Мои встречи со Львом Маляковым

   Первый поэт, с которым я познакомился в Пскове, был Лев Иванович Маляков. Это произошло в 1969 году. Мне тогда было двадцать лет, и я писал еще со школьной скамьи стихи. Работал электриком на ПЗМЗе (Псковском электромашиностроительном заводе), участвовал в художественной самодеятельности и друзьям иногда читал стихи. Однажды, после очередной встречи Льва Ивановича с заводчанами, я был представлен известному псковскому поэту. К этому времени у меня уже была написана тетрадь стихов, которые я показал Льву Ивановичу. Он полистал тетрадь, на двух или трех стихах остановился, прочитал их и отдал мне тетрадь со словами: «Учиться Вам надо, молодой человек, читать больше, стихосложение — это целая наука, а у Вас много неточностей, повторений и тому подобного...». Потом еще минут десять говорил, как надо делать стихи. Я, конечно, сидел, сгорая от стыда. Однако на прощанье он пожал мне руку и улыбнулся. А улыбка у него была замечательная. Я несколько приободрился, но, приехав в деревню в ближайшие выходные, я эту тетрадь с ранними стихами все-таки сжег в печке.
   Писать не бросил, но решил — буду писать для себя. Да как писать для себя, если хочется, чтобы тебя услышали. В те годы молодёжь завода проводила туристские слеты, участником которых я бывал. На слете — всевозможные соревнования, вечером художественная самодеятельность у костра. Я читал стихи, кажется — понравилось. А через некоторое время, когда Лев Иванович опять был на заводе, состоялась наша вторая встреча. И опять была рукописная тетрадь  с сотней моих стихов. Он спросил, за какое время я написал эти стихи. Я ответил: «За три месяца». «Спешите, молодой человек. Ну, давайте посмотрим». Он посмотрел несколько стихотворений, некоторые разобрал по строчкам. Плюсики — которые понравились. Минусы — слабые строчки. Эта тетрадка с его пометками до сих пор хранится у меня. В заключение он сказал: «Не торопитесь, молодой человек, над стихом надо работать и не каждый день по стиху писать, а один в месяц, но такой, чтобы в нем было всё на месте, чтобы не было сбоев ритма, чтобы рифма не повторялась. Пишите о том, что ближе. Вы где работаете? В цехе? Вот и пишите о цехе, о товарищах по работе. Эта тема еще недостаточно раскрыта в современной поэзии». Я согласно кивал головой, хотя всегда писал о деревне и о природе. На прощанье он дал номера своих телефонов. Но я ими не воспользовался. Закрутили иные дела, я женился, окончил институт, потом пошел в армию. И как-то сама собой поэзия отошла на второй план. Я практически перестал писать стихи. Сборники стихов Льва Ивановича я покупал: помню «Иваны России», «Сберегите цветы полевые». Его стихи: простые, проникновенные, удивительно точные, брали за душу, заставляли хоть немного шевелить мозгами.
   В поэзию я вернулся только в начале 80-х годов. Был участником Псковских литературных объединений «Родник» и «Март». В смысле поэтического образования многое мне дал «Март», которым руководил писатель Зиновий Васильев. Он часто организовывал встречи с местными авторами, была встреча и со Львом Ивановичем. Опять разбирали стихи, опять мотал я на ус, всё сказанное мне Львом Ивановичем. А вскоре я собрал свой первый сборник стихов, который назвал «Первоцвет», это было в 1987 году. Зиновий Дмитриевич посмотрел рукопись и предложил отдать ее на рецензию Малякову. Лев Иванович написал на эту первую мою, несостоявшуюся книжку, рецензию. Со смешанным чувством шёл я ко Льву Ивановичу, что скажет признанный мэтр советской поэзии. Какова будет, его оценка? Признаться, на положительную оценку я не надеялся, думал о том, что разговор будет честный, прямой и для меня небесполезный. Так оно и получилось. Рецензия была отрицательной, но несколько стихов Лев Иванович отметил знаком «плюс», которые я взял впоследствии как образцы для подражания. Стремясь за образом, я допускал неточности, несоответствия, после которых стихам уже не верилось. На это и обратил внимание Лев Иванович. После разговора я наконец-то понял, какие высокие требования предъявляются к пишущему стихи. Они должны быть на уровне классиков, а иначе в стране Поэзии и делать-то нечего. «Поэт», — заметил Лев Иванович, — «должен давать картину, из которой читателю должно быть ясно, что хотел сказать автор. Каждая тема, пусть самая маленькая и ничтожная, должна быть так разработана автором, чтобы читатель воспринял её как главную и для него, и для поэта. А вы со своими стихами явно не в гуще жизни, а где-то на обочине. Поэту нельзя уходить от острых, злободневных тем, тогда и стихи будут более динамичны и современны». Слова  поэта я привожу по памяти, но смысл стараюсь сохранить. А в рецензии он писал: «Автор, как плохой стрелок, все время бьёт мимо цели... Видимо, надо сделать какое-то большое усилие над собой, чтобы перевалить трудный хребет, чтобы увидеть нужные слова и ясный свежий образ».
   Книжка «Первоцвет» не имела продолжения, лишь несколько стихов из нее вошли в последующие мои книжки. Но рецензия осталась у меня, как память о строгом взыскательном поэте и человеке.
   Прошли годы. В 2000 голу я принял участие в коллективном сборнике псковских поэтов «Березы, не покидайте Россию», редактором которого был Лев Иванович. На одной из презентаций он подошел ко мне и сказал: «Я отобрал для сборника три Ваших стихотворения». Эти его слова явились высокой оценкой моих стихов. Наверно, я все-таки сумел преодолеть тот самый «трудный хребет», о котором писал Лев Иванович.