Одумайтесь, товарищ Тимофеев!

Одумайтесь, товарищ Тимофеев, прежде чем, понимаете ли, увидеть древнюю Москву без санкции соответствующих органов!

М.Б. Оленев
2019 г.


Если Вы скажете, что светоч русской поэзии и «наше все» Александр Сергеевич Пушкин никогда не был за границей, Вы ошибетесь!
Нет, конечно, такие страны, которые сейчас являются самостоятельными (а раньше входили в состав Российской империи и СССР), можно в расчет не брать (Молдавия и Грузия).
И все же Пушкин умудрился побывать за рубежом! Да нигде нибудь, а в Османской империи! Причем, побывать в такой стране, с которой Россия в тот момент находилась в состоянии войны. Т.е. Пушкин сумел найти возможность посетить временно оккупированную территорию (т.е. в военное время и в составе Действующей армии)!
Во всей этой истории очень много непонятного.
Во-первых, хорошо известно, что Пушкину запрещалось покидать Россию и, в частности, ездить далее Тифлиса. Тем не менее, он ее покинул.
Во-вторых, зачем именно понадобилось Александру Сергеевичу ездить в столь недружелюбную страну, да еще и в военное время? С каким поручением он там был и какую миссию он выполнял?
В-третьих, почему был выбран именно Кавказский театр военных действий, а не Балканский?
В-четвертых, кто вообще ему давал разрешение на это (если сам Царь не разрешал)?
И, наконец, в-пятых, каков вообще был итог этого необыкновенного вояжа?

****

Пушкину удалось побывать за границей в двух местах – Арзруме (ныне турецкий город Эрзурум) и Карсе.
Арзрум был основной целью русско-турецкой войны 1828-1829 годов . Пушкин же называл его «главным городом в Азиатской Турции». Он расположен в 540 км юго-западнее Тифлиса, в 200 км юго-западнее Карса. Т.е. Александр Сергеевич проделал весьма значитеольное путешествие.
Сам поэт, в предисловии к своему «Путешествию в Арзрум во время похода 1829 года», упоминал о напечатанной в Париже в 1834 году книге «Путешествия на Восток, предпринятые по поручению Французского правительства». Автором ее был мало кому известный (и тогда, да и сейчас подавно) некий «купеческий консул», как выразился Пушкин, Виктор Фонтанье, который первым назвал истинную (как ему казалось) причину появления поэта в войсках – «чтобы воспеть подвиги своих соотечественников» . Но Пушкина почему-то такие лестные (и безобидные) слова лишь разозлили. Эти строки, как писал Александр Сергеевич, «были мне гораздо досаднее, нежели брань русских журналов»! И после гневного опровержения последовало объяснение собственного поступка:
«… Искать вдохновения всегда казалось мне смешной и нелепой причудою: вдохновения не сыщешь; оно само должно найти поэта. Приехать на войну с тем, чтобы воспевать будущие подвиги, было бы для меня с одной стороны слишком самолюбиво, а с другой слишком непристойно. Я не вмешиваюсь в военные суждения. Это не мое дело…»
То есть не явно не за новыми ощущениями собирался Пушкин и вовсе не для того, чтобы давать свою оценку происходящему. Панегирик он также посвящать не собирался…

ТОГДА ЗАЧЕМ?

Может, наоборот, скорее для насмешек и издевательств? В частности, в «Путешествии…» (правда, от лица генерала Ермолова) есть несколько ироничных характеристик командующего войсками на азиатском театре военных действий Паскевича.
Но и здесь поэт это негодующе отрицает:
«… [я] устыдился бы писать сатиры на прославленного полководца, ласково принявшего меня под сень своего шатра и находившего время посреди своих великих забот оказывать мне лестное внимание. Человек, не имеющий нужды в покровительстве сильных, дорожит их радушием и гостеприимством, ибо иного от них не может и требовать…».
Как видно из этих строк, Пушкину протежировал сам Иван Федорович Паскевич, «отец-командир» самого Николая I, о котором поэт написал весьма подобострастные строки:

Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!..
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань

Тынянов считает, что «причиной была не только надежда самолюбивого Паскевича, что Пушкин воспоет его подвиги, но и удобства непосредственного наблюдения над опальным поэтом». Наверное, это объяснение самое логичное, а посему – наиболее приближенное к реалиям.
В общем, из предисловия «Путешествия…» мне лично абсолютно не ясно, зачем Пушкин предпринял данное путешествие. А его яростные парирования нейтральных замечаний Фонтанье лишь порождают самые негативные версии этого странного вояжа.
Удивительно было и то, что в свите Паскевича уже находился один летописец – его будущий адъютант и генерал Николай Иванович Ушаков (1802 – 1861). Именно он спустя 7 лет первым составил хронику этой кампании – «История военных действий в Азиатской Турции в 1828 и 1829 годах».

ТОГДА ЗАЧЕМ ПОНАДОБИЛСЯ ЕЩЕ ОДИН?

«История» Ушакова была довольно серьезным фактологическим описанием (правда, без аналитики, но весьма добротным изложением). А Пушкин в итоге «отделался» путевыми записками - кратким «Путешествием в Арзрум», которое было написано еще в 1829 году, частично опубликованным в 1830 году, затем переработанным в 1835 году и, наконец, полностью опубликованным в пушкинском журнале «Современник» в 1836 году.

****

Известно, что Пушкин и его друг, П.А. Вяземский еще в начале апреле 1828 года обращались с прошением к Императору Николаю I разрешить им посетить действующую армию. Причем просили настойчиво.
И также настойчиво их игнорировали…
Так, из письма Александра Сергеевича шефу жандармов и Главному Начальнику III отделения Собственной Е.И.В. канцелярии А.Х. Бенкендорфу видно, что поэт допекал генерала. Пушкина тяготила непонятная с его точки зрения задержка в ответе (более двух недель):

18 апреля 1828 г. В Петербурге.

Милостивый государь
Александр Христофорович,

По приказанию Вашего превосходительства, являлся я сегодня к Вам, дабы узнать решительно свое назначение, но меня не хотели пустить и позволить мне дожидаться.
Извините, Ваше превосходительство, если вновь осмеливаюсь Вам докучать, но судьба моя в ваших руках, и Ваша неизменная снисходительность ободряет мою нескромность.
С истинным, глубочайшим почтением и сердечной преданностию, честь имею быть
Вашего превосходительства милостивый государь, покорнейшим слугою Александр Пушкин .

Через два дня, Бенкендорф от имени Царя ответил поэту:

«… Я докладывал государю императору о желании Вашем, милостивый государь, участвовать в начинающихся против турок военных действиях; его императорское величество, приняв весьма благосклонно готовность Вашу быть полезным в службе его, высочайше повелеть мне изволил уведомить Вас, что он не может Вас определить в армии, поелику все места в оной заняты и ежедневно случаются отказы на просьбы желающих определиться в оной; но что он не забудет Вас и воспользуется первым случаем, чтобы употребить отличные Ваши дарования в пользу отечества…» .
Получив отказ, Пушкин решил испросить разрешения прокатиться в Париж на 6-7 месяцев, но и тут получил отказ. В Европу его решили не выпускать.
Причина отказа ясна из письма Цесаревича Константина Павловича к Бенкендорфу из Варшавы от 14 апреля 1828 года.

«… Вы говорите, что писатель Пушкин и князь Вяземский просят о дозволении следовать за Главной Императорской квартирой? Поверьте мне, любезный генерал, что в виду прежнего поведения, как бы они ни старались выказать теперь свою преданность службе Его Величества, они не принадлежат к числу тех, на кого можно бы было в чем-либо положиться; точно также нельзя полагаться на людей, которые придерживались одинаких с ними принципов и число которых перестало увеличиваться лишь благодаря бдительности правительства…» .
В другом письме от 27 апреля Цесаревич пишет:
«… И неужели Вы думаете, что Пушкин и князь Вяземский действительно руководствовались желанием служить Его Величеству, как верные подданные, когда они просили позволения следовать за Главной Императорской квартирой? Нет, не было ничего подобного; они уже так заявили себя и так нравственно испорчены, что не могли питать столь благородного чувства. Поверьте мне, что в своей просьбе они не имели другой цели, как найти новое поприще для распространения с большим успехом и с большим удобством своих безнравственных принципов, которые доставили бы им в скором времени множество последователей среди молодых офицеров… » .

Ну, с 36-летним Вяземским, конечно, дело понятное. Еще в 1812 году в чине поручика «Мамоновского полка» (Московский казачий полк – ополченская кавалерийская часть, сформированная на личные средства графа М.А. Дмитриева-Мамонова), он принимал участие в Бородинском сражении, где под ним была ранена одна и убита другая лошадь. При этом сам Вяземский писал, что «никогда не готовился к военной службе. Ни здоровье мое, ни воспитание, ни наклонности мои не располагали меня к этому званию. Я был посредственным ездоком на лошади, никогда не брал в руки огнестрельного оружия. В пансионе учился я фехтованию, но после того раззнакомился и с рапирою. Одним словом, ничего не было во мне воинственного» . На поле боя спас раненого генерала А. Н. Бахметева, за что получил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом.

НО ПУШКИН!
СУГУБО ГРАЖДАНСКИЙ ЧЕЛОВЕК!

Образование – Царскосельский лицей, служба – мелкий чиновник в Коллегии иностранных дел (одновременно с 18-летним Пушкиным там же начали служить 22-летний бывший корнет Московского гусарского полка А.С. Грибоедов и 20-летний титулярный советник В.К. Кюхельбекер)!

СТРАННО ВСЕ ЭТО!

В итоге, гражданский Пушкин нарушил царский указ и скрытно стал готовиться к путешествию.
Еще более интересно то, что Пушкину удалось ускользнуть от пристального ока Бенкендорфа, который узнал о путешествии поэта лишь, когда Пушкин достиг самого Арзрума.
Тут на ум сразу приходят слова одного из главных героев популярной советской кинокомедии «Иван Васильевич меняет профессию» Ивана Васильевича Бунши: «… Одумайтесь, товарищ Тимофеев, прежде чем, понимаете ли, увидеть древнюю Москву без санкции соответствующих органов!...»

А САНКЦИИ-ТО И НЕ БЫЛИ ПОЛУЧЕНЫ!

Просить Александр Сергеевич больше ни у кого ничего не стал. 5 марта 1829 года берет подорожную в Тифлис и 1 мая выехал в Грузию.