Кн. 4, ч. 2 Вопросы без ответов, гл. 4

                ГЛАВА 4


Прежде, чем подняться вверх, Виктор снова вышел на улицу. Нежданно из облачной прорехи выглянуло солнце, и мир засиял, пронизанный мириадами бликов. Несмотря на промозглость, солнце оказалось на редкость тёплым. «Всё-таки лето», - подумал Виктор. – «Лето – оно и в Гростии лето». Он постоял, подставив лицо солнцу, скинул куртку. Потом вернулся на второй этаж и отправился на левый фланг, в «королевские покои» своих сестёр. Постучался. Услышал синхронное: «Кто там?»
«Разумеется, я!» - немного раздражённо. Прошли не менее трёх минут, пока не прошлёпали босые ноги Марии. Дверь открылась, Виктор втиснулся в щёлку, и Мария тут же захлопнула за ним дверь.

Конечно, пока он работал, девушки сидели с ногами на весьма габаритном диване, с закрытыми глазами слушали музыку и грызли попкорн.
 
- Отдыхаете?

- Медитируем. Мы уже наработались – у нас первый перекур. У меня уже глаза не смотрят – вечером пересидела. Мари вредно корпеть за монитором. Пока ты торчал в подвале, она успела прогуляться до скотного двора и обратно.

- Вот как?

- Представляешь, Вики, сообщили, что в горах даже шёл снег! Это небывалый случай – в Замостинских горах такое случается раз в сорок лет! А у нас скоро потеплеет!

- Уже потеплело, - сказал Виктор. – Солнце выглянуло – и потеплело. В свитере мне стало жарко. Сразу расхотелось уезжать. Здесь работать было бы куда комфортней.

- Эге-ге-гей, ты, случаем, не перегрелся ли? – с тревогой спросила Элеонор. – Ты об этом даже не заикайся!

- Не заикаюсь. Мне ещё слишком далеко до самостоятельной работы. Нет опыта, экспериментальной базы, наработок, да и знаний.

- Не печалься, приблизишься. Хочешь, я тебя порадую? Я обнаружила кое-что любопытное.

- Здорово! И до чего ты докопалась?

- Последнее общественное место, где можно было обнаружить Альгиса Марцкявичюса, это Веве. Тот самый Веве, где до сих пор процветает детская гематологическая клиника имени доктора Грегори Пенсона. Знакомое имя?

- Знакомое. Даже очень. Значит, дед тоже занимался поисками, но через семейство Элеонор Пенсон?

- Дед работал там. Даже публиковался в частном альманахе клиники. Наверное, после большого скандала, связанного с лечением кровников отца, в этой клинике ему поверили и приютили. Эти публикации легко найти и изучить. А вот автора – увы, нет.

- Когда это было?

- Пять лет назад. С тех пор от него ни слуху, ни духу.

- У-у-у… - разочарованно протянул Виктор. Впрочем, пять лет – не такой уж большой срок.

- Именно «У-у-у». Необходимо связываться с теми, кто работает или работал в клинике.
 
- Так сделай это!

- Новое указание вместо одобрения. Твой стиль! Тебе не понять, каково это – сидеть и непрерывно озираться и вздрагивать от каждого шороха…

- Какие шорохи, если ты вся – там? – вставила Мари. – Ты представляешь, Вики, она ухитряется непрерывно слушать музыку из Интернета.

- А до чего докопался ты? – спросила Элеонор уныло.

- Только до того, что убийца не пришлый, он среди нас. «Шпион» воспользовался бы более удобным способом – например, собственным пистолетом с глушителем, а не подручными средствами, которые ещё нужно было отыскать.

Элеонор передёрнулась: - Большое спасибо, ты нас утешил.

– Вики, а ты разговаривал с Фёдором любезно? Он слонялся по загону с таким видом, словно объелся кислого.

- У него, судя по всему, постоянно такой вид.

- Особенно, когда приходится объяснять очевидное такому тупому ослу, как ты. Ему это тяжко далось. Бедняга.

- Спасибо за комплимент в мой адрес.

- Пожалуйста. И до чего вы договорились?

- Ни до чего. Он был в доме, практически, один раз: во время своего обеда, на кухне, где-то около двенадцати дня. Завтрак и ужин Антонина готовит ему в своём жилище, как и двоим кровникам. Он нелюдим, и ясно дал мне это понять. Ну, и, разумеется, ничего не слышал и не видел. Или не хотел ни видеть, ни слышать. Чиллито вообще настроен благодушно: предателей в своём королевстве не держим! Он уверен, что Яначек и Бухрома верны до последней капли крови, хотя ведут свободный образ жизни. Антонина слышала крики Антона и Галена, когда они умирали. Вообще, судя по дневникам отца, это должно происходить тихо. Но переадресованные кровники, по всему, статья отдельная.

- Антонина даже не проверила причину воплей?

- Она побоялась туда сунуться. Решила, что… - Виктор запнулся.

- Что, Вики? Ты проглотил язык?

- Решила, что с ними забавляется Чиллито.

- В смысле – трахается?

- В смысле – трахается, Мари. – Виктор выдержал её взгляд.

- Вот и вся причина того, что ему не было нужды шляться в город за тем же самым, – констатировала Элеонор.

- Интересно, это лучше, чем с куклой или хуже? – задумчиво произнесла Мария.

- Конечно, лучше, - ответила Элеонор со смешком. – Сколько возможностей!

- Девочки, обсуждать интимные нюансы лучше без меня, - Виктор раздражённо нахмурился. – Вы меня специально доводите? И не забывайте о том, что это я веду опросы и допросы, а не вы. Если не желаете считать меня за старшего, работайте сами, и активнее, чёрт побери!

- Извини, - Элеонор встала и коснулась плеча Виктора. – Я искренне раскаиваюсь. Правда. Ты у нас старший, это вне обсуждения. Верно, Мари?

- Конечно. Вики, ты не вправе обижаться. Просто тебе и впрямь лучше начать перестраиваться. Ты же не гей по рождению…

- Я разберусь сам, - сухо ответил Виктор. – И ваши методы перевоспитания, мягко говоря, не выдерживают критики. Вопрос стоит следующим образом: как мне разговаривать с Чилом, имею ли я право выспрашивать у него, чем он занимался в тот вечер?

- Главное – сможешь ли ты сделать это корректно, но строго, верно? – перебила его Элеонор.

В дверь постучались.

- Кто? – в один голос крикнули девушки.

- Я, - коротко ответил Георгий Филин.

- Просим, Герфил!
 
Дверная ручка задёргалась, и Виктор поспешно щёлкнул задвижкой.

Георгий осторожно зашёл в комнату. Он выглядел потерянным, хмурым и напуганным. Похоже, он скучал без Виктора и привычных ежедневных сеансов рисования.

- Так у вас тут совещание уже идёт полным ходом? И без меня?

- Вики докладывает первую версию.

- Да нет, пока ещё без версий. Я успел поговорить только с Берти и Антониной. Антонина однозначно отпадает. Мотивов никаких. Зачем ей убийство – можно легко потерять работу. Фёдор… Этого лучше оставить в покое. А вот с Берти сложнее. У него пропало два коллекционных сапожных шила – из подвала. Наверняка, одно из них - то самое орудие убийства.

- Два? Но второе не понадобилось.

- Пока, - вставила Элеонор, но иронии на этот раз не получилось.

- Возможно, пока. Думаю, использовали короткое шило. Короткое шило удобнее – легко зажать в ладони или пронести приколотым и спрятанным в одежде. Второе шило легче пустить в ход в открытом бою.

- Но почему шило, а не кухонный нож, к примеру, или какой-либо садовый инвентарь?

- Как ты думаешь, если убийца будет красться по коридору с лопатой наперевес, у него будет шанс остаться инкогнито?

Мария хихикнула.

- Если кто-то копался в ящиках в подвале, это было бы хорошо слышно.

- Это если тот, кому в принципе нечего делать в подвале, нарочито создавал шум – якобы от уборки. Но слуги ничего не делают нарочито, они строго придерживаются инструкций и приказов, и передвигаются тихо. А если кто-то частенько копается в ящиках, составляет каталоги, протирает экспонаты от пыли? Никто не обратит внимания на этот шум. К тому же ты не права, Эля, шум будет только в том случае, если ты станешь со скрипом двигать мебель или стучать молотком. Здесь хорошая звукоизоляция, мне Фернандес сам говорил.

- Весьма оригинально. И оружие хорошее, и подставить Берти легко, - наконец, сказала Мария. – Если, конечно, он не сам…

- Берти не виновен, - сказал Георгий. – Вы просто не понимаете. Это механизм, против которого не попрёшь. Я имею в виду импринтинг. Берт полюбил Фернандеса с первого мгновения пробуждения, и это не обсуждается. Он так запрограммирован. Они жили, душа в душу, больше пятнадцати лет.

- А ревность? – предположила Эля. – Он мог приревновать его к тебе.

- Почему бы тогда ему не убрать меня?

- А я не понимаю, - сказала Мария. – Зачем убивать, если можно образовать трио. Извини, Гера.

- Извиняю. Но вы опять не понимаете. При настоящей любви третий лишний.

- А ты, Гера, не ревновал Фернандеса?

Георгий стиснул зубы.

- Бред. В дружбе ревность – полный бред. У нас разные судьбы и разные жизни.

- Прости. Если уж начинать разбираться в этой неприглядной истории, то придётся подозревать всех. Потерпи.

- Ты полагаешь, что я ехал сюда с намерением с кем-то расправиться? Абсурд.

- Ну, не обязательно. Желание могло возникнуть спонтанно, от перемены ситуации. Обстановка дома, воспоминания…

Георгий побледнел.

- Вики, оставь его в покое. Гера не в состоянии мухи обидеть, - вступилась Элеонор. Виктор вздохнул: - Я уже извинился. Авансом. Кстати, Гера, когда ты закончил вкалывать в кубе?

- Наверное, к двенадцати и закончил. Устал вчера, давно резцом не работал. Да и проголодался, честно говоря, с раннего утра. Спасибо, Антонина днём пирожков притащила и яблочного сока. А что?

- А точнее? Пожалуйста, Гера.

- Я не смотрел на часы. У меня их, собственно, и не было – снял, чтобы не мешались. Потом подхватил и сунул в карман машинально. Ну, может, без десяти двенадцать. Или десять минут первого.

- Гера, в кубе ведь над входом висит огромный циферблат! – укоризненно сказала Мари. - Ты не мог не видеть время!

- Циферблат? Да, действительно, как я мог забыть, - Георгий выглядел растерянным, но не виноватым. – Там висит совершенно отвратительный блин. С дальнего расстояния он кажется выпученным, выдавленным глазом. С ближнего - усатой рожей в оспинах и с длинным носом. Просто в дрожь кидает. Уходя, я скользнул по нему глазами и поспешил прочь.

- Наверно, потому ты и не обратил внимания на время. Говоришь, с длинным носом? Похоже на то, что было ровно двенадцать. Гера, а в парке ты никого не встретил? Может, кто-то прогуливался в темноте? Или фонариком светил? Слуги бежали по поручению или возвращались в общежитие?

- Нет, никого. Да я и не всматривался во мрак. Странно, этот мрак… Раньше аллеи почти всегда были ярко освещены. А теперь – мрак. Деревья – чёрными стенами. Полпути шёл практически на ощупь, ориентируясь на дальний свет первого этажа.

- А звука шагов не слышал? Или звук мобильника Чиллито? Думаю, услышать в пустом парке звук органа – достаточно фантастично.

- Нет.

- Но собственные-то шаги ты слышал? Если ты шёл по платановой аллее, гравий в тишине должен был звучать хрустко и громко. Словно выстрелы.

- С чего ты взял, что тишина такая уж полная? – вмешалась Мари. – Кузнечики стрекочут прямо-таки оглушительно, с окружающих дач без конца доносятся то крики, то музыка, то рёв мотоциклов. Яначек и Бухрома на посту постоянно врубают приёмник на полную катушку – Фернандес без конца с ними ругался. Ночные птицы, опять же, тут полно сов. Звуков хватает. Кошки шуршат. Вполне можно не услышать чьи-то дальние шаги. И потом, когда Герфил погружается с головкой в творческий процесс, он чёрта под носом не заметит. Верно, Гера?

- Так ты шёл с фонариком или без?

- Разумеется, сначала шёл с фонариком. Потом отключил. Когда-то я вообще мог существовать здесь на ощупь. Смог бы и сейчас, но изменилась конфигурация дорожек – деревьев наросло.

- Спасибо, Герфил.

- Не за что. Из меня плохой помощник.

- Да, Гера, когда ты вышел, у Антонины и в общежитии свет горел?

- Разумеется. Горел и на скотном дворе. Я ещё дивился – как они ухитряются так помалу спать. И позавидовал.

- Осталось поговорить с ребятами при въезде, - сказал Виктор Марии. – Вдруг какая-нибудь подозрительная личность ошивалась вокруг въезда? Хотя к убийству, скорее всего, это не будет иметь никакого отношения.

Виктор глянул на часы. Как быстро летит время! Скоро обед и время общего сбора, а он ещё не был на выходе! И Виктор поспешил на пропускной пункт.


В уютной, тёплой и достаточно обширной будке, окружённый двумя мониторами, маленьким телевизором и мини-центром, крупный и рослый – в отличие от Яначека – Борис Бухрома восседал, словно маленький царёк, или шеф полиции. Валек Яначек отправился обедать. Время от времени охранники обедали за пределами поместья, ездили в гости. Виктору эта поблажка показалось опрометчивой, и он даже сообщил об этом Фернандесу. Потом он подумал, что они-то не давали наследникам присяги на «невыезд», а остались охранниками по доброй воле. Им необходимо было не только питаться, но и одеваться, развлекаться, встречаться с женщинами. «Думаю, мы должны быть им благодарны за то, что они не сбежали», - сказал тогда Фернандес. – «Они нас выручили».

Бухрома завидел Виктора издалека, но только когда тот приблизился, поторопился выключить музыку и телевизор, спрятать банку пива, встать и выйти наружу.

- Я вас ждал, - сказал он, упреждая вопрос. – Конечно, вы захотите просмотреть записи того дня. Я уже начал, так сказать, процесс. Довольно нудный.

- Спасибо, Борис. И до какого часа вы дошли?

- Я начал с раннего утра, и успел дойти только до полудня.

- Наверное, не было смысла просматривать столь скрупулёзно первую половину дня.

- Наверное, - согласился Борис. – Теперь ваша очередь.

- Хорошо, давай сюда записи, - Виктор едва рассовал кассеты по карманам куртки. – Каковы твои личные визуальные наблюдения?

- Ничего особенного. Всё как обычно.

- Как часто вы выходите в город?

- Достаточно часто. У Яначека там женщина. Он еще не женился, но постоянно бывает только у неё. Можно сказать, семья. Они даже ребёнка завести собираются. Может – уже заделали. Он не рассказывал – суеверный.

Вот как! Виктора это немного покоробило. Хотя, что странного? Если они охраняли «прибежище разврата», это ещё не значит, что потеряли нравственность.

- А ты?

- Ну, у меня пара знакомых девочек, но никаких серьёзных отношений. Сидим в баре, катаемся на байке, ну, и всё прочее.

- Как далеко ты отъезжаешь на байке?

- По-разному. В хорошую погоду и в горы катаемся, пару раз племянницу в глазную клинику в Костяницы возил. Но вас интересует два дня назад, да? Ну, Антонину в этот день не загружали. Обедали в городе, в обычном ресторанчике – симпатичное местечко, рекомендую посетить.

- Борис, тебе хватает оплаты? – прямо спросил Виктор. Бухрома не удивился. Он оглядел Виктора немного оценивающим взглядом.

- В смысле – на ресторан и на девочек? Скажем так, у меня есть накопления. С более шумных времён. Тогда мы вообще не покидали территорию, питались на месте. Вот и набежало за десять лет.

- Зачем же тогда работать?

- Из любви к искусству, к примеру. Впрочем, мы работали у Веги. Перешли к вам, так сказать, по наследству. Если вас не устраивает наше общество…

- Я подумаю, - пообещал Виктор. – Скажите, и у Яначека тоже накопления?

- У Валека? Его Марина – бывшая манекенщица, теперь заведует Домом Моды. Яначек там числится. По совместительству.

- Кем? – опешил Виктор.

- По пожарной части. Время от времени инспектирует.

- Борис, а можно курсировать от дома к гостевому или к кубу и обратно, не попадая в поле зрения камеры?

- Да сколько угодно! Камеры следят только за внешним периметром. Если бы кто-то через забор лез, или подкоп делал. Или камнями швырялся – но даже этого ни разу не было: ни одной камеры не разбили. Хотя если постараться – то можно. А внутри периметра четыре пятых территории вообще не просматриваются: там чужих не бывает.

Сказать, что Виктор расстроился, значит, не сказать ничего. Кто мог предвидеть, что Яначек и Бухрома связаны чуть ли не со всем городом! Проверять их связи – это потребует слишком много времени. Занятия наукой – побоку! А им скоро отбывать на учёбу.

Виктор вздохнул. Он напомнил Бухроме о сборе после обеда и покинул площадку.
Вот и замкнулся круг. Он опросил всех всего за один день! Как хорошо, когда такое маленькое общество постоянно находится на довольно-таки ограниченной территории. Хотя еще лучше, если бы все находились в одном замкнутом помещении – он невольно хмыкнул, вообразив себя в роли Эркюля Пуаро.

Возникает вопрос: стоит ли теперь собирать всех? Или это будет банально, предсказуемо, избито – просто «Агата Кристи» какая-то. И приведёт ли к результату? А это уже зависит от того, что он, собственно, рассчитывает выяснить, чего добиться.

Виктор шёл и шёл по круговой аллейке вдоль ограды, пересёк обширную луговину с клевером и тимофеевкой, обошёл открытый загон, примыкающий к большому хлеву. Было время второй дойки, в хлеву работали Антонина и Фёдор, не обращая внимания на то, что происходит вне этих стен, и Виктор их не беспокоил.  Теперь помощников у них нет в помине, а ведь Фёдор даже в команде с Антоном и Галеном был завален работой.

Он миновал хлев, поморщился на огромную кучу козьего навоза, преющего вперемежку с соломой, обогнул стожок и сам не заметил, как оказался у заднего, «чёрного» хода. Калитки, через которую Фёдор выгонял коз пастись за пределы поместья. Виктор снял увесистый, простецкий  амбарный замок, который не был заперт, поскольку коз ещё раз предстояло выпустить на прогулку, толкнул в меру скрипучую калитку и вышел наружу.

Как просто, оказывается, попасть на территорию! Со стороны моста и шоссе – внушительные автоматические ворота, электрическая защита, вооружённый охранник и следящий глаз. А на задах – никакой защиты. Проходите, пожалуйста! Конечно, по всему периметру имеются видеокамеры, но они немногочисленны – за 15 лет многие просто вышли из строя или были отключены в целях экономии. Следящих глазков при желании можно избежать, да и один-единственный охранник (тоже экономия!) мог вполне не успеть выхватить взглядом из пяти маленьких экранчиков подозрительное шевеление: отвлёкся на приятеля, отвлёкся, чтобы достать зажигалку и прикурить, чтобы пропустить машину с Бертраном или фургончик с продуктами. Охранник – «нормальный» человек. Когда долго не происходит ровным счётом ничего, глаз «замыливается», тянет в сон, а если ещё слушать радио или потягивать пивко…

Да, для такой территории народу маловато, нужно не менее двух десятков телекамер и столько же охранников. Нужны верные и безотказные слуги - много! Да! Виктор займётся этим всерьёз! Тогда вероятность страшных неожиданностей сведётся к минимуму, тому минимуму, за которым легко уследить.

Виктор стоял на узкой тропке, обегающей поместье по внешнему периметру. От калитки, протоптанная козами и их пастухом, тянулась дорожка под уклон, в обширную впадину. Кромка густо заросла кустарником и молодыми деревцами, активно объедаемыми козами, затем тропа углублялась в низину, к впадающему в Старицу капризному ручейку, намеченному на поверхности лёгким пунктиром. А за ручейком, на длинном, пологом склоне, взбегая вверх, располагались садовые участки с недостроенными либо свежевыстроенными домиками. То там, то сям доносились звуки молотка и пилы, тянулись дымки костров. Еще далее проходила новенькая ЛЭП для обеспечения садового товарищества.

По всей видимости, дачи были не слишком богатые, ибо их было слишком много – участки невелики, домики – скромны, стройка шла собственными руками. Зато там активно копошились фанатичные садоводы-любители, обменивались опытом и корешками-клубеньками, там цвели цветы, торчали побеленные тростиночки – садовые деревца, резвились дети всех возрастов, а подъездная дорога ещё только начинала засыпаться гравием, и машины бросались, где попало, не добравшись до своего участка и вполне доверяясь соседу.

Где-то слева, ближе к лесу, из открытой машины доносился гулкий, настырный, всепроникающий электронный ритм и слышался женский смех. Картина была почти идиллической. Виктор вдруг подумал о том, что все эти люди живут сегодняшним днём и не строят победительных, поистине Наполеоновских планов. И неплохо живут. Без заморочек на тему «смысла жизни».

Этакое сплочённое братство начинающих новую, дачную жизнь. Как только все построятся, заимеют гаражи, так и начнутся разборки, сплетни, склоки, кляузы, зависть, борьба за власть… Обычная история. Там будет всё. Но не будет убийства исподтишка, тайного насилия. Не будет замыслов покорения всего мира – исключительно своего тесного мирка.

Виктор полюбовался буйным августовским лугом, вздохнул и повернул назад. Теперь его путь проходил мимо мемориала имени Виктора и Елены Мендес. Наверное, рядом придётся ставить ещё один склеп или саркофаг, или, хотя бы, приличное надгробие: в память о преданном соратнике Фернандесе. Виктору необходимо успеть с организацией до отъезда, это его обязанность – теперь только так он может вернуть долг верному Фернандесу.

Подле величественного склепа – белый низ, чёрный скат с одной стороны, и чёрный низ и белый скат – с другой стороны, – кто-то сидел. Виктор подошёл ближе, пригляделся, хотел окликнуть – и сдержался. Рядом с резной чугунной лавкой без спинки, на красивом муарово-чёрном гранитном валуне изваянием застыл Бертран и смотрел в сторону свеженасыпанного холмика. Виктор на цыпочках попятился назад. Но Бертран был слишком погружён в себя, он не заметил бы даже нарочито громко топочущего и гремящего доспехами громилу-убийцу.

Виктор отвернулся и пошёл дальше своей дорогой. Ему всегда нравился парк, нравились величавые деревья, нравилась чистота. Теперь, конечно, будет не так чисто. То есть, совсем не чисто. Нападают, размечутся осенние листья, и некому будет мести их с раннего утра до позднего вечера. Потом начнут зарастать травой большие, неисхоженные аллеи, как заросли песчаные дорожки и тропинки. Никто не будет подбирать сухие и обломившиеся сучья, случайно прилетевший издалека сор – и газоны замусорятся. Никто не будет делать обрезку, и молодая поросль нахально полезет там и тут: деревьям только дай волю, сделай послабление – и вот они уже оккупировали территорию, как свою собственную, законную вотчину.
 
А зимой некому будет расчищать дорожки от снега…

«Пожалуй, необходимо купить для владения миниатюрный трактор, чтобы Фёдор мог расчищать аллеи, так сказать, автоматизированным образом», - решил вдруг Виктор. – «У отца, с его армией слуг, в этом не было необходимости. Боже правый, сколько всего потребно, чтобы поддерживать в порядке поместье! Наверное, понадобится ещё один домоправитель, бухгалтер, уборщики. Может, призвать родственников Антонины – пусть живут себе! Придётся каким-то образом выколачивать доход из территории, чтобы поддерживать дом и оплачивать работников. Пусть Эля подумает. Наверное, неплох вариант с какой-либо частной клиникой или фабричкой, косметологической, например. Но не со скотным же двором! Но одно я знаю наверняка: я не желаю урезать участок! Иметь в своей собственности такой простор… Это гипнотизирует. Ребёнком я не так остро воспринимал это. Просто жил и радовался данности. Как изумительно мама и отец умели наполнять жизнь радостью. А потом бабушке и деду пришлось из кожи вон лезть, чтобы маленькие Мендесы как можно меньше ощущали резкое изменение своей жизненной ситуации и социального положения: сиротства».
 
Виктор впервые пожалел, что прибыл сюда так поздно, вовлечённый в весёлый, яркий студенческий круг, полный споров, дискуссий, интеллектуальных бесед. «Подумать только, я мог бы жить тут почти целое лето! Я мог бы приезжать сюда и прошлые годы. Какое расточительство с моей стороны – приехать так поздно!»

Он сделал изрядный крюк по запущенному газону, обходя подальше пасеку – пяток аккуратных высококачественных домиков, наводящих ужас немолчным гудом. Наверное, пчёлами тоже занимались слуги. Теперь пасеку придётся продать – Ферни говорил, что есть выгодные покупатели. Может быть, те же дачники заинтересуются. Надо сказать Антонине, чтобы немедленно повесила объявление – лучше сделать это до зимы.

С другой стороны арки, выглядевшей теперь, когда отцвели почти все розы, скучной и почти что неряшливой, на кирпичной приступочке сидел Герфил – без обычных своих рисовальных принадлежностей и папки, без которых практически не выходил из дома. Без блокнота и карандашей. Просто сидел и просто пристально смотрел куда-то вдаль,  в сторону свежего захоронения. Герфил мог бы подойти к Бертрану, скрасить его одиночество и горе, но тактично предпочёл не тревожить его в скорби и не навязываться. И вот теперь сидел в отдалении и тосковал. И наверняка раздумывал, правильно ли он поступает.

И опять Виктор был счастлив, что Георгий смотрит в другую сторону, а не на него. В отличие от Бертрана, Герфил, похоже, заметил Виктора на дорожке раньше, а теперь услышал шаги: голова его дрогнула, плечи поднялись, вытянутая правая нога подобралась. Он видимо напрягся, но удержал себя и не обернулся. «А ведь наверняка не вооружён ни он, ни Берти», - подумал Виктор. – «И я тоже, кстати. Может, девочки правы, и стоит вооружиться. Интересно, как обстоят с этим дела здесь, в Гростии? Герфил говорил, что в подвале под кубом было хранилище оружия. А я даже не успел спросить Фернандеса, куда оно подевалось. Скорее всего, распродали, чтобы жить. Наверное, надежнее всего обзавестись шокерами».

Виктор поспешил пройти мимо. Он гуляет по собственному поместью не меньше часа, но ухитрился встретить аж пятерых! А прошлым вечером никто ничего не видел и не слышал. А может быть, просто не захотел увидеть и услышать? Заговор? Какая чушь! Виктор невольно ускорил шаг. Пора начать просмотр кассет.