Без меня народ неполный

«Без меня народ неполный…»

«Салон ее светлости русской литературы», помнится именно так называлась шаржированная картина художника Ре-Ми (Николая Ремизова), появившаяся в одном из номеров журнала «Сатирикон» в 1914 году.
Годовые комплекты «Сатирикона» в 1962 году были практически недоступны рядовому читателю.
Однако ж  сатирическая панорама Ре-Ми с изображением 37 литераторов того времени( там и писатели, и поэты, и критики, и философы) украсила иллюстративный ряд в вышедшей тогда же, в 1962 году книги Корнея Ивановича Чуковского «Современники» в серии «ЖЗЛ». Далеко не все персонажи картины Ре-Ми стали героями портретов и этюдов, включенных автором в это несомненно легендарное жэзээловское издание, составителем которого был сам Корней Иванович. Нынче эта книга, как и ее переиздание, – большая редкость. И не грех бы ее снова переиздать.
Хотя эта небольшая преамбула не совсем о книге Чуковского, и даже не совсем об украсившей ее разворотной иллюстрации с карикатурной панорамой Ре-Ми. Тем более, что имена  далеко не всех изображенных на ней писателей что-либо говорят современному читателю. При том, что это Серебряный век (!), при том, что в книге Чуковского более двух десятков литературных портретов, и каких портретов! И дело даже не в том, что из 37 персонажей картины чуть ли не половина прочно канула в Лету. А иным из достойнейших героев книги Чуковского и вовсе не нашлось места у карикатуриста Ре-Ми.
«Без меня народ неполный» - говорит один из героев Андрея Платонова. Вот и без Гумилева, Ахматовой, Зощенко и других героев книги Корнея Ивановича шаржированный «Салон ее светлости русской литературы» тоже ну совсем неполный!
Так всё же к чему столь долгая преамбула?  - спросит иной нетерпеливый читатель, ждущий публикаций о новинках серии «ЖЗЛ» и других не серийных, но оттого не менее интересных книг.
А вот к чему!
Обратиться к прижизненному изданию литературных портретов Чуковского побудило меня чтение двух внесерийных книг, открывающих  новую страницу в жизни старейшего российского издательства «Молодая гвардия». Одна из них о писателях-шестидесятниках, другая о современных  литераторах из левоавангардного мейнстрима.
Критическое осмысление творчества  классиков и современников не может не радовать. Но… вернусь к платоновскому «без меня народ неполный».
Дмитрий Быков, автор книги «Обреченные победители: шестидесятники», честно предупреждает в предисловии, что его книга не монография о  шестидесятниках, а всего лишь сборник литературно-критических очерков, написанных в разные годы. И что «как  всякий критический очерк, они субъективны  и не претендуют на осмысление феномена в целом».
Так–то оно так! В книге 13 очерков – эдакая "чертова дюжина", причем первый очерк (он так и называется «Феномен шестидесятничества») больше не про этот самый феномен, сколько про его фундамент от Солженицына. А потом уже обычная дюжина персональных портретов, очень смахивающих на лекции, в которых Дмитрий Львович  нынче большой дока.
Итак – двенадцать очерков.
Три первых - о писателях, тем или иным Макаром вытолкнутых в эмиграцию, но оставшихся камертонами писательской "не по лжи",  (Владимир Максимов, Виктор Некрасов, Андрей Синявский).
Следующие три (Юрий Нагибин, Юрий Трифонов и Юлиан Семенов). Что этих объединяет? «Городская проза»? Не совсем. Нагибин был досуж и в историко-биографической  беллетристике  и в кинодраматургии. А уж Юлиан Семенов со Штирлицем – это как Акунин с Фандориным.
Однако ж, что-то их объединяет. Прежде всего оглушительный читательский успех;  журнальные публикации рвали из рук, клянчили «на ночь». Всё так.
Первые три - «гонимые», вторые три - обласканные властью. Ну пожурят иной раз, но так «по отечески»
А может объединяют их частые поездки «за бугор», тогда далеко не всем это дозволялось.
Далее – братья Стругацкие. Это уже культ динамитной футурологии и  кумулятивных иносказаний. За что иные из публикаций братьев и запрещались, и изымались. Выжать их из Союза не получилось. Ну а творчество в новой России уже одного из оставшихся братьев, увы, за пределами «шестидесятничества».
Хотя Борис Натанович как был нонконформистом тогда, так им и оставался потом.
Далее следуют мудрец Фазиль Искандер и мятущийся между городом и деревней, между Разиным и Прокудиным, -  Василий Шукшин.
Замыкают книгу быковских очерков-лекций такие полярно разные писатели как Василий Аксенов, Венедикт Ерофеев и Валентин Распутин. Меж ними нет ничего общего, ни эмиграции, ни тем более мировоззренческого единства. Веничка – вообще в этой компании стоит совершенно обособленно. Потому и искать какие-либо параллели «Петушков» с аксёновской «Бочкотарой»  занятие натужно бессмысленное. Что же до Распутина, то Быков оставляет его в полном одиночестве осознано. Он не приемлет «деревенскую прозу». Потому-то нет в его книге места ни Василию Белову, ни Федору Абрамову, ни Виктору Астафьеву, при том что последний покруче многих иных, вошедших в этот сборник, будет.
Так что книжка у Дмитрия Львовича интересная получилась, вот только «без меня народ неполный».
Как ни крути!
Есть три эмигранта, но за бортом остался не менее заметный в эмигрантской литературе Георгий Владимов.
Есть полуэмигрант Аксенов, но нет такого же полуэмигранта Анатолия Гладилина, громкого «коллеги»  по «Юности», автора столь же нашумевшей в те годы повести «Хроники времен Виктора Подгурского». Нет Владимира Орлова и Владимира Войновича.
На месте «лейтенантской прозы» огромное белое пятно, словно и был только один Виктор Некрасов, да и того выжили.
Впрочем, нет многих, очень многих.
Но не нам  корить Дмитрия Быкова. Он автор со своими пристрастиями и неприязнями.  Тем более сам признается что его портретная галерея субъективна  и не претендует на осмысление феномена в целом.
Так что спасибо автору и за дюжину.
Двенадцать все же лучше, чем четыре. Потому что четыре писателя в современном «салоне ее светлости русской литературы» - это всё же «междусобойчик». А между тем литературный критик Андрей Рудалёв с подачи Захара Прилепина, (на которого автор  смотрит как на «гуру» или как Белинский до поры до времени на Гоголя)назвал свою книгу «Четыре выстрела», ничтоже сумняшеся,  «позаимствовав» заголовок у Рюрика Ивнева. И это первое «фо па».
Рюрик Ивнев написал четыре эссе о друзьях имажинистах - Есенине, Кусикове, Мариенгофе и Шершеневиче - век назад. Сто лет большой срок для всякой литературы. Кто теперь помнит об имажинистах? Разве что филологи, литературоведы и еще Захар Прилепин, составивший как поэтические сборники, так и сборники эссе о «непохожих поэтах» для «Молодой гвардии».
Но, как говорится, Захару Захарово, а вот к автору новых «4 –х выстрелов», (где уже не ивневские лаконичные эссе, а полновесная литературная критика, хотя вместо критического разбора, пусть даже и субъективного, как у Быкова, здесь сплошная комплиментарность), так и напрашивается вопрос, а почему только эти четыре «автора –выстрела»: Прилепин, Шаргунов, Сенчин и Садулаев, почему только они «неореалисты» сегодняшней российской словесности, рыцари без страха и упрека, а все прочие кто?
Впрочем, цитируя во введении полемическую заметку писателя Олега Павлова, Рудалёв как бы признает, что «новый реализм» в современной русской словесности представляют не только герои его книги. Павлов перечисляет более двух десятков писательских имен, которые были реалистами до Прилепина со товарищи и не согласиться с ним нельзя.
Рудалёв однако ж считает свою «великолепную четверку» лидерами новой русской литературы. Думается это второе «фо па».
Даже если мы задвинем куда-то в угол Пелевина, Сорокина и прочих постмодернистов и авангардистов, то куда нам поставить Елизарова, Геласимова, Рубанова, Крусанова и других писателей?
Получается снова ЛЕФ против РАППа?
Не стану заострять свои сомнения в правильности выбора цели. Читатель сам разберется что к чему.
Прилепин и "неореалисты" его круга безусловно заслуживают серьёзного литературного анализа своих книг. И следует признать, что Андрей Рудалёв проделал очень большую работу, разобрав по косточкам творчество своих героев.
Однако ж, с некоторой долей грусти мне остается повторить платоновское: «Без меня народ неполный...»