А. Глава вторая. Главка 6

6


     – А характерный, однако, тип этот твой отец Иннокентий, – сказал я через некоторое время, нарушив неловкое принуждённое молчание, установившееся тотчас по уходу священника.
     Маргарита кивнула, продолжая думать о чём-то своём. Затем внимательно посмотрела на меня и усмехнулась.
     – Да, дорогой, у меня есть духовник. И на исповедь я хожу. Неожиданно, правда?
     – В некотором роде, хотя… не мне тебя судить. Насколько помню, ты никогда не была религиозной.
     – Я и сейчас нерелигиозна, – с расстановкой заметила она. – Просто мне нужен человек, которому можно говорить всё без утайки. И к сожалению, исповедник – единственный возможный выбор.
     – Выбор, однако, странный, – неприязненно заметил я, вспомнив раздражающие манеры отца Иннокентия, подумал немного, усмехнулся и тут же поймал себя на мысли, что невольно пытаюсь подражать усмешке Маргариты, чтобы держать себя с ней наравне.
     – Он лишь кажется таким, но в действительности он очень хороший. А впрочем, не стоит об этом. Я совсем не такая, как ты думаешь, я изменилась, да и… никогда не была такой, как тебе представлялось. Ты помнишь Смольянинова? – спросила она вдруг без перехода.
     – Смольянинова? – удивился я. – Это Николая-то?
     – Да, его.
     – Ещё бы мне не помнить. Мы, впрочем, давно потеряли друг друга из виду и…
     – Я встретила его в Париже, – перебила Маргарита. – Это было около года тому назад, в одном кафешантане на Монмартре. Заведение весьма сомнительной категории, из тех, где тайком продают опиум – до сих пор. Не скрою, что искала я именно подобной обстановки, да, дорогой, и не смотри на меня взглядом оскорблённого праведника. Конечно, нужно знать места и некоторых людей, да и злоупотреблять не стоит. Так что моё появление в этом кафе было в некоторой степени случайным. Но вот тот факт, что встретила я там Смольянинова, весьма интересен.
     – Николай курил опиум? Никогда не поверю, – решительно заявил я.
     – Нет, он не курил опиум, и это-то и показалось мне странным. Собственно, я с трудом узнала его, да и не стала бы особенно присматриваться, если бы не характерное поведение твоего героя…
     – Это и есть то самое дело, из-за которого мы здесь? – прервал я её.
     Маргарита с интересом оглядела меня и устало пожала плечами.
     – Я уже и сама не знаю, дорогой. Видишь ли… всё получается не так, как мне представлялось. Наверное, не следовало вообще сюда приезжать. На людях словно тень какая-то лежит, и вот на тебе тоже.
     Мне почему-то стало неловко. Несомненно, она почувствовала, как чувствуют все женщины, что моё отношение к ней претерпело за эти полчаса какую-то трансформацию. Не берусь судить, по каким именно признакам, только, конечно, от неё вряд ли могли ускользнуть даже малейшие изменения. А женщине, по моему глубокому убеждению, ничуть не важно, намерена ли она приближать к себе мужчину или нет, его поклонение и восторженные взгляды всё равно ей необходимы. Я же впервые увидел в ней не богиню, а простую, совершенно земную женщину – и она уловила это сразу. Взгляд, что ли, у меня потух?
     – Значит, и на Николае тоже… была эта тень? – спросил я, чтобы обойти как-нибудь неудобную мысль.
     Маргарита покачала головой.
     – Я слишком мало знала его до того, чтобы судить, это с тобой он был близок. Нет, дело в другом. Он появился там однажды вечером, одетый очень изящно, с иголочки, а так не одеваются люди, которые приходят в заднюю комнату кафешантана за трубкой опиума. Первым делом поздоровался за руку с хозяином – старым и очень хитрым китайцем. Ладно бы только это, но затем они оба скрылись за дверью в кабинет этого самого хозяина, и просидели там целый час, а может, и гораздо больше… Сам понимаешь, в известном состоянии за временем не особо следишь. Но когда они наконец вышли, я уже была настороже и точно убедилась, что это Смольянинов. Меня он не заметил, что было довольно трудно сделать в дымке.
     – Николай… в Париже… в опиумном кафешантане, да ещё за панибрата с хозяином? – воскликнул я. – Послушай, если ты хочешь меня разыграть…
     Она рассмеялась, но смех этот был невесёлым и словно вынужденным.
     – Я рада, что ты считаешь, будто я способна на розыгрыш. Увы, увы, это вовсе не про меня. Смольянинов приходил туда и на следующий день, и через день. Наконец, когда сомнений не могло быть уже никаких, я решила выйти на сцену. На четвёртый вечер, когда Николай вышел с хозяином из кабинета, просто приблизилась к нему, вынырнула вдруг из тумана и сказала: “Привет, Коля, давно не виделись”.
     Маргарита покачала головой.
     – О, видел бы ты его лицо в тот момент! Он никогда меня особенно не любил – да оно и понятно, что я для него? – но тут… тут произошло нечто особенное. Честно тебе скажу, никогда раньше не видела столько злобы в лице человека. И причём злоба-то такая растравленная, словно рану ему железом прижгли. И спрашивает придушенным глухим голосом: “Ты, Марго? Что ты тут делаешь?” “Нетрудно догадаться, – отвечаю. – Но вот ты тут какими судьбами?” Он вдруг приблизился ко мне вплотную, схватил – весьма грубо – за руку и прошептал: “Один совет, Марго: не лезь не в свои дела. Это настоятельная просьба. Настоятельней не бывает”.
     Она замолчала и внимательно посмотрела на меня. Я сидел нахмурившись. Вся эта история никак не укладывалась в голове.
     – Я и не хотела никуда лезть. Больше в том кафе не была и даже старалась весь квартал стороной обходить. Но воспоминание о той сцене осталось назойливое… да и всё-таки требовалось какое-то объяснение. А потом я вернулась сюда – и что бы ты думал? – на следующий день встретила Смольянинова!
     – Николай здесь? – встрепенулся я.
     – Я тоже поразилась – и совпадению в первую очередь. Но вот что вряд ли является совпадением…
     Она раскрыла свою крошечную блестящую сумочку и извлекла из неё вырезку, которую протянула мне. То была, как я не без удивления отметил, статья из того самого журнала, в котором я сотрудничал. Заголовок был броский и с претензией: “Жизнь в стиле греха”. Автор – Вероника Жемчужникова. Дурацкий псевдоним Леры Кольцовой, которая отвечала у нас за криминальный отдел. Я пробежал текст глазами. Да, конечно, что-то очень знакомое. В самом центре города накрыли притон, в котором продавали опиум и другие наркотики. Причём продавали с удивительной наглостью, едва ли не в открытую. Много красочных и совершенно ненужных подробностей. Исполнители задержаны, но вот хозяина найти не удалось, и личность его пока неизвестна. Лера в своём набившем оскомину цветистом стиле намекала, что этот притон - лишь вершина айсберга. Да, Маргарита права, вряд ли тут совпадение.
     – И всё-таки не верится, – растерянно сказал я, протягивай ей обратно заметку.
     – Ещё бы. Но я решила, что тебе необходимо об этом узнать. В конце концов, ты журналист… и нет, не стоит протестовать. У тебя тут личный интерес – а потому ты сможешь разобраться куда лучше этой Жемчужниковой.
     Наступило молчание. Музыка, нёсшаяся из бара, стала уж что-то слишком крикливой и скрипучей. Маргарита поморщилась.
     – Это всё? – спросил я.
     Она кивнула.
     – Мы могли бы, конечно, поговорить о здоровье, о семье, о твоих и моих делах, но ведь, дорогой, мы оба понимаем, что никакого смысла в этом нет. Мы камни, а камням невозможно заниматься пустяками, не так ли?
     Я ничего не ответил, но я знал, что она права, хотя слова её и были не вполне ясны. Маргарита положила свою по-прежнему холодную руку на мою, улыбнулась, легко поднялась, кивнула мне на прощание и вскоре растаяла в темноте успевшей упасть ночи. Через некоторое время ушёл и я. На душе у меня было неспокойно, но этот вечер подвёл черту под той частью моей жизни, которую прежде занимала Маргарита. И грустная свобода, доставшаяся мне теперь, уже изливалась с высот звёздного неба тихим и неспешным светом.