Одиночество как спасение

                Одиночество как спасение.

                Человек – существо социальное изначально. Создав Адама, Бог не сказал, что это хорошо. Наоборот, Он сотворил ещё и Еву, ибо «не хорошо быть человеку одному». Богу доподлинно известно, что такое одиночество!


           Вчера весь день не задался с самого утра. Сначала настолько капитально испортилась погода, что отменили все запланированные полёты. В наших краях это не редкость, так что метеорологам никто не завидует: они виноваты всегда и во всём по определению. Вышеуказанное обстоятельство негативно сказалось на настроении начальства, от которого получили «втык» в грубой и извращённой форме с материнским уклоном все, кто попался на глаза. Я попался. Можно было бы огорчится и затаить обиду, но тут дело привычки и в субординации. Пункт первый устава гласит: «начальник всегда прав. Если начальник не прав, то смотри пункт первый того же устава». Так что, вместо полётов убивали время в классах, где делали вид, будто «зубрим» мат часть, изучаем карты предполагаемого театра боевых действий и тактику боя на встречных курсах. Затем внеплановая физ. подготовка и занятия по строевой. Я, конечно, могу красиво пройти, печатая шаг, нас в курсантские годы в достаточной мере обучили и этой «премудрости», довели навыки в строевой до совершенства. Могу без тренировки и по Красной площади на параде пройти, если надо, но я не настолько «умный», чтобы так ходить постоянно везде и всюду такой странной походкой.

             Домой я вернулся вовремя, даже минут на двадцать раньше. Это неважно, что сегодня полётов не было: положено посвятить службе n+1 часов – так будь добр отдать Богу – богово, а Кесарю – кесарево. Это чтобы не расслаблялись и постоянно находились в мобилизованном состоянии. Настроение было так себе, ниже среднего. А дома меня ожидала засада в виде сюрприза от жены. Не вдаваясь в подробности предыдущих бытовых «разборок», могу сказать, что я получил последнее предупреждение и ультиматум одновременно. Короче, Маринке надоела эта гарнизонная жизнь без шопинга, театров, тусовок и прочих житейских радостей. Если я в ближайшее время, чуть ли не завтра, не переведусь (не больше и не меньше!) в столичный округ, то она собирает чемоданы и убывает к маме. Бесспорно, Маринка красива, образована и хороша собой во всех отношениях, может даже яичницу приготовить, но с головой у неё непорядок. Блондинка она, причём, неисправимая. Как жаль, какие красивые дети у нас с ней могли бы получиться. Похоже, что быть моей судьбой она не согласна. Это хорошо, что сегодня я получил прививку от стресса. Настроение моё упало совсем ниже плинтуса, но не сильно ушиблось, хорошо, хоть не со всего размаха и не об каменную стену. Накатило чувство одиночества, что сродни сиротству, когда вокруг люди, а поговорить по душам не с кем. Не водкой же заливать неприятности.

              Похоже, внутренне я был к такому повороту событий готов, а, посему, не стал биться в истерике, рвать на груди тельник и царапать себе пупок. Просто выпил кофе, постелил себе на диване и завалился спать. Завтра на рассвете мне предстоял плановый полёт и контрольные стрельбы по скоростной мишени. Службу пока никто не отменял.

            "Одиночество — это когда в доме есть телефон, а звонит будильник." Фаина Раневская.
 
            Рано утром, ещё до рассвета, зазвонил будильник. Встал, умылся, побрился, оделся, съел пару бутербродов, выпил чаю, тихо закрыл за собой дверь и пошёл на остановку служебного автобуса. Надо будет напроситься к Лёшке на постой, у него жена ещё не скоро приедет. Перекантуюсь у него, надеюсь, не откажет. А там посмотрим по ситуации, как жизнь повернётся. Жить в комнате впятером – ты и четыре стены, даже без кота – как-то не комильфо. Так, все переживания в задницу, нервы в кулак, полёт хоть и учебно-тренировочный, но зачётный. Не хочется, чтобы он стал «залётным». Будем работать. Орлы летают одиноко, бараны пасутся стадами.

            *****

            … «я – ноль тридцать пятый, полётное задание выполнил, цели поражены, покидаю зону… понял, низкая облачность, иду домой… занимаю эшелон…».

           Как же хорошо здесь, наверху! Низкое утреннее солнце красочно подсвечивает белую вату облаков. Кажется, что какой-то небесный пахарь прошёлся по облачному полю и наделал такие причудливые борозды, что медленно проплывают внизу под крылом. Кстати, облачность действительно плотная, тёмная и на горизонте почти чёрная. А небосвод! Всё никак не привыкну, не налюбуюсь буйством небесных красок, волшебным переходом цвета от красно-золотистого на восходе, затем бледно-голубого с переходом до ярко-синего, потом тёмно-синий и почти фиолетовый.

            … «вас понял, есть, иду на снижение… Прямо по курсу наблюдаю свечение жемчужного цвета, напоминает арку…, размер в ширину километра три – четыре и высотой над облаками примерно километр…, нет в остальном всё чисто».
 
            Снижаюсь, вошёл в облачность, за бортом резко потемнело, как будто влетел в грозовое облако. Сейчас осень и грозовых фронтов не может быть. По стеклу фонаря побежали капли, которые тут же сдувает набегающий поток. Облачный слой кажется нескончаемым. Ага, вот появились просветы, снижаюсь ещё, наконец-то вижу знакомый ландшафт, окрашенный в жёлто-бурые осенние цвета. Теперь минуты три лёта до ВПП и я…, твою-ж мать! На меня летит стая перелётных птиц! Тёмные точки на тёмном фоне. Внезапно время почти остановилось. Нет, действо продолжается, но в очень замедленном темпе, картинка меняется почти фрагментарно. Я пытаюсь уйти от столкновения со стаей, но машина реагирует с трудом и очень медленно. Всё, не успеть, слишком поздно я их увидел. Словно в подтверждение по самолёту прошла волна ударов, как если бы я на всём ходу въехал на автомобиле в сарай. Что-то грохнуло в районе двигателя. Это я скорее почувствовал, чем услышал. Машину начало сильно трясти, как на вибростенде. Словно в насмешку на стекле кабины распластало здоровенного гуся. Я видел его блестящий глаз, желтоватый клюв и капельку крови на стекле. Мне казалось, что прошло как минимум минут пять, но на самом деле от начала неудачного рандеву минуло не более двух секунд. Я не пытался соображать, просто уже знал, что сделать ничего нельзя, надо катапультироваться.

             Меж тем, самолёт стал заваливаться на левый борт. Катапульта выкинула меня не вверх, как надо, а почти по горизонту. Вот я и летел (или, как мне казалось в тот момент, медленно перемещался), уподобившись знаменитому и самому правдивому барону Мюнхаузену, будто на пушечном ядре по аналогичной траектории. Пиропатрон сработал как-бы нехотя, с замедлением, а купол парашюта раскрывался неспешно. Я оставался пока в ином масштабе времени и «просчитывал» ситуацию до её того, как она произойдёт. Купол ещё только наполнялся, а мне стало очевидно, что вот та здоровенная ёлка, вернее, её макушка, встретятся с моей мордой лица и встречи этой не избежать. Тут ещё «нарисовалась» на пути радужная, как мыльный пузырь, поверхность. Её тоже придётся преодолеть. Любопытно, но чувства страха или ужаса не было, только мозг работал в ускоренном режиме, "на опережение". Я просто всё фиксировал, не более того. Ну, всё, сейчас у меня произойдёт незапланированная встреча с серебристой северной лисой. Песец подкрался незаметно.

            *****

            Ну да, точно песец, здоровый такой, размером почти с собаку будет. Стоит в пол-оборота ко мне, смотрит прямо в глаза, словно приглашает следовать за ним. Я пытаюсь идти, но ноги, словно приклеенные, не могу оторвать от земли. Чувствую, что начинаю падать, а упасть не могу. Затем меня начинает крутить, а может я стою на месте, а мир крутится вокруг всё быстрей и быстрей, будто на центрифуге. Ничего подобного, то крутится старая пластинка на патефоне, который обнаружился у бабушки на чердаке. «Хороши весной в саду цве...трык, хороши весной в саду цве…трык, ...». Заело, надо подойти, переставить иголку, но не могу сдвинуться с места. Кто-то глухо бубнит: бу-бу, бу-бу-бу – гады, мешают слушать песню. Какое пекло! Наверно я в пустыне. Очень хочется пить, язык стал как наждак. Интересно можно им заточить иголку для патефона? Хотя, нет, не стоит, можно уколоться. Начинаю ругаться: - где у вас тут вода? Вон какая стоит жара, вдруг трава загорится, а у вас воды нет ни капли! Кажется, до них дошло, что человек умирает от жажды, но тут закапало, а может дождик пролился. Какая вкусная вода, похоже на меду! Хорошо то как стало, теперь можно идти дальше. Где песец, где мой проводник? А, вот он, мой верный, стоит и ждёт пока я не налюбуюсь каруселью звёздного неба. Музыка играет, такая грустная, похоже на армянский дудук, саксофон и что-то ещё. Так хорошо и покойно, что от избытка чувств из глаз выкатываются солёные слезинки. Я ищу взглядом моего молчаливого попутчика, моего серебристого лиса, хочу с ним поделиться своими чувствами. Только он не желает меня слушать, он отворачивает свою острую мордочку с чёрными пуговкой носа и бусинами глаз. Он неспешно трусит прочь. Его силуэт становится всё меньше и меньше, вот уже превратился в точку. Он уже никогда не вернётся, я это точно знаю. Грусть и тоска одиночества заполнили моё сердце, рвут его на части, что-то со звоном лопается, словно гитарная струна, и меня обволакивает чёрная-пречёрная пелена. Всё, я устал, теперь можно поспать, пока не наступило утро и не зазвонил злыдень-будильник.

            *****

            Будильник не зазвонил. Меня разбудили птицы своим цвиканьем и щебетаньем, только я на них не в обиде, даже рад им. Смотрю на сучки в грубо отёсанных досках потолка и пытаюсь идентифицировать своё местоположение. Без сомнения, я не дома, не в гостинице и не в госпитале, не тот интерьер. Тут ещё приспичило заглянуть в тихий кабинет, то бишь в сортир. Нужно вставать, нужник давно меня заждался.

            В-уй, в левом плече стрельнула боль, да и рука к телу примотана. Это ещё что за нафиг? Сел, голова малость кружится, огляделся. Стены из почерневших брёвен, само помещение невеликих размеров, почти половину комнаты занимает русская печь, похоже глинобитная. Напротив печки светлым пятном выделялось  небольшое окошко. У окна стол грубых форм и две такие же лавки. В углу под иконами горит лампадка. Ближе к двери на чурбаке стоит деревянное ведро, рядом – подобие шкафчика с посудой. Около печки на полатях, похоже, ещё одно спальное место, а под ним ларь или большой сундук. Вдоль стены у моей лежанки под потолком на деревянной жердочке навешены пучки трав. Всё, больше ничего нет.

              Открылась дверь, жалобно заскулив петлями, и в дом вошёл дед. Может мне это только показалось, или то была игра света, но, седой, как лунь, старик светился. Вокруг него чётко просматривался ореол золотистого цвета с переливами. Первая, и она же крамольная, мысль была о том, что Бог и антураж помещения не совместимы, не вяжется как-то. Ошибся, не за того принял хозяина жилища. Мне простительно, я болящий, страждущий и немного не в себе.

               Старик, увидев, что я уже сижу, сказал: - вижу, проснулся, странник. С прибытием!

               Сначала был срочный поход в туалет типа «сортир», естественно без удобств, как в курсантские времена в летних лагерях. Затем краткое знакомство: с хозяйской стороны Серафим (из уважения и по статусу – отец Серафим), со стороны странника – я, Сергей Сергеевич Толоконников (просто Сергей).

               Жрать, не кушать, а именно жрать, мне хотелось, как никогда. Но, отец Серафим предупредил, что после длительного вынужденного поста необходимо воздержаться от обилия еды. И то, сказать, почитай три «седьмицы» меня потчевали только травяными отварами. Всё это время был в беспамятстве и бредил, всё поминал какую-то лису. А ещё он мне сообщил, что нашёл меня в очень пожёванном виде со сломанными рукой и ключицей на «Чёртовой горе» рядом с бывшим языческим капищем. Потом, то ли от еды, или по какой другой причине, я «поплыл» и снова уснул. Сколько проспал – не могу сказать, наверно спал долго и, на сей раз, без кошмаров.

              *****

              Следующее моё пробуждение было не столь болезненным, ощущал себя вполне неплохо, можно сказать - хорошо. Судя по всему, на улице было раннее утро. Отец Серафим на этот раз был в доме, топил печь и что-то готовил. От огня в печи на тёмных стенах причудливо играли сполохи и пробегали тени. Пахло дымком, а ещё чем-то вкусным. Голодный желудок нетерпеливо и, ни разу не воспитанно, заурчал.

              На завтрак была каша и травяной взвар без сахара. После завязалась беседа: мне, как человеку военному, требовалось узнать - где я нахожусь и как сюда попал, а Серафима заинтересовала моя необычная для этих краёв экипировка и род занятий. Про самого себя я узнал, что отец Серафим – мужчина старый на вид, но ещё весьма крепкий - один, без посторонней помощи притащил на волокуше моё полудохлое тело, которое весило на тот момент килограммов под девяносто. Как он меня нашёл? Чисто случайно, просто в той стороне увидел в небе сильное свечение и всполохи. Вот и пошёл проверить, что это было. Рядом со старинным капищем есть две чёрные вертикальные скалы, похожие на два зуба, их так и зовут чёртовы клыки. Там старик меня и обнаружил, валялся меж камней в непотребном виде.

              *****

              Позднее, когда я был уже более или менее в форме, он меня туда отвёл и показал это место. Ничего особенного там не было, но скалы впечатляют, они какие-то особенные, как новые, словно вчера сотворённые: ни мха на них, ни лишайника. В окрестностях похожих камней нет, я потом несколько раз специально ходил, искал самолёт, кресло, парашют, но ничего не обнаружил. А на капище лежит простая, поросшая мхом, гранитная плита, или просто камень, похожий на плиту. Она едва торчит из земли и, если не знаешь, то можно пройти мимо и не заметить. После рассказа старца я уверился в том, что занесла меня нелёгкая в иной мир или в другое время. Естественно, радости от факта моего перемещения не прибавилось, но и горевать сильно не стал. Что-то в моей психике изменилось: никакой паники, как и пофигизм, я у себя не замечал, но было абсолютное спокойствие и непробиваемая невозмутимость, а ещё уверенность, что всё будет хорошо. Нас учили видеть и оценивать всю ситуацию в целом, не задерживаясь на не значащих мелочах, мгновенно, буквально на автомате, принимать решения. Если не было заранее отработанных решений нештатной ситуации, то следует поступать по инструкции, а если для данного случая отсутствовали инструкции, то поступать так, как учили. Ну, а в совсем диких случаях, нигде не прописанных и потому невероятных, поступать так, как подсказывает интуиция. Следовательно, сначала необходимо собрать по этому поводу всю возможную информацию, а потом делать выводы и принимать решение. «Авось» поможет, он думает о нас!

             Со старцем мы часто, да почти постоянно, беседовали на самые разнообразные темы. Причём, часто понимали друг друга не с первого раза: говорили оба на русском языке, только на разных диалектах. Серафим пользовался старославянским, в котором было много слов, непривычных моему уху, значение коих приходилось осмысливать или домысливать. Ну, а я, стало быть, пользовался современным обиходным, сильно засорённым иноземными, сленгом и техническими терминами. Доходило до того, что в своём блокноте я рисовал ему картинки или схематические изображения непонятных терминов. У моего собеседника, доложу я вам, «соображалка» работает на уровне тренированного студента или курсанта, а его памяти можно лишь только позавидовать. Темы его интересовали самые разные: от теологии, мироустройства, политики до чисто бытовых, технических, этических, моральных и социальных. Не обошли вниманием и космос. Беседовали даже о женщинах, но не в том смысле, что вы подумали, а больше о их социальном статусе и месте в общественном устройстве. Думаю, что отец Серафим заткнёт за пояс любого следователя или дознавателя. Он меня «выпотрошил» так, что я ему рассказал всё что знал и, даже, то, о чём только наслышан. Кроме военной тайны, разумеется. Тут я проявил просто удивительную стойкость и мужество – ну не был я посвящён в страшную военную тайну. От него я получил кличку, даже две: «странник» и «вой» - воин, значит.

              А ещё я познал множество старорусских слов, значение которых мы трактуем неверно, а иные и вообще услышал впервые только здесь. Помнится, в далёком детстве был в гостях у бабушки и прабабушки на севере Вологодчины. Там иногда собирались древние бабульки. Беседовали, сплетничали, бывало, что и песни пели после рюмочки тамошней домашнего изготовления наливки. Так вот, они разговаривали на похожем диалекте, как и отец Серафим. Я тогда думал, что бабульки плохо учили в школе русский язык. Оказалось, нет, это мы свой язык плохо знаем, вместо истинно русского используем суржик какой-то.
 
              Что я узнал ещё? Нет, Земля не стоит на трёх китах, тут всё в порядке. Дом старца – это скит. Стоит на валунах на естественной площадке южного склона довольно высокого каменистого холма под условным названием Лысая Гора. Вокруг настоящая тайга. Метрах в тридцати от самого скита из холма бьёт родник. Вода собирается в чаше искусственного происхождения: запруда обыкновенная из плитняка и глины. Вода вкуснющая, без газа и холодная, аж зубы ломит. В самом деле, эта вода определённо имеет вкус, очень замечательный, даже не знаю с чем сравнить. Её пьёшь и напиться невозможно. Условно называю родник с живой водой. Такие горки, как наша, и где родники бьют из земли на такой высоте, старец называет местами силы, дескать тут земные лучи исходят из земли, они же и подтягивают воду на такую высоту, заряжают её своей живительной силой. Кстати, ниже по склону можно соорудить небольшой бассейн из того же плитняка и глины. Вот шуйца (левая, стало быть, рука) заживёт, точно построю, очень хочется искупаться в такой воде. Что ещё? На дворе – лето, настоящее лето, а ТАМ была осень. Мало того, на дворе лето (держитесь крепче за стул) семь тысяч пятьсот двадцать третье от Сотворения Мирового Звёздного Храма! Это по старославянскому календарю. Здесь меряют не в годах, а летах. Недаром спрашивают: сколько тебе лет, а не годов. Из подъездных путей наблюдается хорошо протоптанная тропинка, по которой приходят нечастые посетители.

            *****

            Род деятельности отца Серафима – монах и священник в одном лице: священный монах или монашествующий священник. Как назвать - неважно, важно, что он ещё и врачует, то бишь местный знахарь. А как он своё дело знает, я испытал на своей потрёпанной шкуре. И ещё, скажу я вам, старец наш не из простых, не из смердов будет. Слишком он хорошо образован, причём не с точки зрения теологии, т.е. церковной. Я затрудняюсь назвать область естествознания, где бы он не чувствовал себя как рыба в воде. Даже в военном деле соображает, как в тактике, так и в стратегии. Кибернетика, электроника? Так, пустой звук для него, нет здесь таких наук, не дошли до них, обходятся как-то без интернета и не страдают. Кто он, целитель людских душ, психолог?, социолог? У нас там, в нашем мире, подобных специалистов поискать надо, и я не уверен, что таковые найдутся. И взгляд, очень внимательный и проницательный, будто перед тобой рентген и полиграф в одном лице. Сейчас кто-то скажет, понесло, влюбился в старика. А, наверное, и так. Нам бы побольше таких старцев, смотришь, и жизнь была бы иная: спокойная, честная, уверенная и счастливая.

             Мы много тем уже успели обсудить, к некоторым возвращались не раз и не два. Старцу было интересно всё, что происходит в нашем мире, выспрашивал до последних мелочей, выслушивал моё мнение по тому или иному поводу и часто не соглашался. Мы спорили, потом Серафим задавал мне несколько вопросов, а через некоторое время вновь возвращались к спорной теме. Как-то так само-собой получалось, что моя точка зрения за это время, удивительным для меня образом, менялась. Я начинал думать иначе, изменялась точка отсчёта, менялось и моё суждение. Однажды, когда мы затронули вопрос о населении Земли и о взаимоотношении этносов между собой, разнообразии религиозных верований, он сказал, что много религий - очень плохо для людей, что мы все сидим на одной пороховой бочке и у каждого в руках зажжённый фитиль. Я возразил, дескать разнообразие необходимо, путём естественного отбора победит более здравая и прогрессивная религия. На что Серафим ответил, что всё это от суетности, жажды богатства и власти. Богатство порождает скупость, наглость и пресыщение, а от пресыщения – спесь. Видишь, какая чистая вода вытекает из родника? И в истоке реки вода тоже ещё прозрачная. Дальше впадают ручьи, речки – вода становится мутной, появляется пена, всяческий сор. Чем больше мутных вод, тем больше пены. Так и у людей. Сказано: в мутной воде лучше рыбу удить. Так и в религии, чем больше течений, тем легче скрывать истинные цели, проще заболтать прихожан и сделать из них инструмент для достижения своих корыстных целей. И ещё сказано: Бог един, вера одна, а всё многоверие и многобожие – от лукавого. С этим утверждением даже я, ни разу не религиозный и почти что атеист, соглашусь на сто процентов.

             ***** 

Была ещё одна мутная для меня тема для рассуждений – одиночество. Казалось бы, чего проще – когда человек один, это и есть одиночество. Однако, это не так, вернее, не совсем так. Отцу Серафиму это чувство очень даже знакомо, он сам всё это пережил, пропустил через себя, проанализировал, всё разобрал ко косточкам и разложил по полочкам. Мне же весь анализ выдал на «блюдечке с голубой каёмочкой». Я только иногда вопросы задавал. Отчего так бывает – человек живёт в обществе, на работе общается с коллегами, его дома ждёт семья, а он жалуется на одиночество, не с кем по душам поговорить. Или, наоборот, ему никто не нужен, он самодостаточен и не страдает от одиночества.

             Количество приятелей, друзей и родственников никак не влияют на одиночество. Одиночество – это состояние, когда ты болен собой, устал от себя, надоел сам себе, и ты хочешь куда-то пойти и забыться в ком-то другом. Оно сродни ностальгии, когда хочется вернуться, а некуда.

             Одиночество – это душевное недомогание, которому в разной степени подвержены все люди. Никто не застрахован. Природа нам предоставила временное пристанище, но не постоянное жилье. Всякое временное не предполагает наличия предсказуемости и комфорта. Болезнь возникает при благоприятных для себя условиях и поражает, как правило, человека слабого. Оно, недомогание, может осложняться грустью, печалью, унынием, отчаянием. Это не физическое недомогание, но временное помутнение и смятение души человека. Для лечения одиночества не существует клиник (кроме психушки) и лекарств в аптеках. По ходу, единственное безотказное лекарство на сегодняшний день – это время. Одиночество не вылечить другим одиночеством, а здоровые люди не спешат на помощь, они интуитивно боятся заразиться унынием. Одиночество чаще всего поражает тех, кто привык «копаться» в себе, искать недостатки вместо достоинств, и тех, кто в себе не уверен и больше всего на свете жалеет себя, «любимого». Иногда мы просто чувствуем себя одинокими, но не являемся таковыми на самом деле, мы просто не умеем, или не имеем возможности выразить себя и поэтому нам кажется, что никто нас не понимает. Одиноким можешь быть только тогда, когда на это есть время. Ещё добавлю, одиночество одиночеством не лечится.

          «Просто встретились два одиночества,
          Развели у дороги костер,
          А костру разгораться не хочется -
          Вот и весь, вот и весь разговор.»

       Одиночество — союзник печали, оно же спутник духовного возвышения.

          Первая самопомощь при первых признаках одиночества – сосредоточиться, постараться перевести одиночество в уединение. Далее, по возможности максимально объективно (насколько ты можешь себе это позволить) проанализировать ситуацию и найти «слабое звено». Как правило, это ты сам и есть, ты потерпевший, но ты же и виновник. Люди ведут себя с нами так, как им хочется или как они вынуждены себя вести, или как мы позволяем им себя с нами вести. Что сделал ты сам для того, чтобы тебе уделяли внимание, слышали и любили тебя, чтобы видели в тебе личность? Как говорил отец Серафим, если ты не ценишь людей, то и люди тебя не замечают, сторонятся. Это означает, что тебя обуяла гордыня. Но эгоизм эгоизмом, а основой для зарождения одиночества у многих людей, а заодно и у самого себя, является отсутствие необходимости общения с другими людьми. Что делать? Работать над ошибками. «Будьте проще, сядьте на пол и люди к вам потянутся» - шуточный афоризм. Посмотри в глаза людей, там ты увидишь своё отражение и поймёшь, кто ты есть в обществе на самом деле. Или, что гораздо хуже, ничего не увидишь.

            *****

            Счастье – это когда тебя понимают, и когда есть рядом кто-то, кому ты можешь об этом сказать.
 
           Говорят, что сколько человеку лет, столько у него и болезней. По сути, так оно и есть. С годами приступы одиночества переходят в хроническое заболевание. Этому есть простое объяснение, оно лежит на поверхности. К старости возникает потребность и появляется время для «разбора полётов», наступает период подведения итогов прожитому. Часто бывает так, что мы «откладываем жизнь на потом», а она в это время проходит, проходит мимо, мимо нас. Уходят друзья: одних уж нет, а те – далече. И не с кем поговорить, излить душу. Все спешат, всем некогда. Наступает пора, скучная и непроглядная, как длинная и холодная зимняя ночь. Примерно так начинается старческая жизнь, как воспоминание об одном мимолетном дне, проведенном в гостях.

              Серафим сравнил жизнь человека с костром:
 - сначала слабенький, как искорка, огонёк;
 - потом яркое и жаркое пламя, сменяющееся багровыми с пепельной сединой углями;
 - а в конце остаётся только смрадно дымящая головешка, от которой уже нет пепла и света, лишь только копоть. Уходят силы, приходит немощь и одиночество. Чем мы можем помочь своим старикам? Общение, внимание и уход – вот что необходимо старому человеку. Хотя бы выслушали его и поговорили. Трудно, не хватает времени и терпения? Согласен, ухаживать за старыми и немощными, когда у них «крыша в пути» и мутнеет разум – то ещё удовольствие. Но это испытание на человечность, «проверка на вшивость». И Боже упаси вас пытаться принять на себя их боль, страдания и одиночество! Во-первых, это бесполезно, во-вторых, может быть небезопасно для вашего здоровья. Человек входит в мир немощным и одинокими, таким же и покидает его.

             Как умеет отец Серафим навести порядок в мыслях и суждениях собеседника, всему найти своё место и разложить по полочкам! Раньше такие люди мне не встречались и на подобные темы беседовать не доводилось. У меня словно просветление в мозгах произошло, появилось чувство успокоенности, ушла некая внутренняя напряжённость, что беспокоила всё последнее время. И ещё уверенность, что всё будет хорошо.

             *****
             
             Травмы мои зажили, кости удачно срослись. Теперь занялся физикой, нужно восстановить физическую форму. Тело с удовольствием принимает нагрузки. Ещё бы, пусть только проявит своё недовольство – живо накажу и ещё нагружу. Пробежки, упражнения на растяжку, рубка дров, переноска тяжестей – организм молодой, пусть и пашет как «молодой» в казарме. Всё пойдёт на пользу.
 
              Наносил камней, плитняка, натаскал из оврага глины. Теперь, вот, строю купель на ручье, что вытекает из родника. Третий раз переделываю, я же ни разу не строитель. Получается недурственно, сооружение прочное и не такое уж кривое, мне нравится. Соорудил даже ступеньки для удобства. Вода не переливается просто через верх, а по трём желобкам падает тремя струями в перехлёст на большой камень. Получилась даже маленькая радуга, только это случайность, просто повезло. Сижу, такой счастливый, любуюсь на свои труды, сам мокрый, весь в глине. Солнышко греет спину, хорошо…

            Слышу, что за спиной кто-то подошёл. Поворачиваюсь, а там – как бы правильно передать увиденное – стоит молодой такой ангел женского рода с корзиной в руке. Крыльев не наблюдается, но солнечный нимб над головой присутствует, и летает она, похоже, «без помощи, но при посредстве». Фигура обычная, чисто женская, ликом пригожа, но, вот, глаза… Друзья мои, это не глаза, это глазищи редкого василькового цвета, в которых я утонул сразу и навсегда без намёка на сопротивление, словно всю свою жизнь только этого и ждал. Короче, я попал и пропал. Если я в этот миг открыл от удивления рот и уши мои затрепыхались как крылья у бабочки – не удивлюсь ничуть. Короче, сижу так неприлично (нет, чтобы встал и, сняв несуществующую шляпу, галантно раскланялся) и слышу трубный глас ангела, что вопрошает тоненьким девичьим голоском: - какой ты молодец, странник, что построил такую замечательную запруду! А меня Дашей кличут, я вам с дедушкой гостинцев принесла.

             Вы слышали, как щебечут ласточки? Вот в таком ключе ангел Даша, радость наша, и щебетала минут пять без остановки, пока я не вышел из ступора и не начал нормально соображать. Красноречие моё пока не проснулось, а потому отвечал строго односложно. Слегка умыл морду лица, поправил причёску, забрал довольно увесистую корзину, и мы пошли по тропинке к дому. Отец Серафим, мельком глянув на меня, только понимающе хмыкнул, а потом нахмурился. Знаете, как ведёт себя человек, которого сразила любовь? Он отвечает невпопад, делает всё не так, слышит, словно тетерев на току и, вообще, абсолютно неадекватен. Так это всё про меня. Скажу только, что я, как офицер и мужчина, пока ещё обременённый семейными узами, в своих словах и поступках сильно ограничен. То есть, обязан вести себя целомудренно и достойно, тем более, в доме, где меня приютили и вылечили.
 
              *****

               Прошло почти полгода. За это время Даша нас навещала ещё шесть раз. Видно, у них с дедом семейная такая повадка – пытать людей. Вернее, расспрашивать, с той лишь разницей, что внучку интересовали тенденции нашей моды в одежде и обуви, макияж, прически, короче, всё то, что волнует каждую женщину (и на что мужчины обращают меньше всего внимания). Должен сказать, что делала она это тщательно и со знанием дела. Художник и кутюрье из меня, прямо скажем, никакой, поэтому просто описал гардероб Марины. Все непонятные или спорные моменты изобразил, как сумел, в блокноте. Подобные расспросы продолжались и в следующие посещения. Более никаких значимых событий не происходило. Я просил отца Серафима пристроить меня на какую-либо работу, неприлично здоровому бугаю, то есть мне, бездельничать и безнаказанно есть чужой хлеб. Он каждый раз отказывал, словно чего-то выжидая.

              Всякое продолжение сюжетной линии обычно начинается со слова «однажды». Действительно, однажды, после нескольких дней отсутствия, Серафим пришёл малость взволнованный. Он велел мне облачиться в мой лётный противоперегрузочный костюм, и мы пошли с ним к древнему капищу. По пути поведал о том, что сегодня он постарается вернуть меня обратно, в моё время. Не скажу, чтобы я сильно обрадовался и запрыгал козликом от счастья, но от волнения меня малость затрясло. Затем велел встать между чёрными скалами Чёртовых клыков, закрыть глаза и ждать. Я так и сделал, стоял и ждал, закрыв глаза, до поры, пока меня не тряхнуло. Что сотворил отец Серафим – не ведаю, не видел, скорее всего обыкновенное чудо. Потому что, открыв глаза, я, Толоконников Сергей Сергеевич, обнаружил себя в кабине своего истребителя на высоте пяти тысяч метров. Самой первой была мысль, вернее, сожаление о том, что мы не попрощались. Наверное, так было надо.

              Как я пилотировал? Нормально, все движения и действия отработаны до автоматизма, в том числе и мышление – всё «заточено» на полёт. Мастерство не пропьёшь! Самолёт со снижением идёт в сторону ВПП. За бортом голубая ширь неба, внизу - золото осенней тайги. На этот раз никакой облачности, ни единого пёрышка. И никаких гусей!!! В этот раз полёт и посадка прошли штатно.

             Я рад, что вернулся, а ещё тому, что никто не заметил моей «самоволки», что не придётся оправдываться, кому-то что-то объяснять. Тут ведь строго, чуть что не так, «спишут» из авиации в момент. И куда я без неба?

               *****

               Дома тоже без изменений. Маринка настроена серьёзно. Значит так тому и быть. Была без радости любовь – разлука будет без печали. Я её не виню, не смогла она адаптироваться к неустроенной и кочевой жизни. Жена военного – это не просто верная подруга, это профессия: провожать и ждать, встречать и опять провожать. Жизнь на нервах. Да им надо пенсию досрочную давать в размере не меньше офицерской.

               В конце концов всё хорошее однажды заканчивается. Закончились и наши с Мариной отношения. Развели нас быстро, никто не пытался склеить наши семейные черепки. Я помог ей собрать чемоданы, отвёз в аэропорт и проследил чтоб улетела. Теперь я свободен как сопля в полёте. Одинок ли я? Нет, не одинок, лёгкая грусть о прошлом одиночеством не считается. У меня есть Родина, которую я обязан защищать, есть любимая работа, есть друзья и абсолютно нет времени для одиночества. Только не задавайте вопросов о счастье, не надо. Ладно?

              По вполне понятным причинам об отце Серафиме, Дарье и своём приключении я никому не рассказывал. Жил обычной жизнью военного лётчика. Только стал замечать за собой проявления, даже не интуиции, а знания. Знания о том, что, где и когда должно произойти. И всё сбывалось в точности, вплоть до мелочей. А проявилось это в первый раз, когда перед полётами я, неожиданно сам для себя, сказал Илье Самарину, вернее посоветовал, пусть его техники проверят ракетные подвесы на левой плоскости. Не буду углубляться в детали, но там и в самом деле нашли трещину в хомуте повеса. Могли произойти большие неприятности в отдельно взятом полку, невзирая на лица. Слава Богу – обошлось. Потом были другие «пророчества» вплоть до бытовых. Лётчики – народ суеверный, быстро назначили меня своим Нострадамусом и дали прозвище «шаман».

               *****

               Прошло почти полгода. Наступила весна. У нас она тоже отметилась, пусть не такая резвая и тёплая, но снег почти весь согнала. Обозначили своё появление громким ором и щебетом представители пернатого народа. Одни осели здесь на весь сезон, а другие, - большей частью, транзитники,- они тянутся на север, вслед за весной. И гуси тоже…
 
               В этом году нашему гарнизону повезло. На майские праздники у нас не будет «усиления» и боевого дежурства. Так что гульнём несколько дней в своё удовольствие. Алёшкина супруга Ольга, она же председатель женсовета, взяла бразды правления в свои умелые и «беспощадные» руки организацию праздничного пикника на нашем месте у родника. Циничный медик и массажистка, женщина настойчивая и решительная, начальство её уважает и побаивается за её острый язычок. Короче, наш человек.

               С утра прошло построение, короткий митинг, раздача «пряников» и благодарностей за службу и по случаю праздника. В этот раз «кнуты» не раздавали. После торжественного прохода строевым перед начальством все отправились по домам менять парадную форму на удобную. Затем, с жёнами, детьми, «песнями и половецкими плясками», с диким шумом цыганского табора на семи машинах отбыли в сторону заветной стоянки. Столы, скамейки, мангалы, оборудованное кострище и даже навес на случай дождя – всё было на месте, ожидали нас. В нашем медвежьем углу вандалы не водятся.
              Уставший от всего гама и шума за утро, я неспешно побрёл по тропинке, что вела в сторону озера, чтобы развеяться в тишине. Суетливые пичуги пели свои гимны весне, временами дятел вставлял свою сольную барабанную партию. Где-то неподалёку надрывалась предсказательница кукушка, только я кукушкам не верю, не надёжные они, может она кукует в этот момент не для тебя. Воздух весенний, чистый, бодрящий, с нотками аромата молодой зелени. От всего этого великолепия душа разворачивается и, словно бутон, превращается в дивный цветок. Вот в таком настроении и состоянии ожидания или предчувствия я и пребывал. Затем, словно получив команду, в состоянии волнения поспешил в сторону перешейка между двумя, круглыми, как два пятака, озёрами.

               Впереди по курсу неожиданно что-то беззвучно сверкнуло и будто порыв ветра пролетел над кронами деревьев. Меня как магнитом потянуло в ту сторону посмотреть на происходящее. Тропинка повернула вправо, и я вышел на поляну у этих самых озер. А там… Я человек военный и потому не верю во всякие сказки, на данный момент абсолютно трезвый, даже за своё путешествие во времени и пространстве сильно сомневаться начал (а было ли оно на самом деле, или просто игра сознания). Там, по тропинке, навстречу мне шла Даша собственной персоной, с гостинцами в корзинке. Что может нести в корзине «красная шапочка», да ещё одна, на тропинке в лесу? Только пирожки.

              Замешательство моё длилось не долго, секунда – две. «Нагадала мне кукушка счастье по билетику…». Сбываются заветные мечты, ещё как сбываются! Я побежал ей навстречу, сграбастал в объятия, закружил, а она смеялась звонко-звонко. Потом спросил, как у неё получилось попасть сюда именно в это место и в это время. Говорит, дедушка благословил и отпустил, сказал, что ты меня обязательно встретишь. Так и случилось.

              Мы шли по тропинке и болтали (я, в основном, слушал и нёс корзину). Даша стрекозой порхала вокруг меня. Когда мы вышли на поляну, где гуляла наша гоп-компания, гомон потихоньку стал стихать, пока не наступила тишина.

- Знакомьтесь, это моя Даша, сказал я.

              Картина Репина «Не ждали» или «Приплыли», немая сцена из «Ревизора» - могут только позавидовать эффекту от нашего появления. Первой вышла из ступора Ольга, которой я передал корзину с гостинцами. Кроме пирогов там лежали свежайшие пупырчатые огурчики и прочая, еще в росе, всяческая зелень, столь дефицитная в это время в наших краях.
              «Ну, ты даёшь, Шаман. Где нашёл?» – спросила Ольга.

              Вопрос был с подвохом, неоднозначный. Поэтому ответил скромно: - места надо знать!

             Господи, как хорошо-то! Спасибо и низкий поклон Серафиму! Теперь у меня для полного счастья есть всё.

                Нахабино, март 1019г.