Ч. 2. Глава 6. Лерина история. Откровения

Если бы Славка мог тогда видеть свою подругу, то заметил бы, как всё ее маленькое и худенькое тельце сжалось. Ладошки стали мокрые,  дыхание - каким-то прерывистым, как будто ей что-то мешало вздохнуть полной грудью.
- Я очень не люблю, Славка, всё это вспоминать и никому здесь не говорила того, что сейчас расскажу тебе. Потому что тебе можно.
Славка хотел было сказать Лере спасибо, но счёл это неуместным и скромно промолчал, в ожидании услышать ту большую и, как видно, очень тягостную для Леры историю.
- Это случилось почти два года назад. Мы ехали вдвоем с папой на машине  из соседнего города, где у  нас была встреча с верующими людьми. Мама бы с братиком тоже бы поехали с нами, но Дениска приболел, а потому они остались дома.  И слава Богу за это! Папа был за рулём и напевал какие-то наши песни, ну, то есть христианские. Он часто пел за рулём, когда мы ехали вместе. Мог диск включить и вместе с диском петь, а мог и так, сам  по себе. Он говорил, что так ему легче водить машину, веселее, что ли. И тогда мы ехали  с ним такие счастливые.  Я до сих пор подробно помню всё,  о чём мы тогда разговаривали с ним. Но это не важно. В конце концов, я  задремала. И последнее, что я тогда запомнила – это пропадающий голос папы, под который я и заснула.  Но когда я открыла глаза – это был самый ужасный день во всей моей жизни! Иногда мне казалось, что лучше бы я никогда не просыпалась, потому что, когда я открыла глаза, я уже никогда и ничего больше не могла видеть.
- Что же с тобой случилось? – не выдержал Славка.
- Оказывается, что когда я уснула,  в нас въехала встречная грузовая  машина, водитель которой уснул за рулём. У меня была такая сильная черепно - мозговая травма, что я даже не  проснулась и не пришла в себя, а меня на скорой увезли в больницу. Моя жизнь висела на волоске от смерти. Мне отрезали мои косички и побрили голову. И сделали операцию, после которой я ещё долго была в коме.  Моё лицо всё было расплющено, а нос порван  и разрезан от вылетевших осколков стекла. Нашу машину протащило и всю измяло, а потом мы ещё несколько раз перевернулись, упав в кювет. Когда я пришла в себя, то поняла, что у меня очень болела голова. Я ничего не могла вспомнить и понять, что же случилось, почему так жутко болит голова. Но когда я попыталась открыть глаза, то поняла, что ничего не вижу. Я думала, что просто наступила ночь, и утром, когда встанет солнышко, всё будет хорошо.  Всё ещё ничего не понимая, я прошептала: «Мама…»
- Я здесь, доченька! – ответила мама.
- Ты здесь? Где я?
- Доченька, слава Богу, ты пришла в себя! Слава Богу!
- Где я, мама?
- Ты в больнице. Не переживай, всё будет хорошо, я всё время рядом! Слава Богу, что ты очнулась!
Я практически сразу  провалилась снова в сон, потому что очень сильно болела голова. А когда проснулась, утро снова не наступило, опять было темно. Не наступило оно и на следующий день. И когда врачи меня снова осматривали, то выяснилось, что я полностью ослепла из-за травмы и из-за тех операций, которые мне пришлось перенести на голове.
Это было очень страшно, Славка! Вот так вот уснуть в машине и проснуться калекой и слепой! У меня было несколько переломов  - рука, обе ноги, куча шрамов.  Но и это ещё не всё. Скоро, когда я полностью пришла в себя и стала соображать, ко мне пустили еще братика, бабушку, а папа всё не приходил и не приходил. Я испугалась, что он тоже лежит в больнице,  и, как и я,  в коме.
- Мама, где же папа? Почему он не приходит, что с ним?
Мама почему-то молчала. И тут я поняла, что она  молчит, потому что не может говорить от слёз. Она гладила меня по голове и шептала:
- Доченька, он не может придти к тебе, хотя очень бы хотел быть сейчас рядом с тобой.
- Что с ним, он в реанимации? Мама, он в коме, что с ним???
- Нет, доченька,  не в коме. Давай ты постараешься уснуть. Тебе надо набираться сил.  А я  скоро приду. Спи, детка.
И мама вышла. Я и в самом деле была очень слабенькая, много спала. Но отсутствие папы меня очень тревожило, и я снова и снова спрашивала маму, когда он придёт. Ой, Славка, это так трудно передать словами. Но однажды на мой очередной вопрос, где папа, мама снова заплакала и сказала, что его больше нет. Он погиб тогда в тот день аварии, представляешь, Славка?! Он вовсе не болел и не лежал в реанимации, как я предполагала. А уже лежал в могиле, и я совсем ничего об этом не знала! Я не знала, что уже никогда не смогу его не только увидеть, но и услышать! Услышать его такой красивый голос,   такой бархатный и родной! Я никогда не смогу больше его обнять! Взобраться к нему на колени и  щебетать какие-нибудь детские глупости! Никогда, понимаешь, Славка?! – И тут Лера, и без того долго крепившаяся,  разрыдалась, дав, наконец-то, волю всем чувствам, обуревавшим её  душу.
Славка совсем не знал, как ей помочь, и что тут можно было сказать. Он просто  начал гладить ее по голове, по руке, приговаривая: «Лерочка, ну не плачь! Не плачь, Лерочка!»
- Ладно, Слав, это я оттого, что опять всё это вспоминаю. Я сейчас успокоюсь и продолжу.
Лера достала свой носовой платочек, как будто специально припасённый для такого дела. Немного посидела и снова продолжила:
- Всё произошло очень быстро, но  папа, стараясь спасти спящую меня, вывернул машину так, что весь удар пришелся на него. И оказывается, что маме позвонили с его телефона и  всё рассказали про аварию, и про то, что меня увезли в больницу без сознания, что папы нет. Ты можешь себе представить,  что тогда пережила бедная мама?! Ей сказали, что папа погиб, а дочь в тяжелом состоянии. Пока я лежала без сознания после операции, она похоронила папу. И ещё каждый день проводила у меня. Мама сказала, что очень много за меня молилась, и вся церковь наша молилась. И однажды Господь во время молитвы её  так утешил, и она как-то поняла, что я не умру, но поправлюсь. Так и случилось. Только никто не мог подумать, что я очнусь слепой. Но мама так счастлива, что я вообще осталась живая, что постоянно мне твердила, что это Божья милость ко всем нам. Она так и говорила, что, мол, доченька, не так страшно, что ты не можешь видеть. Самое главное, что ты можешь дышать, ходить, двигаться, а все остальное мы переживём, Бог даст нам сил!
И знаешь, Слав, когда я поняла, что папы больше нет, то я так сильно была зла на Бога, так сильно! Я плакала и выговаривала Ему, что как так Он, Всемогущий и Милосердный, не доглядел за моим папочкой? Ведь, Славка, мы же всегда молимся, когда куда-то идём или едем. Просим о Божьей защите и охране. А тут случилось такое! И тот водитель, который въехал в нас, остался живым, практически не пострадал, по крайней мере,  на своих ногах ушел домой. А моего папочку увезли на катафалке! Представляешь, папу, который любил Бога и служил Ему – увезли  в морг, а того мужчину, который и не знал вовсе Бога – увезли домой. И где же тут во всём этом был Бог??? Ты и представить себе не можешь, что творилось в моей душе! Сначала я потеряла интерес к жизни из-за того, что ослепла. А потом, еще не придя в себя от этого шока, я узнаю, что к тому же еще погиб папочка! Я была в таком отчаянии! Мне казалось, что вместе с папой я ещё потеряла и Бога. Я не понимала Его! КАК ОН МОГ ДОПУСТИТЬ ТАКОЕ??? Я не хотела молиться, не хотела вообще ничего слышать о Боге. Вообще ничего не хотела. Только плакала. Я ругалась с Богом, Славка! Я кричала, что не понимаю Его! « Где Ты?!» – кричала я Ему. – Ты же Всемогущий! Куда Ты смотрел, когда на нас ехала машина?! Как мне теперь доверять Тебе, верить в Тебя, если Ты меня так подвёл?!
 Это было очень тяжело. Я осиротела как бы дважды. Я страдала от того, что Бог меня так разочаровал, что я больше никогда не смогу в Него поверить. И доверять Ему, раз Он так сильно меня подвёл!  Мама, моя милая и мудрая мама, такая терпеливая и нежная – она  видела, что творится со мной и ещё больше молилась обо мне, постилась и просила всю церковь молиться. И знаешь, Слав, в этой борьбе с Богом я даже позабыла про свою слепоту.  По крайней мере, она уже не беспокоила меня так сильно, как потеря папы и потеря веры в Бога. Ругалась я с Богом уже потом, когда меня выписали, и  я стала себя лучше чувствовать. Поначалу я была слишком слаба. Почти всё время спала. Но знаешь, выкарабкалась. Господь счёл нужным ещё оставить меня на этом свете. Знаешь, я ещё и из-за этого злилась на Него: Почему Он не сделал так, чтобы я просто не проснулась тогда после аварии?
- Лера, ну что ты такое говоришь?! – после таких слов Славик уже не мог молчать. – Ну, как бы без тебя тогда осталась мама, братик? Они и  так все папу потеряли, а представь – ещё бы тебя не стало?! И, Лера,  кто бы помогал тогда здесь адаптироваться новеньким, если бы не было тебя? Как бы тогда я  тут жил без тебя?   Я бы без тебя здесь просто не выжил, Лера! - Эти  последние слова Слава произнёс как-то тихо, но так проникновенно, что нельзя было усомниться в их искренности.
- Славик, спасибо тебе! Но я ещё не договорила.  Дома я видела, ну, вернее, не видела, а чувствовала,  как тяжело было маме. Мы ведь должны были теперь переезжать на новое место, маме теперь надо было работу новую искать, меня и братика куда-то определять. Она сама  была надломлена всем происшедшим. Я слышала, как она плакала время от времени. Но я не видела, чтобы она  обозлилась на Бога или перестала верить в Него. Когда меня выписали домой, то мы продолжали  по утрам и вечерам вместе читать Библию и молиться,  как это и было всегда при папе.  Сначала я так и говорила маме, что не буду молиться – не хочу и не могу. Она не спорила со мной, не читала нотаций или ещё чего-то в таком духе, но всегда просила вслух, чтобы Господь помог нам всем пережить эту потерю, потому что нам всем сейчас так трудно. Я была очень благодарна маме, что она меня не трогала, не приставала ко мне с расспросами, но, казалось,  всё-всё понимала, что творилось тогда в моей душе. Она часто повторяла – снова и снова, что очень благодарна Господу, что я осталась жива, что она не знала, чтобы с ней тогда было, если бы в тот день погибла ещё и я, её любимая доченька.  Пусть я слепая, но зато я живая – а это милость Бога после такой аварии. Она говорила мне, что ничего не бывает у Бога просто так. Всё под Его контролем и всё в нашей жизни происходит по Его воле. У Него не бывает случайностей. Нам трудно понять – почему Он всё это допустил  - почему вот так оборвалась жизнь папы, когда всё так было хорошо, и все были счастливы. Почему  я стала слепой? Ведь Он же мог и не допустить этого! И, в конце-то концов, Он ведь мог и мне не сохранить жизнь! Но сохранил, Славка.
- Слава Богу! – снова с чувством произнёс мальчик.
-  И ещё мама говорила, что не зря Господь подарил мне второй раз жизнь! Что у Него особые намерения на меня, что я – Его избранный сосуд, который Он хранит для чего-то важного в этой жизни.
-Если бы папа был жив, - сказала мама, - то ему было бы очень больно видеть мои обиды на Бога.  Ведь, в конце-то концов, мы верим, что Бог  воскресит нашего папу, когда Иисус придёт за своим народом на нашу Землю. А это значит, что папа сейчас просто спит и не чувствует никакой боли, никаких проблем. И в тот момент, когда Иисус разбудит его от этого сна в час Своего Второго пришествия, папа воскреснет в новом теле, созданном Богом для вечной жизни. И в первую очередь наш папа будет искать всех нас, его семью, понимаешь, доченька? – говорила тогда мне моя мама. – Понимаешь, для папы очень важно, чтобы все мы, вчетвером были в вечности, чтобы никто из нас не потерялся в этой жизни. Понимаешь, доченька? Все вместе, вчетвером: ты, его любимая Лерочка и наш Дениска, я и папа.
И знаешь, Славик,  Бог что-то такое стал  делать с моим сердцем, что  обиды на Него стали уходить. Я уже не злилась и не кричала. Я больше думала о папе, представляя, как хочу снова увидеться с ним. Я поняла, что эта надежда на встречу очень даже реальная. Просто нужно подождать. Я очень много размышляла над всем, произошедшим и со мной, и с папой, а так же над всеми словами мамы. Бог стал напоминать мне тексты и истории из Библии, которые я слышала в церкви и читала сама. Очень поддержал меня  такой текст: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, всё содействует ко благу». (Рим.8:28)  Особенно  меня поддерживало слово «всё». Что именно всё содействует ко благу, Бог абсолютно всё обращает ко благу в твоей жизни, если ты любишь Его, Славик!
- Лера, и как ты смогла ответить на этот сложный вопрос?! Какое благо ты смогла в этом увидеть? – снова не выдержал Славка, который очень внимательно слушал всё, о чём говорила его подруга.
- А ты знаешь, Слав, не буду лукавить. Почти никакого. Я ещё в процессе, так сказать… Я до сих пор не понимаю, зачем Богу надо было забирать у нас такого хорошего папу, а меня делать слепой. Но у меня уже нет больше обиды на Него за это, а это очень важно для меня тогда было. Мне было очень трудно потерять сразу двух отцов – земного и Небесного. Ведь Бог – Он как наш Небесный Отец любит всех нас, а мы все – его дети. И папу моего Он тоже любил. И я уверена, что вместе с ним тогда страдал, когда была авария.  Слава, самое главное, что произошло тогда в моей жизни – это то, что мой Бог перестал быть Богом мамы и папы. Он стал моим личным Богом, моим личным Спасителем.
- Это как так, Лера?
- Ведь, когда у меня всё было хорошо, мама и папа рядом,  а глаза видели, то тогда я больше читала и молилась, потому что так было нужно, потому что так было правильно, и потому что я к этому привыкла, а не совсем потому, что я этого хотела, понимаешь? Я не чувствовала особой потребности в Боге. Ну да, молилась Ему, когда боялась чего-то,  но это скорее, было привычкой, чем потребностью.  Я всегда думала, что я и так достаточно хороша, что  ведь я же молюсь Иисусу, хожу в церковь, соблюдаю его заповеди, учусь хорошо в школе и слушаюсь родителей. Я и без  Иисуса была хорошей – не обманывала, не воровала. В общем, примерная девочка. Но потом, когда я  потеряла папу и стала слепой,  Господь стал мне открывать во мне столько всего такого, что я раньше не замечала, будучи зрячей.
- Как такое может быть?
- Понимаешь, Слав, видимо, мне нужно было ослепнуть, чтобы обрести духовное зрение. И в этом, кстати, один из плюсов моей слепоты, как я поняла уже гораздо позже. Например,  я никогда до этого не замечала в себе многих дурных качеств. Боясь слишком отличаться от своих одноклассников, я часто поступала, как они.  Так же сплетничала и наговаривала на других.  А ещё я много раз стеснялась своей веры в Бога и не видела в этом ничего страшного. А однажды поступила так подло, что до сих пор мне от этого стыдно. У нас в классе училась девочка из бедной семьи,  и она одевалась очень скромно, потому что у родителей не было лишних денег. У нас многие из-за этого её не любили и относились с пренебрежением. А она-то хорошая девочка была, такая добрая. Мы с ней жили недалеко друг от друга, и  как-то так получилось, что стали ходить вместе домой. Она рассказывала, что у них трое детей в семье, а ещё  с ними живет больная бабушка, которая много лет не встаёт. Папа выпивает, а мама целыми днями на работе. И ей, её звали Света, часто приходилось ухаживать за бабушкой, и от этого её одежда иногда пахла и ребята обзывали ее разными нехорошими словами. Света была очень рада дружбе со мной, потому что у неё совсем не было подружек в классе.  А я сама была новенькая, так как мы с папой и мамой недавно переехали в этот новый город, куда папу назначили служителем. И понимаешь, Слав,  когда ребята узнали, что я дружу со Светой, с этой  «вонючкой и нищенкой» (они ещё много плохих слов про неё говорили, которые я не буду тебе повторять),  то сказали, что я не должна с ней общаться, если не хочу, чтобы и меня  так же  прозвали, как и её. Знаешь, я очень испугалась потерять расположение нового класса и сразу же отреклась от Светы, сказав, что она мне вовсе не подружка,  а что мы просто домой ходили изредка. Светик так вся сжалась от этих моих слов, посмотрела на меня глазами, полными слёз и убежала. Так я потеряла единственную хорошую подругу в этом классе, потому что других у меня так и не появилось.   У них уже были свои группировки и свои предводители, которых все слушались. И чужаков, вроде меня и Светы туда не пускали.  Все подстраивались под них, пытаясь подражать  и угождать. И я, когда всё это поняла, стала просить родителей перевести меня в другой класс и в другую школу. Я тогда ничего им не рассказала про Свету, хотя очень мучилась в душе своей.  Меня перевели в другую школу, и я так и не нашла в себе сил и мужества попросить у Светы прощения. Понимаешь, Славка?! Какой я была подлой и гадкой! И при всём этом я считала себя хорошей девочкой. И вот, когда я уже ослепла, у меня было много времени, чтобы обо всём подумать.
Я стала задаваться вопросом – не почему Бог допустил такое в моей жизни, а для чего?  Я часто это слышала от папы, многие его слова и фразы до сих пор звучат у меня в голове. Я стала анализировать свою жизнь, Дух Святой мне напоминал мои грехи, ошибки, и я стала понимать, как сильно я нуждаюсь в Спасителе. Мне нечем было хвалиться. Я чувствовала себя той самой «замарашкой и вонючкой», которой так боялась быть в классе, но которой и была на самом деле без Иисуса. И вот тогда Иисус перестал быть для меня Богом  папы, а стал уже моим Богом, моим личным Спасителем. И иногда мне, Славка, кажется, что если бы не эта авария, то я бы, наверное, так и не поверила в Него по-настоящему. Для меня теперь важнее – это угодить Ему, чем одноклассникам. Мне хочется теперь больше заботиться  и помогать другим людям… Я никогда не была такой. Я вижу, что эти перемены во мне благодаря только тому, что Он меняет меня изнутри. И я уже потихоньку начала понимать, как «всё содействует ко благу», потому что без этой аварии ещё  и не известно, какой бы я стала, будучи зрячей. – Лера замолчала, видимо, продолжая что-то обдумывать и вспоминать в своей голове.
- Лер, а как же Света, что с ней дальше было, не знаешь? – спросил ее немного погодя Славик, очевидно, тоже очень впечатлённый всем только что услышанным.
- Когда я ослепла, а потом прозрела, ну, в смысле духовно прозрела, когда покаялась во всём том, что плохого сделала, я попросила у Бога прощения и очень просила Его помочь мне встретиться со Светой, чтобы попросить и у неё прощения. Я ведь знала, где она живет, раз мы так часто ходили вместе домой. Я попросила маму, чтобы она сходила к ней домой и передала просьбу – придти ко мне домой. Больше всего я боялась, что она никогда меня не простит, что не придёт ко мне и не захочет даже видеть. Но она такая славная девочка! Она сразу же прибежала ко мне, прямо тут же с мамой и сама бросилась ко мне на шею и стала плакать, как будто это не я её обидела, а она меня. Я попросила у неё прощения. Я пыталась ей сказать, как сильно я страдала из-за того, что так гадко себя вела, что предала её.  Мы обе так сильно плакали в тот день. Она сказала, что не злилась на меня, а только было очень жалко, что мы перестали дружить, и что я потом перешла в другую школу и что мы перестали видеться. В общем, мы вместе поплакали, а потом стали рассказывать друг другу всё, что с нами приключилось за всё это время. У неё тоже такая не сладкая жизнь. Папа так и пьет. А бабушка, пролежав пять лет парализованная, тоже умерла. И теперь у них в доме уже не пахнет.  А я ей рассказала свою грустную историю.  Потом она часто забегала ко мне в гости, и мне так было  радостно, что она меня простила. Ну, а потом мы все же уехали из того города. И теперь мы уже не видимся, но изредка перезваниваемся. Я рассказала ей об Иисусе, чтобы она молилась за своих маму и папу.

Вот такая история произошла с нашей Лерой. Славик ещё очень долгое время был под впечатлением от всего услышанного. Может быть, он до конца и не понял всех духовных терзаний Леры и всей ее борьбы с Богом, но тогда он точно понял одно, что безмерно был  благодарен Ему за то, что Лера осталась жива, что Он помог ей выжить, что сохранил ей жизнь. Потому что пока что она оставалась для него, Славки, тем единственным плюсом  и поводом для радости в его слепоте. Других поводов для радости он так и не мог больше найти, как не пытался.