласен — в кишлаке брать Юсуфа очень опасно. Жители могут взбунтоваться. А для парней самое лучшее посидеть в засаде — им ещё жить да жить. А нам?


        Я посмотрел на Джабара. Он улыбнулся.


        — Ну что, командир, повоюем вдвоём?


        Прошло больше часа, прежде чем рассеялся туман и мы с Джабаром вышли из-за поворота, оказавшись на виду у жителей Рабата.


        Кишлак как кишлак. Десятка два серых домиков, низеньких неприглядных коробочек из булыжников, с одной стороны упираются в высокие горы, с другой чуть ли не сползают в ущелье. Как будто Аллах бросил пригоршню серых обшарпанных кубиков, и они в беспорядке рассыпались по каменистому пятачку. Иногда они стояли друг на друге в два или три этажа. Крыша нижнего домика была двориком верхнего. Маленькие окна чернели прямо под крышами. К главному строению прилипало ещё одно, поменьше — для скота. К хлеву почти везде прислонена лестница. Кое-где у домов стояли скамейки и столы, небольшие топчаны. У дверей блестели начищенные вёдра и тазы. Вокруг домов — неогороженные, без дувалов34, дворы.


        Ни одного деревца. Тихо и пусто. Ни людей, ни собак, только ветер колыхал развешанную на верёвках одежду.


        Над кишлаком возвышались скалы, вершины которых прятались в разорванных ветрами, насыщенных грозами тёмных облаках. В скалах жили духи. Разные — хорошие и плохие. Иногда с досады или из озорства они кидали на кишлак валуны и осколки скал. Жители, спрятавшись в свои дома-коробочки, пережидали камнепад и не обижались на духов. Сброшенные камни обтёсывали и строили новые жилища. Сегодня горные духи отдыхали.


        Подошли к мосту. Деревянный, хлипкий, с уложенными поверху листами жести, он слегка покачивался на железных тросах. Мы спешились, привязали коней к вбитым рельсам и отправились к домикам.

 
        На крыше одного из них, пригревшись на солнышке, сидел старик. Он молча смотрел в нашу сторону, но как будто не видел нас. Может, слепой?


        Не заметила нашего приближения и женщина в красной косынке и синем просторном  платье. Она спускалась к реке, неся большую кастрюлю. За ней бежал голопузый мальчишка, а за ним трусила собака, то и дело обнюхивая что-то по дороге. Она учуяла нас: резко остановилась и развернулась в нашу сторону. Грива её поднялась, разошлись уголки мокрого рта, обнажив клыки. Сначала она чуть слышно зарычала, а затем злобно и отрывисто гавкнула и метнулась к нам. Сразу же отозвались и другие собаки. Они выскакивали из домиков, как будто выброшенные мощными пинками. Два десятка рослых псов, все с отрубленными хвостами и ушами, сбились в плотный полукруг и, повернув морды в нашу сторону, хрипло, вразлад залаяли, перебегая с места на место. Это был не мелодичный лай городских собак, где чётко прослушивается тональность каждого голоса и в палитре хора почти всегда присутствуют тонкие дисканты талантливых собачьих вокалистов. Здесь звучал хриплый, простуженный, злобный рык горных волкодавов.Эта банда не лаяла, она  материлась. Они приучены не только охранять человека, но и самостоятельно добывать себе пищу, насмерть стоять в поединке с опасным зверем. От такой твари не жди пощады.


        Женщина, подхватив мальчика, скрылась в доме. На лай никто не вышел. Но нас видели, я это чувствовал кожей, и не одна пара глаз настороженно следила за нами. Джабар медленно перешёл мост и остановился. Собаки окружили его, не переставая лаять. Они сатанели всё больше и больше, превращаясь в расчётливую, беспощадную стаю хищников, опьянённую азартом гона. Стая выбирала время для броска. Прижимаясь оскаленными пастями к земле, псы, с жёлтыми горящими глазами, то бросались вперёд, то отскакивали назад, проверяя силу и быстроту реакции жертвы, надёжность её защиты.


       Чужие люди, как и дикие звери, были их злейшими врагами. И всё-таки человек, даже чужак, стоял в иерархии псов выше них. А ещё у Джабара был кнут. Рубцы от кнута горные собаки носят на теле с щенячьего возраста. Это мешало им перейти черту и броситься на нас.


        Наконец к месту свары подошёл мужчина. Крикнул на собак. Они медленно стали расходиться, держа нас в поле зрения и изредка, вновь поворачивая в нашу сторону морды, отрывистым коротким лаем предупреждали: «Мы начеку».

 
        Наш избавитель подошёл к Джабару, переговорил с ним и, обернувшись в сторону молчаливых домиков, что-то крикнул.

 
        Первыми высыпали из домов мальчишки, за ними степенно спустились к мосту мужчины. Они не подошли к Джабару, а, встав полукольцом поодаль, молча разглядывали нас. Женщины кучкой встали за ними, перешёптывались, посмеивались, закрывая нижнюю часть лица платком.

 
        Было неуютно. Я стоял метрах в трёх от Джабара, судорожно зажав в кармане гранату. Наган здесь был бессмысленным куском металла. Расстрелять меня и Джабара из окон ближайших домов — пара пустяков.

 
        — Не бойтесь, я без оружия! — крикнул Джабар, подняв руки с раскрытыми ладонями.


        Ближе всего к нему был высокий старик. Осанка и взгляд сразу же выделяли его из толпы. Он первым подошёл к Джабару. О чём они говорили, я не слышал. Шум реки заглушал все звуки.

   
        Джабар вытащил из кармана фотографию, протянул старику. Тот рассмотрел её, держа в вытянутой руке, поворачивая голову то вправо, то влево, и передал ближайшему мужчине. Фото пошло по рукам. Женщины заволновалась — наверняка просили тоже посмотреть. Злой окрик старика заставил их замолчать. Фотография, обойдя мужчин, вернулась к старику. Тот снова погрузился в её созерцание, затем о чём-то коротко переговорил с Джабаром. Джабар махнул мне рукой. Все молча перевели взгляд на меня.


        Я стоял на открытом месте, видимый со всех сторон. Скажу честно, уходить от моста, от оставленных на другой его стороне лошадей мне не хотелось. Каждый шаг к кишлаку явно уменьшал шансы на выживание.


        Я подошёл к Джабару, не вынимая руки из кармана.


        — Проходите, гостями будете, — сказал старик.


        Приложив левую руку к груди, он чуть склонился и сделал широкий приглашающий жест правой по направлению к домикам. Не ожидая ответа, повернулся и пошёл к самому большому из них. От толпы отделились четверо мужчин и так же молча двинулись за ним.

 
        — Вытащи руку, — успокаивающе произнёс Джабар. — Пока всё нормально.


        Только теперь я почувствовал, как затекли мои пальцы. Мы пошли за стариком. Остальные мужчины, негромко переговариваясь, разошлись. Женщины остались.


        Дом старика состоял из одной просторной комнаты. Из квадратного отверстия в потолке падал свет. Опорой потолку служили пять столбов. Пол устилали яркие ковры. Нас посадили справа от входа между двумя столбами. Девушка принесла лепёшки, изюм, сушёный инжир. Своё лицо она не прикрывала. Расставив всё на дастархане35, взглянула на старика. Тот что-то приказал ей — отрывисто, зло. Девушка кивнула и молча вышла. Старик расставил пиалки вокруг чайника.


        — Кто твой отец? — обратился он к Джабару. Тот назвал имя. — Слышал. Хороший человек, гальча.


        Старик разговаривал только с Джабаром, не обращая на меня никакого внимания. Расспросил, откуда Джабар, кто его родственники и где живут. Потом оба долго и подробно обсуждали каждого деда и прадеда, видимо, ища точки соприкосновения. Мелькали имена, названия городов и кишлаков, но, судя по всему, общих предков они так и не нашли. Старик замолчал, после недолгого раздумья всё же предъявил искомую связь:


        — У меня живёт девушка из вашего рода. Её предки, гальча, из Гундукуша, их продали бухарским купцам, и они осели в Самарканде. Оттуда они бежали и примкнули к нашему роду. С нами пришли сюда. У неё все родственники умерли. Бедная совсем, я её взял к себе. Живёт у меня, женщинам помогает. Хорошая девушка, — сказал он громче, увидев, что она снова входит в комнату. Девушка подняла голову и робко посмотрела на него. — Хорошая, хорошая, — повторил старик. — Иди, больше ничего не надо. — Она выскользнула из комнаты. — Её отец Сафар, отец Сафара…


        Дальше пошло перечисление имён, которые меня особо не интересовали, но Джабар внимательно слушал и задавал вопрос за вопросом. Чувствовалось, что интерес к предкам этой девушки из его рода был неподдельным. Наконец они закончили перечислять дедов, прадедов, места, где жили эти достойные люди, и обстоятельства их смерти. Воцарилось молчание.


        — Зачем тебе Юсуф? — наконец спросил старик, наливая чай в пиалу, а из неё обратно в чайник. Он повторил это несколько раз. Наконец, оставив чай в пиале, долил молока из кувшинчика, положил кусочек сливочного масла. Напиток стал похож на бульон. Первую пиалу он подал Джабару, вторую мне. Чай оказался очень вкусным. В его аромате различались запахи здешних трав. Так пахнет горная река.

 
        — Он бандит, — сказал Джабар. — В Ленинабаде совершил тяжкое преступление.


        — Его дед — гальча, — бесстрастно-задумчиво произнёс старик,— а сам он не знаю кто. У его отца было три жены. Он от третьей, она из Ферганской долины. Не наша и нас не любила. Я тебе вот что скажу: Юсуфа у нас нет, и где он, мы не знаем.


        — Он может сюда прийти.


        — А может и не прийти, — резко возразил старик.


        Я насторожился. Джабар перевёл взгляд на стену, затем на меня, я понял, что слова старика встревожили и его.


        — Что будете делать? — поинтересовался старик.


        — Будем ждать Юсуфа. У меня к вам, уважаемый, просьба. Наши лошади привязаны по ту сторону моста. Помогите спрятать их. И ещё: если придёт Юсуф, не говорите ему про нас.

 
        — В Рабате много людей. К Юсуфу относятся по-разному, кто-то может помочь ему.


        Старик нахмурился и негромко кого-то позвал. Вошёл юноша; стоя у порога, выслушал поручение старика и тихо исчез. Через некоторое время  во дворе заржали наши лошади.


        — Лошадей отвели в сарай. Я сейчас прослежу, чтобы их накормили, а вы пока располагайтесь, отдыхайте. Здесь вам никто мешать не будет.


        Старик поднялся с цветного паласа. Покряхтывая, направился к выходу, напоследок обернулся.


        — За дверью сидит мальчик, если что нужно, скажите ему. Он всё сделает.


        Вышел, осторожно прикрыв дверь. Джабар посмотрел на меня, наклонился за чайником и, неспешно наполняя мою пиалу, тихо сказал:


        — Старик осторожный. Судя по всему, Юсуфа не выдаст. Скорее всего, предупредит его, когда тот будет подъезжать. Это хорошо. Но нам нужно знать, когда Юсуф появится около кишлака.

 
        Джабар подошёл к небольшому окошку, посмотрел в него.


        — Плохо видно и обзор маленький. Виден только мост. И если он проскачет около моста на большой скорости, мы его можем не заметить. Значит нам нужно знать заранее, что Юсуф едет, что его заметили из кишлака и предупредили об опасности.  Мы должны быть готовы заранее.


        — А как это сделать?


        — Пока не знаю.


        Открылась дверь. Вошла девушка с расписным подносом, за ней мальчик. Он встал в дверях и внимательно наблюдал, как девушка собирает посуду на поднос. Старик, конечно, оставил его в качестве соглядатая. Наверняка рядом находятся взрослые, которых мальчик может позвать на помощь. Что же нам делать?

        — Как тебя звать, красавица? — неожиданно обратился к девушке Джабар.


       Мальчик насторожился.


        — Зухра.


        — Говорят, ты из моего рода? Мы шугнанцы.


        Джабар назвал какое-то имя. Девушка, раньше не поднимавшая глаз, посмотрела испуганно на Джабара и ничего не сказала.


        — Я знал твоего отца акай Сафара. Достойный был человек.


        — Быстрее собирай! — вдруг крикнул мальчик от двери.


Мы остались одни. Джабар смотрел на дверь, постукивая пальцами по коленке. Потом сказал мне по-русски:


        — Я сейчас попрошу ещё чаю. Зухра придёт, а ты в это время отвлеки мальчика. Мне нужно с ней поговорить.


        Он открыл дверь и сказал мальчику, сидевшему у порога:


        — Принесите ещё чай!


        Мальчик вскочил и убежал передать заказ. Вскоре Зухра внесла в комнату чайник, две пиалы, кувшинчик с молоком и масло в чашке. Мальчик стоял в дверях, наблюдая за нами и девушкой. Я поднялся, подошёл к нему, заслонив Джабара с Зухрой, и стал расспрашивать, кто он таков, из какой семьи. Он, ещё ребёнок, сразу же забыл, зачем его оставили здесь. Гордость от того, что с ним по-взрослому заговорил гость из другого мира, переполняла детское сердце. Солидно, с достоинством он отвечал на вопросы, изредка задавал их сам.

 
        Через несколько минут девушка скользнула мимо нас в открытую дверь, за ней степенно ушёл маленький мужчина.

 
        — Ну что? — шёпотом спросил я Джабара.


        — Как только в кишлаке увидят Юсуфа на тропе, Зухра подаст знак — несколько раз кашлянет за нашим окном. Мы будем наблюдать из окошка.  Увидим — подождём пока к нему кто-нибудь подойдёт и расскажет о нас. Тогда он сразу же поскачет по тропе дальше,  мимо Рабата. Через несколько секунд  выйдем и мы. Даже если он увидит нас, ничего страшного. Мы быстро окажемся на тропе и  ловушка захлопнется. Будем ждать. Садись, пей чай.


        Девушка трижды меняла чайник. Но поговорить с ней больше не удалось. Мальчик всё время стоял в дверях. В последний приход Зухра подняла глаза на Джабара и улыбнулась ему. Джабар улыбнулся в ответ и тут же смущённо  посмотрел на меня. Изредка он вставал и смотрел в окно. Старик не заходил.


        Кашель за окном первым услышал Джабар.


        — Слышишь? — поднял он палец.


        Я прислушался: ни звука.


        — Показалось.


        — Тихо! Вот опять.


        Теперь и я услышал за окном тихий женский кашель. Джабар встал боком к окну и стал вглядываться в мутное стекло. Протёр его рукавом. Я встал у двери держа гранату в руках на случай нападения.


        — Ну что там? — спросил я.


        — Пока ничего. Подождём.


        Ждали недолго. В кишлаке было тихо.


        — Вон он! Вижу Юсуфа, с ним ещё кто-то. Оба на лошадях. Подъезжают к мосту. Остановились. Мальчишка, который нас охранял, бежит через мост к ним. Домчался, что-то говорит. Они развернулись, пришпорили коней — и прямиком по Карагачинской тропе на нашу засаду. Бежим!


        Мы выскочили из дома. Вокруг ни души, только мальчишка возвращался по мосту. Увидел нас, замер и тут же бросился бежать. Двери сарая с лошадьми были открыты настежь. Значит, старик не собирался чинить нам препятствий? Но думать об этих тонкостях не было времени.


        Быстро вывели отдохнувших коней, бегом провели по колыхающемуся мосту,  взлетели на лошадей и бросились в погоню.


        За поворотом увидели двух скачущих друг за другом всадников. Их согнутые, будто спаянные с конями тела покачивались в одинаковом ритме с движениями животных. Хорошие  наездники. Впереди птицей летел Юсуф, его камча36 постоянно стегала коня. За ним стремительно неслась вытянувшаяся в беге лошадь его спутника. Всадники выкрикивали что-то гортанное и нечленораздельное. Топот коней не заглушал этот дикий крик. Уверенные в помощи Аллаха, они не боялись вылететь с узкой тропы в ущелье. Юсуф оглянулся, увидел нас и ударом плети перевёл лошадь в галоп. То же сделал и второй всадник. Это было опасно. Очень опасно. Если лошадь, даже на мгновенье потеряет тропу или всадник ударом плети собьёт её с ритма — хана.


        Расстояние между  Юсуфом и нами стремительно увеличивалось. Дорога выпрямилась и расширилась. Мы видели, как Юсуф нагайкой ускорил бег своего коня. Его спутник не решался на это и стал отставать.


        Где же наша засада?


        Впереди Юсуфа с правой стороны тропы на небольшой площадке росли два карагача, их извитые, твёрдые корни, как змеи, переползали тропу и спускались  в ущелье. В этом месте лошадь Юсуфа вдруг на полном скаку запнулась, круп с задними ногами просел, и инерция бешеной скачки выбросила лошадь и всадника в ущелье, в тёмную скалистую бездну, на дне которой блестела узкая полоска чистой горной реки. В первый момент ни Юсуф, ни лошадь не поняли, что они уже не на тропе, а над пропастью. Лошадь ещё перебирала ногами, а Юсуф  поднял в сильном замахе камчу. Но в следующий миг Юсуф приподнялся над седлом и дико закричал, лошадь ответила коротким визгом. Первый удар о скалистый уступ разъединил их. Дальше они кувыркались уже отдельно, не живыми телами, а мягкими безвольными комками, беззвучно падая с уступа на уступ, под клёкот издалека заметивших это падение горных стервятников.

 
        Второй всадник на полном скаку остановил коня. Спрыгнул с седла и подбежал к обрыву. Медленно сел и тонко завыл, раскачиваясь вперёд и назад, вперёд и назад. Его лошадь стояла рядом, тяжело дыша, опустив голову к его плечу.

 
        Мы спешились. Подошли к нему. Джабар взял его сзади под мышки, приподнял и поставил на ноги.

 
        — Руки назад!

 
        Джабар достал верёвку и хотел связать пленнику руки, но раздумал и посадил его на противоположном краю тропы, прислонив к скале. Всмотрелся в его лицо.


        — Иргаш?


        Тот медленно кивнул.

        С другой стороны подъехали Вагиз и Вакип, которые тоже видели падение Юсуфа. Джабар подошёл к тому месту, где споткнулась лошадь Юсуфа, внимательно осмотрел всё, поднял что-то с земли, подошёл к нам. Рука его сжимала подкову.


        — Посмотрите, передние гвозди стёрлись, подкова обвисла и зацепилась за корень карагача. Лошадь споткнулась и… Далеко лежит его тело?


        — Видите уступ с небольшим кустом? — отозвался Вакип. — На нём, кажется, что-то лежит.


        Он стоял на краю обрыва и всматривался в глубину. Джабар навёл бинокль на указанное место.


        — Да, это Юсуф. Нужно достать тело. Кто полезет?


        Хотя спуск был не очень трудный, никому не хотелось спускаться в это тёмное ущелье,  и возиться с останками Юсуфа. Если никто не согласится, лезть придётся мне. Ничего не поделаешь. Конечно, могу приказать, но надо ли? Сзади раздался голос Иргаша:


        — Я достану.


        Все облегчённо вздохнули.


        — А сил у него хватит? — спросил я тихо Джабара.


        Он пожал плечами.


        Иргаша обвязали верёвкой, дали ему конец другой верёвки. Тело Юсуфа подняли быстро. Трудно было опознать прославленного бандита в этой бесформенной груде. Его с трудом засунули в мешок и, взвалили на лошадь Иргаша.
Тронулись в направлении Кима. Иргаш шёл пешком. У моста напротив Рабата Джабар остановился.


        — Подождите. Я скоро вернусь.


        Все недоуменно смотрели на него. Джабар спрыгнул с коня, бросил уздечку Вакипу и пошёл к мосту.


        — Подожди! — крикнул я вслед. — В чём дело? Что ты забыл в кишлаке?
Джабар остановился. Повернулся к нам.


        — Я иду за Зухрой.


        — Что это значит?


        — Она здесь всю жизнь будет у старика в служанках и никогда не выйдет замуж. Она бедная. Жить ей среди чужих людей тяжело. Я отвезу её в Ленинабад, куда-нибудь пристрою.


        — Ты что, рехнулся? Как ты её возьмёшь? Силой? Старик так просто её не отдаст, — я по-настоящему разозлился. — Нам только перестрелки не хватало.


        — Мы поможем тебе, Джабар, — вклинился в разговор Вагиз. — Я с тобой пойду. Ты с нами, Вакип?


        — Конечно!


        — Тихо, тихо, никто со мной не пойдёт. Я сам договорюсь со стариком. Он знает правила. Я имею право взять Зухру с собой, она из моего рода. Не бойтесь. Ждите меня здесь.


        Сейчас передо мной стоял не офицер, не чекист из Ленинабада, а гальча. В подкорку этого горца тысячелетия впечатали простую истину — каждый человек его рода — большая ценность, особенно женщина. Она будет рожать детей, увеличивая могущество клана. Каждую из них берегут и в случае опасности спасают. Джабар выполнял закон гор. Мужчина уже решил судьбу девушки, которая пока этого не знала и вряд ли ждала его. Так всегда было и так всегда будет в горах.


        Джабар стоял молча, ожидая чего-то от меня, и напоминал гранату с вытащенной чекой. Я ничего не сказал, развернул коня и направил его к обломкам скал у моста. Круто повернувшись, Джабар быстрым шагом пошёл через мост.

 
        — Приготовьтесь, — приказал я остальным, — всем зайти за камни, спешиться.


        Мы залегли, достали гранаты, положили рядом. Проверили обоймы наганов. Если старик не отдаст девушку — будет заваруха, и мы Джабару вряд ли поможем. Бежать в кишлак на выручку — бессмысленно. Нас перестреляют ещё на мосту, как цыплят. Я надеялся, что старик поверил нам и думает, что сюда направляется спецотряд. А с ним шутки плохи. Кроме того, старик знает, что его могут обвинить в связи с Юсуфом. Ведь его мальчишка предупредил бандита о нашем присутствии в кишлаке. А это уже пособничество, серьёзное преступление. Весь кишлак могут выслать отсюда.


В случае обострения обстановки мне придётся идти в Рабат, подняв белый платок. Милиционеры останутся здесь и, если станет совсем жарко, смогут уйти в Ким. Больше я ничего не придумал.

 
        Мы видели, как Джабар зашёл к старику. Пробыл там минут десять, вышли они вместе и направились в другой дом. Оттуда Джабар вышел один и сел у входа на камень. Нам никаких сигналов не подавал. Потом встал и повернулся к открывшейся двери, в ней показались старик и девушка с небольшим узелком. Она, опустив голову, подошла к Джабару и встала рядом с ним. Старик молча стоял в проёме двери. Джабар прижал руку к груди, поклонился ему. Пара развернулась и медленно пошла к мосту — впереди Джабар, за ним Зухра с узелком. Старик смотрел им вслед. В проёмах дверей многих домов стояли неясные фигуры.


        Я вздохнул и глянул на молоденьких помощников. Те смотрели на подходившего Джабара и улыбались во весь рот. Для них он был герой. Мне понравился его человеческий порыв. Может быть, он вот так, с первого взгляда, влюбился? Я был бы этому рад.


        На Кимскую дорогу с Карагачинской тропы мы повернули уже вечером. Зухра устроилась в седле позади Джабара, Вакип вел лошадь Иргаша с телом Юсуфа. Иргаш шёл пешком. В его годы это было нелегко. Он задыхался, часто останавливался. Я удивлялся: как это он отважился спуститься в ущелье за Юсуфом? Наверное, преданность удвоила силы. Он уже не представлял никакой угрозы, и на очередной остановке мы решили оставить его. Я сказал ему об этом, он поблагодарил и сел на краю дороги.


        Оглядываясь, мы долго ещё видели в сумерках его сгорбленную фигуру. Он смотрел в нашу сторону — провожая в последний путь хозяина.

 
        Тело Юсуфа мы оставили в Киме. Туда прибыл отряд, при нём — судебный медик. Он и взяли труп.


        В Ленинабаде мы целых два дня писали отчёт и отвечали на расспросы начальства. На третий день освободились и собрались у меня, в той комнате, где всё началось. Пили чай, шутили, вспоминали разные моменты нашей эпопеи. Я спросил Джабара:


        — Боялся, когда шёл в Рабат по мосту?


        — Да. Я знал, что на меня нацелено не одно ружьё. Охотникам продырявить хорошо видимую мишень ничего не стоит. Но я внушил себе: меня убили в самом начале моста и я уже мёртвый иду дальше.


        — И что, помогло?


        — Да. Не веришь — попробуй как-нибудь.


        Вагиз и Вакип переоделись в новую форму, которую им выдали в качестве поощрения. Они покрутились перед зеркалом и, счастливые, отправились по домам. Часа через два я расстался и с Джабаром. На прощание он протянул мне подкову.


        — На память.


        Это была подкова коня Юсуфа.

                ***

             Из Ленинабада  меня направили в длительную командировку и назад  вернулся  через несколько лет. Никого из своего бывшего отряда не застал. Слухи доносились разные.
             Достоверно могу сказать только о Кадырове. Его перевели вначале в Ленинабад, потом в Москву. Выйдя на пенсию он вернулся в свой родной город — Ош.  Жил  рядом с санаторием,  у большого арыка.
             Когда жадные до власти людишки спровоцировали межклановые разборки, а потом не имея таланта удержать власть организовали кровавую межнациональную бойню, Кадыров уже был на пенсии и ни во что не вмешивался. Не было сил.
             Вечером он услышал шум на улице, открыл калитку, посмотреть в чём дело. По улице шли несколько возбуждённых парней. Они смеялись, громко разговаривали, не обращая ни на кого внимания. У калитки один парень отделился от компании и, не останавливаясь, достал нож и полоснул им по горлу стоящего в калитке старика. Потом догнал компанию и они пошли дальше. Кадыров зажал рану рукой, но до дому не добрался. Его нашли около большого тутовника, который стоял во дворе.





Примечание:

1. Ленинабад — Крупный город Таджикистана. В 1991 году городу возвращено
    историческое название — Худжанд. 
2. Коваль — кузнец, может подковать лошадь.
3. Чапан — летний или зимний, стёганый халат. Одевается поверх одежды.
4. Горцы, гальча — горные таджики, живущие преимущественно в горах         
      между Туркестанским, Зеравшанским, Гиссарским и Каратегинским
      хребтами, а также в Горно -Бадахшанском и др. районах.
5. Намаз — возвеличивание Аллаха путём ритуалных действий и молитвы.
6. Шугнанцы — один из памирских народов.
7. Пир — духовный наставник исмаилитов.
8. Муллим-ас-садык — духовный наставник исмаилитов, стоящий в иерархии
    выше пира.
9. Имам — высший титул духовного лица в исламе (глава церкви, посредник
    между человеком и богом, выдающийся богослов, глава госущдарства).      .
10. Мухаммед — пророк и последний посланник Аллаха, основатель религии
    ислама.
11. Карагач — дерево, один из видов вяза.
12. Клан — родовая община.
13. Бухарский эмират — государство существовавшее с 1753 по 1920 год на
      территории Узбекистана, Таджикистана и Туркмении.
14. Пять столбов — столбы поддерживающие кровлю жилища исмаилитов.
      Каждый назван  в честь мусульманских святых: Мухаммеда, Фатимы, Али,   
      Хусейна и Хасана.
15. Кетмень — тип мотыги.
16. Горная Матча —  район, где сходятся три хребта — Туркестанский,
      Зеравшанский и Алайский.
17. Бек — господин, повелитель.
18. Курбаши —командир крупного отряда басмачей.
19. Исмаилит — приверженец исмаилизма — одной из ветвей ислама.
20. Мазар — могила мусульманского святого.
21. Насвай — смесь табака, гашёной извести и других добавок. Закладывается
      в рот, за щёку.
22. Асп, хар — названия сторон ашичек — «лошадь», «осёл».
23. Дехканин — крестьянин.
24. Арык — небольшая канава с текущей водой.
25. Урюковое дерево — разновидность абрикосового дерева.
26. Мешалда — восточная сладость, по виду напоминающая мороженое.
27. Румол — поясные хлопчатобумажные платки для мужчин с различным
      орлнментом.
28. Корд — национальный нож таджиков.
29. Анаша — наркотик из конопли.
30. План — наркотик из конопли.
31. Бальстер, хвостовик — бальстер — накладка в передней части рукояти
      ножа. Хвостовик — часть ножа внутри рукояти .
32. Бай — богатый таджик.
33. Джугара — Кормовой и хлебный злак из рода сорго
34. Дувал — глинобитный забор.
35. Дастархан — скатерть или стол для трапезы.
36. Камча — нагайка, кнут, хлыст.